Изменения в составе населения и социальные отношения в Нижней Мёзии во II в. н. э.

Только после нескольких кровопролитных войн, которые вели римские императоры с даками, римляне могли приступить к интенсивному заселению Мёзии колонистами. Главную массу их составляли ветераны легионов (обычно мёзийских) или вспомогательных войск, получившие почетную отставку (honesta missio) *.

Очевидно, ветераны составляли самостоятельную и, возможно, корпоративно державшуюся прослойку римских граждан. В надписях на посвятительных алтарях они обычно выделяют себя из общей массы римлян (надписи начинаются словами: «Veterani et cives Romani...»).

Существенного различия между ветеранами вспомогательных войск и легионов, видимо, не существовало; во всяком случае, в надписях не указывается, к какому именно воинскому подразделению имел отношение данный ветеран. Это можно объяснить тем обстоятельством, что со времени Адриана набор в армию был местным[324], в легионы и вспомогательные войска попадали, собственно, все те же местные жители.

Ветераны становились руководителями административных учреждений Нижней Мёзии, занимая в них различные посты[325]. Так, ветеран V Македонского легиона Г. Юлий Валей является magister vici (очевидно, селения Веротитиана, гениям которого посвящена надпись)[326]. Другой ветеран из алы I Dordanorum был II vir quinquennalis municipii Troes- miensium[327].

Основой выдающегося положения ветеранов было их материальное благосостояние. Об этом свидетельствуют многочисленные упоминания в их надгробных надписях термина «наследник» (heres). Самый факт сооружения надгробного памятника, часто сделанного с большим искусством и из дорогого камня, уже указывает на то, что усопший принадлежал к числу богатых людей. Ветераны являются хозяевами рабов, иногда многочисленных (ветеран Л. Валерий Секст обладает не менее чем десятью рабами[330]; другой ветеран, Г. Юлий Виндик,— не менее чем пятью рабами[331]). Основой богатства ветеранов была земля, которую они получали в собственность. Об этом свидетельствует достаточное количество надписей Они сообщают о ветеранах, получивших земельный участок (praedium, villa) после отставки и живущих на своих землях (obiti in praedio suo или obiti ad viilam suam). Земля, очевидно, передается по наследству. Так, Флавий Каст посвящает памятник своему отцу, получившему после почетной отставки villa около Томи. Две другие надписи сообщают о целой семье, все мужчины которой носят Bomen императора Нервы — Cocceius; надписи дают возможность составить целую таблицу родовых связей этих Кокцеев, отец которых, CocceiusVitales, был солдатом, вышедшим в отставку во времена Нервы. Два поколения этой семьи живут и умирают Ii своей villa п с гордостью подчеркивают это в своих надгробных надписях[332].

Нельзя не обратить внимания еще на одно обстоятельство. Обычно наследниками являются ближайшие родственники (брат, жена, сын, сестра). Таких родственников-наследников можно встретить на западе и востоке Нижней Мёзии. Однако есть надписи, в которых в качестве наследников упоминаются не родственники, а «однополчане» умершего, получившие вместе с ним отставку (conveterani heredes) или же служившие вместе с ним,— если хозяин надгробной надписи умер, будучи еще на службе (commanipulares и просто heres из числа солдат или офицеров того же легиона)[333].

о              наследовании земли (villa и praedia) найдены на востоке Нижней Мёзии, точнее — в Малой Скифии. Недостаточное количество надписей из . западных областей Мёзии позволяет сделать лишь предварительный вывод о том, что в Малой Скифии раньше, чем на западе Нижней Мёзии, развилась и была более распространена частная собственность на землю, разрушающая старые общинные устои гетов. Эта частная форма земельных владений проиикла и в среду местного невоенного фракийского населения. Одна надпись[334] сообщает о villa, принадлежащей фракийцу по имени Bessus Ampudus. Чисто фракийское имя владельца этой villa не оставляет сомнения

в том, что он но был ветераном. Однако общинная форма земельных владений продолжала существовать: та же надпись говорит о              межевых              столбах,              поставленных              между землями

Bessi Ampudi и землями жителей деревни Бутеридава. Частное земельное              владение              как бы              вклинивается              между землями

общинников. Таким образом, надпись свидетельствует, во- первых, о              сочетании              частной              и общинной формы земельных

владений              на территории Нижней Мёзии              во JI в. н.э.1;

во-вторых, она показывает, что среди фракийского населения продолжался процесс выделения богатых слоев. Об этом же говорит и другая надпись, в которой восхваляется фракиец Muca ... за то, что он за свой счет починил стены города Томи2.

Столкновение с рабовладельческим Римом ускорило процесс развития рабовладения в Мёзии, который начался до римского завоевания. О наличии рабов у гетов свидетельствует Артемидор Далдианский, живший во II в. и. э. Он сообщает, что «у фракийцев клеймятся благородные дети, а у гетов — рабы»3.

Это разделение на фракийцев и гетов, во всяком случае, позволяет предполагать, что здесь речь идет не о южных фракийцах, а о восточной части племен Мёзии.

Нельзя не отметить, что свидетельства о появлении у фракийцев частной собственности на землю и о наличии у них рабов относятся к восточным областям Нижней Мёзии, т. е. именно к той части мёзийских племен, которые уже до римского завоевания были наиболее развитыми, имели уже зачатки рабовладельческого уклада, резкую имущественную дифференциацию. Очевидно, для развития классовых рабовладельческих отношений во II в. н. э. у этой части племен Мёзии были определенные экономические и социальные предпосылки, подготовленные всем ходом их исторического развития.

Больше сведений мы имеем о рабах у ветеранов и служащих таможенных станций.

О              них сообщают два рода надписей: первую группу составляют надгробные надписи, которые были поставлены бывшими рабами, теперь вольноотпущенниками, своим хозяевам — ветеранам. Все они имеют приблизительно одинаковое содержание: группа бывших рабов или один раб ставят надгробную Во Фракии наличие земель, находившихся в ведении оощин, засвидетельствовано рядом надписей о межевании полей. Cm. A. Рано- вич. Восточные провинции Римской империи в I—III вв. М.— JI., 1949, стр. 247—248. Xp. Данов. Западпият бряг на Черно море в древността. София, '1947, стр. 84.

3Artemidorus. 5Ovsi poxpi Tixa. I, 8. ВДИ, 1948, I, стр. 262.

надпись своему умершему хозяину в благодарность за то, что он отпустил их на волю *. В одной надписи приведен любопытный диалог между хозяином (dominus) и рабами( servi): хозяин отпускает рабов на волю, за что те благодарят его[335]. Указанные надписи не могут быть датированы рачее чем II в. н. э. На это указывает посвящение подземным богам — D. М. (Dis Manibus), характерное в дунайских областях для II в. н.

Вторая группа надписей, в которых упоминаются рабы, связана с таможенными станциями. Рабы, служащие на таможенных станциях и принадлежащие откупщику или, позже, императору, производят впечатление зажиточных людей. Они имеют возможность ставить надписи по случаю благополучного выздоровления[337], неоднократно — в честь своего хозяина[338]. Очевидно, занимаемые этими рабами должности давали большие возможности разбогатеть, и их материальное положение не характерно для рядовых рабов.

Интересный памятник был опубликован Ив. Белковым[339] (рис. 11). Неподалеку от Борисовграда был найден скульптурный памятник гладиатору. Гладиатор (secutor) в шлеме, со щитом и мечом поверг на землю другого гладиатора (ratiarius), с сеткой и трезубцем. Между этими двумя гладиаторами — третья мужская фигзфа, которая держит в левой руке деревянную палку. Гладиаторские игры, очевидно, происходили не только в припонтийских городах Мёзии, где упоминания о гладиаторах весьма часты[340], но и во внутренних городах провинции. Имя гладиатора, которому поставлен памятник, фракийское — ^Ектту.*;, однако подавляющее большинство рабов в Мёзии носит имена, характерные для восточных областей Римской империи: Hermes, Nica, Hermagora и т. п. В надписях, которые были найдены и опубликованы, фракиii- ские имена почти не встречаются[341]. В этом явлении естественно видеть нежелание рабовладельцев держать рабов из числа фракийцев в стране, населенной их соплеменниками.

Ряд вопросов, связанных с рабовладением, остается неосвещенным: не ясны причины отпуска рабов на волю, нельзя ничего сказать об общем числе рабов, которыми владели эти и другие хозяева, и т.

*

из особенностей социальной жизни империи»х. С оговорками на недостаточность сведений можно сделать вывод и о том, что крупное рабовладельческое хозяйство не характерно для Мёзии. Если здесь использовать argumentum ex silentio, то следует отметить, что нет надписей из Мёзии, которые говорили бы о крупных рабовладельческих хозяйствах; лишь одна из надписей говорит о хозяине 10 рабов, остальные свидетельствуют о 2—3—5 рабах. Возможно, что сохранение общинной собственности на землю тормозило развитие крупного землевладения в Мёзии.

Помимо ветеранов и их потомков, в Малой Скифии мы на- ходим еще множество невоенных римский граждан, пришедших сюда в качестве колонистов, в основном — земледельцев. В этом отношении интересна стела, найденная в Ульметуме и принадлежащая Гаю Юлию Квадрату, который изображен I! виде пастуха и землепашца, с плугом и быками; внизу стелы — изображение бога земледелия — Сильвана. Стела датируется 110—120 гг. н. э.[342] Имена Юлия Квадрата и его жены Юлии Теренцип чисто римские. В этой же деревне встречается множество римлян, родовые имена которых (Aemili- us, Julius, Valerius) заставляют считать их римлянами по происхождению[343].

Группа надписей из деревни Квинтиоиа (неподалеку от Истрии) кроме ветеранов упоминает и других римских граждан, как бы подчеркивая их невоенный характер («Veterani et cives Romani consistentes vico Quintionis»)[344]. Некоторые из этих пришельцев появились из Италии (из Пиценума, Аквилеи[345]), большинство же — из Далмации, Норика, Паннонии и Bepxneii Мёзии. Так, в деревне Ульметум мы встречаем выходца из Норика по имени Кальвентий, в Томи — колониста, пришедшего из Ратиарии, в Трезмисе — римлянина из Эска[346]. Эти невоенные римские колонисты подобно ветеранам владели землей на правах частной собственности. Один межевой камень, найденный около Томи, сообщает о «границах, простирающихся до [земель] Тиберия Клавдия Фирма»[347].

Обращает на себя внимание то, что надписи, говорящие

о              невоенных римлянах, происходят главным образом из Малой

•Скифии, в то время как на западе Нижней Мёзии (как и в Верхней Мёзии) они поставлены главным образом ветеранами и солдатами. Создается впечатление, что невоенные колонисты- земледельцы селились в основном на территории Малой Скифии. Это явление, как нам кажется, следует объяснять плодородием почв Добруджи и наличием там свободных земель. Колонизация стала возможна благодаря относительному спокойствию, которое обеспечивалось покорением Дакии и прерыванием в Малой Скифии двух легионов (V Македонского в Трезмисе и XI Клавдиева в Дуросторе), а также близостью к греческим городам западного Понта.

Нам приходилось отмечать ограниченность сведений о производительной деятельности жителей Мёзии накануне римского завоевания. К сожалению, это же надо сказать п о периоде I — Jl вв. н. э. Лишь отрывочные упоминания в надписях и редкие изображения на надгробиях свидетельствуют о том, что и во 11 в, (как это засвидетельствовано для I в. надписью Плавтия Сильвана) жители Мёзии занимались сельскохозяйственным трудом. Так, на надгробной стеле некоего фракийца MIKE MIKOX, хранящейся в Софийском музее и дважды опубликованной в болгарских археологических журналахг, изображена сцена пахоты: два вола, впряженные в плуг, справа от волов изображен серп. Плуг представляет собой заостренное и, возможно, обитое железом большое бревно. Рукоять плуга поставлена перпендикулярно к бревну (рис. 12). Такого рода изображение на надгробии свидетельствует о том, что основным занятием умершего было землепашество. Вероятно, подобная же сцена изображена на упоминавшейся стеле из Ульметума, принадлежащей Гаю Юлпю Квадрату, где он, судя по описанию этого надгробия, изображен в виде пастуха и землепашца, с плугом и быками[348]. Подобно тому как это было раньше, землепашество сочеталось со скотоводством. Изображение пастушеско-земледельческого божества часто встречается на надгробиях Мёзии. Это божество изображается в виде бородатого мужчины, в левой руке держащего пастушеский посох, в правой — серп[349] (рис. 13). Некоторые сведения дошли до нас и о развитии виноградарства. Множество надгробий из Мёзии обрамлены рамкой из виноградной лозы[350], (рис. 14). Правда, этот орнамент надгробий наряду с орнаментом из плюща вообще очень распространен в античном мире; однако нам представляется, что на надгробиях

Мёзии он фигурирует не случайно: на некоторых стелах, увитых лозой, изображены сцены перевозки вина в бочках на телегах (рис. 14). Хорошо известно сообщение Страбона о том, что Биребиста приказал уничтожить все виноградники и жить без-

alt="" />

Рис. 12. Изображение сцены пахоты и серпа в нижней части фракийского надгробия.

Народный музей в Софии. ИБАИ, 1938, стр. 405, рис. 155.

вина[351]. Плиний считает фракийское вино наиболее прославленным[352]. Возможно, город Дионисополь получил свое название в связи с изготовлением там вина.

Значительно больше сведении, чем о сельском хозяйстве,.

мы имеем о металлургии и металлообрабатывающем ремесле в Мёзии. Широкое развитие этих отраслей хозяйства в Мёзии в римское время было подготовлено многовековым опытом фракийцев, умевших выплавлять металл и изготовлять пре

Рис. 13. Рельеф из с. Кейпаре (Бялослатинский округ), изображающий пастушеско-земледельческое божество. ИБАД, II, 1911, стр. '177, рис. 2.

красные изделия из железа и бронзы уже в глубокой древности: памятники галыптатской и латенской эпох в огромном количестве встречаются на территории Мёзии \ Железо в таком количестве добывалось в императорское время, что из него начинают

Рис. Ii. Надгробие из с. Кунино, Сов. Болгария. Д. II. Димитров. Надгробните плочи от римско време в Северна Болгария, табл. XXV, рис. 86.

делать мебель. Особенно характерны складные железные столы с перекрещивающимися ножками, найденные в различных местах в Болгарии[353]. Из железа делались основные части для колесниц, обручи для колес и бочек (рис. 15). Упомянутые выше изображения сельскохозяйственных орудий на надгробных

Рис. 15. Железные обручи для бочехlt;, складной стол, бронзовый сосуд и др. предметы I—II в. н. э., найденные при Кадин Мост. ИБАИ, 1932/33, стр. 421, рис. 182.

стелах свидетельствуют об умении мёзийских мастеров изготовлять и эти изделия. Несомненно, ассортимент изготовлявшихся сельскохозяйственных орудий был гораздо шире, чем мы можем судить на основании имеющихся у нас археологических данных из погребений и городищ римского времени. Найденные при раскопках раинесредневекового поселения (VI — VII вв.) у села Жеглица (Видинский округ) разнообразные

орудия сельскохозяйственного труда (различных сортов мотыги, косы и т. д.)[354] дополняют наши представления о металлургии Мёзии римского времени. Чрезвычайно разнообразны изделия из бронзы: сосуды, украшения колесниц, фибулы.

Для характеристики местной фракийской торевтики первых веков н.э. следует привлечь вещи из клада, найденного в 1909 г. около города Плевны, в деревне Николаево[355] (рис. 16). Клад состоял из девяти золотых ожерелий, двух пар серег, нескольких браслетов, колец, множества других украшений и серебряной посуды. Изделия из Николаево носят характер местного производства, для которого характерны: использование в золотых украшениях полудрагоценных камней, вправление золотых монет в ожерелья, наличие пирамидальных подвесок и т. д. Вещи, подобные вещам из Николаево, найдены в селе Лесичево (близ г. Пазарджик), в Арчаре и других местах.

К. Иричек сделал, на наш взгляд, очень удачную попытку установить топографию римских рудников в дунайских провинциях[356]. Он установил пять основных мест, где были сосредоточены железные, медные и свинцовые рудники. В Нижней Мёзии OPi фиксирует остатки римских серебряных, свинцовых, железных и золотых рудников на крайнем западе, около города Заечара, на реке Тимок (Timacus). Затем Иричек констатирует наличие рудников в округе города Аквы (около современного г. Радуевац на Дунае). Далее на восток были серебряные, свинцовые и железные рудники у современного города Чипровтды на северной стороне Балканских гор, у истоков реки Огост. На северо-востоке эта рудная область достигает истоков реки Лом, где обнаружена штольня римского времени. Железные рудники были в Балканских горах у города Трояна, в верхнем течении реки Осым. Для изготовления изделий из золота фракийские мастера, очевидно, использовали золотые рудники в Дакии (Семиградье).

Чрезвычайно сложен вопрос о том, какой труд применялся на рудниках Мёзии. Уже упоминавшийся папирус Pridianum когорты I Hispanorum veterana, относящийся ко времени Траяна — Адриана, где говорится о расформировании когорты, сообщает (строка 58), что два солдата были посланы in Dar- danis ad metalla[357]. Возможно в рудниках использовался подневольный труд и солдаты должны были наблюдать за ходом

ИБАД, 1914, табл. II.

Рис. 16. Клад из Николаево. Причерноморье в античную эпоху, вып. 2

работ[358]. Надпись II в. н. э. из Малка Тернова (около г. Бургаса) упоминает груасттос^ в качестве работающих на руднике[359]- Иногда в античной историографии этот термин применялся для обозначения рабов: servus ergastularius — руководитель рабов у Аммиана Марцеллина3, скованные по ногам ergasti — у Плиния[360]. Возможно, работавшие на руднике близ Малка Тернова люди были рабами; однако не исключена возможность того, что солдаты сами работали на рудниках или же наблюдали за работой свободных рудокопов.

Внутренний фракийский рынок в I и II вв. н. э., очевидно, был очень сильно развит. Об этом свидетельствуют многочисленные клады местных, так называемых «колониальных» монет, найденные на территории Мёзии и Фракии. Множество городов этих провинций во II и особенно в III в. начинают самостоятельно чеканить медную монету, имевшую ограниченный круг хождения. Местная медная монета, очевидно, была настолько распространена в придунайских областях, что совсем вытеснила римскую: медные монеты, чеканенные в императорских мастерских, совсем не встречаются на территории Мёзии. Клады медных монет, найденные на территории современной Болгарии, содержат монеты, чеканенные в следующих городах: Августа Траяна, Анемурион, Адрианополь, Анхиал, Бизия, Виминаций, Деульт, Истрия, Каллатис, Марцианополь, Никополь на Истре, Никомедия, Никея, Одесс, Пела, Паута- лия, Сердика, Томи, Траянополь, Филиппополь, Фессалоники, Эдесса[361]. Особенно обильная чеканка почти во всех этих городах обнаруживается с начала III в.; бесспорно, однако, что необходимость в такого рода монетной деятельности созрела уже и раньше (многие из этих городов чеканят самостоятельно монету уже и во II в.: западнопонтийские города, Никополь, Филиппополь и др.). Клады монет, чеканенных в Малой Азии (Никомедия, Никея, Анемурион) и Македонии (Пела, Фессалоники, Эдесса), очерчивают круг торговых связей Мёзии и Фракии. Материалы надписей совпадают с нумизматическими данными. Людей восточного происхождения мы встречаем как на западе, так и на востоке Мёзии. Некий Cn. Oppius Seteri- chus и его сын построили во времена Антонина Пия храм Юпитеру Лучшему Величайшемух, ему же посвящает латинскую надпись Xenius Nicephorus из Карсиума[362] и др.

На территории Мёзии найдено множество серебряных римских императорских монет. Большинство кладов относится ко времени Гордиана III и Филиппа Араба. Очевидно, бурные события середины III в. н. э. заставили многих жителей Мёзии спасать свое добро, зарывая его в землю. Клады римских монет, найденные на территории Мёзии, обладают некоторыми особенностями. Во-первых, обращает на себя внимание наличие во многих кладах монет, чеканенных в течение двух, а иногда и трех веков. Это необычное для Рима явление, где императоры одной династии сплошь и рядом прекращали хождение монет, чеканенных их предшественниками, нам кажется, можно объяснить тем, что римские монеты в Мёзии превращались в сокровища, или тем, что оборот их был чрезвычайно замедлен, ввиду чего монеты не выходили из обращения на протяжении ряда веков. Нельзя не обратить внимания, во-вторых^ и на то, что в кладах совершенно не обнаруживается золотых римских монет. Очевидно, они были чрезвычайно редки в Мёзии. Наше предположение подтверждается тем, что в одном из. богатейших ожерелий, найденных в числе множества других драгоценностей в селе Николаево, в качестве центрального украшения фигурирует ауреус с изображением Каракаллы. Нельзя забывать также, что на Балканском полуострове находилась третья часть всех монетных дворов Римской империи (из 44 монетных дворов — 14)[363], и наличие монет римской чеканки еще не означает интенсивных торговых связей с различными областями империи. Сказанное наводит на мысль, что экономические связи Мёзии с Римом были весьма ограниченными,