Эпистемология и метафизика

Значительное место в философии занимают вопросы, которые в некотором смысле контрастируют с эпистемологическими вопросами. Это вопросы относительного того, что представляет собой реальность «на самом деле». В общем случае это метафизические (онтологические) вопросы, т. е. вопросы, касающиеся существования вещей «как таковых». В данном случае «метафизика» обозначает скорее тип вопросов, которые можно задать природе, а не метод исследования, стандарт обоснования или тип ответов на поставленные вопросы; это вопросы о том, что существует в природе. Можно даже сказать, что в этом смысле метафизика является своеобразной «ничейной землей» между физикой и эпистемологией. Существует ли не зависящая от нашего сознания реальность, вмешиваемся ли мы в мир, когда познаем его, являются ли пространство и время непрерывными или дискретными? Все это метафизические вопросы. Ряд вопросов, например вопросы относительно детерминизма, причинности или вероятностного характера мира, в какой-то степени относятся и к метафизике, и к эпистемологии. Ограниченность наших индивидуальных способностей к анализу большого числа однотипных явлений обусловливает вопрос об эпистемологическом статусе вероятности.

Проведение черты между метафизикой и эпистемологией особенно важно в контексте правильной интерпретации утверждения Бора относительно пределов объективного знания в физике. Бор опирался на собственную интерпретацию квантовой механики, когда утверждал, что то, как реальность «предстает перед нами», является крайне относительным по отношению к наблюдателю. Это эпистемологическое утверждение, поскольку оно затрагивает индивидуальные (характерные в целом для человека) аспекты познания природы. Все, что мы знаем, зависит только от нас. Однако, на наш взгляд, отсюда не следует с необходимостью, что то, каковы вещи «на самом деле», зависит от нас. А это уже метафизическое утверждение, отличающееся от первого, которое относилось скорее к анализу природы знания о реальности. Субъективный характер самого знания о вещах не предполагает с необходимостью субъективный характер того, каковы вещи «на самом деле».