Дорогие братья и сестры! В серии портретов великих отцов и учителей Церкви, которых я пытаюсь представить в этих катехизических беседах, прошлая неделя была посвящена святому Григорию Назианзину, епископу IV века; теперь я бы хотел нанести завершающие штрихи на этот портрет. Сегодня попробуем собрать воедино важнейшие из его поучений. Размышляя о той миссии, которую Бог ему доверил, святой Григорий Назианзин сделал такой вывод: «Я был сотворен для того, чтобы своими делами подняться до Бога» (Слово 14 о любви к бедным). Действительно, он отдал в распоряжение Богу и Церкви свой писательский и ораторский талант. Из-под его пера вышли многочисленные размышления, проповеди и панегирики, письма и стихотворения (около 18000 строф!) — воистину поразительная работоспособность. Григорий так понимал ту миссию, которую Бог ему доверил: «Как служитель слова... добровольно никогда не пренебрегу этого стяжанием, по ценю, люблю его, веселюсь о нем более, нежели о всем том в совокупности, что радует большую часть людей» (Слово 6:5; см. также Слово 4,10). Назианзин был кротким человеком и всю свою жизнь стремился утверждать мир в Церкви, сотрясаемой противостояниями и ересями. С евангельской смелостью он преодолевал сюою врожденную робость и проповедовал истинную веру. Он страстно желал приблизиться к Богу, соединиться с Ним. Как он сам говорит в одной из своих поэм, среди «высоких волн моря жизни,/поднимающихся здесь и там от стремительных порывов ветра, /.../ лишь одно было для меня дорого, драгоценно,/было утешением и забвением в трудах,/свет Пресвятой Троицы» (Стихотворения [исторические] 2,1,15). Григорий позволил светить лучам Святой Троицы, когда отстаивал веру, провозглашенную Никейским собором: Бог един в трех ипостасях, равных и в то же время различных — Отца, Сына и Святого Духа — «троичный свет, в едином/сиянии сливающийся» (там же 2,1,32). Таким образом, Григорий постоянно утверждает, вторя святому Павлу (1 Кор 8:6), что «у нас один Бог Отец, из которого все, и один Господь Иисус Христос, которым все, и един Дух Святой, в котором все» (Слово 39,12). Григорий настойчиво подчеркивал совершенное человечество Христа: для спасения человека в его целостности тела, души и духа Христос принял все компоненты человеческой природы, иначе человек не мог бы быть спасен. Против ереси Аполлинария, который утверждал, что Иисус Христос не принял разумную душу, Григорий рассматривает этот вопрос в свете тайны спасения: «Что не воспринято, то не исцелено» (Письмо 101,32), и если бы Христос не обладал «человеческим разумом, как бы Он мог быть человеком?» (Письмо 101,34). Именно наш интеллект, наш разум имел и имеет потребность в соотнесении, во встрече с Богом во Христе. Став человеком, Христос дал нам возможность стать, в свою очередь, такими, как Он. Назианзин увещевает: «Уподобимся Христу; ибо и Христос уподобился нам: сделаемся богами ради Его; ибо и Он стал человеком для нас. Он воспринял худшее, чтобы дать лучшее» (Слово 1,5). Мария, давшая человеческую природу Христу, есть истинная Матерь Божья (Theotokos. Ср. Письмо 101,16), и в перспективе своей величайшей миссии она была «предочищена» (Слово 38,13; это почти что отдаленная прелюдия к догмату о Непорочном зачатии). Мариу. предлагается как образец христианам, особенно девам, и как помощница, к которой можно обращаться в нуждах (см. Слово 24,11). Григорий напоминает нам, что мы, люди, должны быть солидарны друг с другом. Он пишет: «Ибо есть мы одно в Господе, богат ли кто или беден, раб ли кто или свободен, здоров ли или болен телом; у всех одна глава — Христос, из Него же все, и что члены один для другого, то же и каждый из нас друг для друга, и все для всех». И затем, имея в виду больных и людей, испытывающих нужду, заключает: мы «должны человеколюбие к ним считать единственным залогом нашей безопасности телесной и душевной» (Слово 14,8 о любви к бедным). Григорий подчеркивает, что человек должен подражать доброте и любви Бога, и для этой цели рекомендует: «Ты здоров и богат? Так утешь болящего и бедного. Ты не испытал падения? Так подними упавшего и разбившегося. Ты весел? Так ободри унывающего. Ты счастлив? Так облегчи участь удрученного несчастьем. Воздай что-нибудь Богу в благодарность за то, что ты принадлежишь не к числу имеющих нужду в благодеяниях, а к числу тех, которые могут оказывать благодеяния, что не ты смотришь в чужие руки, а другие — в твои. Обогати себя не только имуществом, но и благочестием, не только золотом, но и добродетелью или, лучше, только ею одной. Заслужи предпочтение перед ближним своим тем, что ты его благотворительное. Будь для несчастного богом, подражая милосердию Божьему» (там же 14,26). Григорий учит прежде всего важности и необходимости молитвы. Он утверждает, что «памятовать о Боге необходимее, нежели дышать» (Слово 27,4), потому что молитва — это встреча божественной жажды с нашей. Бог жаждет, чтобы мы имели жажду к Нему (ср. Слово 40,27). В молитве нам следует возносить наши сердца к Богу, отдавая себя Ему как жертву для очищения и преображения. В молитве мы видим все в свете Христовом, снимаем маски и погружаемся в истину и в слушание Бога, подпитывая в себе пламя любви. В одной из поэм, в которой одновременно присутствует и размышление о смысле жизни, и воззвание к Богу, Григорий пишет: «Есть у тебя задача, душа моя, / она весьма велика, если хочешь. /Глубоко исследуй себя,/свое бытие, свою участь;/ откуда ты приходишь и где упокоишься, /пытайся понять, той ли жизнью ты живешь /или же есть нечто большее. / Есть у тебя задача, душа моя, / поэтому очисти свою жизнь:/ рассматривай, прошу тебя, Бога и его тайны,/исследуй, что было до этой вселенной/и чем она для тебя является,/откуда она возникла и какова будет ее участь. /Вот твоя задача,/душа моя,/поэтому очисти свою жизнь!» (Стихотворения [исторические] 2,1, 78). Святой епископ непрестанно просит помощи у Христа, чтобы вновь подняться и возобновить путь: «Я был разочарован, о мой Христос,/поскольку излишне превознесся: / с высот я упал очень низко./Но восставь меня ныне снова, так как вижу, / что сам себя я ввел в заблуждение, / и если впредь буду слишком полагаться на себя,/немедленно упаду, и будет это падение роковым» (там же, 2,1,67). Итак, Григорий чувствовал потребность приблизиться к Богу, чтобы преодолеть усталость собственного «я». Он испытал порыв души, живость чувствительного духа и непрочность мимолетного счастья. Для него в драме жизни, над которой довлело сознание собственной слабости и убогости, опыт Божьей любви всегда был превыше всего. Есть у тебя задача, душа, говорит святой Григорий также и нам, обрести истинный свет, найти истинную высоту твоей жизни. Жизнь же твоя есть встреча с Богом, жаждущим нашей жажды. Общая аудиенция, 22 августа 2007, зал Павла VI