21 СОВРЕМЕННОЕ ОБЩЕСТВО Рейнхард БЕНДИКС

Выражение «современное общество» взято из обиходной речи. Оно обозначает социальные условия нашего времени или недавнего прошлого и настоящего в отличие от социальных условий, существовавших прежде.

Возьмем область техники. Возможно, первое, что нам придет в голову, — это отнести понятие «современное» исключительно к таким категориям, как реактивные пассажирские лайнеры, исследование космоса, ядерная энергия. Но такое сведение понятия «современное» только к самым последним техническим достижениям весьма сужает его значение. Нам, к примеру, пришлось бы причислить винтомоторную авиацию или иные источники энергии, скажем электричество, к характерным чертам прежней, более старой техники. И в этом есть определенный смысл. Исключительные технические достижения последней четверти века побудили некоторых ученых во весь голос заговорить о «второй промышленной революции» в отличие от первой, начавшейся в конце XVIII века с изобретения паровой машины и использования ее в целях промышленного производства. Но, с другой стороны, употреблять слово «современное» только лишь применительно к последним техническим достижениям — значит смешивать общее понятие с одним из наиболее узких его значений, иначе говоря, ставить знак равенства между «современное» и «самое современное». Более широкая интерпретация, безусловно, плодотворней. Она позволяет нам охарактеризовать как «современную технику, которая зависит от «неодушевленных» источников энергии и применения на практике результатов научных исследований.

Подобные определения всегда носят несколько произвольный характер. Можно, например, утверждать, что содержание понятия «современное общество» надлежит расширить, включив в него и век великих географических открытий, начинающийся для нас с открытия Колумбом Америки в 1492 году. Это открытие было составной частью кругосветной экспансии Европы. Размышляя о таких ученых XVI века, как Коперник и Галилей, отдаешь себе отчет в том, что без научных основ, заложенных в эпоху Возрождения, европейская экспансия, вероятно, не имела бы таких прочных, длительных последствий. Но сегодня несколько неевропейских стран имеют свой собственный независимый научный истэблишмент,' используемый не только в их промышленности, но и в деле развития ядерной энергетики. Если считать, что начало современному обществу положил век европейской экспансии, основанной на превосходстве пушек и ружей, то, возможно, упомянутое приобретение наукой ряда неевропейских стран способности работать в области ядерной энергии знаменует собой конец этого века. Эта возможность наводит на мысль о том, что такое выражение, как «современное общество», в известном смысле ограничивается каким-то историческим периодом, имеющим не только начало, но и конец, при всей произвольности подобной датировки. Неудивительно поэтому, что некоторые ученые уже используют формулировки типа «постиндустриальное» или «послесо- временное» общество, призванные выразить их представление о временном или переходном характере того, что мы

понимаем под «современным обществом». Всякая социальная структура, в том числе и «современное общество», может рассматриваться в качестве переходной от того, что уже ушло, к тому, что грядет.

В сущности, этот интерес зародился вместе с самим современным обществом, если мы датируем его возникновение примерно концом XVIII столетия. Именно тогда отдельные авторы стали использовать выражение «гражданское общество», говоря о нравах и обычаях всего народа в целом, в отличие от прежнего словоупотребления, ограничивавшего значение слова «общество» тем, что мы назвали бы сейчас «высшим обществом», то есть меньшинством, сосредоточившим в своих руках богатство и власть. Употребление слова «общество» в его более широком вна- чении служило отражением народившегося осознания большой человеческой ценности простых людей, пусть даже они и не имели голоса в политических делах. Это распространение понятия «общество» на все более и более широкий круг людей* было постепенным процессом, кото- ' рый продолжается по сей день. Для того чтобы составить себе представление о «современном обществе», возникшем в результате такого хода событий, проще всего будет сопоставить то, что мы видим сегодня, с тем, что было харак- - терно для общества лет двести-триста назад.

К концу XVII века население Англпи и Уэльса составляло 5,2 млн. человек; ныне же соответствующая цифра достигает примерно 45 млн., что представляет собой девятикратное увеличение. Сравнение показателей рождаемости и смертности в ту эпоху и в настоящее время выявляет главную причину быстрого роста народонаселения.

В 1750 году на 1000 человек населения в Англии и Уэльсе приходилось 35 рождений и 30 смертей, тогда как к 1950 году эти цифры сократились до 16 рождений и 12 смертей на 1000 человек населения. Благодаря успехам современной медицины, улучшению санитарных условий и улучшению питания смертность резко сократилась: три столетия назад средняя продолжительность жизни составляла чуть больше 30 лет; сегодня она превышает 70 лет. Наряду с этими демографическими переменами совершались перемены в установках, хотя здесь мы зависим от косвенных

свидетельств.

Возьмем, к примеру, политическую область. Социологи и политологи обычно проводят различие между правителями и управляемыми, но в «современном обществе» эти слова лишены четкого смысла. Люди, стоящие у кормила правления, являются лицами, временно занимающими высокие должности, тогда как народ в целом, будучи управляемым, вместе с тем осуществляет власть при помощи периодических выборов. Однако в более ранние времена нашей истории это различие было ясным и недвусмысленным. Обратимся вновь к Англии XVII века. Большинство взрослых людей, в том числе все женщины, находились в экономической зависимости от главы того семейства, к которому они принадлежали. Да и много лет спустя после того, как наступил XIX век, людей отказывались считать полноправными членами общества, если они пребывали в таком экономически зависимом положении. От них всегда ожидалось почтение к вышестоящим лицам, и главы даже заурядных семей пользовались благодаря своему праву голоса на местных выборах таким же уважением, как и люди, обладавшие богатством и чинами. •

Эта полная подчиненность низводила большинство людей до какого-то второразрядного положения.

Все это изменилось, и самым наглядным свидетельет- йом этой перемены является, пожалуй, расширение избирательного права. На протяжении XIX столетия гражданские условия преобразовывались исподволь, постепенно, так что всеобщее избирательное право—право всех взрослых людей, достигших 21 года, участвовать в голосовании — было введено только после первой мировой войны. (В некоторых европейских странах женщины и по сей день не имеют права голоса; во многих государствах сохраняется некоторый минимальный ценз оседлости.) Надо полагать, такое расширение избирательного права встречалось с сильным противодействием—иначе дело пошло бы гораздо быстрее; между прочим, это красноречиво говорит о том, что для осуществления модернизации западным обществам понадобилось немало времени.

Тем не менее тот факт, что каждый взрослый человек имеет право голоса, символизирует собой то уважение, которое ему оказывается и как личности и как гражданину. Вместе с тем лица, чьи права все еще остаются урезанными в силу их положения граждан второго сорта, ратуют за предоставление им всей полноты прав, апеллируя к принципу равенства. Как писал в 1835 году знаменитый французский ученый Алексис де Токвиль, «государства нашей эпохи не в силах помешать уравнению общественного положения людей». Если бы он имел возможность наблюдать, как многие страны, достигшие независимости после второй мировой войны, незамедлительно вводилй всеобщее избирательное право, он еще больше утвердился бы в этом своем мнении.

Параллельно великим изменениям, происходившим в семье и в политической сфере, совершались изменения и в экономической жизни.

Три столетия назад типичной производственной единицей было домашнее предприятие, состоявшее либо из помещика, его семьи, слуг, управляющих имением и крестьян с чадами и домочадцами, находившихся в разной степени экономической зависимости, либо из мастера-ремесленника, его жены, детей, неженатых подмастерий, вольнонаемных ремесленников и слуг. В подобных экономических условиях лишь очень немногие категории лиц — такие, как шахтеры и моряки, — работали вдали от своего родного дома. Нищих, живущих подаянием, принудительно поселяли в работные дома. Совсем иное положение наблюдается в современном обществе. Теперь лишь очень немногие — по большей части мелкие независимые фермеры, писатели, художники да еще лица некоторых профессий — могут работать, оставаясь дома. Все прочие зарабатывают средства к жизни по месту работы — где-то вне дома. Объясняется это, конечно, тем, что современные условия производства требуют концентрации рабочей силы на предприятии, использующем такие сложные механизмы, как сборочные конвейеры, мартеновские печи, счетно-решаю- ) щие устройства и т. д. Даже труд ученых невозможен вне библиотек и лабораторий, сосредоточенных в научно-исСледовательских институтах и университетах.

Причина подобного развития событий была уяснена давным-давно. Такие авторы, как Адам Фергюсон, Джон •

Миллар и Адам Смит, еще в конце XVIII века отмечали, что производительность возрастает в результате все большего разделения труда. В ту пору это чаще всего означало расчленение производственного процесса на отдельные операции, так чтобы каждый рабочий мог специализироваться и повышать производительность. Таким путем рабочие операции все больше упрощались, пока не оказалось возможным заменить во многих случаях ручной труд машиной. В конце концов это привело к беспрецедентному в истории человечества повышению производительности труда.

В 1800 году 73% самодеятельного населения Соединенных Штатов было занято в сельском хозяйстве; в 1960 году количество занятых в сельском хозяйстве здесь уменьшилось до 6,3%. За тот же период доля сельского хозяйства в национальном доходе снизилась с 39 до 8%. Взяв более поздние цифры и оценки на ближайшее будущее, мы обнаружим, что население Соединенных Штатов

>

увеличилось с 30 млн. человек в 1857 году до 180 млн. в 1958 году. С 1910 по 1959 год валовой национальный продукт возрос со 118 млрд. долл. до 480 млрд. За тот же период выработка за человеко-час увеличилась с 42 в 1912 году до 146 в 1959 году. Это стало возможным бла- года/ря многим факторам, в том числе все более широкому использованию технического оборудования в процессе производства и повышению уроиня квалификации населения.

Признаки возникшего в результате всего этого изобилия окружают нас со всех сторон; нет никакой необходимости приводить здесь примеры тех чудес производительности, которые способно совершать высокоиндустриализи- рованное общество. Однако, как я отмечал выше, работа вне дома и все возрастающее разделение труда являют собой важные черты современного общества. Вот почему изучение того, каким образом самодеятельное население распределяется между отдельными занятиями, поможет нам лучше понять это общество. Уже говорилось об уменьшении процента людей, занятых в сельском хозяйстве; уменьшилась также и доля неквалифицированных рабочих и домашней прислуги. Доля же прочих занятий пропорционально. возросла, и особенно заметно — в порядке перечисления — доля «белых воротничков», представителей привилегированных профессий, квалифицированных рабочих и мастеров, управленческого персонала. Вся эта картина распределения самодеятельного населения отражает относительный сдвиг из сельского хозяйства в так называемый «третий» сектор экономики, а именно в занятия, связанные с транспортом, коммуникациями, торговлей, обслуживанием, преподаванием, здравоохранением, юриспруденцией и пр. Важнейшей составной частью этой картины является рост значения образования в современном обществе, поскольку это общество зависит не только от дальнейшего усложнения техники, но, кроме того, и от повышения уровня квалификации населения. В1920 году в школах учился 91 % детей в возрасте от 7 до 13 лет, а к 1960 году этот высокий показатель возрос до 98%; однако еще более знаменателен тот факт, что за этот же период времени процент учащихся в возрасте 1Я—19 лет возрос с 18 до 42.

Пока в данной главе речь шла о некоторых общих характерных чертах «современного общества». Остаток гла вы вполне можно было бы посвятить дальнейшему развитию этой же томы, но тогда читатель получил бы, пожалуй, несколько бледное представление о ней. Во избежание этого зададимся лучше вопросом, какие страны надлежит называть «современными» в свете высказанных выше соображений и полностью ли удовлетворительно отнесение их к подобной категории.

На первый из этих вопросов мы могли бы ответить, перечислив все страны, где в сельском хозяйстве занято менее 50% самодеятельного населения. В этот перечень вошло бы большинство стран Европы, включая Испанию, Грецию, Польшу и Югославию, которые находятся либо на самом этом рубеже, либо в непосредственной от него близости; из стран Америки, Северной и Южной, в список попали бы Канада, Соединенные Штаты и Аргентина; из стран Африки — только Южно-Африканская Республика, из всех стран Азии — одна лишь Япония. Входит в этот список и Советский Союз, расположенный частично в Азии и частично в Европе. Однако даже в категориях этого единственного показателя подобная группа стран чрезвычайно разнородна по своему составу. Доля лиц, занятых в сельском хозяйстве, у разных стран весьма различна: от всего лишь 5% в Великобритании и 6% в Соединенных Штатах до 45% в Советском Союзе и 49% в Японии. Этот пример красноречиво говорит о том, какого рода данные можно было бы рассчитывать обнаружить, займись мы изучением ну хотя бы двух факторов, о которых шла речь выше: перемен в народонаселении или в структуре занятий. Точнее, мы могли бы ожидать не только общего сходства, но также и значительных различий среди стран, где в сельском хозяйстве занято менее 50% самодеятельного населения.

Некоторые наблюдатели склоняются к мнению, что эти остающиеся различия будут стираться по мере того, как страны, относимые к приблизительной категории современных обществ, будут осуществлять дальнейшую индустриализацию. Однако это лишь предположение. Нельзя заранее знать ни того, как далеко пойдет та или иная страна по пути индустриализации, ни того, что произойдет с ней в ходе этого процесса. Разумеется, мы можем с уверенностью говорить о некоторых взаимосвязях в ходе изменений. Нам не известно ни одно общество, заслуживающее того, чтобы его называли «современным», которое достигло бы такого состояния без расширения специализации профессий или без отделения места работы от местожительства семьи. Во всех современных обществах можно обнаружить и другие характерные черты: большую среднюю продолжительность жизни, концентрацию населения в городских районах и прочие явления, представляющие собой побочные продукты технического прогресса, основывающегося на прикладной науке. Труднее с уверенностью говорить о менее заметных последствиях модернизации.

Одна из причин этого состоит в том, что общества включаются в процесс модернизации, обладая своими собственными конкретными природными ресурсами, историческим опытом и культурным укладом. Два столь явно родственных общества, как Англия и Соединенные Штаты, одинаково «современных», согласно большинству критериев, все-таки разительно отличаются друг от друга. Взять хотя бы область образования. В 1956 году в высших учебных заведениях Англии и Уэльса училось всего лишь 4% молодых людей в возрасте от 20 до 24 лет по сравнению с 27% в Соединенных Штатах. Ныне в Англии многое делается для расширения системы образования, но различия носят не только количественный, но также и качественный характер.

Мой коллега Ральф Тернер, профессор Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, указывает, что на занятиях в американских школах учащиеся соревнуются друг с другом, как на спортивных состязаниях. Они принимают участие в соревновании равных, где наибольшее восхищение вызывают такие качества, как инициативность и упорство тех, кому для победы приходится преодолеть дополнительные препятствия. В свете основополагающего принципа равенства их победе придается большее значение, чем, скажем, успеху наиболее одаренных в глубоко образованных учащихся, которым не приходится преодолевать дополнительные трудности личного порядка. >Хотя выражение: «Пусть победит сильнейший» употребляется достаточно часто, культ человека, самостоятельно поднявшегося наверх, ставит в особую заслугу умение победить, несмотря на неблагоприятные обстоятельства. В кредо американца это умение стоит выше, чем совершенство, как таковое, хотя на практике четкой грани не существует. В этом можно усмотреть печать наследия аме риканской истории. Становясь на ноги в Америке, иммигранты сталкивались с огромными дополнительными трудностями. Идеал человека, успешно преодолевающего стоящие перед ним трудности, вероятно, пришелся им по душе, подобно тому как он пришелся по душе—по совсем другим причинам — преуспевающему дельцу.

Эти американские шаблоны не имеют точного соответствия в английской культуре. Там процессу отбора лучших среди учащихся чужда идея «соревнования равных». О них в Англии судят с другой точки зрения: обладают ли они соответствующими качествами ума и характера и в какой степени. Вместо того чтобы побеждать в соревновании или завладеть высокими положениями, к которым открыл бы им доступ успех в области образования, студент занимает эти положения, если будет отобран элитой судей, устанавливающих, что он обладает требуемыми качествами. Пользуясь выражением профессора Тернера, подобная «организуемая» мобильность разительно отличается от американской «соревновательной» мобильности. В Англии ценится совершенство,' как таковое, высокое качество независимо от того, каким образом оно достигнуто; более того, особо похвальным считается успех, достигнутый без заметного приложения усилий. Это находит отражение в свойственной англичанам манере писать, пикироваться и во многом другом. Англия стала буржуазным обществом, но в ее культуре сохраняется склонность предоставлять приоритет ценностям, по существу аристократическим.

Сравнение Англии с Соединенными Штатами наводит нас на мысль также и о других различиях между современными обществами. Возьмем опять-таки наш простой показатель — процент населения, занятого в сельском хозяйстве. В 1850 году он составлял для Соединенных Штатов 65%, но уже снизился до 22% в Великобритании. К 1900 году он уменьшился до 38% в Соединенных Штатах и до 9% в Великобритании. Раньше встав на путь индустриализации, Англия опережала Америку по части перевода ее самодеятельного населения из сферы сельского хозяйства. Но из более раннего старта вытекает также и иное обстоятельство: другие страны, присоединившиеся к «гонке» позже, имели возможность воспользоваться техническими достижениями, уже внедренными за границей. Англия, которая первой ввела у себя многие из этих до стижений, постепенно стала находить все более обременительным для своей экономики и дорогостоящим делом превращение в лом старого оборудования и вложение больших средств в самую современную технику, сулящую экономические преимущества. Одно событие, имевшее место в годы второй мировой войны, наглядно иллюстрирует данную мысль. Как сообщает Дональд Нельсон, возглавлявший тогда военное производство, встал вопрос

о массовом производстве в Соединенных Штатах, которым не угрожали немецкие бомбежки, танка новой модели. Все чертежи этой модели танка, разработанной в Англии, были пересланы в США. И тут обнаружилось, что данный проект, разработанный применительно к английским условиям, где делается большой vynop на высококвалифицированный труд рабочих, не подходит для американских методов производства. Так что пришлось доставить в Америку построенный в Англии танк новой модели, и здесь детройтские инженеры-производственники разобрали его и спроектировали заново, после чего можно было развертывать производство танка в американском стиле.

Этот пример возвращает нас к мысли, высказанной мною в самом начале главы, где я отметил, что обычно мы употребляем выражение «современное общество» применительно к целому периоду, наступившему после первой промышленной революции в Англии XVIII века. Теперь я добавил еще одну идею: время вступления той или иной страны на путь модернизации, а также скорость и методы осуществления этого процесса накладывают большой отпечаток на отличительный характер «современности» этого общества. Такова вторая причина сохранения заметных различий между обществами, которые на основе многочисленных критериев должны быть отнесены к числу современных.