Социальная организация скифов и ее место среди общественных структур евразийских кочевников
Социальной организации скифов, по крайней мере до тех пор, пока кочевники в их обществе преобладали над земледельцами, были присущи три главные особенности. Во-первых, в основе ее лежали родо-племенные связи, покоившиеся на фиктивных принципах генеалогического родства. Даже вошедшие в состав Скифского царства племена и племенные объединения, в этническом отношении не всегда близкие собственно скифам, рассматривались как связанные с ними общностью происхождения. Фиктивное родство, по-видимому, служило также средством, идеологического освящения политических (притязаний скифов на господство над теми этносами, которые никогда не входили в состав их царства (ср. эллинскую версию скифской этногонической легенды). Кровнородственные связи должны были быть особенно сильными на низших уровнях скифской социальной организации, на высших же они дополнялись территориальными связями и переплетались с ними. Вплоть до массового оседания кочевников на землю развитие территориальных связей, по-видимому, определялось преимущественно административными потребностями управления большой территорией, в состав которой входили области, заселенные земледельцами. Разделение первым скифским царем, легендарным Колаксаем, территории своего царства на три части ввиду ее обширности представляется в этом отношении весьма показательным, так же как деление Скифии на провинции и номы. Во-вторых, для родо-племенной структуры скифского общества характерна многоступенчатость всех уровней, которые по имеющимся источникам удается проследить далеко не полностью. Только самые низшие звенья ее покоились на реальных кровнородственных связях, более высокие, вероятно, были связаны родством отдаленных степеней, а самые высшие — чисто фиктивным генеалогическим родством. Еще сильнее различались они в функциональном отношении. Низшие уровни — семейно-родственные группы — выглядят тесно спаянными в социально-экономическом отношении. Выше наблюдается ослабление родственных уз. Возможно, на каком-то из уровней, приблизительно соответствовавших родовому, на первый план выступали общинные связи, камуф- ли- ровавшиеся покровом родства, но об этом источники ничего не говорят. Наконец, высшие звенья рассматриваемой структуры, начиная с племенной, фактически выступают как разновидность административно-политической организации. В-третьих, родо-племенная структура скифского общества одновременно являлась основой его войсковой организации. Основную массу скифского войска составляло ополчение, выступавшее по басилеям, племенам и, по-видимому, родам во главе с соответствующими предводителями. Предложенная реконструкция скифской социально-политической структуры может показаться слишком сложной, но она ни в коей мере не является уникальной. Все ее главные отличительные черты в той или иной степени были присущи кочевникам евразийских степей и других регионов Старого Света в средние века и в новое время [см., например: Абрамзон, 1951; Krader, 1963; Першиц, 1968; Першиц, 1971; Агаджанов, 1969; Марков, 1971]. Как ни мало известно о социальной структуре древних кочевников евразийских степей, есть все основания полагать, что ей также были присущи отмеченные особенности. Про общество хунну в III в. до н. э. Сыма Цянь писал: «Ставятся левый и правый сянь-ваны (букв, мудрый ван); левый и правый великий военачальник; левый и правый гудухоу... От левого и правого сянь-ванов до данху, сильных, имеющих десять тысяч всадников, и слабых, имеющих несколько тысяч [всадников],— всего двадцать четыре начальника, для которых установлено звание — вань-ци... Каждый имеет выделенный участок земли, по которому кочует в поисках травы и воды, причем наиболее крупными владениями располагают левый и правый сянь-ваны и левый и правый лули-ваны... Каждый из двадцати четырех начальников также сам назначает тысячников, сотников, десятников, небольших князей, главных помощников, дувэев, данху и цец-зюев» [Таскин, 1968а, стр. 40]. Существуют различные точки зрения относительно сущности этой организации [ср.: Гумилев, 1960, стр. 71—72; Руденко, 1962, стр. 66—71; Таскин, 1968, стр. 34—35]. Но ее сложный и многоступенчатый характер не вызывает сомнений. Таньшихуай, основатель сяньбийского могущества, во II в. н. э., как некогда легендарный Колаксай, разделил свои земли на три части. И как у скифов вожди каждого из «царств» именовались одинаково с верховным царем всей Скифии, так и у сяньби не только Таньшихуай, но и соответствующие предводители имели титул «дажэнь» [Бичурин, 1950, т. I, стр. 155; Думай, 1968, стр. 117]. В конце III в. н э. объединение тоба также было разделено на три части [Бичурин, 1950, т. I, стр. 169]. Из свидетельства Полиена (VII, 4) можно заключить, что трехчленное деление было присуще и сакскому обществу. Родо-племенная организация, совпадавшая с военной, являлась структурной основой общества хунну, которая, по мнению В. С. Таскина, демонстрирует «поразительное сходство» с социально-политической структурой империи Чингисхана [Таскин, 1968, стр. 35—36]. У сарматов, несколько отстававших в своем развитии от скифов и хунну, родо-племенные связи играли еще большую роль [Хазанов, 1971, стр. 35—36]. Возможно, и в сарматских племенных объединениях действовал принцип генеалогического родства. Аммиан Марцеллин писал про аланов (XXXI, 2, 17): «Разделенные... по обеим частям света, аланы (нет надобности перечислять теперь их разные племена), живя на далеком расстоянии одни от других, как номады, перекочевывают на огромные пространства; однако с течением времени они приняли одно имя и теперь все вообще называются аланами за свои обычаи, и дикий образ жизни, и одинаковое вооружение». Таким образом, формы социальной организации у всех евразийских кочевников демонстрируют значительное сходство. У всех у них она покоится на родо-племенной основе. Территориальные связи развиваются лишь в случае завоевания земледельческих областей или по мере развития процессов седен- таризации. В этом отношении нет никаких оснований для разделения древних кочевников и кочевников более позднего времени. Конечно, нельзя полностью противопоставлять родо-племенной принцип организации общества территориальному. Кочевникам было совсем не чуждо представление о принадлежности земли той или иной группе. Хорошим примером в этом отношении являются опять-таки хунну. Модэ (Мао-дунь)-шаньюй ради мира с соседями отдал им лучшего коня и одну из своих жен, но категорически отказался отдать кусок пустующей земли; более того, со словами: «Земля — основа государства, разве можно отдавать ее» — он приказал отрубить головы всем советовавшим это сделать [Таскин, 1968а, стр. 38—39]. Но в кочевом обществе территориальные связи в чистом виде обычно не проявляются, а бывают опосредствованы и закамуфлированы родо-племенными. У кочевников индивид связан с данной территорией не потому, что он на ней родился, не своей принадлежностью к территориальной общине в самом широком понимании этого термина и не правами владения или собственности, а своей принадлежностью к определенному родо-племенному подразделению, которое кочует на данной территории. Причины столь поразительной живучести и способности к регенерации родо-племенной организации у кочевников нель- зя считать достаточно изученными. В качестве объяснения обычно упоминают сравнительную неразвитость классовых отношений и подвижный образ жизни. Указывают также на то, что все формы эксплуатации в кочевых обществах, за исключением рабства и данничества, генетически восходят к переосмысленным традициям первобытной взаимопомощи, что вызывает необходимость родо-племенной организации для прикрытия их новой сущности. Можно указать также и на уже отмеченный опосредствованный характер территориальных связей у кочевников, и на неразвитые формы земельной собственности. При всех разногласиях, существующих по этому вопросу среди советских ученых, трудно отрицать, что у кочевников, во всяком случае у большинства из них, частное землевладение (точнее, пастбищевладение) никогда не достигало сколько-нибудь развитых форм, сравнимых с классовыми земледельческими обществами. По-видимому, именно совокупность всех этих факторов и препятствовала отмиранию архаических черт общественной структуры.