ГУМАНИТАРНАЯ ТЕОРИЯ: ПРЕДМЕТ, ОБЪЕКТ, ИННОВАЦИОННЫЕ ТЕХНОЛОГИИ Афанасьев А.И., Василенко И.Л.

В целях дальнейшего изложения полезно различить объект и предмет теории. Среди авторов нет единства по поводу толкования этих терминов, в частности, одни называют предметом то, что другие называют объектом и наоборот.

Специфика гуманитарной теории состоит, в частности, в том, что она может создавать не только свой объект, но и свой предмет. Точнее, участвовать в его создании вместе с другими дискурсами. В этом существенное отличие гуманитарной теории от естественнонаучной, которая хотя и конструирует свой объект, но не конструирует свой предмет. Природные (физические) предметы существуют сами по себе. Поэтому здесь возникает проблема соответствия теории предмету как проблема истинности. В гуманитарной теории и вообще в гуманитарном дискурсе, где могут присутствовать разные теории и не только теории, природный (физический) предмет не представлен, например автор литературного произведения или исторический персонаж как биологический организм или совокупность физических величин, поскольку это не важно. Обыденное сознание и здравый смысл еще могут соотносить Александра Пушкина как автора «Евгения Онегина» или Екатерину Вторую как основательницу Одессы с существовавшими в действительности людьми, благо их внешний вид и даже черты характера хорошо известны.

Аналогично обстоит дело с историческими персонажами. Физические данные Екатерины Второй интересны только с точки зрения правдоподобия воздвигаемых ей памятников. Ее вес и длина носа с точки зрения современных представлений не имели значения, например, для основания Одессы.

Так возникают несовместимые концепции, предметы исследования, объекты, и даже исторические (но не физические) реальности, ибо они основаны на разных предпосылках, ценностях, трактовках, дискурсах и т.д. Но именно их несовместимость, взаи- моисключаемость как раз и требует, если не согласования, то объяснения. Оно осуществляется на пути выявления ценностных предпосылок и оснований названных концепций, из которых логически следуют соответствующие оценки, с которыми увязываются соответствующие факты, свидетельства, документы, образующие историческую и социокультурную реальность, определенным образом представленную.

Отсюда вытекают два важных следствия для гуманитарных стратегий.

Социально-гуманитарные теории - экономические, социологические, юридические - все больше выступают базой социально-технологических решений, предлагающих социальные технологии для практического изменения общественных образований. В экономике развитых стран, например, поочередно применяют альтернативные теории М. Фридмана и Дж. Тобина. Между прочим, здесь немаловажное значение имеет вопрос о том, насколько утопические концепции в сфере философии, экономики, политики соответствуют статусу теории и как верно оценивать их технологические инновации, хотя, по-видимому, время утопий проходит. В меньшей мере требования технологичности предъявляются к гуманитарному теоретическому знанию, в частности, литературоведению, культурологии, языкознанию, истории искусств и т. п., осуществляющих скорее консультативно-регулятивную роль, касающуюся преимущественно ценностных ориентаций людей. Однако и гуманитарные теории способны породить новые культурные движения, исследовательские методы, художественные стили, интеллектуальные сообщества. Такую порождающую способность можно рассматривать как гуманитарные технологии. М. Эпштейн показывает, что многие выдающиеся деятели культуры, например, русского Серебряного века, Д. Мережковский, В. Иванов, А. Белый, были не только писателями и теоретиками, но и раздвигали границы литературы, открывали в ней новую эпоху, исходя из теоретического видения ее задач и возможностей, создавали программу и практику символизма как целостного культурного движения, в котором были и художественная, и теоретическая, и философская, и религиозная составляющие. Многие явления в гуманитарной сфере можно рассматривать как образцы гуманитарных инновационных технологий. Это, например, словарная, а в значительной мере и словообразовательная работа В. Даля, по-новому структурировавшая лексические запасы русского языка и прибавившая к нему около 14 тысяч собственно далевских новообразований; «воображаемая филология» В. Хлебникова, которая вылилась примерно в такое же число неологизмов и в эксперименты с морфологией и синтаксисом, значительно увеличившие гибкость рус- ского языка; в наше время - «грамматология» Ж. Деррида, которая из теоретической сферы постоянно выходит на уровень трансформации языковых практик.