Лекция VII От стратегии мира к стратегии роста

На Западе люди, по-видимому, выше всего остального поставили две цели: это мир и рост. Не разрушать друг друга, а производить как можно больше— таковы цели, которые предписывают стремлениям народов официальные рупоры европейцев, американцев и, может быть, также имплицитно социалистических стран.

В этой лекции мы расскажем, как создавалась доктрина, которая сегодня стала банальной, доктрина роста и индустриального общества, и в какой мере она принимается, если не на словах, то на деле руководителями социалистических стран.

Марксисты-ленинцы являются сторонниками глобального вйдения истории, в которой развитие средств производства возлагается на капитализм. Само развитие приведет к обострению противоречий буржуазно го строя и вызовет социалистическую революцию. Такое вйдение оказалось эффективным: оно сформировало историческое восприятие Ленина и его сторонников, оно им дало сознание и веру в самих себя, в свою партию и в будущее. Но они приняли свои крупные решения вопреки урокам доктрины. Ленин был гениальным стратегом революции, не потеряв веру в научный социализм Маркса. Но, оказавшись у власти, он должен был стать стратегом строительства социализма, то есть, говоря на языке Запада, стратегом роста. Неизбежно напрашивается сравнение между тем, что одни называют строительством социализма, а другие— ростом, и тем, что заинтересованные зрители— представители развивающихся стран— называют двумя стратегиями развития.

Любое управление в современной экономике на уровне фирмы, администрации государства или всего национального бюджета включает в себя прогноз, причем нередко количественный прогноз.

Господствуют ли эти в огромной степени опирающиеся на планирование либеральные или социалистические общества над самими собой в той же мере, в какой, как они считают, господствуют над природой? Попытаемся определить границы господства западных обществ над собственным развитием, хотя бы над простым экономическим развитием. Современный оптимизм базируется на убеждении— и только будущее покажет, насколько это убеждение хорошо или плохо обосновано,— что правительства могут регулировать общий спрос так, чтобы избежать колебаний слишком жестокой конъюнктуры, и благоприятствовать (или не мешать) более или менее регулярному росту национального дохода. Этого оптимистического убеждения достаточно для радикального изменения интеллектуального или идеологического климата. Ибо в какой-то степени ситуация, которую Маркс рассматривал как следующую сразу после революции (социальные эволюции больше не нуждаются в политической революции), осуществилась как на Западе, так и на Востоке. Необходимая революция— это революция модернизации, а не революция социализма.

Индустриальные общества, проповедующие благо производства и желающие направлять неотвратимое движение, возвращаются, минуя марксизм, к сенсимонистским или позитивистским идеям. Развитие современных обществ представляется лицам, ответственным за общую судьбу, как «фатальность, поддающаяся модификации».