Организация е-р.~го покушения на тов. Ленина.

Для слежки за Урицким я сняла комнату на 9-ой линии В. 0. против дома, где он жил, была в его квартире, хозяйка которой была зубной врач, к которой я ходила лечить специально для этой цели сломанный зуб. Одновременно с этим вела также работу по подготовке эксов. Был проект экса в театральной кассе государственных театров, где, по нашим сведениям, скоплялись иногда большие суммы, потом какого-то пароходного общества, на набережной и углу 12-й линии.

В середине июля мною была дана телеграмма Семенову, что покушение на Урицкого можно произвести. Одновременно с этим я была вызвана в Москву, где по постановлению летучего отряда должна была остаться. Перед от'ездом слежка за Урицким была передана мною боевику Вас.-Остр. района Зейме. Он вскоре выехал из Петербурга, и работа эта прекратилась.

Приехав в Москву, я застала группу в следующем составе: Семенов, Е. Иванов, Усов, Козлов, Зубков, Зеленцов. Немного позже вошли в нее Новиков, Корольков, Киселев. За исключением Семенова, Ивановой и меня, все были петербургские рабочие. Отряд в августе расширился вхождением в него Фанни Каплан и еще нескольких боевиков-рабочих, направляющихся из Петербурга на Волжский фронт, но временно задержанных в Москве в помощь отряду.

В августе численность отряда была 14 человек. Отряд имел дачи по Казанской и Нижегородской ж. д. и квартиры в Москве.

Вначале отрядом решено было организовать в первую очередь покушение на JI. Д. Троцкого, каковому акту придавалось большое значение в военно-стратегическом отношении. Во вторую очередь должно было последовать покушение на В. И. Ленина, которое расценивалось, как акт политический. Мы старались путем слежки установить часы и дни выездов Троцкого в учре ждения, где он бывает. Слежка велась за в'ездом в Кремль, военным комиссариатом и разными военными учреждениями (названий не помню), в районах Никитских, Георгиевского переулка, Садовой-Кудринской. Дежурили мы в несколько очередей. Кроме того, мною велась слежка в д. Тарасовке, по Ярославской ж. д., где я поселилась под именем Лидии Николаевны Поповой; в Тарасовке на даче жил тогда, кажется, Бонч-Бруевич, у которого, по полученным нами сведениям, бывал Л. Д. Троцкий, Крыленко и целый ряд видных большевиков. У нас был план устроить покушение на Троцкого по дороге в Тарасовку за Мытищами, напав на автомобиль. Дорога из Москвы до Мытищ была осмотрена Фанни Каплан и мною. Мы вместе прошли ее, чтобы выбрать место, удобное для нападения. Остальная часть дороги была осмотрена кем-то другим из отряда. Все наши попытки установить путем слежки регулярность выездов Троцкого не дали никаких результатов. Время шло, энергия расходовалась, а конкретного отряд ничего не сделал.

В. И. Ленин приехал на Щипок, и Фанни стреляла в него. Все три пули были отравленные (у всех трех выполнителей первые три пули в обоймах были надпилены крестом и отравлены ядом „кураре", оставшимся у меня от первой мартовской организации).

Как было сказано выше, санкция от имени Ц. К. партии нам была дана Гоцем и Донским с оговоркой, что если партия сразу не сможет признать акт этот своим, то во всяком случае позже она это сделает, но Донским было дано обещание, что отказа партии от террористического акта не последует никоим образом.

На другой день покушения Фанни Каплан, последовало официальное заявление от имени партии, что ни одна партийная организация в покушении на В.

Этот отказ произвел ошеломляющее впечатление на отряд, пал престиж ЦК, поколебалась вера в террор, началось внутреннее разложение отряда. Отряд верил, что дело террора есть дело во имя революции; во имя революции он шел и отдавал последнее, что имел—свою жизнь. Санкция ЦК была моральной под- держкой, оправданием этого метода борьбы. Отряд шел на молчание партии, но отказ партии, ложь—словом были для него неприемлемы. Те появлявшиеся у нас иногда мимолетно сомнения, допустим ли террор, как метод борьбы, по отношению к большевикам, партии борющейся, как и мы, за социализм, стали разгораться сильнее и сильнее. Отказ расценивался не только как акт трусости и отсутствия гражданского мужества, но и как осуждение партией этого метода борьбы с большевиками.

На одном из собраний отряда, после покушения Фанни, вопрос о дальнейшей террористической работе был обсужден, и за нее высказалось пять человек из всего отряда: Семенов, Корольков, я, приехавшая после покушения подруга Фанни Каплан, Ставская, и еще какой-то пятый (забыла). Остальные составляли подрывную и боевую группу".

(Показания Лидии Коноплевой).