РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ШТАБОВ ВОЕННЫХ ОКРУГОВ НА ДАЛЬНЕМ ВОСТОКЕ

На первое место в числе задач, подлежащих исполнению как ГУГШ, так и штабами военных округов на Дальнем Востоке была поставлена задача создания за границей “отвечающей нашим потребностям агентурной сети, признаваемой главнейшим и необходимейшим средством для достижения должной осведомленности" [76].

Штабу Приамурского военного округа первоначально в августе 1906 г. был указан следующий район разведки — Япония, Корея и часть Маньчжурии, прилегающие к границам округа (в 1908 г. по указанию начальника Генерального штаба этот район был изменен, в ' ом числе исключеиы Японские острова, но добавлена, ставшая японской, часть острова Сахалина. В качестве руководящих указаний по организации и ведению разведки штабу округа в 1906 г. было предписанэ "...ныне же приступить к организации постоянной сети тайных агентов на местах" [77]. “Без наличия таковой сети, — разъясняло ГУГШ, — разведка, неизбежно будет ?сметь случайный и прерывистый характер, причем от внимания ее по-прежнему будет или вовсе ускользать ряд явлений, имеющих первостепенное военное значение, или же эти явления будут обнаруживаемы с неоправданным опозданием".

Получив указания Центра, штаб Приамурского военного округа доложил в ГУГШ, что в своей разведывательной деятельное", и он предусматривает опираться на следующие силы и средства:

—военных агеитов; —

военных комиссаров; —

Заамурский округ пограничной стражи; —

“тайную разведку посредством шпионов из местных жителей (резидентов и лазутчиков) —

“иностранцев (европейцев), служащих в торговых фирмах в Японии, Китае и Корее"; —

“газеты" [78].

Штаб округа возлагал напрасные надежды на нсподчннснных ему военных агентов в Японии и Китае, которые относились к силам и средствам ГУГШ. И, действительно, сведения от последних поступали в штаб округа “зачастую совершенно случайно".

Институт военных комиссаров — представителей России во время русской оккупации Маньчжурии в Цнцикарс, Гирине и Мукдене — просуществовал с 1900 по 1907 гг.

Остальные перечисленные силы и средства штаба округа, исключая, пожалуй, “газеты”, также остались невостребованными.

“Агентурной сети в Маньчжурии штаб округа не имеет вовсе, — отмечалось в докладе по ГУГШ от декабря 1909 г., — несмотря на то, что при наличии в пределах округа многочисленного китайского элемента, а вне их — вполне достаточно для сей цели количества наших коммерсантов, а равно правительственных органов в лице Заамурского округа пограничной стражи, служащих Китайской Восточной железной дороги. Русско-китайского банка, консула в Гирине и преподавателя русско-китайской школы в Гирине штабс-капитана Шкуркина. кое-чего в этом направлении при желании несомненно можно было достигнуть за три года. В Корее, в агентурную сеть включен один лишь г.Хориенг, несмотря на существование весьма благоприятных обстоятельств к широкой организации дела разведки в названной стране. Па Сахалине агентурной сетью штаб округа не располагает вовсе” [79].

“Таким образом, — приходили к заключению авторы Доклада, — итоги деятельности штаба округа по насаждению за границей агентурной сети — единственного источника сведений в военное время, сводятся к нулю. Бездеятельность свою в этом отношении штаб округа неизменно сваливает на недостаток средств — отговорка не выдерживающая ни малейшей критики, при наличии у Главного управления, в лице штабс-капитана Бирюкова, капитана Афанасьева и г.Ладыгина ярких примеров того, что может быть достигнуто в рассматриваемой области вменыиий срок и с меньшими средствами, но с большею заботливостью, любовью к делу и умением".

“Последствия вышесказанного, могущие привести к катастрофе в случае войны, — делался нелицеприятный вывод, — естественно, сказываются и в мирное время, и дают право утверждать, что в общую сумму сведений, коими мы ныне располагаем о силах, средствах и воен- нь/х мероприятиях наших вероятных противников в Маньчжурии и Корее, штаб округа за все время, истекшее после минувшей войны, внес лепту, едва ли не приближающуюся к нулю".

Не изменилась “лепта” штаба округа в дело сбора разведывательных сведений о вероятных противниках н к 1912 г. Оценивая разведывательную деятельность штаба округа за 1911 г., ГУГШ отмечало: “В течение года им, кроме текущих донесений (около трех) представлено 18 печатных сводок, заключающих секретные сведения, по преимуществу сообщенные военными агентами и лишь отчасти добытые собственной разведкой, и 50 книг ".Китай и Япония", представляющих сборники сведений, большей частью, почерпнутых из китайских и японских газет" [80].

Поправить столь “плачевное” положение дел должна была реализация идеи, высказанной одним из энтузиастов военной разведки. Так, в начале 1906 года окружным штабом в ГУГШ был представлен документ под названием “Положение о школе разведчиков Приамурского военного округа”, разработанный Генерального штаба капитаном Свирчевскнм. В преамбуле Положения говорило:ь: “Минувшая кампания 1904—1905 годов показала какую громадную пользу может принести тайная разведка, организованная заблаг )временно и прочно... Система японского шпионства, широко задуманная и осторожно, но твердо проведенная в жизнь, дала им возможность еще до войны изучить нас, как своего противника, будущий театр войны, важнейшие его пункты; во время войны — следить за нашими войсками, не только в периоды боевого затишья, но даже и в бою" [81].

“Так как вряд ли можно высказаться с уверенностью против новой войны с японцами, а весьма возможно, что и с Китаем, — отмечалось далее, — безусловно, необходимо, пользуясь временем, находящимся пока в нашем распоряжении, безотлагательно приступить к созданию кадра преданных нам людей, достаточно развитых и с известным объемом знаний, необходимых им при выполнении специальных задач шпионства в самом широком значении этого слова”.

Какой виделась школа разведчиков Свирчевскому? “Имея в виду, что для выполнения задач разведывания питомцам школы придется не только посещать периодически страну «противника», но главным образом, жить в ней — очевидно, что общий характер образования даваемого школой, должен быть таков, чтобы разведчик мог сравнительно скоро найти себе там дело, которое и вести, не вызывая подозрений.

Во главу угла Свирчевским был поставлен "Особый нравственный уклад”: "Соответственное воспитание в духе исключительного, (так подчеркнуто в документе — примеч. авт.) признания интересов своей нации и готовности применить все средства к достижению наибольшей выгоды своему отечеству — должно быть поставлено на первом месте, так как недостаток в знаниях всегда пополнить можно, перевоспитаться же, особенно в направлении, требуемом целью школы, почти невозможно, если система такого воспитания не пройдет красной нитью через всю жизнь школы”.

Наиболее желательный элементом для пополнения штата воспитанников должны были стать сироты, “всецело зависимые только от школы”. "А раз это так, —развивал свою мысль автор, — придется принимать их почти не стесняясь возрастом, т.е. необходимо, кроме училища создать нечто вроде детского сада".

Итак, “Школа для подготовки коммерсантов-разведчиков”, по замыслу Свирчевского, должна была состоять:

“а) из детского сада, в котором воспитываются сироты-мальчики как китайские, так и русские от 5 до 10 лет; б) собственно училища, состоящего из 7 общих и 1 специального классов".

В школу помимо воспитанников детского сада “исключительно в 1 класс” могли приниматься мальчики, не старше 10 лет, “преимущественно сироты”. При этом отмечалась "желательность приема сирот наших инородцев монгольского тина".

Общее количество учащихся школы было определено в 300—320 человек, исходя из тех соображений, что в 1 классе начнет учебу 40 человек, из которых 30 мальчиков будет набираться из числа окончивших детский сад.

Из 40 человек, зачисленных в 1 класс, только 20 предполагалось использовать по специальности, 10 должны были составить “некоторую естественную убыль за время прохождения курса”, оставшиеся 10 человек — оказаться “не пригодными к предстоящей деятельности".

Общая численность детского сада была определена в свою очередь в 150—175 человек, нгм и.

ч Курс общих семи классов должен был быть разработан применительно к курсу коммерческих училищ, “причем ни на одну минуту" не должна была упускаться из виду цель школы. "Почему явится возможность несколько сократить курсы почти всех предметов в тех их частях, кои не могут способствовать совершенству знакомства с Востоком или усвоению тех знаний, которые облегчат выполнение задач разведки", — указывалось в Положении. “Помимо предметов собственно коммерческого образования, — разъяснялось далее, — безусловно необходимо-. 1.

Возможно более полное и подробное изучение государств Востока; 2.

Твердое знание, до степени совершенно свободной разговорной речи, английского, китайского и японского языков; 3.

Практические специальные знания: а) чертежное искусство; б) ремесла; в) телеграфное дело; г) железнодорожное дело в том объеме, который даст возможность определить при разведке технические данные устройства дороги; д) некоторые отделы курсов топографии,

? тактики, администрации, фортификации} е) хотя бы самые общие сведения об устройстве и организации военных флотов, что необходимо при разведке неприятельских портов".

Специальный класс должен был иметь своей целью “проверить степень практической подготовки воспитанников рядом самостоятельных работ".

Было предусмотрено, что юноши трех старших классов каждое лето в течение трех-чстырех месяцев будут проводить в Японии, с последующим представлением отчета начальнику школы о проделанной работе.

По окончании полного курса школы все выпускники должны были прикомандировываться сроком на два-трн месяца к штабу округа, где лично начальник штаба должен был знакомиться с каждым из mix “в нравственном и умственном его отношениях”. После такого ознакомления несколько человек “наиболее даровитых’’ распоряжением штаба округа должны были зачисляться вольноопределяющимися в войска и после строевой подготовки отправляться в военные училища с последующим их использованием по разведке.

Основной же части выпускников должны были быть поставлены задачи на ведение разведки, после чего им следовало “отправляться по одиночке для выполнения служебного поручения ".

“С целью обеспечить существование постоянного кадра коммер- сантов-разведчиков, — отмечалось в Положении, —крайне желательно обязать каждого воспитанника службою военному ведомству в течение хотя 4—5 лет".

Блестящий план, который в силу недостатка ассигнований и должной настойчивости со стороны штаба округа, так и не был реализован.

Наряду со штабом Приамурского военного округа, резко отрицательную оценку своей разведывательной деятельности в конце 1909 г. получил штаб Иркутского военного округа. К этому времени штаб округа собственной негласной агентурной сети за іраницеи все еще не имел. К числу своих агентов, штаб округа относил проживающих на сі о территории двух корейцев и двух “специальных агентов” [82]. Оба корейца, один из которых в чипе капитана корейской службы, имели своим местом жительства Читу и принадлежали к “Корейскому революционному комитету”. Донесения от корейцев поступали через “посредство” начальника Читинского охранного отделения. “Специальным агентом штаба округа в городе Верхнеудинске являлся есаул Тонких, дающий «сведения о Монголии, о мерах китайского правительства по заселению Монголии китайцами, об отношении монгол к русским и китайцам». Вторым “специальным агентом штаба округа” являлся казак, владеющий монгольским языком, который проживал в окрестностях озера Косогол, т.е. “в наиболее дикой, удаленной от всех возможных оперативных направлений и неинтересной в военном и иных отношениях части порученного округу района" [83]. Отсутствие негласной агентуры за границей привело к неосведомленности штаба округа по многим вопросам.

“Халха с ее монгольским миром, — отмечалось в Докладе по ГУГШ, — по-прежнему остается для нас terra incognita, почти в полном смысле этого понятия. Положение дел в Восточной Монголии усиленно колонизируемой ныне китайцами, а равно в Хэйлунзцянской провинции нам хотя и известно, но отнюдь не от штаба Иркутского военного округа, не давшего ни единого сведения но этим вопросам, а от наших собственных агентов в лице консула Манакина, г.Ладыгина и коммерческих агентов Китайской Восточной железной дороги ". "Вообще за три года, — подчеркивалось в «Докладе», — вся деятельность штаба округа по разведке выразилась в составлении и отпеча- тании двух лишь сводок, материалом для которых послужи ш исключительно сведения, добытые другими, независимыми от него, разведывательными организациями".

“Сетования штаба округа на недостаток средств, как это Оокч- зывает опыт, — указывал ГУГШ, — совершенно неосновательны, ибо в Монголии и Маньчжурии можно иметь очень хороших агентов из туземцев за 50—75 рублей в месяц, что блестяще доказали г.Ладыгин и капитан Афанасьев. Столь же неосновательны ссылки на невозможность подыскать таковых агентов, ибо, в случае ненахождения их на местах, штабу округа надлежало подготовить и насадить их. Задача эта едва ли является трудной, принимая со внимание, что в распоряжении штаба округа имелись неисчерпаемый и вполне пригодный для этой цели материал в лице наших бурят, а равно вполне достаточные средства и время”.

В 1911 г. штаб Иркутсткого военного округа доставлял развсдаї- вательные сведения “оольшей частью по Моигоіши”. Среди них “кроме текущих донесений (около 50)... 12 книг «Сведении о государствах

Дальнего Востока», представляющих сборники переводных и газетных сведении" [84].

В 1911 году штаб Омского военного округа “кроме небольшого числа текущих донесений (около 10)... представил две книги «секретной сводки сведений о Китае и Японии»’’ [85]. "Значительная часть работы окружного штаба по сбору сведений, — считало ГУГШ, — по-видимому, сводится главным образом к сбору материала из газет и сводке сведений, получаемых от наших агентов и начальников консульских конвоев”. Командиры конвоев при консульствах в городах Урумчи, LLIapa-Сумз, Кобдо и Улясутае являлись негласными военными агентами штаба округа.

Результативность работы командиров конвоев напрямую зависела от подобранных кандидатов на эти должности. И хотя среди офицеров 1 и 2 Сибирского казачьих полков (именно из офицерского состава этих полков назначались командиры конвоев), имелись офицеры, окончившие при штабе Туркестанского военного округа курсы “индустанн”, или “хотя бы изучавшие китайский язык при куль- джин ской школе толмачей и переводчиков", штабом округа нередко командировывались офицеры “со школьной скамьи без специальной подготовки и, по-видимому, не имеющие никакого желания работать по разведке” [86].

Все попытки штаба округа привлечь “к самостоятельной работе по разведке агентов из туземцев или из наших торговцев чока не привели ни к чему” (декабрь 1912 г. — примеч. авт.). “Опыт показал, — докладывал штаб округа, — что такие агенты могут исполнять лишь несложные поручения, к самостоятельной работе мало пригодны, главное же — с ними чрезвычайно трудно поддерживать сношения". “Руководить их работой должен обязательно человек интеллигентный, знающий район и условия, способный на месте дать надлежащую оценку получаемым сведениям, ставить низшим агентам новые задачи по собственной инициативе”, — пришел к выводу штаб округа. “Такими руководителями могут быть только офицеры, получившие специальную подготовку ”, — был убежден окружной штаб. Штаб округа имел в виду негласных военных агентов “в главных пунктах страны, в городах с консульскими резиденциями”. Но таковых не было, а командиры конвоев с поставленными разведывательными задачами не справлялись.

Сопоставительный анализ деятельности ГУГШ и штабов военных округов в регионе позволяет провесги уже упоминаемый доклад, подготовленный по Главному управлению Генерального штаба от 19 декабря (1 января) 1909 (1910 г.) В направлении создания агентурной сети, отмечалось в докладе, собственно ГУГШ "со времени войны"на Дальнем Востоке было проделано нижеследующее:

“для стратегической и военно-политической разведки в пределах Гиринской и Хэйлунцзянской провинции консульские посты в Гирине и Цицикаре замещены офицерами Генерального штаба; отчасти для той же цели, главным же образом для разведки в Восточной Монголии, подыскан весьма деятельный сотрудник в лице коммерческого агента Китайской Восточной железной дороги г.Ладыгина; для разведки в Мукденской провинции один из помощников военного агента а Китае переведен из Тяньцзина в Мукден; для организации разведки в Корее, туда, под видом консульского агента в Гензане, командирован офицер; разведка в Южной Монголии и провинции Ганьсу поручена проживающему в княжестве Алашань представителю одной из крупнейших дальневосточных торговых фирм; в собственно Китае разведка налажена вполне удовлетворительно через посредство нашей военной агентуры в Пекине и Шанхае; наконец, привлечено в качестве корреспондентов по различным вопросам, касающимся всего Дальнего Востока, несколько компетентных по этим вопросам лиц” [87]. Благодаря вышеприведенным мерам, осведомленность ГУГШ “о всех текущих событиях стратегического и военно-политического характера на Дальнем Востоке" была признана “вполнеудовлетворительной". Лишь в отношении собственно Японии ощущались "несмотря на наличие в ней военного и негласного агентов, существенные пробелы, обусловленные крайне неблагоприятными условиями для ведения разведки в этой стране".

Что же касается деятельности штабов Приамурского, Иркутского и Омского военных округов то в течение рассматриваемого периода итоги ее представлялись "по меньшей мере безотраднъши”.