Пленные красноармейцы в Добр. Армии.

Офицеров красных, тех всегда сам...

Он оживился и с засветившимся взором продолжал: —

Поставишь его, Иуду, после допроса к стенке.

Бывало и так: увидит винтовку и сейчас глаза закроет. Ну такому крикнешь: „господин офицер, стыдно с закрытыми глазами умирать!" И представьте себе: действовало!—обязательно посмотрит... —

Подраненых не позволял добивать: пускай почувствует...

Вообще отношение к взятым в плен красноармейцам со стороны добровольцев было ужасное. Распоряжения генерала Деникина на этот счет открыто нарушались и самого его за это называли „бабой".

Жестокости иногда допускались такие, что самые заядлые фронтовики говорили о них с краской стыда.

Помню один офицер из отряда Шкуро, из так-называемой „волчьей сотни", отличавшийся чудовищной свирепостью, сообщая мне подробности победы над бандами Махно, захватившими, кажется, Мариуполь, даже поперхнулся, когда назвал цифру расстрелянных, безоружных уже противников: —

Четыре тысячи...

Он попробовал смягчить жестокость сообщения:

—Ну, да ведь они тоже не репу сеют, когда попадешься к ним...

Но все-таки...

И добавил вполголоса, чтобы не заметили его колебаний: —

О четырех тысячах не пишите... Еще, бог знает, что про нас говорить станут... И без того, собак вешают за все...

Не так относились к зеленым.

К нам иногда заходил член военно-полевого суда, офицер- петербуржец.

Наследство получил? —

Какое там!.. Первую, вы понимаете, первую сегодня!.. Ночью вешать в тюрьме будут...

Помню его рассказ об интеллигенте-зеленом. Среди них попадались доктора, учителя, инженеры... —

Застукали его на слове „товарищ". Это он, милашка, мне говорит, когда пришли к нему с обыском. „Товарищ" — говорит — „вам что тут надо"? Добились, что он — организатор ихних шаек. Самый опасный тип. Правда, чтобы получить сознание,, пришлось его слегка пожарить на вольном духу, как выражался когда-то мой повар. Сначала молчал: только скулы ворочаются;, ну, потом, савдо собой, сознался, когда пятки у него подрумянились на мангале... Удивительный аппарат этот самый мангал!.. Распорядились с ним после этого по историческому образцу, по системе английских кавалеров. Посреди станицы врыли столб; привязали его повыше; обвили вокруг черепа веревку, сквозь веревку просунули кол и — кругоообразное вращение! Долго пришлось крутить. Сначала он не понимал, что с ним делают, но скоро догадался и вырваться попробовал. Не тут-то было. А толпа,—я приказал всю станицу согнать для назидания,— смотрит и не понимает, то же самое. Однако, и эти раскусили, и было—в бега. Их в нагайки, — остановили. Под конец, солдаты отказались крутить; господа офицеры взялись. И вдруг слышим: крик! — черепная коробка хряснула — и кончено; сразу вся веревка покраснела, и повис он, как тряпка. Зрелище поучительное. И что же? В благодарность за даровой спектакль, подходит ко мне девица, совершенно простая, ножищи в грязи, и харк мне в физиономию! Ну, я ее, рабу Божшо, шашкой! Рядом с „товарищем" положили: жених и невеста, ха, ха, ха!"

Вилдиям. «Побежденные». «Архив Русской Революции», т. VII.