Для хеттов было характерно то, что они без колебаний приписывали своим богам и богиням такое поведение, какое, с нашей точки зрения, надо было бы признать неприличным или по крайней мере недостойным. Бог для его почитателей был тем же, чем господин для рабов. Его полагалось кормить, обслуживать, умиротворять и льстить ему. Ho даже при всем этом нельзя было уповать, что он будет всегда на страже интересов своих слуг. Часть своего времени он проводит в развлечениях, или в путешествиях, или во сне, либо занимается другими делами, и в это время мольбы его почитателей о помощи оказываются тщетными. Даже тогда, когда он выполняет свои обязанности, действия бога порой не отличались мудростью и могли повлечь за собой непредвиденные последствия. В таких случаях его верный слуга должен был ему указывать на это, и можно было ожидать, что бог исправит свою ошибку. Хеттский царь, может быть, и признавал неисправимой греховность людей, но всегда могло случиться, что несчастье, постигшее человека и весь народ, было не следствием наказания за грех, а произошло лишь в результате божественного недосмотра. Всегда имелись демоны и злые духи, которые только и ждали случая, чтобы воспользоваться утратой бдительности покровителя. Вот как молился царь Мурсили: «Что же это вы наделали, о боги! Вы впустили мор, и страна Хатти, вся она умирает, так что никто не готовит приношения еды и питья, и вы приходите к нам, о боги, и вините нас за это... И что бы мы ни делали, мы перед цами не правы». Здесь царь откровенно заявляет богам, что такой недосмотр с их стороны в конце концов вредит им же, поскольку боги лишаются услуг своих почитателей. Если же несчастье постегает людей в наказание за грехи, то оно не прекратится, пока люди не исповедуются в грехе и не искупят его. Впрочем, наказавший может и не сознавать, что грех был совершен. Действительно, кетты верили, что грехи отцов навлекали кару на детей, и грех, о котором идет речь, мог бьггь совершен в предшествующем поколении. В подобных обстоятельствах бог был обязан сначала сообщить наказанному о том, что это за грех, а потом уж требовать искупления. Это сообщение может быть получено в прямой форме из уст человека, впавшего в экстаз, или из сновидения. Экстаз и сновидение считались видами божественной одержимости. Однако более надежным, хоть и более трудоемким способом узнать божью волю было гадание, осуществлявшееся одним из трех способов: экстиспиция (изучение внутренностей жертвенного животного), авгурство (гадание по полету птиц) и, наконец, способ, вероятно, представлявший собой своего рода бросание жребия. Это была специальность некоторых женщин-ворожей, которых называли попросту «старые женщины». Искусство гадания хетты унаследовали от передававшихся иэ поколения в поколение учений вавилонских провидцев. Считалось, что боги слали своим почитателям весть о судьбе, уготованной им, в виде знаков и предзнаменований (ими могли быть практически любые явления, выходящие из обыденого ряда). В особенности это относилось к виду внутренностей жертвенного животного. Определенная конфигурация печени и других потрохов, некоторые особенности полета птиц и другие явления считались благоприятными, другие — неблагоприятными (принципа, на которых зиждились эти суждения, в большинстве случаев остаются малоприятными). Хетты, как и другие древние народы, всегда сообразовывались с предзнаменованиями, собираясь предпринять военный поход или другое важное дело. Они прибегали к этому традиционному обычаю также и для того, чтобы 10 Всемирная история, т. 2 выяснить причины божьего гнева. Благоприятное предзнаменование рассматривалось как эквивалент «да», а неблагоприятное как «нет». Вопросы оракулу задавались именно по этому принципу. Таким образом с помощью невероятно долгого процесса исключения, можно было с точностью установить, какой же грех требовал искупления. Среди табличек кеттских архивов одни из самых многочисленных и больших по размеру (и притом хуже всего написанных — это таблички с записями подобных обращений к оракулу. Они составляют любопытный памятник бесполезно растраченной изобретательности. Магия так же стара, как сам род человеческий, она так же широко распространена, как и сами люди, и ее часто рассматривают в одном ряду с религией. Ho это вряд ли правомерно, ибо магия соответствует более примитивному уровню мышления. Древний человек, ущемленный отсутствием или недоступностью объекта, которым он бы хотел распоряжаться, инстинктивно воспроизводил в виде некоей мимикрии желаемое действие над чем-то, что заменяло этот объект. Из этого опыта выросла вера в действенность «аналогических» методов, которые мы называем магией. Она зиждится на изощренной символике, при которой в ритуальных действиях могут использоваться самые различные замещающие объекты, от «волоска из шкуры собаки, которая тебя укусила» до чего-нибудь, имеющего самую поверхностную общность с объектом, например, случайного сходства названия. Отрицательные результаты всегда легко объяснялись вмешательством обратной магии. Поэтому было бы удивительно, если бы вера в магию не была у сельского населения Анатолии во II тысячелетии до н. э. такой же составной частью мышления, какой она была, как нам известно, в Вавилоне и в Ассирии. Действительно, описания магических действий составляют значительную часть сохранившейся хеттской литературы. По законам страны черная магия даже признавалась преступлением, входящим в ту же категорию, что и нападения и побои. Магией пользовались для изгнания болезней и для восстановления нарушенных функций. При помощи магии боролись с самыми различными бедами и несчастьями: с раздорами в семье, злыми духами в доме, скудностью урожая на полях и виноградниках, с мором в армии. Магия позволяла наслать проклятия на врагов, принести удачу друзьям, усилить клятву, прокляв ее потенциального нару шителя, привлечь к себе отсутствующих и забывчивых (включая богов). Было бы утомительным пытаться подробно перечислить все множество приемов, использовавшихся в этих действиях. Все они основаны на принципе аналогии. Вот выдержки из описания действ для восстановления нарушенных половых функций мужчины и женщины: «Болящий затыкает себе уши черной шерстью и надевает черную одежду... Затем, после совершения ряда действий, старая женщина разрывает сверху донизу черную рубашку, которую он (или она) надели и снимает с его (ее) ног черные гетры, и вынимает из его (или ее) ушей черные шерстяные затычки и говорит: «Теперь я освобождаю его (или ее) от темноты и окоченения, причиненных нечистотой, той нечистотой, от которой он (или она) потемнели и окоченели. Я удаляю грех». Затем она снимает черную одежду, надетую им (или ею) и складывает ее в одном месте». После этого она бросает в реку черную рубашку, гетры и все остальное, с чем соприкасался больной. В других текстах все такие вещи зарывают в яму, вырытую в земле, и закрепляют их там колышками. «Я даю больному в руки зеркало и веретено, и он проходит «под воротами». И когда он выходит из-под ворот, я отбираю у него зеркало и веретено, вручаю ему лук и говорю ему: «Гляди , я отняла у тебя женственность, вернула тебе мужественность. Ты отбросил женские повадки и вернул себе мужские повадки». Старая женщина хватается за рог плодовитой коровы и говорит: «Бог Солнца, господин мой, как эта корова плодовитая находится в изобильном хлеву и наполняет хлев быками и коровами, так и эта болящая пусть будет плодовита, и пусть она наполнит свой дом сынами и дочерьми, внуками и правнуками, потомками в других поколениях». Она поднимает над ним (или ею) фигурки из воска или бараньего жира и говорит: «Какие бы люди ни сделали этого человека нечистым, я теперь держу в руках две наделенные чудесной силой фигурки». Затем она раздавливает их и говорит: «Какие бы злые люди не сделали его (или ее) нечистым, да будут они раздавлены точно так же». Подобным же образом произносится проклятие над клятвопреступником. «Он дает им в руки воск и бараний жир, а затем бросает воск и жир в огонь и говорит: «Как этот воск тает, как этот жир топится, так и тот, кто нарушает клятву и совершает измену против царя Хатти, пусть растает как воск и растопится как бараний жир». Следующий пример обряда «козла отпущения» взят из ритуального действа, предпринимаемого против мора в военном лагере. «Они приводят осла и гонят его в сторону врага и говорят так: «Ты, бог Ярри, наслал зло на эту страну и на ее лагерь, но пусть этот осел заберет это зло и перенесет его в страну врага». Из этих отрывков видно, что магия стремится слиться с религией. Заклятие, первоначально действовавшее само по себе, усиливается молитвой, обращенной в богу. Это мог быть бог Солнца, как бог очищения, или, в случае мора, бог Ярри, в чьем ведении были эпидемии. Магия также могла привлекаться на помощь религии, когда опасались, что бога не было на месте, и он мог не услышать молитвы. Это характерно для молений типа мугессар. Сначала бога умоляют вернуться домой и благословить свой народ. Затем для него выкладывают «пути», помещая на них мед, масло и другие вкусные вещи, чтобы привлечь его. Для этого же курят ладан. В некоторых случаях бога «протаскивают по пути», возможно, в виде его изображения, хотя смысл этого места в тексте не совсем ясен. «Миф об исчезнувшем боге» составляет часть сходного ритуала. В целом эта история оглашается, по-видимому, для того, чтобы эти события, о которых идет речь, осуществились на самом деле, в частности, чтобы бог возвратился. Затем сразу же описывается выкладывание «пути» и другие магические действа. Противоположностью этой магии привлечения является отпугивающая магия: фигуры свирепых животных зарываются в основания домов (или помещаются еще куда-либо), чтобы отпугивать зло. Так, в ритуале изгнания из царского дворца «они делают маленькую собачку из сала, помещают ее на пороге дома и говорит: «Ты, маленькая собачка при столе царской четы, так же, как ты днем не впускаешь посторонних людей во двор, так же не впускай ночью злую силу». В такой магии нет ничего таинственного и оккультного. Это просто пережиток первобытного суеверия в более просвещенном веке. Формула каждого ритуала была выработана специальным человеком, иногда происходившем из отдаленной части империи, так что магическая литература хет- той имела скорее характер фольклора, чем систематического кодекса ритуалов. «Старые женщины» (фамильярный термин, несомненно, заимствованный из деревенского языка) были носителями простейших магических формул. Лишь в тех случаях, когда магический ритуал сочетался с религиозными элементами, в дело вступали, жрецы, авгуры и провидцы (то есть лица, обученные специальным дисциплинам). Мы не знаем, существовала ли какая-либо школа магов или жрецов-заклинателей, связанная с государственным культом и пользовавшаяся особым престижем. Возможно, что коллекция гекстос служила материалом для основания такой школы. Среди табличек из Богазкее есть ряд фрагменгов, принадлежавших серии, в которой содержалось описание ритуалов похорон царя или царицы. Церемония длилась по крайней мере 13 дней, а может быть, и дольше, хотя действия, производившиеся над самим телом, вероятно, заканчивались в первые два дня. При раскопках был найден хорошо сохранившийся текст, описывающий второй день обряда. Из текста ясно следует, что в течение предшествующих дня и ночи совершалась кремация тела. Действительно, фрагмент текста, относящегося к первому дню, напоминает об «огне» и «сжиганий». Текст, описывающий второй день, начинается так: «На второй день, как только рассветает, женщины идут к уктури (возможно, погребальный костер или специальный помост для него), чтобы собрать кости. Они гасят огонь десятью кувшинами пива, десятью кувшинами вина и десятью кувшинами валхи (напиток, часто упоминаемый в описаниях ритуалов). Серебряный кувшин весом в полмины 20 сиклей наполняется очищенным маслом. Они берут кости серебряной лаппа (возможно, род ложки) и погружают их в очищенное масло в серебряном кувшине. Затем они вынимают кости из очищенного масла и кладут их на льняной гаццарнули (9), под который подложена «красивая одежда». Кончив собирать кости, они заворачивают их вместе с льняной тканью в «красивую одежду» и кладут их на стул, а если это женщина, они кладут их на скамеечку. Вокруг уктури, на которых сжигается тело, помещают 12 хлебов, а на хлебы кладут пирог с жиром. Огонь ужо потушен пивом и вином. Перед стулом, на котором лежат кости, они ставят стол и угощают горячими хлебами и слад кими хлебами для причащения. Повара и стольники ставят в первый подходящий момент блюда и убирают их в первый подходящий момент, и всех, кто пришел собирать кости, они потчуют едой. Затем они трижды дают им пить и ровно три раза дают пить его душе. Хлебов и музыкальных инструментов Иштар 1ут нет». Затем следуют некоторые магические действия, выполняемые «старой женщиной» и ее «напарницей». Табличка в этом месте повреждена, и ее содержание остается неразборчивым и темным. Далее текст продолжается так: «Из дворца тем временем привели двух быков и две партии по девять баранов. Одного быка и девять баранов приносят в жертву богине Солнца, одного быка и девять баранов они приносят в жертву душе покойного. Затем они берут кости и уносят их от уктури и приносят его в их «Каменный дом». Во внутреннем помещении «Каменного дома» они раскладывают постель и кладут на нее кости, взятые со стула. Перед костями они ставят лампу... Затем приносят в жертву душе покойного быка и барана. Остальное в этой табличке — фрагменты, а текст, касающийся следующих дней, утрачен. Описание 8-го, 12-го и 13-го дня, по-видимому, связано с ритуалами и жертвами общего характера. Во впадине скалы близ дороги, ведущей к Язылы-кая, был найден ряд больших горшков (пифосов), уложенных парами, горловина к горловине. Внутри их находилось по нескольку меньших сосудов, содержащих кремационную золу. Это, однако, единственные когда-либо найденные в местах хеттских поселений II тысячелетия остатки кремации. С другой стороны, как в Ивишаре, так и в Богазкее имеются многочисленные захоронения, в которых тела уложены либо в паре пифосов, обращенных горловинами друг к другу, как при кремации, либо просто в земляной могиле. В Богазкее земляные могилы обычно располагались в самих домах. Все эти погребения, да и сами кремации тоже, видимо, были погребениями простых людей. Тогда как погребения, описанные в текстах, относились к похоронам царя или царицы. Здесь, на первый взгляд, мы сталкиваемся с различием культур правящей и подвластной частей народа, различием, установленным для последней фазы хеттской империи. Однако это различие культур, по-видимому, не связано с социальным расслоением, которое, как мы видели, было сильно выражено в Древнем царстве. Действительно цари Древнего царства не подвергались кре мации, как это следует из заключительных фраз речи Хаттусили I: «Омой мое тело, как подобает, прижми меня к своей груди, похорони меня в земле».