МЁЗИЯ НАКАНУНЕ РИМСКОГО ЗАВОЕВАНИЯ

Ко времени решительного столкновения с римлянами фракийцы подразделялись на множество племен, территориально и экономически мало связанных друг с другом и иногда враждующих между собойг. Крупное объединение фракийских племен, созданное во времена Цезаря на территории Дакии и Мёзии Виребистой, распалось на несколько частей[6] сразу же после смерти царя, и процесс дробления его царства продолжался еще тогда, когда Марк Красс, полководец Августа, застал на правом берегу Дуная трех вождей враждующих между собой племен — Рола, Дапига и Цирака. Очевидно, экономика и социальные отношения у племен, на короткий срок объединенных Биребистой, еще не созрели для создания прочного государственного образования.

Страбон говорит о делении Фракии на племена (та Iobrj)[7], а Плиний — на военно-родовые округа (strategiae)[8].

Одним из крупных фракийских племен было племя мёзов. Первоначально римляне называли так собственно мёзов, живших на западе будущей Нижней Мёзии, между Балканскими горами и Дунаем, в районе реки Цибра (Ciabrus) (см. прилагаемую карту). С конца I в. н. э. под термином «мёзы» стали подразумевать и другие племена, жившие в Мёзии. Несомненно, племя мёзов было одним из наиболее сильных и влиятельных фракийских племен, имя которого стало для римлян

собирательным понятием для обозначения фракийцев, живших между Дунаем и Балканскими горами.

Только так можно объяснить то, что мёзы дали название всей провинции.

Северо-восточную ветвь фракийских племен составляли геты. IIa их фракийское происхождение указывают многие античные авторы[9].

Гетами римляне называли не одно, а несколько племен, очевидно имевших нечто общее по своему экономическому,

* культурному и этническому складу. Гетскими племенами были AsifjLr'vioi, niapr'vaiot, OlTy'vaioi, 3O (SooA^vcrioi, о которых говорит Птолемей6. Вероятно, гетскими же были племена Kp6(3o?oi и Tepi^oi7, жившие, по Скимну 8, у современной Девни (около Marcionopolis) и много западнее, — по Геродоту9.

У античных историков со II в. до н. э. северо-западная часть гетов начинает называться даками. Однако такое разделение фракийских племен на трансдунайских даков и на южно- дунайских гетов пе всегда проводится строго. Например, Диоп Кассий10 говорит, что даки живут по обе стороны Дуная, а Страбон сообщает о гетах поту сторону реки[10]. Точного разграничения между гетами и даками провести невозможно.

Помимо гетов в Добрудже в I в. до н. э. жили бессы. Бессы не были исконными жителями Мёзии. Вотивные надписи из Добруджи (vicus Quintionis) неизменно говорят о bessi consistentes, подчеркивая, что это племя — пришлое12. Их появление на территории будущей Мёзии имеет свою историю. Ливий13 и Плиний14 помещают их на левом берегу р. Струмы

(Strymon), а Страбон — в верхнем течении р. Марины (Heb- rus) близ Филиппополя[11]. Возможно, первоначальный район расселения этого племени был весьма велик, охватывая центральную часть северных склонов Родопских гор.- G момента проникновения римлян в эти области, бессы повели ожесточенную борьбу за свою независимость. Они яростно сопротивлялись римлянам и, потерпев в 72 г. до и. э. поражение (их победителем был Марк Теренций Лукулл), уже в 60 г. до и. э. вступили в борьбу с Гаем Октавием, отцом Августа[12]. В гражданской войне бессы поставляли Помпею вспомогательные отряды[13].

Только после многих битв восстание бессов против одрисов было подавлено. Однако римляне в результате этой войны получили лишь земли бессов. Само же племя так и не подчинилось римской власти и все ушло в области, еще свободные от римских легионов, на территорию современной Добруджи. Эта упорная, самоотверженная борьба бессов с римлянами у себя на родине, в Родопских горах, создала им в римской и проримской литературе репутацию наиболее «диких» и «жестоких» из всех фракийцев. Вместе с бессами ушли в Добруджу и более мелкие соседние племена, которые надеялись сохранить свою самостоятельность. Таковыми были лай и бистопы. Имя лаев (Lai или Lae) упоминается в надписи из Томи[15] и неоднократно встречается на алтарях, найденных близ Истрии (vic-us Secundini)[16]. Другое фракийское племя, переселившееся в

Добруджу из областей р. Струмы — бистонов, упоминает Овидий Ч

Античные историки называют множество других мелких фракийских племен. Однако упомянутые у одних, они исчезают У других; местоположение их не всегда указывается, а если и указывается, то часто данные одного автора расходятся с сообщениями другого.

Фракийское племя требаллов жило около Эска (современный Гиген), где их помещают Птолемей и Плиний[17]. Плиний же упоминает племя тимахов (Timachi)[18], жившее по реке Тимок (Timacus). Этот же автор упоминает эдов (Aedi), скаугдов (Scaugdae), клариев (Clariae)[19], но где они жили — остается неизвестным.

Проверить иногда противоречивые данные античных историков о размещении племен не представляется возможным, так как археологические изыскания на мёзийской территории еще не производились настолько широко, чтобы можно было сопоставить материальную культуру различных фракийских племен.

Северо-восточная часть Мёзии, ограниченная изгибом Дуная (Добруджа), в древности носила название Малой Скифии (Scythia Minor)[20]. Это твердо установившееся название следует связывать с поселением на этой территории скифских племен, относящимся, повидимому, к середине IV в. до н. э., когда они вместе со своими женами и детьми перешли Дунай и вторглись на территорию северо-восточной части будущей римской провинции Нижней Мёзии. Есть лишь одно упоминание о происшедших при этом вторжении столкновениях между скифами и населявшими эту страну гетами: некий «царь истрий- цев» (rex Istrianorum), видимо царь готов, живших вокруг Истрии, оказал сопротивление скифам, но погиб, возможно в борьбе с ними \ Добруджа вошла в состав Скифского царства, которым правил Атей. Сила и могущество вторгшихся скифов казались неодолимыми не только гетам: даже Филипп II Македонский предпочел вступить в переговоры с Атеем и только после того, как они оказались безуспешными, выступил против него[21]. Сообщение Страбона о том, что скифы вытеснили гетов из их страны, следует считать преувеличенным: вскоре после описываемых событий Александр Македонский одержал победу над гетами у северного берега нижнего Дуная, причем геты имели 10 тыс. пехоты и 4. тыс. всадников[22]. Овидий постоянно упоминает гегов наравне со скифами и сарматами близ Томи [23].

В буржуазной румынской литературе существует мнение, что название Scythia Minor утвердилось за территорией Добруд- жи чисто случайно, что скифы ушли отсюда так же внезапно, как появились, и что пребывание их на этой территории было кратковременным[24]. Такое утверждение вытекает из националистических тенденций некоторых румынских историков и является ложным. Долговременность пребывания скифов в Добрудже доказывается серией монет царей Канита, Xapacna и Акросы, найденных в Балчике и Добриче (соврем, г. Толбухин) и в Добрудже[25]. Судя по типам этих монет, сходным с типами монет Томи и Одесса, они могут быть отнесены к монетам, чеканенным в той же местности, где они найдены.

говорит и Дион Кассий, когда ои описывает столкновение гет- ского царя Цирака с римлянами в самом конце I в. до н. э.[27].

Мы обладаем, следовательно, почти беспрерывным рядом свидетельств о пребывании скифов на северо-востоке Мёзии | с IV по I в. до н. э. Мало вероятно, однако, чтобы на рубеже в. до н. э.— I в. н. э. в Малой Скифии сохранились скифы в конкретном этническом значении этого понятия. Вернее всего предполагать, что к этому времени па нижнем Дунае скифские племена во многом смешались уже с гетскими и сарматскими. Овидий, который лучше других авторов был осведомлен о событиях, происходивших на нижнем Дунае, ибо был их очевидцем, употребляет термины «Scytliae» и «Sauromatae» как синонимы. Страбон Hic утверждает, что «в настоящее время эти племена (т. е. скифы и сарматы.— Т. 3.) и племена бастарнов смешались как с теми фракийцами, которые живут по ту сторону Истра, так отчасти и с теми, которые живут по сю сторону реки»[28]..

Нижняя Мёзия неоднократно подвергалась вторжениям и других племен. Племя бастарнов, жившее ко времени римского завоевания на территории от восточных Карпат до устья Дуная, неоднократно появлялось на территории Мёзии. Их вторжение- в Мёзию в 30 г. до II. э. послужило поводом для римского завоевания. Подобно фракийцам, они распадались на множество- племен[29] и управлялись царями-вождями[30].

Галатское государство, образованное во Фракии под руководством Коммонтория и просуществовавшее около 70 лет (279—213 гг. до н. э.), распространялось и к северу от Балканских гор. Кельтские корни сохранились в названиях городов* Мёзии—Новиодуна (Noviodunum, соврем. Исакча) и Алиобрикса (Aliobrix). Возмояшо, однако, что топонимические следы пребывания кельтов во Фракии и Мёзии должны быть объяснены присутствием кельтского племени скор дисков, жившего по обе стороны реки Моравы (Margus). Однако в 15 г. до н. э., после покорения их римлянами, скордиски ушли в Паннонию[31] и, таким образом, большой роли в истории римской Мёзии играть не могли. IIa крайнем юго-западе Верхней Мёзии находилось иллирийское племя дар данов. Оно на протяжении многих лет не сливалось с фракийскими племенами[32]. Таким образом, для Мёзии I в. до н. э. характерна пестрота этнического' состава ее населения.

?

He только историки прошлого столетия[33], но и более поздние исследователи[34] обычно говорят о населении Фракии накануне римского завоевания как о племенах, стоявших на чрезвычайно низкой ступени развития, у которых отсутствует самостоятельное ремесло и торговля и которые занимаются лишь войной и примитивным скотоводством, ведя кочевой образ жизни. Однако такое представление о фракийцах I в. до н. э. появилось вследствие недопустимого перенесения геро- дотовых сведений[35] в эпоху значительно более позднюю и вследствие некритичного подхода к сведениям других историков, писавших о фракийцах предримского и римского периодов. Между тем, за четыре столетия, прошедших со времени Геродота, экономика фракийцев прогрессировала по пути перехода к земледельческому хозяйству, па что указывают сообщения античных авторов и данные археологии. Обычно, говоря о кочевом образе жизни фракийских племен, ссылаются на слова Страбона о частых переселениях ((хетал/аатастц) гетов с одного берега Истра (нижнее течение Дуная) на другой[36]. Однако это сообщение нельзя вырывать из общего контекста. В следующей же фразе Страбон говорит о фракийском племени требаллов, которые «т а к ж е вынуждены были совершать переселения будучи вытесняемы со своих мест жительства более сильными соседями» [37]. Таким образом, здесь речь идет никак не о кочевье, вызванном экономическим укладом гетских племен, а о передвижениях, связанных с нападением более сильных врагов.

Источники изобилуют сообщениями о занятии фракийцев земледелием. Колумелла называет гетов «народом, опытным в разведении зерна»[38]. Арриан говорит о нивах с высокими колосьями у гетов[39]. У Солина Мёзия называется житницей Цереры[40]. Овидий тоже указывает на то, что геты занимались сельским хозяйством[41]. Типы монет скифо-гетского государства

в Добрудже, о котором шла речь выше, свидетельствуют о его* земледельческом характере. Канит и Акроса на лицевой стороне своих монет изображают головы Деметры и Коры в профиль вправо, а на оборотной стороне — два колоса. Аналогичные изображения встречаются и на монетах Xapacna *.

Для выяснения уровня материальной культуры и быта фракийских племен дают материал раскопки Йордана Иванова,

Рис. I. Ручной жернов из раскопок при Кадии Мост (ИБАД, 1910, стр. 186, рис. 45).

произведенные в 1905—1906 гг. в 15 км от Кюстендила (Кадии Мост)[42]. К сожалению, нам не известны археологические исследования в самой Мёзии, могущие указать степень развития сельского хозяйства этой страны до римского завоевания. Однако крепкие связи между северными и южными фракийцами, проявившиеся в общности форм керамики (фракийская керамика), близость территории, частые переходы фракийцев через Балканские горы[43] и то обстоятельство, что накануне создания провинции Мёзии часть мёзийской территории была объединена с Фракией под властью одрисов, дают возможность привлечь данные раскопок при Кадии Мост для дальнейшего изложения. Раскопки этого фракийского городища и некрополя II—I вв. до н. э. дают картину разнообразной хозяйственной деятельности племени. Глиняные сосуды с пшеном, рожью, овсом, просом, чес-

ноком и прекрасно пригнанные гранитные ручные жернова указывают на развитое зерновое хозяйство (рис. I). Здесь же найдено и орудие сельскохозяйственного труда—двузубая мотыга (рис. 2). Изделия, связанные с хозяйственной жизнью племени, преобладают численно над предметами вооружения; к последним должны быть отнесены одна железная стрела и снаряды из свинца или обожженной глины, которые пращники могли, кидать в наступающих врагов. Фракийцы этого племени прекрасно умеют выплавлять стекло различного сорта (бесцветное и синеватое); остатки льняной материи свидетельствуют о разведении льна и умении ткать, а игла из кости — о шитье

Рис. 3. Грузила из раскопок при Кадии Мост. (ИБАД, 1910,

стр. 180, рис. 64—67).

одежды. Там же найдено множество гвоздей, от мельчайших до огромных (30 см длины), цепочка, топор и другие предметы. Разнообразные рыболовные грузила указывают на то, что здесь было развито рыболовство (рис. 3). Об этом же свидетельствует изображение рыб на фрагменте из города Глава-Панега [44] (Тетевенский округ).

Материалы о развитии ремесел у фракийцев к моменту римского завоевания дают нам археологические изыскания уже в собственно Мёзии.

На широкое развитие металлургии указывают раскопки при Плевне. Здесь были найдены предметы, относящиеся к III — вв. до и. э.[45]: середина внешней обковки щита из железа, два наконечника копий, множество кривых ножей, меч и фибулы (рис. 4). Об этом жо свидетельствуют находки близ села Столы (Севлиевский округ), где было найдено захоронение с обильным погребальным инвентарем (серебряные и бронзовые пластинки, кривой железный нож, несколько ножичков, цветное ожерелье из стеклянных бус). Эти находки датируются II—I вв.

до н. э.3. О развитии металлургии свидетельствуют также археологические исследования во Влашко-Селе (округ города Врача), где, кроме памятников эпохи неолита и бронзового века, были обнаружены памятники среднелатенской поры (250— 100 гг. до н. э.), в частности бронзовые фибулы[46].

Таким образом, уже задолго до прихода римлян, в Мёзии обрабатывались серебряные, оловянные и железные руды.

Рис. 4. Железные предметы III — I пв. до и. э., найденные близ Плевны

(ИБАИ, 1928//.9, стр. 278).

Керамические изделия (рис. 5), найденные при раскопках у Кадии Мост, в Ловчанском и Тетевенском округах, сделаны при помощи гончарного круга.

Как металлические, так и гончарные изделия племен Мёзии весьма своеобразны и носят местные, фракийские черты. Особенно характерны фибулы так называемого фракийского стиля3, глиняные сосуды с высокой ручкой и фракийского типа браслеты, найденные при раскопках могил Ловчанского и Тетевенского округов (Северная Болгария) 4, оружие из раскопок при Плевне, орудия сельскохозяйственного труда. Весьма своеобразна капитель колонны из Кадин Моста: она не может быть причислена ни к одному из греческих ордеров5 (рис. 6).

В мёзийских поселениях до римского завоевания, расположенных в глубине страны, далеко от побережья Черного моря и Дуная, не обнаружено вещей греческого производства, что резко отличает эти поселения от фракийских поселений близ

Рис. 5. Сосуды из раскочок при Кадин Мост (ИБАД, 1910, стр. '187,

рис. 46—63).

греческих городов западного Понта. Так, раскопки погребений в Юруклере и Аязларе[47] (лежащих неподалеку от берега моря)

дали              материал              греческого характера. Очевидно, привоз

ные греческие изделия в массе своей не проникали далеко в глубь страны, что не исключает, однако, возможности отдельных находок. Вероятно, самой западной точкой проникновения греческих товаров были Галан; и Херсово (Carsium)г.

Преобладание той или иной отрасли хозяйства у отдельных племен              Мёзии              до              некоторой степени можно объяснить

географическими условиями, в которых жило данное племя. Большую часть территории Мёзии занимает Дунайская холмистая равнина, богатая плодородными черноземными и лёссовыми почвами. Особенно широка она и плодородна в восточной своей части. Холмистое на юге ее плато, покрытое роскошной растительностью и представляющее прекрасное пастбище, постепенно переходит в слабо холмистую область, а затем, на севере, в степную равнину — Добруджу с плодороднейшими .почвами, дающими богатые урожаи (Златна Добруджа — главная житница современной Болгарии). Здесь в древности, как и сейчас, были все условия для земледельческих занятий населения, юге Мёзии и в западной части ее, со своими лесными склонами, полными дичи, и пастбищами в горах, давали богатые возможности для развития охоты и скотоводства. Многочисленные сцены охоты, изображаемые на рельефах «фракийского всадника», следует рассматривать не только как материал по истории религиозных представлений фракийцев, но и как картины из их реальной жизни. Сцены охоты’ очень часто изображаются на вотивных рельефах из Мёзии[48]. Обычно они изображают всадника, держащего добычу — оленя, кабана, зайца. Часто изображается борьба зверей: бык на коленях, в которого вцепился лев; лев в борьбе с медведем; олень, в которого вцепились зубами собака и лев, или олень, преследуемый медведем, и т. д. Характерно, что культ фракийского всадника, отражавший, невидимому, быт племен, у которых охота играет значительную роль, наиболее распространен имен

но в южной части Мёзии, на склонах Балканских гор и в самых горах. Из 15 святилищ этого божества в Мёзии[49] ни одно не находится севернее г. Попова (северные склоны центральных Балкан), большинство же расположено в горах (около Тетевене, Шумен), Ни в Добрудже, ни в северо-западных частях Мёзии не обнаружено святилищ «фракийского всадника». В эпоху Септимия Севера Балканские горы (Ilaemus mons) олицетворялись в виде юноши-охотника. Так, на монете этого времени, отчеканенной в Никополе на Истре, изображен юноша в легкой одежде; правая рука его поднята вверх, а левой он держит копье; на заднем плане — медведь, преследующий бегущего оленя; надпись — AIMOC[50].

Вероятно, ни одно из племен не занималось исключительно скотоводством или исключительно земледелием. Во всяком случае мы имеем свидетельство о совмещении обеих этих отраслей хозяйства у одного племени. Дион Кассий, описывая эпизод со взятием римлянами гетской пещеры Генуклы в Добрудже, где жители безусловно занимались земледелием, говорит о том, что геты снесли туда все ценное имущество и согнали стада[51].

Фракийские племена, жившие но соседству с греческими городами или на сравнительно небольшом расстоянии от них, вели с ними торговлю; основной статьей фракийского экспорта были скот и зерно. Овидий сообщает, что даже в сильные морозы через Дунай но льду пригоняли скот для продажи[52], а монеты западнопонтийских городов свидетельствуют о том, что зерно было одной из основных статей их экспорта[53]. Греческие товары, вероятно, проникали в Мёзию не только с восточной стороны, через греческие города, но и с юга, из Македонии и Греции, через перевалы Балканских гор. Хотя в Мёзии найдено очень мало монет, чеканенных фракийцами в подражание тетрадрахмам Филиппа II Македонского и Александра[54], однако наличие такого рода чеканки весьма знаменательно. Оно свидетельствует о развитии местной фракийской торговли и указывает на созревшую необходимость организации местного

рынка у племен Мёзии уже в эпоху эллинизма. Об этом же обстоятельстве для более позднего времени свидетельствуют и упоминавшиеся выше монеты царей Канита, Акросы, Сарии и Xapacna из Добруджи, Добрича и Балчуга (соврем, г. Толбухин). ?

*

Основным свидетельством о социальной структуре фракийцев следует считать слова Горация о гетах: «...живут и дикие геты, которым неотмеренкые участки земли и Церера приносят свободные плоды. Они не обрабатывают землю более года, и когда покончат с трудами, викарий вновь назначает равную долю» [55]. Общность земли (immetata iugera) и ее плодов (вероятно, слова Iiberae fruges следует понимать как никому в отдельности не принадлежащие и в этом смысле свободные) и ежегодная сменяемость участков свидетельствуют о наличии общины у гетов. Правда, Гораций вообще склонен идеализировать жизнь диких племен. Это чувствуется уже в последующих словах поэта, где он говорит о супружеской верности готов, что следует поставить в связь с общей тенденцией эпохи Августа, искавшего в строгих законах о браке преграду падению нравов в Риме. Ilo что касается известия об общности земли и смене участков, то его следует признать соответствующим действительности. Уместно вспомнить, что аналогичное сообщение о свевах есть у Цезаря[56] и, что еще важнее, у Страбона о далматах: «Особенность далматов состоит в том, что они через каждые лет наново разделяют поля»[57]. Есть эпиграфические свидетельства существования общины у фракийцев и в более позднее время[58]. Интересно в этой же связи упоминание Иосифа Флавия

о              даках как о племени, имеющем много общего с иудейской религиозной сектой ессеев[59]. Иудеи, составлявшие эту группу (возникновение ее относится ко II в. до н. э.), вели очень своеобразный образ жизни. Занимаясь земледелием, пчеловодством, скотоводством и ремеслами, они признавали только общую собственность, жили общинами, каждая в особом доме, имели общий стол и делили поровну доходы. Нельзя ли видеть в этой аналогии Иосифа Флавия указание на общинные порядки у дако-гетов?

Вопрос о развитии рабовладения у фракийцев, населявших территорию между Балканскими горами и Дунаем в I в. до

одновременно и военачальником (он предводительствовал в войне против римлян в 11 г. до н. э.)х. Есть указания на то, что вождя окружала знать, причастная к управлению племенем[60].

На основании всего сказанного можно заключить, что к началу нашей эры большинство фракийских племен Мёзии продолжало сохранять общинно-родовой строй и стояло на пороге классового общества. Лишь наиболее развитые из них уже владели рабами. В своем социально-политическом развитии они еще не успели подняться до прочной государственной организации и жили разрозненно.

*

Характеристика мёзийской территории накануне римского завоевания будет неполной, если не коснуться истории греческих колоний, расположенных на мёзийском побережье Понта. Одесс, Дионисополь, Каллатис, Томи, Истрия, Месем- брия и Тира[61] были основаны греками-колонистами в VII—VI вв. до н. э. К I в. до н. э. эти города имели уже длительную историю существования, изложению которой посвящен ряд статей и монографических исследований[62]. Поэтому здесь мы коснемся только периода их истории, который непосредственно предшествовал включению западнопонтийских городов в состав Римского государства.

К моменту решительного столкновения племен Мёзии с римлянами греческие колонии, расположенные на мёзийском побережье Понта, находились в состоянии упадка и разорения, вызванного походами Биребисты, в середине I в. до н. э. объединившего в своем государстве фракийские племена обоих берегов Дуная и совершавшего опустошительные для западнопонтийских городов набеги. Надпись из Месембрии[63] указывает на военные действия против Би- ребисты. Ко времени тех же событий должен быть отнесен декрет жителей Томи в честь городской стражи[64]. Декрет говорит

о              создании специальной стражи из сорока «отборных мужей». Речь явно идет об особой, экстраординарной охране, выставленной в ожидании «величайших бед». Обычный же по

рядок охраны городов западного Понта достаточно ясен из текстов посвящений стратегов и таксиархов, относящихся как раз к I в. до и. э.: города охранялись ночными и Дневными отрядами городской стражи. Сорок «отборных мужей» Томи были, очевидно, назначены в дополнение к обычному охранению города для защиты наиболее уязвимых мест (городские ворота, дороги). Нельзя также игнорировать упоминавшийся в надписи факт ухода части жителей из Томи. Подобным Hie образом вели себя жители и других греческих городов побережья. Надпись из Одесса[65], относящаяся к последнему десятилетию до нашей эры, содержит список 46 жрецов, занимавших должность «после возвращения» ([хгта tt)v xy/roSov) жителей в город. Надпись из Истрии в честь Аристагора [66] сообщает

о              нашествии «варваров», когда жителям также пришлось покинуть свой город и рассеяться по стране. Дион Хри- состом дает яркую картину разорения и упадка греческих городов левого берега Понта «вплоть до Аполлонии»; в результате нашествия гетов, по словам этого автора, греческая торговля пришла в полный упадок, некоторые города не были восстановлены и пустовали; в них нахлынуло множество гетов[67]. Создается ясная картина мощного нашествия гетских племен на прибрежные греческие города, одни из которых, подобно Ольвии, пытались оказать сопротивление и были разорены, другие, подобно Истрии и Одессу, были покинуты жителями, увидевшими безнадежность сопротивления. Только Дионисополь, вследствие своего географического положения подвергшийся позже других греческих городов нашествию Биребисты, двигавшегося с севера на юг, учтя их горький опыт, счел за благо пустить в ход дипломатию и уладить дело миром[68].

Полное прекращение в эту эпоху монетной чеканки в греческих городах[69] является ярким подтверждением правильности такого рода трактовки приведенных выше надписей. Таким образом, ко времени правления Августа и его завоевательной политики на Дунае греческие города, расположенные на мё- зийском берегу, находились в состоянии упадка и разорения. Нашествие Биребисты было тем поворотным пунктом в истории греческих городов западного Понта, после которого они стали на сторону Рима и в дальнейшем оказывали ему поддержку в подавлении освободительного движения фракийских племен против завоевателей.