Идеи, как и книги, имеют свои судьбы. Все четыре главные концепции о характере скифского общества были предложены много десятилетий назад. Временами некоторые из них объявлялись опровергнутыми полностью и окончательно, решительно отбрасывались; другие, наоборот, становились чрезвычайно популярными, получали почти всеобщее признание. Р! тем не менее все четыре концепции, правда в видоизмененном и модифицированном в соответствии с общим уровнем науки виде, дожили до наших дней. Научное изучение социальной организации и социальной истории скифов началось во второй половине XIX в. Тогда же впервые было высказано мнение, что скифы еще не достигли уровня классового общества, хотя и приблизились к нему. Из работ того времени заметно выделяются «Скифские древности» А. С. Лаппо-Данилевского [Лаппо-Данилевский,. 1887]. Их автор находился под ощутимым влиянием эволюционизма— ссылки на Спенсера и Тейлора довольно часты в его исследовании. Часто встречающиеся утверждения о том, что А. С. Лаппо-Данилевский отстаивал наличие у скифов родовых отношений, не совсем точны. Различая дикость, варварство и цивилизацию, он полагал, что «скифы были народом варварским, но гораздо ближе при этом к цивилизации, чем к дикости» [Лаппо-Данилевский, 1887, стр. 523]. Если бы А. С. Лаппо-Данилевский был знаком с работами Моргана, он, по всей видимости, поместил бы скифов на высшую ступень варварства; недаром он сравнивал их со славянами и германцами времен Цезаря и Тацита. Сходные взгляды высказывал Д. И. Багалей. Он полагал, что «государственный строй у скифов носил характер деспотической монархии; цари решали все дела по своей воле», но в то же время отмечал, что «скифы по своему культурному развитию стояли на рубеже варварских и цивилизованных народов» [Багалей, 1909, стр. 53, 56]. Иную концепцию выдвинул М. И. Ростовцев (Ростовцев, 1913, стр. 23 и сл.; Ростовцев, 1914; Ростовцев, 1918, стр. 35 и сл.; Ростовцев, 1925; Rostovtzeff, 1922, стр. 8 и сл.; Ros-tovtzeff, 1941, стр. 595 и сл.; Rostovtzeff, 1954, стр. 572 и сл.]. Ученый полагал, что уже в VII—V вв. до н. э. в результате завоевания возникла мощная скифская держава, которую он сравнивал с Хазарским каганатом и Золотой Ордой. Общественный строй Скифии определялся как «военно-феодальный». Являясь сторонником циклической теории исторического процесса, М. И. Ростовцев был склонен к определенной модернизации социальной истории Скифии. Кроме того, он, по-видимому, несколько переоценивал сходство ее социальных институтов с собственно иранскими. Но его заслуги в ее исследовании нельзя преуменьшать. М. И. Ростовцев был первым, кто стал рассматривать Скифию как классовое общество со сложившейся государственностью. Он же впервые наметил путь сопоставления скифов с другими кочевниками евразийских степей. В советское время взгляд на скифское общество как на доклассовое продолжали развивать С. А. Семенов-Зусер и В. И. Равдоникас. По мнению С. А. Семенова-Зусера, у скифов господствовали первобытнообщинные отношения [Семенов-Зусер, 1931; Семенов-Зусер, 1939; Семенов-Зусер, 1947, стр. 151 и сл.]. Даже процесс оформления этноса в племя или племена не был еще завершен. Собственность, за исключением предметов личного потребления, была коллективной. Имевшаяся социальная дифференциация еще не подорвала основ родо-племенного общества. В целом работы С. А. Семенова-Зусе- ра написаны на невысоком уровне, для них характерна произвольная трактовка письменных источников, а археологический материал привлекается лишь для иллюстрации уже сформулированных положений. По сравнению с исследованием А. С. Лаппо-Данилевского это был в известной мере шаг назад. В. И. Равдоникас больше подчеркивал элементы разложения первобытнообщинных отношений, наметившиеся в скифском обществе, в частности социальное и имущественное неравенство, выделение родо-племенной знати [Равдоникас, 1932, стр. 62—78]. Он решительно отрицал наличие у скифов рабовладельческой формации, верно отметив основные причины, по которым рабы у кочевников не могли стать основной силой в хозяйстве. Отношения земледельцев лесостепи к кочевникам степи в Скифии он характеризовал как меновые и даннические. В то же время ученый полагал, что у земледельцев, живших на Нижнем Буге, Нижнем Днепре и в некоторых районах Крыма, т. е. по соседству с греками, «сложилось уже классовое общество рабовладельческого типа». Таким образам, ряд неверных положений и общая недооценка уровня развития скифского общества сочетаются у В. И. Равдоникаса с интересными мыслями и наблюдениями. Концепция М. И. Ростовцева в 20-х—40-х годах почти не имела приверженцев среди советских ученых. К числу ее последователей обычно причисляют Ю. В. Готье и С. В. Юшкова, обоих необоснованно. Ю. В. Готье писал: «Скифская держава не была похожа на греческие государства, ни на персидское царство. Вероятнее всего, что она своим устройством напоминала особый тип государства, неоднократно образовывавшийся именно здесь, в южнорусских степях. Это господство кочевой орды, хорошо организованного конного войска, над остальными, более слабыми и, быть может, более древними степняками, с одной стороны, над оседлым населением прилегающих к степи местностей — с другой. Таково было позднее государство хазар; такова же была и Золотая Орда... Мы не можем сказать точно, какие отношения существовали между кочевни- ками-покровителями и покоренными оседлыми жителями степного пограничья. Вероятнее всего, и они напоминали отношения между хазарами и татарами, с одной стороны, и русскими — с другой. Одни были властители и собирали дань, другие были подвластные и платили дань ценностями, натуральными продуктами, а иногда просто поставляли властителям живую силу — воинов... Власть... деспотическая и неограниченная в принципе, на самом деле смягчалась сложной системой племенных и социальных отношений и далеким расстоянием от царской ставки, кочевавшей по центру державы, по стране царских скифов, до отдаленных уголков, где пахари мирно занимались своим трудом, по целым годам не видели грозных отрядов кочевых властителей и встречали их с данью в определенные сроки, когда представители царской власти выезжали1 на „полюдье"» [Готье, 1925, стр. 247—248]. Я намеренно привел эту длинную цитату, чтобы показать, что взгляды Ю. В. Готье, ныне незаслуженно забытые, по существу, выражали новую концепцию о скифском обществе как основанном на даннической, а не на феодальной эксплуатации кочевниками земледельцев. С. В. Юшкову Скифия представлялась варварским государством, прообразом таких держав кочевников, как гуннская, Тюркский каганат и т. д. Это была не добровольная федерация племен, а объединение, в котором верхушка царских скифов эксплуатировала подвластные племена, собирая с них дань. В скифском государстве происходила борьба трех укладов патриархального, рабовладельческого и феодального, причем С. В. Юшков по аналогии с другими кочевыми народами предполагал, что победу в будущем должны были одержать феодальные отношения [Юшков, 1944, стр. 3; Юшков, 1947, стр. 24—25]. В 30-х годах в советской скифологии возобладала еще одна концепция — о господстве в Скифии рабовладельческих отношений. Впервые выдвинутая почти одновременно С. П. Толстовым [Толстов, 1934, стр. 168 и сл.] и А. П. Смирновым [Смирнов А. П., 1934], она нашла подробное обоснование в работе последнего. Начиная со второй половины 30-х годов наличие и господство в Скифии рабовладельческих отношений стало казаться чем-то само собой разумеющимся. Спор шел о времени их становления, но не об их наличии. К сторонникам «рабовладельческой концепции» с некоторыми оговорками примкнул в конце концов и С. В. Юшков [Юшков, 1961, стр. 36, 38]. Существенную роль в утверждении подобных взглядов сыграло характерное одно время для советской исторической науки представление об универсальности рабовладельческой стадии развития. Допускалось, правда, что отдельные народы могли непосредственно перейти от первобытнообщинных отношений к феодальным, но лишь после гибели рабовладельческого способа производства во всемирно-историческом масштабе, т. е. конкретно после IV—V вв. н. э. У скифов же становление классовых отношений и государства могло датироваться только I тысячелетием до н. э. Следовательно, делалось заключение, их общество просто не могло быть никаким иным, кроме как рабовладельческим. Правда, в самом понимании характера рабовладельческих отношений у скифов не было единодушия. Все-таки картина, (которая рисовалась исследователям в причерномор- ских степях, слишком разительно отличалась от той, ей современной, которая восстанавливалась в Греции и Риме, и это, естественно, бросалось в глаза. Кроме того, существенные разногласия оставались по вопросу о времени возникновения государства у скифов. В 40-х годах с рядом интересных и оригинальных работ, посвященных общественному строю скифов, выступил М. И. Артамонов (Артамонов, 1947; Артамонов 1947а; Артамонов, 1948; Артамонов, 1948а; см. также: Артамонов, 1949]. По его мнению, в скифском обществе времен Г еродота рабство было домашним и не играло важной роли в производстве. Основной экономической единицей у кочевников были патриархальные семьи, объединенные в родовую общину. Ученый отмечал определенную дифференциацию в скифском обществе, разделение его на богатых и бедных, знатных и незнатных, однако полагал, что эти различия были еще далеки от превращения в классовые. Скифия представлялась М. И. Артамонову слабоцентрализованным разноэтническим племенным объединением с военно-демократическим строем. Государством он соглашался признать только Скифское царство в Крыму, в котором «преобладающее значение имела экономическая кабала, под маской патриархальности граничащая с рабством, а в значительной мере и ничем не прикрытое рабство» [Артамонов, 1948а, стр. 68—69]. Новый этап общественного развития связывался им с процессами седентаризации, охватившими в последних веках до нашей эры кочевых скифов. Но и Скифское царство в Крыму определялось как государство варварского типа, не изжившее до конца старой родовой организации. В работах, опубликованных в начале 70-х годов, М.И.Артамонов несколько изменил свои взгляды на скифское общество (Артамонов, 1971; Артамонов, 1972]. Теперь он полагал, что уже во времена переднеазиатских походов у скифов сложилась централизованная организация, предназначенная для ограбления подчиненных народов. Вернувшись в Северное Причерноморье, скифы подчинили себе кочевые и оседлые племена степи и лесостепи. В результате к третьей четверти V в. до н. э. сложилось царство во главе с племенем царских скифов. Относительно уровня социально-экономических отношений, достигнутого в Скифии, воззрения М. И. Артамонова не отличались особой последовательностью. С одной стороны, он отмечал, что она была царством с организованным аппаратом господства и принуждения, что эта организация имела основные признаки государства. Но с другой — он полагал, что Скифское царство являлось лишь одной из форм военной демократии, стоявшей на грани превращения в го- сударство, а государство у скифов возникло позднее, в крымский период их истории. По мнению ученого, в Скифском царстве эксплуатация развертывалась не внутри общества, а между племенами, одни из которых подчинили себе другие. Поэтому он не усматривал классовых делений в скифском обществе, а следовательно, и возможности возникновения государства. Это положение представляется спорным, так как оно основано на перенесении критериев, характерных для развитых классовых обществ, на раннеклассовые, где процессы формирования классов еще не были завершены5. Мнение М. И. Артамонова о том, что государство у скифов возникло лишь в III— II вв. до н. э., разделяли и некоторые другие ученые [Гайдукевич, 1949, стр. 5; Жебелев, 1953, стр. 88]. Наиболее крайнюю позицию в этом вопросе занял Д. П. Каллистов (Каллистов, 1949, стр. 103 и сл.; Каллистов, 1952, стр. 25 и сл.; Каллистов, 1968, стр. 200 и сл.; Каллистов, 1969, стр. 124 и сл.]. Скифы у него в геродо- тово время, да и позднее, выступали как разобщенный конгломерат племен, не способный создать даже сколько-нибудь прочное объединение. Вопрос о развитии у северопричерноморских варваров рабовладельческих отношений и вопрос о времени появления у них первых государственных образований, по мнению ученого, сливаются в одну общую проблему. Рабство было развито мало. Скифы-земледельцы и особенно скифы-пахари являлись свободными общинниками, мелкими производителями, за медные деньги продававшими свой хлеб греческим купцам. Архаизация социальной жизни Скифии у Д. П. Каллистова, таким образом, сочеталась с определенной ее модернизацией, а ничем не аргументированное утверждение, что первые бесспорные признаки государственности обнаруживаются у скифов в III в. до н. э., звучало диссонансом. Выдающуюся роль в исследовании социальной организации и процессов классообразования у скифов сыграли работы Б. Н. Гракова. Его концепция окончательно сложилась в начале 50-х годов, но многие существенные положения ее были изложены и в более ранних работах ученого [Граков, 1939; Граков, 19476; Граков, 1947; Граков, 1950; Граков, 1950а; Граков, 1954; Граков, 1968; Граков, 1971; см. также: Гпаков, Мелюкова, 1954]. По Б. Н. Гракову, в первой половине VII в. до н. э. возник скифский племенной союз как объединение родственных одноэтничных племен с преобладанием кочевых элементов над земледельческими. Вплоть до конца V в. до н. э. скифское общество было военно-демократическим, но с сильной царской властью, имевшей черты деспотической. В нем постоянно усиливалось значение кочевых племен, выразив- шееся в уплате им земледельцами всевозможного рода даней и кормлений. В конце V — начале IV в. до н. э. в Скифии возникло рабовладельческое государство, основной эксплуатируемый слой которого составляли общественные рабы типа илотов-или пенестов, появившиеся в результате порабощения племенем царских скифов всех остальных, прежде всего земледельцев. Образование государства у скифов форсировалось, торговыми и иными сношениями с греческими колониями Северного Причерноморья. Рабовладельческим оставалось скифское государство и в крымский период своей истории. Однако оно все больше приобретало черты эллинистического торгового государства. Скифия была чем-то промежуточным между варварскими и греческим мирами, и эта промежуточность в конечном счете явилась одной из причин ее гибели. Взгляды Б. Н. Гракова получили широкое распространение у его учеников и последователей [Мелюкова, 1950; Шелов, 1956; Яценко, 1959; Елагина, 1962; Елагина, 1963; Раевский Д. С, 1970 и др.]. Сходные идеи выдвигались и другими учеными [Соломоник, 1952; Блаватский, 1954, стр. 32; Шульц, 1953, стр. 6; Шульц, 1971, стр. 133; Высотская, 1972, стр. 15; см. также: Погребова, 1954, стр. 28 и сл.]. В то же время А. П. Смирнов [Смирнов А. П., 1966] и А. И. Тереножкин [Тереножкин, 1966], рассматривая скифское общество как рабовладельческое, предположили, что государство у скифов сформировалось еще в догеродотово время. Поворот в изучении общественного строя скифов начался с конца 60-х годов. Тогда впервые за долгое время появились работы, в которых отрицалось господство в Скифии рабовладельческих отношений. И почти одновременно были высказаны иные соображения относительно общественного строя скифов. Правда, А. Я. Брюсов еще раньше отказывался признать скифское общество классовым [Брюсов, 1957, стр. 15—16], а Н. Л. Членова полагала, что скифы находились всего лишь на том социально-экономическом уровне, что и ирокезы [Членова, 1967, стр. 110]. Но это были лишь отдельные замечания без развернутой аргументации. Однако в 1967 г. Л. П. Лашук уже более обстоятельно доказывал, что скифское общество на всем протяжении его истории было военно-демократическим, лишь с зачатками раннеклассовой структуры и государственности [Лашук, 1967, стр. 111 и сл.]. В 1971 г. В. А. Ильинская и А. И. Тереножкин высказали мнение, что скифское общество являлось патриархально-феодальным и одновременно раннеклассовым, а скифское государство было подобно тем государствам, которые склады- вались у средневековых кочевников [Археолопя Украшсь^ PCP, 1971, т. I, (стр. 44, 46—47]6. В 1972 г. Д. Б. Шелов пришел к выводу, что примитивная скифская государственность основывалась на различных формах эксплуатации и что рабство было лишь одной из таких форм, притом не основной [Шелов, 1972, стр. 73 и сл.]. Наконец, в том же году я предположил, что скифское государство было государством раннеклассового типа, подразумевая под последним «первичные политические образования с недостаточно развитыми классовыми структурами, в которых отношения эксплуатации представлены различными, еще окончательно не устоявшимися формами, без отчетливого и, главное, необратимого преобладания какой-либо из них» [Розанов, 1972, стр. 170]. За рубежом, несмотря на большой интерес, проявляемый к скифской истории, специальные работы, посвященные социальной организации скифов, почти отсутствуют. В высказанных же мнениях подчас явственно ощущается влияние концепции М. И. Ростовцева. В той или иной степени наличие феодализма у скифов признавали М. Эберт [Ebert, 1921, стр. 102, 341], К. Кречмер [Kretschmer, 1923, стр. 923—946] и Н. П. Толль [Толль, 1928, стр. 17 и сл.]. Г. Вернардский сравнивал Скифию с Хазарским каганатом и Золотой Ордой, полагая, что общее у них — господство кочевой орды над соседними земледельческими племенами. Скифское государство, по его мнению, возникло в конце VII в. до н. э. и было основано на «клановом законе» [Vernardsky, 1943, стр. 51—52; Vernardsky, 1959, стр. 59]. Особого внимания заслуживают исследования иранистов, хотя они не всегда непосредственно связаны со скифской тематикой, и в первую очередь труды Ж. Дюмезиля [Dum?zil, 196-2; Dum?zil, 1968; подробно о взглядах Ж. Дюмезиля см.: [Хазанов, 1974]. По (мнению этого ученого, скифское общество развивалось по феодальному пути, но еще не достигло уровня государственности. Оно походило на общество черкесов до их присоединения к России. «Нельзя еще говорить о феодализме у скифов начала нашей эры, но „кадры" кажутся уже готовыми»,— писал Ж. Дюмезиль [Dum?zil, 1962, стр. 198—199]. Таким образом, в настоящее время все основные проблемы, связанные с социальной историей и социальной организацией скифов, являются дискуссионными. В первую очередь это, конечно, объясняется скудостью источниковедческой базы. Но следует обратить внимание и на еще одно обстоятельство. Исторически сложилось так, что изучением общественного строя скифов больше всего занимались археологи, специалисты по истории античного мира и иранисты, но толь- ко не этнографы — кочевниковеды. Поэтому параллели и сравнения скифского общества в основном проводились с обществами Передней Азии, Ирана, наконец, античной средиземноморской цивилизации. Детального сопоставления скифского кочевого общества с обществами других древних и средневековых кочевников евразийских степей не производилось. Впрочем, на этом пути имеется существенная трудность. Дело в том, что все основные проблемы кочевниковедения также являются дискуссионными.