Источники не оставляют сомнений в наличии в скифском обществе аристократии, кичившейся знатностью своего происхождения и своим богатством и противопоставлявшей себя остальному свободному населению: По Псевдо-Гиппократу (De ?ere, 30), в Скифии наряду с людьми «самого низкого происхождения» имеются «самые благородные и пользующиеся наибольшим могуществом» (oi suysvs?xaxoi кш i?%ov xxXsizx^v KSKX^ISVOI). По Геродоту (IV, 70), в обряде заключения клятвенного договора важную роль играют «знатнейшие из присутствующих». Лукиан (Scyth., 3, 4, 7) свидетельствует о существовании наряду с незнатными знатнейших родов, «первых в Скифии», а скифскую знать уподобляет греческим эвпатридам. Клеарх Солийский (IV, fr. 8; Athen., XII, 27) отмечает роскошь, особые одежды и образ жизни, характерные для скифской знати. Эта знать, по-видимому, имела своих дружинников; во всяком случае, по Лукиану (Tox., 48, 54), она могла выставить много воинов и содержать их за свой счет. М. И. Ростовцеву скифская аристократия казалась профессиональными бой- цами-рыцарями, «господствующим классом военной конной аристократии, выносившей на своих плечах всю тяжесть завоеваний и защиты государства» [Ростовцев, 1918, стр. 71]. Подобное представление, конечно, слишком однобоко и грешит преувеличением. Но военный по преимуществу характер скифской знати достаточно наглядно выступает как из письменных, так и из археологических источников. Геродот (IV, 167) отмечает, что «фракийцы, скифы, персы, мидийцы, то есть почти все варвары, меньше ценят тех граждан и их потомков, которые занимаются ремеслом, напротив, считают благородными тех, которым совершенно чужд ручной труд и которые ведают только военное дело». Действительно, чем богаче скифское погребение, тем больше в нем оружия и тем это оружие дороже и совершеннее. В частности, панцири и вообще защитные доспехи встречаются преимущественно в аристократических погребениях [Мелюкова, 1964, стр. 69; Черненко, 1968, стр. 166—167]. Захоронение боевого коня с покойником [сводку их см.: Либеров, 1954, стр. 146, прим. 4; Ьллшська, 1966а, стр. 44 и сл.; Черненко, 1967, стр. 190] — черта древнего индоевропейского и иранского ритуала, символизирующая, по Ж. Дюмезилю, «вторую», воинскую функцию [Dum?zil, 1954, стр. 75— 76; см. также: Кузьмина, 1973],— также чаще всего обнаруживается у скифов в аристократических погребениях, и даже предметы конской сбруи как составная часть погребального инвентаря более характерны для богатых, чем для рядовых, погребений. Скифское искусство, в дошедших до нас его проявлениях обслуживавшее высшие слои общества, позволяет говорить о значительном разрыве между аристократией и остальным населением не только в общественной, но и в духовной сфере [Хазанов, 1975а; Хазанов, Шкурко]. Знаменитый скифский звериный стиль хотя и проник в воинскую среду, но все же являлся преимущественно аристократическим. В IV— III вв. до н. э. происходило дальнейшее сужение той социальной базы, в которой продолжал бытовать звериный стиль. Возраставшая популярность антропоморфных образов и сюжетов и распространение жанровых сцен, вероятно связанных с героическим эпосом, отражали изменившиеся вкусы скифской знати. Одновременно увеличивалась восприимчивость этой знати к собственно греческому искусству, связанная с ее растущей эллинизацией. Более изощренному вкусу таких людей и должны были отвечать новые веяния в позднескифском зверином стиле — рафинированном, под- час даже вычурном, отличавшемся таким изяществом и гармоничностью и таким же полным отсутствием реалистических черт, с одной стороны, и растущим натурализмом — с другой. Искусство позволяет проследить некоторые черты системы ценностей, присущей скифской аристократии. Среди них наиболее отчетливо выступают престижные факторы, культ воинской доблести и героизированных предков. Подобные особенности аксиологии характерны для кочевой знати и в средневековый период. Достаточно напомнить про «Деде-Коркут» или другие эпосы и про значение, которое придавалось генеалогиям. Например, в «Таварих-и гузида-йи нусрат-наме», в написании которой принимал участие сам Шейбани-хан [Мук- минова, 1954, стр. 126; Семенов А. А., 1954, стр. 113], подробнейшим образом излагается родословная Джучидов [Материалы по истории казахских ханств, 1969, стр. 33—43]. Можно также предположить, что религиозная система и пантеон господствующих верхов у скифов в V—IV вв. до н.э. уже не совпадали полностью с верованиями рядовых слоев населения. Г еродот (IV, 59), по-видимому, засвидетельствовал сложение официального пантеона, который, пусть с натяжками и ошибками, все же можно было сопоставить с греческим [Жебелев, 1953]. Показательно наличие у политически господствовавших царских скифов особого бога — Тагимасада, которого Д. С. Раевский сближает с Йимой-Джамшидом [Раевский Д. С, 1971, стр. 268 и сл.]. Вероятно, для обозначения скифской аристократии, всей или какой-то из ее частей, существовал зафиксированный Лукианом (Scyth., 1) специальный термин — «пилофоры» (лзХофоргког), п. е. «носящие особый головной убор», более вольно — «колпаконосцы». Тот же Лукиан (Anach., 16) отмечает, что пилос в Скифии носил Анахарсис. По мнению некоторых исследователей, которое одно время разделял и я, под пилофорами Лукиан имел в виду скифское жречество [Латышев, 1948, № 1, стр. 428, прим. 3; Ельницкий, 1948, стр. 98; Грантовский, 1960, стр. 15; Хазанов, 1970, стр. 84— 85]. Однако Ж. Дюмезиль привел убедительные аргументы, побуждающие видеть в них светскую аристократию (Dum?zil, 1962, стр. 194 и сл.]. Может быть, существовал еще один общий термин для обозначения скифской знати. Имеются в виду «скептухи» (oi а%Плтои%01) — «скиптродержцы» декрета в честь Протогена, в которых видят то доверенную царскую стражу, со - стоявшую из молодежи знатных семей [Граков, 1954, стр. 27], то предводителей небольших родовых подразделений [1ллшська, 1961, стр. 47], то мелких князьков [Латышев, 1887, стр. 94], то скифских царьков, подвластных верховному царю [Артамонов, 1948а, стр. 70; Елагина, 1962, стр. 96, прим. 27], то вождей отдельных племен, входивших в состав племенного объединения [Harmatta, 1970, стр. 12]. Но Э. А. Грантовский обратил внимание на термин vazraka (vazarka-), образованный от существительного vazra — «дубина», «палица», «скипетр» и употреблявшийся как титул знати и (вельмож в иранском официальном языке [Грантовский, 1970, стр. 263], Поэтому можно допустить, что греческое слово «скептухи» являлось переводом скифского термина, употреблявшегося для обозначения знати в целом. Такое предположение подтверждается известием Страбона (XI, 2, 13), что некоторыми кавказскими народностями управляют «так называемые скептухи, а эти последние сами подвластны тиранам и царям». Предположительное наличие общеиранского термина для обозначения аристократии позволяет привлекать декрет в честь Протогена даже в том случае, если его сведения относятся не к скифам, а к сарматам. У последних наличие термина «скептухи» для обозначения знати зафиксировано Тацитом (Ann., VI, 33). Подобное понимание термина «скептухи» находит свое подтверждение в археологическом материале. В скифских древностях как степной, так и лесостепной полосы известна группа скипетров, точнее, их наверший в виде клевцов или секир, не имевших практического назначения 1ллшська, 1951а, стр. 204; 1ллшська, 1961, стр. 43 и сл.; Ильинская, 1968, стр. 156; Петренко, 1961, стр. 70; Граков, 1962, стр. 97]. Впервые появляются они в Восточной Европе в памятниках VIII—VII вв. до н. э. [Werner, 1961; Ильинская, 1965]. Из посульских курганов происходит золотая бляшка с изображением вождя или царя, который сидит, держа в одной руке подобный скипетр, а в другой — ритон. Булавовидные навершия скипетров найдены в некоторых царских курганах (Куль-Оба, Соло- ха). Погребения, в которых обнаружены подобные предметы, весьма сильно разнятся по своему богатству. Поэтому остается предположить, что в них были погребены представители самых различных прослоек скифской аристократии — от низших до высшей. Скипетры служили символом их статуса и ранга. Другое дело, что в декрете в честь Протогена под «скептухами» могла подразумеваться какая-то конкретная часть аристократии. Нет нужды представлять себе скифскую аристократию как однородный стра- тум. Помимо родо-племенной знати, своего рода «аристократии крови», она состояла из аристократии служилой, социальные позиции которой зависели от близости к царю, положения в административно-управленческом аппарате и т. п. Но и представители родо-племенной знати различались по знатности, а также по величине тех структурных подразделений скифского общества, которые находились в их управлении;) Геродот (IV, 78), Клеарх Солийский (IV, fr. 8; Athen., XII), Лукиан (Тох., 39, 50) упоминают скифских предводителей, «начальников», старейшин и вождей (тюк Хки0еюк oi лроеатеюте^, oi щер,юке