БЕЛАРУСЬ МЕЖДУ ЕВРОПОЙ И ЕВРАЗИЕЙ: ГЕОСОФСКАЯ ПРОБЛЕМА ИДЕНТИЧНОСТИ Левяш И.Я.

Предмет доклада - поиск методологии определения субъектности Беларуси, ее идентичности в европейском и евразийском контекстах. В решении сформулированной проблемы изначально необходимо выделить три измерения - географический, геополитический и культурно-цивилизационный, конкретнее - геософский.

Методология анализа.

В натуралистически очевидной оптике первого из этих измерений Беларусь находится в «центре Европы». Но географически Европа - это западная часть Евразии, а ее общепризнанным хартлендом является Россия - со всеми вытекающими отсюда последствиями. Второе - геополитическое - измерение производно от первого, но не сводится к нему, и проблема - какую игру мы избираем или нам навязывают. В терминах Зб. Бже- зинского, это проекция мировидения инвариантных и фатальных национальных интересов. Геополитику никто не отменял, но, в конечном счете, мир, по В. Розанову, «не хочет быть плоским, как доска, и одномерным, как биржа». «Бог переломил через колено «прямую линию» истории, и, бросив концы ее в пространство, - повелел двигаться совсем иначе...человеческой истории» [20, с. 233], в глубины смыслов существования субъектов истории и их взаимодействия.

Отсюда третье измерение проблемы - потребность не только в геополитическом и геоэкономическом, но и в ее культурно-цивилизационном, или геософском измерении в контексте культурологии как философии культуры (5, гл. 3). Ее парадигму можно выразить словами С. Бенхабиб: «Культура стала сейчас повсеместно употребляемым синонимом идентичности» [2, с. XXXIV]. По словам Г. Померанца: «Одной физической географией всего этого не объяснить. Среда - зов, а культура - ответ». Все акторы взаимодействия культуры и цивилизации погружены в хронотоп - структурно-динамический процесс эволюции и трансформации своих интересов и ценностей. Ф. Фукуяма, возражая против фундаменталистской максимы инвариантных интересов, убедительно пишет об их динамическом характере [22].

Тем не менее, динамический подход - не универсальная «отмычка», и в нем есть свои имманентные проблемы. Главная из них - это проблема соотношения идентификации и самоидентификации «авторов и актеров собственной драмы». Она интерпретируется с позиций двух известных методологий - релятивистской и субстанциональной. До сих пор самоидентификация в релятивистском духе подменяется идентификацией некоего референтного Другого. В итоге страна видит себя его глазами и нередко принимает созданные извне имиджи за собственную суть.

Ключ к постижению проблемы в том, что, по Фоме Аквинскому, «сущность вещи отлична от ее существования...существование случайно и не принадлежит к природе вещей» (см.: [3, с. 262]). В субстанциональной трактовке самоидентификация может быть представлена как вопрос Сфинкс Эдипу. По сути, это не разные персонажи. «Кто же здесь, собственно, задает нам вопросы?. Кто из нас здесь Эдип? Кто сфинкс?» [17, с. 154]. Сфинкс - это саморефлексия Эдипа, озадаченного вопросом о собственной сущности.

В такой оптике в докладе рассматриваются реалии и фантомы смыслотерминов Европа и Евразия. Учитывая объем публикации и необходимость сосредоточиться на белорусском контексте проблемы, автор вынужден отослать к своим публикациям (см. в списке литературы).

Резюме - в парадоксе двоякого рода. С одной стороны, по мере реализации проекта «Единая Европа», базовый термин конкретизируется, включая «открытие» Центральной Европы, как относительно самостоятельного региона, и неоднозначную проблему: «Кого включает Европа на восточном направлении». Принципиально важно понять, говоря словами экс-президента ФРГ Р. Херцога, что «Европа - нечто большее, чем Европейский Союз. К ней непременно относится и Россия со своей историей и культурой». Пока нет смысла отождествлять ЕС с единой Европой: такой целостности еще нет, а иные ее составные находятся в досистемном состоянии. Тем более опыт ЕС - партитура, которую остается исполнить народам Европы, и он не избавляет от необходимости творческого решения проблем структурирования и геософских ориентаций других европейских суперрегионов.

С другой стороны, если геософский и геополитический смыслы термина «Европа» неуклонно конкретизируются, то термин «Евразия» обретает все более неопределенные черты. «Евразийский соблазн» - это несостоявшаяся претензия встать над славянофильством и западничеством. П. Савицкий признал, что евразийство «лежит в общей со славянофилами сфере», и последнее «было течением провинциальным» [21, с. 102, 103], отягощенным экспансивным русским национализмом.

Глубинная причина фиаско евразийского проекта заключается в дефиците его гео- софских оснований. Они - еще раз по Аквинскому - заключаются в том, «сущность вещи отлична от ее существования». Объективное противоречие между действительно уникальной евразийской цивилизационной «почвой» и европейской культурной «солью» России предполагает осознанный выбор не между утопией и реальностью, а между разными по объему и смыслу содержанием и сущностью, тенденциями и их вектором. Включая в себя Азию, Россия сопричастна к ней, способна к ее пониманию и освоению именно как Европа. Как культурный субъект, Россия - да простят игру слов - не азиатская, а европейская Евразия (см.: [5, гл. 11], [9]).

Этот выбор естественно инициирует проблему идентичности народов и государств, которые исторически вначале были государствами или составными центральноевропейских политических альянсов, позднее - непосредственно связаны с Россией, веками были с ней в одном культурно-цивилизационном ареале, и ныне должны заново ответить на триединый вопрос: «Кто мы, откуда мы, куда мы?», следовательно, и «С кем мы?». Перед таким сложнейшим вызовом определение самости Беларуси - во многом уникальная геософская проблема.

Идентификация и самоидентификация Беларуси в Европе

«Мы выбираем не Восток и Запад или же Восток или Запад - мы выбираем Беларусь, которая в силу экономики, в силу истории, в силу географии, в силу культуры и менталитета будет и на Востоке, и на Западе» [15] - такова геософски точная и политически зрелая формула субъектности современной Беларуси.

1. Г ео-демографическая идентичность Беларуси.
2. Беларусь как европейский цивилизационный фронтир.
3. Культуротворческая субъектность Беларуси.

Гео-демографическая идентичность Беларуси.

В этом аспекте Беларусь предстает как значимая глава не вполне известной единой древнерусской истории, которая формировалась более тысячелетия, еще до хрестоматийной колыбели - Киевской Руси.

Балтско-славянский культурно-демографический и геополитический синтез - такова в принципе исходная точка старожытней Беларуси. В ней отчетливо заметны как цивилизационные, прежде всего социально-экономические и политические, так и культурные составляющие - ментальные и идеологические компоненты духовности белорусов - литвинов и русинов. Традиционно непросто с дифференциацией терминов «русины» и «русские». А. Пушкин впервые писал о белорусах: «Народ, нам родной.» [18, с. 84], а вослед ему почти дословное свидетельство Ф. Достоевского: «Народ, издревле нам родной.Без этой веры в себя не устоял бы...в продолжение веков белорусский народ» - братский русскому и украинскому, но не тождественный с ними. К. Калиновский отмечал, что «история выработала для белорусов особую национальность, и они владеют всеми условиями для самостоятельного развития».

В какой же культурно-цивизационной нише сформировались белорусы как «особая национальность»? В свое время Г ете писал: «Deutschland? Aber wo liegt es? Ich weiss das Land nicht zu finden» («Германия? Но где она? Я не могу найти этой страны»). В этой связи немецкий исследователь А. Зам отмечал, что ситуация в Беларуси начала 90-х г.г. имела свои аналоги в немецком развитии, которое получило название Sonderweg - особый путь [1, с. 154].

Белорусский Sonderweg, при всей его уникальности, - однопорядковый с поиском народов, которые искали свою центральноевропейскую идентичность вопреки многовековой и мощной гравитации «Запада» и «Востока».

Беларусь как европейский цивилизационный фронтир

Принципиально важно учитывать, что Средневековье имело не эконом-центрист- ский, а религиозно-политический характер. Фундаментальные процессы структурирования и эволюции культурно-цивилизационных комплексов, их взаимовлияния проходили под этим знаменателем. Иное дело - мощное и разновекторное воздействие этих обстоятельств. Беларусь изначально испытывала это встречное воздействие и тем не менее оставалась собою благодаря прочной «прописке» в центральноевропейской Киевской Руси. «Древнерусская эпоха была временем наибольшей «европейскости» [19, с. 178].

Эта доминанта выявилась в полной мере, когда на смену раннефеодальной государственности пришло ВКЛ. По М. Любавскому, ВКЛ - «это исконная Русь, существовавшая на старом корню, медленно эволюционизирующая, но не срывающаяся со своих жизненных устоев,.. .на этом фундаменте создавалась и вся дальнейшая стройка.», формировался жизненный уклад, «имеющий много сходного с западно-европейским феодализмом» [16, с. 1, 75-76, 80]. «В итоге среди динамичных общественных слоев.проис- ходит переориентация на западные нормы и ценности», что означало «включение их в круг центральноевропейской цивилизационной модели». «Вестернизацию» средневековых белорусских земель нельзя преувеличивать. Но и отвергать историческую осо- бость белорусов, как это повелось со времен появления т.н. «западнорусизма» в русской и советской историографии, также неверно» [19, с. 181 - 182].

Прежде всего, в этом цивилизационном сдвиге, а не только в геополитических вызовах тевтонов и татар, следует видеть основную причину того, что в 1569 г. ВКЛ на основе Люблинской унии объединяется с Польским королевством в федерацию Речь Посполитая (РП). Формально положение белорусов в ее составе было равноправным, но поляки оказались «несколько ровнее». В сейм было избрано 180 представителей, хотя из них только 46 - от ВКЛ и всего 36 - от белорусских земель.

Этот кардинальный сдвиг в пользу европейского Запада, кумулированный нарастающей геополитической мотивацией поднимающейся Москвы, привел к смене траектории дальнейшей эволюции Беларуси. В результате произошла масштабная миграция белорусского Одиссея из Центральной Европы в Восточную. В результате войны между Московским государством и Речью Посполитой в 1654-1667 г.г. и ее последующих разделов в 1772, 1793 и 1795 г.г. большая часть белорусской территории была включена в состав Российской империи - по определению - «Востока», с точки зрения ортодоксов «Запада». С 1840 г. Беларусь стала, по официальной терминологии, ее «Северо-Западным краем», т.е. просто территорией без собственного этнонима, или феноменом чисто географическим и производным от империи.

Констатируя эти судьбоносные сдвиги, было бы упрощением сводить их к смене, по-своему значимой, геополитической парадигмы. Начиная с общей колыбели - Киевской Руси, Беларусь находилась с Россией в различных ситуациях политического противостояния, но всегда - культурно-цивилизационного притяжения. Несомненно, ключевую и смыслообразующую роль в этой длительной и прочной традиции сыграла стойкая православная вера белорусского крестьянина.

Связь между конфессиональными и социальными проблемами была настолько фундаментальной, что обусловила непрерывные культурно-демографические коммуникации Беларуси и России. Огромное влияние на них оказали встречные миграции: с одной стороны, массовые переселения русских, в особенности бегущих от закрепощения и преследуемых за веру («староверов») в Белую Русь, а затем - в Северо-Западный край, с другой - бегущих в Московию от ополячивания, главным образом - фактически принудительного обращения в католическую веру или ее униатскую модификацию. В XVI- XVII в.в. белорусы (в основном - ремесленники) интенсивно заселяют Москву и составляют до 20% ее жителей.

Отмеченные процессы провоцируют к выражению их хронотопа в терминах погра- ничья, моста, ворот, контактной зоны. На наш взгляд, суть проблемы может быть адекватно выражена смыслотермином «фронтир». Этимологически фронтир восходит к англ. frontier - «граница», исторически - к концепции фронтира как «пограничья» между цивилизацией и «варварским» миром. Эволюция содержания этого термина позволяет ввести его в научный дискурс как одну из смыслообразующих геософских идей. В отличие от границы и во многом - в противоположность ей, фронтир - это взаимопроникновение и противоречивое сочетание различных практик, во взаимодействии которых, в конечном счете, все более отчетливо кристаллизуется определенный культурно-цивилизационный вектор. Адресованный Беларуси, он не «западный» и не «восточный», а автохтонный - центральноевропейский.

Культуротворческая субъектность Беларуси

Объективной тенденции культуротворческой восходящей субъектности белорусов в судьбах соседних народов все более противостояла нисходящая цивилизационная тенденция - превращения Беларуси в объект экспансии Запада и Востока, ристалище их противостояния. Культурное ядро народа постепенно сжималось, с трудом выживая перед лицом полонизации и русификации. И все же ни «панский», ни российско-имперский, ни советский периоды не смогли окончательно довершить денационализацию белорусской культуры.

ХУ1 век - «золотой век» белорусского Возрождения, символический ключ белорусской национальной идеи. В этот период в Беларуси произошло кардинальное культурное обновление, которое обрело общеевропейскую ценность. Статут ВКЛ 1588 г. - яркое свидетельство белорусской субъектности. Его творец - канцлер ВКЛ Лев Сапега, из старейшего рода Витебщины, воспитанник Лейпцигского университета. Известный политик РП Г. Коллонтай сказал о Статуте как «о той книге, которую нельзя вспомнить без великого восхищения. Статут дает уважение человеческому уму.его можно считать самой совершенной книгой законов во всей Европе» (цит. по: [4]).

В это время было создано отечественное книгопечатение, основаны университеты и академии (в 1531 г. - «греко-латинская» Академия в Смоленске, в 1569 г. - Виленская иезуитская Академия). Культурный мир обогатился творениями Ф. Скорины, М. Гу- совского, М. Литвина, С. Будного, Л. и С. Зизаниев, В. Тяпинского, А. Волана, А. Римши. По инициативе ЮНЕСКО была подготовлена и издана в Париже в 1979 г. книга «Франциск Скорина», и Скоринаина - международные исследования этого замечательного мыслителя и подвижника - непреходяще актуальна.

Выдающиеся сыны Беларуси творили не благодаря, а вопреки обстоятельствам - в лоне официальной польской культуры, но не забывали отчих корней. Типичный синдром ментальной белорусскости переживал Адам Мицкевич родом из Новогрудщины. Он сильно тосковал по родине и в поэме «Пан Тадеуш» («Pan Tadeusz») писал: «Litwo! Ojzyzno moja! Ty jestes jak zdrowie, / Ile cie trzeba cenic ten tylko sie dowie / Kto cie stratil. Dzis pieknosc twa w caley ozdobie / Widze i opisuje, bo teskne po tobie». По словам польского публициста С. Братковского, у Польши есть «кое-какие обязательства перед Беларусью, Украиной, Литвой и Латвией». Об этих долгах напоминает уже то, что «треть нашей интеллигенции носит фамилии, по которым легко установить, из каких земель она происходит».

Такую блистательную польско-литовско-белорусскую когорту, творящую общеевропейские ценности «поверх барьеров» узкого этнонационализма, Ф. Ницше называл «французами среди славян».

Книгопечатание в Московской Руси основали белорусы Петр Мстиславец и Иван Федорович (Федоров). Гильяш Копиевич усовершенствовал алфавит кириллицы (отсюда - «копиевка», утвержденная Петром как гражданская грамота). Положения белорусского Статута 1588 г. вошли в российское Соборное уложение. Симеон Полоцкий - просветитель, поэт, драматург, автор первого устава Московской академии - был духовным наставником Петра I.

Приобщение Беларуси к России, вопреки русификации, привело и к фундаментальным положительным результатам. Оно положило конец феодальной анархии, способствовало росту производительных сил, принесло некоторую политическую стабилизацию. Родное белорусам русское Слово открыло общеевропейский культурный горизонт. Достаточно назвать такого гиганта европейского и мирового значения, как этнический белорус Ф. Достоевский.

Народ, испокон веков населяющий Беларусь, был и остается самостоятельным или составным субъектом европейской культурно-политической истории и современности (см.: [13]).

Литература

1. Беларуска-нямецкае грамадска-культурнае узаемадзеянне: псторыя, сучаснасць, перспектывы. Міжнар. «круглый стол». Мн., 1996.
2. Бенхабиб С. Притязания культуры. М., 2003.
3. История философии в кратком изложении. М., 1994.
4. Кожедуб А. «Власть и вольность в руках своих имеем» // ЛГ, 29.10 - 4.11.2008.
5. Левяш И.Я. (ред.). Восточная Европа: политический и социокультурный выбор. Мн., 1994.
6. Левяш И.Я. Средняя Европа: структура и геополитический выбор // Полис. 1995. №1.
7. Левяш И.Я. Белорусская идея: в поисках идентичности // БД, 2001, №11.
8. Левяш И.Я. Логос фронтиров христианской Европы // Drogi і rozdroza kultury chrzesciansriey Europy. Czestochowa, 2003.
9. Левяш И.Я. Россия в XXI веке: Между роком геополитики и императивом глобализации // РСМ. - 2005. - № 2.
10. Левяш И.Я. Европейский дискурс Достоевский-Ницше // РСМ. 2006. № 1.
11. Левяш И.Я. Дилемма «расширение/объединение» Европы // Европа. Журнал Польского института международных дел. 2006. №3 (20).
12. Левяш И.Я. Субъектность Республики Беларусь как нации-государства // Studia spoleczno- polityczne. Rzeszow, 2007.
13. Левяш И.Я. Русские вопросы о России. Дискурс с Марианом Бродой. М., 2007
14. Левяш И.Я. Вперед, к Макиавелли! // Геополитика и безопасность. СПб., 2008. №2.
15. Лукашенко А.Г. Внешняя политика Республики Беларусь в новом мире: доклад на совещании с руковод. загранучреждений // СБ. 23 июля 2004.
16. Любавский М.К. Очерк истории Литовско-Русского государства до Люблинской унии включительно. М., 1915.
17. Ницше Ф. Сочинения в 2 т. Т.2. М., 1990.
18. Пушкин А.С. Собрание сочинений. Т.6. М., 1976.
19. Риер Я. Цивилизации средневековой Европы // ВЕ. EXIX-XX. 2006.
20. Розанов В. Избранное. Мюнхен, 1974.
21. Россия между Европой и Азией: евразийский соблазн. М. 1993.
22. Фукуяма Ф. Войны будущего // НГ. 11.02.1995.