ДРЕВНИЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

Вначале древних стихотворений было больше. Лишь по прошествии долгого времени составитель знаменитого

«Литературного сборника» (VI в.) принц Сяо Тун, а, может быть, какой-то его предшественник отобрали из них лучшие девятнадцать, которые стали затем как бы «эталоном поэтичности». Авторы девятнадцати древних стихотворений неизвестны. Средневековые источники называют в их числе Мэй Шэна, Фу И, Cy У и Ли Лина, однако есть и серьезные возражения против этого. Видимо, написаны они разными людьми и в разное время. Более того — есть все основания думать, что, перед тем как обрести столь совершенную форму, древние стихи прошли немалый путь и каждое из них подвергалось обработке. Недаром же древние стихотворения так похожи на народные песни юэфу, а подчас и сами исполнялись как песенные произведения. Однако в своем современном виде они уже значительно отличаются от фольклора. Считается, что окончательно их тексты сложились в II в. В центре внимания их созидателей — тема быстротечности времени, к которой человек, никогда не останется равнодушным. />ИЗ ДРЕВНИХ СТИХОТВОРЕНИЙ

ВТОРОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

Зелена, зелена

на речном берегу трава.

Густо, густо листвой

ветви ив покрыты в саду.

Хороша, хороша

в доме женщина наверху,

Так мила и светла —

у распахнутого окна.

Нежен, нежен и чист

легкий слой белил и румян.

И тонки и длинны

пальцы белых прелестных рук.

Ta, что в юные дни

для веселых пела домов,

Обратилась теперь

в ту, что мужа из странствий ждет.

Из чужой стороны

он никак не вернется к ней,

И пустую постель

очень трудно хранить одной.

Вечно зелен, растет

кипарис на вершине горы.

Недвижимы, лежат

камни в горном ущелье в реке.

А живет человек

между небом и этой землей

Так непрочно, как будто

он странник и в дальнем пути.

Только доу (I) вина —

и веселье и радость у нас:

Важно вкус восхвалить,

малой мерою не пренебречь.

Я повозку погнал,

свою клячу кнутом подстегнул

И поехал гулять

там, где Вань, на просторах, где Ло. (2)

Стольный город Лоян —

до чего он роскошен и горд.

«Шапки и пояса* (3)

в нем не смешиваются с толпой.

И сквозь улицы в нем

переулки с обеих сторон,

Там у ванови хоу (4) пожалованные дома.

Два огромных дворца

издалека друг в друга глядят

Парой башен, взнесенных

на сто или более чи. (5)

И повсюду пиры,

и в веселых утехах сердца!

А печаль, а печаль

как же так подступает сюда?

ЧЕТВЕРТОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

Такой уж сегодня

хороший, праздничный пир, Что радость-веселье

словами не передать.

Играют на чжэне — (б)

и чудный напев возник,

И новые песни

полны красот неземных.

Кто мог бы еще

этот грустный напев сочинить?

Наверное, та,

что зовется женой Ци Ляна... (7)

«Осенняя шан» (8)

вслед за ветром уходит вдаль,

И вот уже песня

в каком-то раздумье кружит...

Сыграет напев,

трижды вторит ему затем.

Искусники эти

поют о высоких делах.

Кто музыку знает,

их подлинный слышит смысл.

У каждого в сердце

желанье только одно:

Ту тайную думу

никто не выскажет вслух,

Что жизнь человека — постя единый век,

И сгинет внезапно,

как ветром взметненная пыль.

Так лучше, мол, сразу

хлестнуть посильней скакуна,

Чтоб первым пробиться

на главный чиновный путь,

А не оставаться

в незнатности да в нищете,

Терпеть неудачи,

быть вечно в муках трудов!

ПЯТОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

На северо-западе

высится дом большой.

Он кровлей своей

с проплывающим облаком вровень.

Цветами узоров

в нем окна оплетены,

Он башней увенчан

в три яруса вышиною.

Из башни доносятся

пенье и звуки струн.

И голос и музыка,

ах, до чего печальны!

В напевах волненье

ее безысходной скорби.

От песен не жалость

к певице за горечь мук,

А боль за нее —

так друзья и ценители редки —

И хочется стать с ней

четой лебедей неразлучной И, крылья расправив,

взлететь и подняться в небо!

ДЕСЯТОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

У нас во дворе

чудесное дерево есть.

В зеленой листве

раскрылись на нем цветы.

Я ветку тяну,

срываю ее красу,

Чтоб эти цветы

любимому поднести.

Их запах уже

наполнил мои рукава.

А он далеко —

цветы не дойдут туда.

Простые цветы,

казалось бы, что дарить? (9)

Они говорят,

как давно мы в разлуке с ним!

ШЕСТНАДЦАТОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

Холодный, холодный уже вечереет год.

Осенней цикады

печальней в сумерках крик.

И ветер прохладный

стремителен стал и жесток,

У того же, кто странствует, зимней одежды нет.

Одеяло в узорах

отдал деве с берега Ло, (10)

С кем я ложе делила,

он давно расстался со мной.

Я сплю одиноко

все множество долгих ночей,

И мне в сновиденьях

привиделся образ его.

В них добрый супруг,

помня прежних радостей дни,

Соизволил приехать,

мне в коляску взойти помог.

Хочу, говорил он,

я слушать чудесный смех,

Держа твою руку,

вернуться с тобой вдвоем...

Хотя он явился,

HO это продлилось миг,

Да и не успел он

в покоях моих побыть...

Ho ведь у меня

быстрых крыльев сокола нет,

Могу ль я за ним

вместе с ветром вослед лететь?

Ищу его взглядом, .

чтоб сердце как-то унять.

С надеждой все же

так всматриваюсь я вдаль,

И стою, вспоминаю,

терплю я разлуки боль.

Текут мои слезы,

заливая створки ворот.

СЕМНАДЦАТОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

С приходом зимы

наступила пора холодов,

А северный ветер —

он пронизывает насквозь.

От многих печалей

узнала длину ночей,

Без устали глядя

на толпы небесных светил:

Три раза пять дней —

и сияет луны полный круг.              ^

Четырежды пять —

«жаба» с «зайцем» идут на ущерб... (11)

Однажды к нам гость

из далеких прибыл краев

И передал все —

как мы долго в разлуке с ним.

Письмо положила

в рукав и ношу с собой.

Три года прошло,

а не стерлись эти слова...

Что сердце одно

любит преданно на всю жизнь,

Боюсь, господин,

неизвестно тебе о том.

ДЕВЯТНАДЦАТОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

Ясный месяц на небе —

белый и яркий, яркий —

Осветил в моей спальне

шелковый полог кровати.

И в тоске и печали

глаз я уже не смыкаю

И, накинув одежду,

не нахожу себе места...

У тебя на чужбине

хоть и бывает радость,

Ты бы все-таки лучше

в дом наш скорее вернулся.

Выхожу из покоев,

долго одна блуждаю:

О тоске моей мысли

разве кому перескажешь?..

И, взглядевшись в дорогу,

снова к себе возвращаюсь.

Тихо падая, слезы

платье мое орошают.

КОММЕНТАРИИ Доу (букв, «ковш») — мера объема. В древности составляла от 2 до 3,5 л. Там, где Вань, на просторах, где JIo — Вань — город Ваньсян; его тогда именовали Южной столицей. JIo — город Лоян, столица Восточноханьской (или Позднехань- ской) империи, расположенный на берегах р. Ло, недалеко

от ее впадения в Хуанхэ (современная провинция Хэнань). -«Шапки и пояса» — имеются в виду чиновники разных рангов, поскольку шапка и пояс установленного образца были непременным атрибутом платья чиновника и точно указывали на должность их владельца. Сйять головной убор или развязать пояс при посторонних считалось для -«культурного человека» вообще, а для чиновника — в особенности, чрезвычайно неприличным.

черыо одного из божественных первопредков древности, Фу Си. Звали ее Ми Фэй и отличалась она невиданной красотой, надолго смущавшей покой путников, если им случалось ее увидать. Говоря о красавице Ми Фэй, покинутая жена намекает на столичных красоток, живших на тех же берегах, в городе Лояне — она подозревает своего супруга в неверности. Три раза пять дней — и сияет луны полный круг. Четырежды пять — «жаба» с «зайцем» идут на ущерб — «жаба» с «зайцем» — символы луны. В жабу превратилась Чан Э, жена волшебного стрелка И, похитившая у него эликсир бессмертия и вознесшаяся на ночное светило, заяц же толчет для нее в ступе это таинственное снадобье. Через каждые пятнадцать дней наступает полнолуние, еще через пять — луна начинает убывать. Эти строки рисуют ход времени, сменяющие друг друга месячные циклы, бесплодность которых угнетают женщину.