Россия.

Количество жертв красного террора, согласно выводам комиссии, созданной Деникиным в конце 1919 г., затем повторенным Мельгуновым, составило 1700 тыс. человек. Но, как справедливо указывает авторы исследования «Население России в XX веке», эта цифра не имеет никакого научного

217

обоснования760. Она явно завышена и очевидно носит чисто идеологический характер. Приблизительную оценку количества погибших можно сделать на основе определения размеров потенциально возможной социальной базы жертв террора.

Репрессии в наибольшей степени коснулись тех, кто принимал наиболее активное участие в Гражданской войне и в первую очередь офицеров.

Второй наиболее пострадавшей категорией были казаки. ЧКК пишет: «Дорогую цену заплатили казаки Дона и Кубани за свое сопротивление большевикам. Согласно заслуживающим доверия подсчетам, цена эта — от 300 до 500 тысяч погибших и депортированных в 1919—1920 годах из общего числа населения в 3 миллиона человек в октябре — ноябре 1920 года». Число всех казаков, принимавших участие в Гражданской войне, составило примерно 130 тыс. человек, из них примерно 40 тыс. эмигрировали763. К июлю 1920 года в их частях на Кубани и Дону насчитывалось не более 25—35 тыс. чел. Даже если предположить, что все казаки, принимавшие участие в Гражданской войне, были уничтожены во время террора, то эта цифра за вычетом военных потерь (около 30 тыс. чел.) потенциально не может превысить 70 тыс. человек. Видимо, подавляющее количество казаков вместе с семьями было депортировано.

Количество погибших от террора священников составило примерно 30 тыс. человек764. Относительно других социальных групп — интеллигенции, буржуазии, а также лидеров оппозиции и заложников — количество погибших неизвестно, как и погибших от белого террора большевиков и им со-

218

чувствующих. В то же время, по данным С.

Таким образом, совокупные потенциально достижимые потери от красного террора всех противостоящих социальных групп, вместе взятых, можно оценить примерно в 400— 500 тыс. человек. О красном терроре говорят и такие данные: в наиболее известном концентрационном лагере на Соловках в 1920 г. было всего 350 заключенных вместе с конвоем. И только в 1923 г. образуется СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения); первыми заключенными были эсеры, меньшевики, анархисты, белогвардейцы, священники и уголовники. (С начала 1930-х годов численность зэков на островах выросла в сотни раз, на Соловки стали завозить раскулаченных крестьян, творческую интеллигенцию, «вычищенных» партийцев... Но это уже другая тема, к ней мы вернемся в следующих томах «Тенденций».) В 1920-х годах среднегодовая численность всех заключенных во всех тюрьмах и лагерях не превышала 150 тыс. человек, т. е. менее 0,1% населения766. Для сравнения: в начале XXI века в России и США — около 0,6%. К смертной казни за 1921—1928 гг. было приговорено 21 282 человека, за тот же период было осужденных за контрреволюционные, политические и другие особо опасные государственные преступления к заключению 73 743 человека, к ссылке и высылке около 55 тыс.

219

Белый террор носил не менее, если не более ожесточенный характер. Только в Екатеринбургской губернии, например, колчаковцы расстреляли и замучили более 25 тыс. человек768. В Архангельске Северным правительством лишь по приговорам военно-полевых судов было расстреляно около 4 тыс. человек, еще больше было убито без суда. Количество погибших от белого террора, очевидно, было больше, поскольку шире была социальная база для террора. Всего число погибших со всех сторон белого, красного и стихийного террора во время Гражданской войны в России составило максимум 1,5—2 млн. человек (даже если уничтожались поголовно целые социальные группы, чего никогда не было).

Наибольшие потери дали инфекционные и эпидемические заболевания за 1918—1922 гг.— от них умерло около 3 млн. человек769. Голод 1921—1922 гг. унес примерно 1 млн. жизней770. Таким образом, общие потери за время Гражданской войны 1918—1922 гг., включая все потери белых, красных, зеленых, гражданского населения и голод 1921—1922 г. в России не превысили 8 млн. человек. Из них как минимум 2/3 — это потери мирного населения от болезней, эпидемий и прочих косвенных причин, не связанных напрямую с боевыми действиями и революционным террором. Около 1,5—2 млн. эмигрировало. Таким образом, общее сокращение численности населения составило примерно 10 млн. человек — без учета снижения рождаемости и роста смертности от прочих причин.

Абсолютное количество погибших в гражданских войнах и последовавших репрессиях с обеих сторон, в тыс. человек

Боевые

потери

в граждан.

войне Погибшие и умершие с обеих сторон Потери

гражданского

населения

от военных

действий,

голода и

эпидем.

заболеваний От

болезней в армии От

репрессий

во время

войны От

репрессий

после

войны В концлагерях и тюрьмах Россия 700 1100 2000 100 50 4000 Финляндия 4 н/д 0—10 8—15 12,5—15 н/д Испания 300—320 150—220 300 100 н/д н/д 220

Высокая смертность от прочих причин — от болезней и голода — во время Гражданской войны в России крылась не столько в ее ожесточенности, сколько в ее продолжительности, наложившейся на разруху, оставленную Первой мировой войной и Временным правительством.

Для сравнения: во время гражданской войны в США погибло 610 тыс. человекI, что составляло 19,7% от общей численности населения. Прочие потери неизвестны. В Чили в 1973 г. было замучено около 30 тыс. человек, что составляет 3% населенияII. При этом надо учитывать, что в Чили фактически не было гражданской войны, террор и репрессии чаще всего осуществлялись против тех, кто никогда не держал в руках оружие. Примерно 300 тыс. прошли сквозь лагеря и тюрьмы, т. е. около 3% населения, 500 тыс. чилийцев были высланы из страны.

Относительное количество погибших в гражданских войнах

и последовавших репрессиях с обоих сторон,

в % от общей численности населения

Боевые

потери

в гражд.

войне Погибшие и умершие с обеих сторон Потери

гражд. населения от военных действий,

голода

и эпидем.

заболеваний От болезней в армии От репрессий во время войны От репрессий

после войны В концлагерях и тюрьмах Россия 5 7,8 11 0,7 0,3 30 Финляндия 1,3 н/д 0—3 3—5 4—5 н/д Испания 8,6 5-6 8 2,7 7 15

Данная таблица требует комментариев.

Во первых, она показывает, что чем короче период террора, тем меньше количество жертв. Даже несмотря на то что интенсивность террора в этом случае в несколько раз выше. Пример Финляндии, в которой среднемесячное количество

1 Население Юга — 9 млн., из них 4 млн. рабов, Севера — 22 млн. Погибло на Юге — 250 тыс., на Севере — 320 тыс. (Шубарт В .. С. 20.)

II Население Чили составляло тогда 9,89 млн. человек.

221

жертв в несколько раз выше, чем в России или Испании, весьма показателен. Но за счет короткого периода террора общие потери оказались меньше. Той же тактики, как мы помним, пытался придерживаться Столыпин во время первой русской революции, а позже большевики, объявив красный террор также всего на 2 месяца, но начавшаяся интервенция не позволила реализовать эти планы.

Во-вторых, огромные санитарные потери от болезней и голода в России были связаны прежде всего с совокупной продолжительностью Первой мировой и Гражданской войн, интервенции, общая длительность которых составила почти 80 месяцев.

Представители лейбористской партии Великобритании, посетившие Советскую Россию в 1920 г., в своем докладе говорили: «Транспорт, который должен доставлять продовольствие из сельской местности в города, занят перевозкой продовольствия, снаряжения и людских масс на фронт. Паровозы, которые могли быть использованы, простаивают на рельсах из-за нехватки запасных частей для их ремонта, которые не могут быть доставлены в Россию по причине блокады. Цеха, предназначенные для производства инструментов, сельскохозяйственной техники, станков, выпускают винтовки, снаряды... В 1918—1919 гг. имелось более миллиона случаев сыпного тифа, причем ни один город или деревня в России или Сибири не избежали заражения. Вдобавок к этому случались эпидемии холеры, испанки и оспы. Мыло, дезинфицирующие средства и лекарства, необходимые для лечения этих болезней, отсутствовали в России из-за блокады. 200 или 300 тысяч русских умерли только от сыпного тифа, половина докторов,

222

осуществлявших уход за больными тифом, умерли при исполнении обязанностей»772.

Санитарные потери Финляндии и Испании неизвестны, но, судя по продолжительности гражданской войны и климатическо-географическим особенностям, они должны быть в несколько раз меньше.

В-третьих, сравнение потерь показывает, что от репрессий в Финляндии и Испании (относительно России) погибло в несколько раз больше человек, чем непосредственно от боевых действий, причем уже после войны. В России же боевые потери были соизмеримы с величиной потерь от репрессий, причем большая часть их приходилась на период террора, осуществлявшегося непосредственно во время войны. При этом необходимо учитывать, что Гражданская война в России началась как продолжение Первой мировой войны, т. е. с радикализованным и вооруженным населением — в отличие от Финляндии и Испании, на территории которых мировой войны не было.

В результате в Испании и Финляндии удельная доля потерь, непосредственно связанных с террором и репрессиями, была в несколько раз выше, чем в России. Что же в итоге? После победы и в Испании, и в Финляндии правые правительства были вынуждены проводить «левую политику правыми руками»; конечно, особенности стран и время расставляли при этом свои акценты. В Финляндии стало строиться социально ориентированное общество, получившее впоследствии название «скандинавский (шведский) социализм» или, по Л. Эрхарду, 40 лет спустя,— рыночный социализм. В Испании установилась фашистская диктатура, в основе которой лежали те же принципы социально ориентированного общества. Аналогичную политику, подаваемую как «белую альтернативу» большевизму773, планировали вести в случае своей победы и белые в России, учитывая ее особенности и довоенные индустриальные тенденции развития. Большевистская Россия после революции и Гражданской войны также пришла к своему варианту «рыночного социализма» — нэпу, а затем индустриализации. Данное единообразие лишний раз подтверждает объективность действия политэкономических законов развития общества. Неважно, кто пришел бы к власти в России, белые или красные,— и те и другие были бы вынуждены вести одну и ту же политику; конечно, идеология рас-

223

ставляла бы при этом свои нюансы, и они порой носили бы весьма существенный характер, но не изменяли бы общей картины в целом.

Стоит остановиться и еще на одной жертве Гражданской войны, которую нередко относят к величайшему преступлению большевиков,— на казни царской семьи. Но, во-первых, арестовало царскую семью Временное правительство; во-вторых, «кроме Временного правительства, большая вина лежит и на высшем обществе, которое, вместо того чтобы единодушно возвысить свой голос за принятие каких-нибудь мер к спасению царя и его семьи, поддерживало лживые обвинения против царской четы. Лишив царскую семью свободы, возбудив против царя и царицы следствие по обвинению в государственной измене, члены Временного правительства сами подготовляли почву неслыханного преступления большевиков»,— пишет последний царский комендант В. Воейков774. Со своей стороны, официальный Лондон, отдавая себе отчет, чем это грозит царской чете, заявил, что до окончания войны въезд царя и его семьи в пределы Британской империи невозможен775.

Позицию Лондона в определенной мере может объяснить греческий опыт англичан. В июне 1917 г. союзники заняли Афины и организовали государственный переворот, приведя к власти своего старого протеже Венизелоса. Но «результаты выборов, оглашенные вечером 14 ноября,— пишет Черчилль,— стали для всех полной неожиданностью. Кандидатура Венизелоса была провалена». Союзная конференция, собравшаяся в Париже 3 декабря, уведомила греческое правительство, что «восстановление на троне короля, нелояльное отношение которого к союзникам во время войны причинило им большие затруднения и потери, может рассматриваться только как одобрение Грецией его враждебных действий...» Черчилль пишет: «Несмотря на эту декларацию, греки, запуганные монархистами-победителями, почти единогласно голосовали за возвращение Константина»776. Киган отмечает: «Установление сильного националистского и антитурецкого правительства в Афинах привело к мобилизации Греции под флагом «великой идеи» — восстановления греческой империи на востоке»...777 Восстановление сильной Российской империи, которое могло начаться под монархическим флагом, было явно не в интересах союзников.

224

В самой России с началом Гражданской войны для офицерства, разочаровавшегося в либеральных и социальных идеях Временного правительства, основной движущей идеей стало не Учредительное собрание, а восстановление монархии. Об этом пишут практически все свидетели и участники тех событий. Например, Марушевский отмечал: «В офицерской среде отмечались прежде всего монархические устремления, причем к монархическому течению примыкали лучшие представители кадрового офицерства, наиболее подготовленные для строевой работы»778. В. Голдин пишет: «Англичане также отмечали, что большинство русских офицеров были сторонниками монархии»779. Сохранение царской четы делало ее заложником Белого движения, которое в любой момент могло снова поднять знамя монархии. Это, в свою очередь, вело к новому затягиванию Гражданской войны и к новым многочисленным жертвам. С другой стороны, монархи, поскольку их невозможно переизбрать, несут ответственность за свое правление головой. И поэтому голову своим монархам рубили и англичане, и французы во время своих революций. Последние отрубили голову и жене короля, а заодно адвокатам, защищавшим их. Кстати, сам Николай II воспринимал свою вероятную гибель как неизбежную жертву во имя спасения своего государства.