<<
>>

6.1. ОБЕСПЕЧЕНИЕВОЕППО-ІІОЛИТИЧЕСКОГО РУКОВОДСТВА РОССИИ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЙ ИНФОРМАЦИЕЙ О ВЕРОЯТНЫХ ПРОТИВНИКАХ

Планы предстоящей воины включали в себя основную страза ичсс- гую идею использования вооруженных сил, направление главного удара и соответствующие ему ра шергываппе и і рупппровкп.

Они содержали также совокупность мероприятий по проведешпо мобилизации и «прикрытию, осуществлению перевозок BoiicK в установленные районы сосредоточения.

Прн разработке плана воины германский reiiqia.LbUbi?i нпаб исходи из необходим ост и избежа п. одиовремепно! о ведения ее па двух фронтах— против России и против Франции. При этом основным вопросом стратегии кайзеровский генераш.нмй штаб считал определение направления первого гг решающет о удара — по Франции шит но Росши. Вечл н вступление одновременно на двух фронтах Гермаїшя не могла, поскольку численность вооруженных сил противников вод да была не в пользу последней. В период с 1871 по 1879 гкої да военная і егемония Гёрмашш в Европе была бесспорна, Мот,псе счел все-гаки погможным насту пать одоовремешю против обоих всроял пых про гивнпков. Позже, когда Фраи црн удалось бысфо восстановим. спои сн на, а русско-турецкая война 1877—1878 гг. показала медлительность русской мобпли «ацпи, возникла новая идея плана воины — громим» нромшннков но очере;ш: первоначально нанести удар по Франции, чтобы быстро покончип» с нею, пока Росшя будет проводи гь мобилизацию, и только после этоги прн помощи Австро-Венгрии ударить по России и разгромим, ее [1].

Дальнейшее усиление (|)ранцу гскои военной мощи н особенно возведите Францией сильных крепостей на ее восточной фашще вызвали у творцов германского плана войны сомнение в во іможпосш добиться быстрой победы над французской армией, численно ночі и сравнявшейся с германской. Германские стратеги теперь ск гоняю гея к мысли о перенесении направления главної о удара на Восток промів России. Для временной обороны против Франции на участке іранпцьі в 270 км между Бсльпген и Швейцарией выделялась лишь по ювнна сн t, опиравшихся ва крепости Мсц и Страсбург.

Эю г планета і гем более заманчивым пос- зезаключення в 1879 г. союза с Австро-Встнріїсті. когда можно бы ю рае- опъшатьна действенную помощь сое і оропы авсфо-всшерской армии

Стечением времени с])оки мобп шзацпн н развертывания франку з- сгон армии настолько улучши шсь, чго она уже у преждала в ним і ер- майскую армию. Из двух вероятных про пншнков Франция стала уже более опасным. Ее войска можно было ожидать на германской границе ' гораздо раньше, чем русские, па завершение мобилизации и сосредоточение которых, по расчетам германского генернчьиоі о шгаба,требовалось ие менее 40 дней. За что время немцы рассчитывали закончить войну во Франции, а затем бросить все силы прошв России. Поэтому! августе 1892 г. новый нача льник гсрманскої о генера льного штаба генерал фон Шлиффен, назначенный па зтотпоств 1891 г., пришел к выводу, мі о в войне па два фронта добиваться бысз рой победа следует первоначально над Францией, п решил развертывать в будущем главные силы против Франции, ограничившись на Востоке небольшим заслоном против России. Эго стратегическое решение было положено в основу нового плана войны, по которому Германия и развернула свон силы в 1914 г. Продолжавшееся укрепление французской границы от Вердена до Бельфора привело г срманское командование к мысли о необходимости обхода .линии французских укреплений правым крылом севернее Вердена. План 1898 г. уже предусма тривал направление обхода через Люксембург и Южную Бельгию. Эта идея стала основой ди дальнейшей разработки германского плана войны па Западном фронте. Свое окончательное оформление она нашла в меморандуме Шлиф- фена 1905 г. "Война против Франции” [2]. Грандиозное охватывающее движение намечалось западнее Парижа с тем, чтобы прижать французскую армию к ее вое точной границе и быстро разгромить совместное развернутыми здесь другими германскими силами. После эгого следовало повернуть все силы на Восток для разгрома России. В основу этого замысла была положена идея быстротечной войны. Всю войну ні Западе предполагалось закончить за 6—8 недель.

В меморандуме Шлиффена нашла свое концентрированное выражение авантюристическая доктрина “блицкрш а”, в которой наиболее рельефно проявилась характерная особенность политики и стратегии Германии начала XX века — переоценка собственных сил и недооцени потешцшльных возможностей противников. Шлиффен не придавал серьезного значения английской помощи Франции, полагая, что британский кабинет ограничится посылкой на континент небольшого экспедиционного корпу са, который без особых усилий будет разгромлен превосходящими силами правофланговых германских армий. Еще более существенный просчет допускался германским генеральным штабом относительно боеспособности русской армии. В немецких политических и военных кругах в 1905 і. укоренилось ошибочное мнение, что вооруженные силы России серьезно ослаблены в результате русско-японской войны и будут пс в состоянии выступить в поддержку Франции,! случае если Германия начнет против псе вомну. И хотя в последующие годы военно-политическое положение Германии ухудшилось, а перс- постава войны одновременно на два фрон і а становилась все более неизбежной, Шлиффен продолжал требовать от своего генерального шгаба неукоснительно придерживаться ЭТ01 о плана и вносить в него как можно меньше корректив Идеи, изложенные в меморандуме “Война против Франции", стали своего рода “завещанием” Шлифена переда о уходом в отставку с поста начальника генерального штаба и продолжали оставаться основой всех последующих планов стратегического развертывания, ибо сама концепция “мо ішісносноіі войны” наиболее полно отвечала агрессивным устремлениям Германии.

Вступивший после Шлнффеиа в должность начальника генерального штаба Молъткс-младшнй, оставив без изменения основную стратегическую идею Шлиффсна о широком охватывающем движении правого крыла, пршіял начиная с 1908 г. следу ющес распределение сил: в районе Мсца и севернее от него до Крефсльда на фронте в 190 километров развертывались в пягп армиях (1-я,2-я,3-я,4-я,5-я) 17 армейских и 9 резервных корпусов, 11 кавалерийских дивизий и 17 ландверных бригад.

В Эльзасеи Лотарингии от Мсца до швейцарской іраницм на фронте около 200 км развертывались в двух армиях (6-й и 7-й) 6 армейских и 2резервных корпуса, не считая гарнизонов крепостей Меца и Страсбурга, и 3 кавалерийские дивизии. На них возлагалась задача не допустить вторжения французов в Э льзас и Лотарингшо и активными действиями связать как можно больше войск противника, облегчив тем самым действие сил на главном направлении. В Восточную Пруссию была назначена 8-я армия в составе 3-х армейских и 1-го резервного корпусов, 1-й резервной дивизии (всего 9 нолевых и резервных дивизии) 1 ландверная дивизия п 2-е ландверные бригады, 1 кавалерийская дивизия и некоторое количество крепос гных і арнизоноп (в общей сложности до 2,5 ДИВИЗИЙ). Один ландвсриыи корпус ра звер сыпался в Силезии для связи с австро-венгерской армией (он был подчинен 8-й армии).

Для обороны северного побережья Германии и островов на Балтийском морена случаи высадки вражеского десанта предназначался 9-й резервный корпус и четыре бригады ландвера, составляющие Северную армию.

Германия рассчитывала вссги воину прошв России не одна, а совместно со своей союзницей — Австро-Всшрисй. Большие надежды rq>Maii- сісші генеральный шгаб возлагал также на то, чго на стороне Германии выступит и Румыния, которая в 1883 г. заключила на эгогечег тайную конвенцию с Австро-Вешриен Таким обра юм, і ермамскни гсіюралміьш штаб планировал использование на Восточном теа гре помимо незначительных германских сил, австрийские и даже румынские войска, общей численностью 25—30 корпусов. Эго составляло у'жс значительную величину, если учесть, чго Германия прогни Франции выставляла 34 корпуса.

Оперативный іаммссл іирмапскш о і сіюря.лмюі о ші аба накануне войны своди іся к следующему: "1 лавные си ?ы германских войск должны

наступать во Францию через Бельгию и Люксембург. Их наступатеш- ный марш задуман в соответствии с имеющимися даппьши о французском развертывании, как захождение при удержании оси вращения ДиЗг*. гофен-Мец.

При развитии захождения руководящим является пратт ф юнг германских войск. Движение армий на внутреннем фланге рассч*> тывается так, чтобы не было потеряно взаимодействие армий и стыке Дидеигофен-Мец. Защиту левого фланга главных сил германских войск, кроме крепостей Диденгофен, Мец, должны взять на себя и части, развертывающиеся юго-восточнее Меца ”[3].

На Вост очном фронте нроіип России задачи германских вонскBocina х ар акт с]) с фа геї нческоіі обороны. Сосредотачиваемые в Восточной Пруссии поиска должны были задержан, вторжение русских сити замедлять их наступление к Ннжисіі Висле до переброски главных сиз Германии с Западного фронта после пораження французов. Срок такой переброски намечался через 6 недель от начала операций на Западе.

До э ro? о времени главная гяжеегь борьбы е русскими на Восточном фронте выпадала на авсіро-всіп срскне силы, причем по соглашению 1909 г. между Мольтке и нача льником австро-венгерского генерального штаба генералом Конрадом Геїцендорфом, Германия обещала выставить против России 12—14 полевых и резервных дивизии в Восточной Пруссии и отдельный ландверпып корпус в Силезии.

Генеральный штаб Австро-Венгрии со времени заключения союзного доі овора между Австро Вешриси и Германией разрабат мвалпланы операций на вероятные случаи войны, и соответственно с ними в период последних 25 лег перед войной им была уст аповлена целая система оперативных комбинаций, сущность которых сводилась к следующему. развертывание австро венгерских сил общей численностью около 1100 бата льонов пехоты предусматривало 3 “оперативных эшелона”. “Эшелон А”, соогвстствуюший “случаю войны R” (с Россией)включал больше половины армии (7/12) н предназначался против России Он состоял из 28 пехотных и 10 кавалерийских ДИВИЗИЙ и треб овал да сосредоточения в Восточной Галицин 18 дней. Другой — “эшелон С”, соответствующий “случаю войны В” (на Балканах),- представлял "минимальную іруппу Балкан” п предназначался при всяких поенно-поли- гнческнх условиях для действий прошв Сербии н Черногории.

Он состоял пт 8 пехотных дивизий, сведенных в 3 корпуса, расположсныхв мирное время вдоль южной і раппцм Авс іро-Вснгріпі. Третий — “эшелон В", соответствующий “случаю войны 1” (с Ит алией),- включал менее 1/4 всех сил, те. 12 пехотных и 1 кавалерийскую дипиино. Эго г эшелон предназначался в качестве оперативного резерва па оба фронта. Если в случае балканского конфликта Россия осталась бы спокойной, то “эшелон В”, усиленный еще 2 кавалерийскими діти иіямн п і “эшелона А", псребрасыпа іся вместе с “минимальной группой Балкан” к грани-

Bid Сербии для нанесения сокрушительного удара Сербии. Если же Россия приняла бы вооруженное участие п балканском конфликте, то "'мпелон С” должен был бы быть направлен в Галицию вслед за “лне- лжом А” после 18-го дня мобилизации [4].

Стратегический замысел действий против России заключался в том, чтобы частью сил (левым крылом) наст упать па Север, а затем новер- еутъна Восток и совместно с правым крылом инстро-венгерской труп- ПЯровкиразбить сосредоточенные у 1 Іроскурова русские войска, о і бросать главные силы русских к Черному морю или к Киеву, прервав их сообщения с сев-лом чедет Полесье. При -тг ч рассчитывали на наступ- аапте немцев из Восточной Пруссии, обещанное Мольтке в письме к Конраду от 19 мая 1909 г. [5].

В связи с изменением воєнно по ШІПЧССКОІ о положения в 1913 и 1914 г.г. Конрад ввел частичные поправки в австрийский п лан операции Сомнение насчет верности союзу Италии вынудило снять с расчета 4 германские дивизии, которые Молы кс обещал сосредоточить в Силезии сверх ландверного корпуса, а число германских дивизий в Восточной Пруссии было уменьшено с обещанных 12-14до9; тяжесть русского удара на Вост оке все более ложилась на австрийцев. Еще чувст вительнее сказалась наметившаяся тенденции к переходу Ру мынии на ст орону Антанты. До сих пор на румынскую армию во шаталась надежда, что она в составе 10 дивизий развернется в Молдавии и притянет на себя русские войска Одесского округа, г.с. 7-ю и 8-ю армии в Бессарабии и Пополни.

С выходом Румынии из союза пришлось принимать меры, чтобы отодвину гь назад развертывание правофланговой австро-венгерской группы в Восточной Галиции, чтобы пс подвергать се удару со стороны 3-н и 8-н русских армий. А этот отвод правого крыла отражался н на развертывании 1-й и 4-й австро-венгерских армий, предназначавшихся для вторжения в Польшу между Вислой и Бутом. Их развертывание приходилось отнеся її на Запад и упереть их левый флаш в реку Вислу, чтобы ближе примкнуть к германским войскам п сохранить за собой свободу маневра по тому или другому берегу Вислы. В случае неудачи австро-вснгсрскнс армии скорее могли бы быть отведены за реку Сан в Западную Галицию, н легче можно было бы избежать оттеснения их на Юг—за Карпа ш.

Предположения о таком изменении австро-венгерского ра зверт ывания впервые намечены были Конрадом летом 1913 г. К I апреля 1914 г. это развертывание было оконча геаыю ра їрабо гано, по весной з тої о года Конрад выработал новый план с целью "осадить” еще более австрийский фронт на ляіппорск Сапа п Днестра. Как только определилась вероятность войны на два фрои га, был оконча тезі,по \ твержден дня русского фронта выработанный замой план, и > правлению железных дорог были даны указания относительно новых станций выгрузки в районах сосредоточения. Потребовалось изменение 84 маршрутов, которые спешно были переработаны в течение июля 1914 г., и вся работа по изменению стратегического разиер гыванпя авст рийцев в Галиции была закончена к первому дню частной мобилизации австрийцев 28 июля.

На сербском фронте план Конрада предусматривал развертывание трех армий: 2-й армии — по течению рек Савы и Дуная, по обе стороны Бслірада; 5-й армии — по левому берегу реки Дрины, до впадения еев реку Саву, и 6-й армии — в БОСНИИ, между Снрасвым и сербской границей. Эгн армии должны были вторгнуться в Сербию с севера и с запада и обойти сербскую армию с обоих флангов [6].

Добываемая русской военной разведкой информация была ограниченной и носила в целом чисто военный характер. Во главу угла перед разведкой была поставлена задача вскрытия планов войны с Россией ее вероятных прошвннков и отслеживание проведения ими мобилизационных мероприя гий.

У русского Генерального штаба нс вызывало никаких сомнений, что боевые действия придется вести против Германии и Австро-Венгрии одновременно, чт о постоянно учитывалось во всех планирующих документах.

К началу первой мировой воины русской разведке гак и не удалось добы г ь планы страз спгісскиї о развер гмвагшя германских войск и ведения iixui первых операций п виде цельного, единого документа. Однако предложения но продаже таковой поступали неоднократно, и после 1908 г., но отклони шсь по тем пли иным причинам —при наличии сомнений в достоверноеги документа, в случае подозрений, вызываемых личностыо самого “продавца”, а также невозможности сойтись в цене документа нлп договориться об условиях сго продажи.

Пожалуй самым большим заблуждением русского Генерального шгаба, которое наложило отпечаток на планы войны России с вероятными противниками, бы ло допущение возможности ГОГ о, что первый удар Германии может бы ть нанесен по России. К этому следует добавить завышение численности германских войск, которые предназначались к действиям против России, в случае направления в начале войны основных сил Германии против Франции. Отсюда и не адекватное обстановке планирование стратегического развертывания собственных войск. Так, в докладе но ГУГШ ог 30 сентября 1908 г. отмечалось, чт о сухопутные сн нл Германии составят посте проведения мобилизации 46 корпусов (из них 23 резервных) н 19 кавалерийских дивизий (га которых 8 резервных) [7]. Исходя из вышеозначенной завышенной цифры (41 корпус в действительности), в Докладе делался вывод, что Германия имеет возможность направить подавляющую массу войск против одног о нз противников, оставляя на другом фронте заслона 18—20 корпусов. “Заслон” э гот, по мнсшпо авторов, должен был выставляться против России.

При выделении па второстепенный фронт 18—20 корпусов для главного театра оставалось 26 —28 корпусов, что нельзя было ни в каком отношении считать подавляющим. Такое распределение войск, в особенности при направлении главного удара против Франции, более подходило бы к категории расплывчатого и половинчатого решения, чго никогда не было дос гояппем германского генерального ш габа. Не говоря уже о том, что в наличие подобного “заслона” было вполне достаточно для проведения Гермапиен наступа тельных операции на Восточном фронте.

Завышение данных о германских силах (18 - 20 корпусов вместо 4-5 в действительности), предназначаемых для сосредоточения на і рапидах России, сказалось на плане сгратсгичсскої о развертывания русских войск 1908 г. по мобилизационному расписанию № 18.

Так, планом предусматривалось оггянугь сосредоточение формируемых армий с линии рек Вислы и Нарев в глубь страны на фронт Бе- лосток-Брест н эшелонировать их в две липни. Отнесение районов сосредоточения, по мнению сго авторов, должно было снять опасность выхода германских войск в тыл передовым войскам. В целом план развертывания 1908 г. по своему содержанию отличался равномерным распределением сил и средств, стремлением прикрыть все пространство вдоль западной граніщм, преувеличением сил противника, отсутствием оперативных группировок для наступления, что являлось в определенной степени воздействия гадання за про гивнпка и і-за пехва іти разведывательных дашіьіх.

В 1910 году в Управлении тіерал-кпарпірмеПсгсра Генерального шгаба был подготовлен доклад “Силы, средства н вероятные планы наших западных противников”. В случае борьбы Тройственного сою »а с Двойственным (Россия н Франция) предпо лагались возможными два варнан га:

"1) Когда главные силы Г'ермании будут сначала направлены против Франции, и

2) Когда они сначала будут направлены против России " [8].

В первом случае в состав действующих против России объединенных сил rqiManiui н Австро-Всщрнп, по расчетам ГУГШ, входило 6 корпусов или 25 пехотных и 3 кавалерийских германских дивизии. По второму варианту прошв России, по оценке авторов доклада, Германией должно было быть выставлено 63 пехотных и 8 кавалерийских дивизий сведенных в 18 корпусов. Этот доклад был положен в основу утвержденного в 1910 году плаиіі cipa готического развер і ываннн русских войск применительно к мобилизационному расписанию № 19 погоже года В указаниях командующим войскам, на случай войны с державами Тройственного союза говорилось: "Германия, Австро-Венгрия

і/ Румыния превосходят нас в быстроте мобилизации и сосредоточена Пользуясь этим обстоятельством они. вероятно, начнут войну бы рым вторжением в пределы нашего отечества. Такой способ дейап для них возможен даже в случае, если Германия разделит свои силыоа одновременной борьбы с нашей союзницей. Францией" [9].

Веледе і вне ) того нршшма юсі, решение об о і ходе в глубь империя. Веем армиям ставилась первоначальная задача: сосредоточиться в ю- браппмх районах с целью задержать активными действиями войска, собранных к ни у от Полесья, наступление австрийских армий; создан к северу от Полесья возможно благої ірия і ную обстановку для перехеш совокупными силами в общее наступление.

Лей і мої ином директивных указаний являлось желание провеет сосредоточение и развертывание всех предназначенных на Европейском тса іре военных действий русских войск в полной безопасности. Но это доставалось ценой ухода русских войск с Передового театра с оставлением всего лишь 2-х пехо шых дивизий в единственной крепости Нової сорі нсвск, отстоящей о і первой лпшш основных войск на 200 км.

I мая 1912 г. были “высочайшеутверждены” новые “Указаниякомандующим войсками на случай войны с Тройственным союзом" — это был новый, а точнее новые планы стратегического развертывали! русских войск 1910 і. по мобилизационному расписанию № 19, которое подверглось коренным н ІМСНСІШЯМ, однако продолжало сохранял, слое название.

Новый п тан страта ичсского размер імвания сохранил от предыдущем о допущение, что Германия можегнаправить основную масс) своих войск как против Франции, гаки прошв России. "В зависимости от обстановки, которая определится в начале войны, — отмечалось в указаниях, — подлежит разработке два плана вероятного развертывания наших сил: 1)

для направления большей их части против Австро-Венгрии (мал "А "). и 2)

для направления их против Германии (план "I ") " [10].

В новом плане остались также неизменными цифры, выставляемых Гермашісй против России ROHCK В обоих рассматриваемых случаях.В остальном же план стратегического развертывания существенным образом отличался о г предшествующего, так как носил наступательный характер.

Так, по плану “А”, обшая задача сосредо точения была сформулирована следующим образом: 'Переход в наступление против вооруженных сил 1 ермаиии и Австро-Венгрии с целью перенесения войны в их пределы".

По плану “Г” предусматривался "переход в наступление против германских войск, угрожающих нам со стороны Восточной Пруссии, парализуя действия противников на остальных фронтах".

Указания давали возможност ь главнокомандующему не позднее 1I- юдвя мобилизации решить, по какому и і планов надо действовать н в каком направлении наносить главный удар. Заііончковскнй по этому гоаоду писал: "Если анализировать в деталях весь проект 1912 г., то южно усмотреть. что полководцу при подвозе главных войск к театру шйны легко было комбинировать в дета лях ту или иную гру ппировку по 4f штам в зависимости от его оперативной идеи. Развертывание войск ап широком фронте с охватом флангов двух вдававшихся в русскую территорию неприятельских клипов не то лько еще более облегчало перегруп- яяровку войск в смысле лучшего использования рельсовой сети, но и давило в рулей полководца более широкие возможности в смысле разнообразного применения его оперативных идей"]11].

Планы стратегически! о развертывания 1912 і. о твечали и союзническим обязательствам России —налап.насгупленпе прошв Германии «целью привлечь на себя германские силы с Западного фронта. Так, согласно “Протокола совещания начальников российского и французского Генеральных штабов” от 30 июня (13 шоля) 1912 г., Россия заявила о своей "решимости сконцентрировать против Германии военные соединения численностью по меньшей мере в 800 ООО человек и дать почувствовать наступательное действие своих армий тотчас после ?5-го дня мобилизации ”[12].

Сначала 1913 г. началась работа по выработке “Предположений" о новом развертывании вооруженных сил. 23 сентября лого же года были утверждены очередные “Основные соображения по развертыванию русских вооруженных сил при войне с державами Тройственного союза” по мобилизационному расписанию № 20 [13]. Введение нового плана стратегического разверт ывания бы ло намечено па осень 1914 г.

Варианта “Г”, соответствовавшею гому случаю,когда Германияпапра- витзначителъные силы про ив» России в новом плане развер гмпання не было. Но такая возможность по-прежнему не исключалась, в связи с чем предусматривались мероприятия для соответственного изменения основного плана развертывания. План сгрл гепшескої о разпчггывання 1913г. исходил из того, чго на русском фроігге TqiMamiM оставит до 6 корпусов и 10— 13 резервных дивизии, до 25 пехотных дивизий в целом и соответствовал плану “А” стра гегического развер і ыпания 1912 г., с некот орым изменением ею, по утверждению А. М.Зайоичконскою, "в хорошую сторону "[14].

Так как первым делом мобилизации было объяв лено 18(31) июля 1914 г., русская армия мобилизовывалась по расписанию № 19. План “А” бьы признан основным н развертывание должно было производиться строго по указаниям 19| 2 г. и при шжемшым к ним боевым расписанием с последовавшими и імепсішямп [15].

Весной 1914 г. в Генеральном штабе вновь верпу шсь к дву м возможным вариантам войны России со своими потенциальными против- пиками. Так, п Записке ГУГШ “О вероятных планах Тройственного союза против России” поданным па 1(14) марта 1914 г. с необъяснимой категоричностью продолжали утверждать: "Враждебное выступление держав Тройственного союза против Франции и России может вылиться в форму двух наиболее вероятных случаев: 1)

Когда главные силы Германии будут в начале войны направлены против Франции, и 2)

Когда главные силы Германии будут в тот же период войны направлены против России" [16].

В первом случае Германия оставляла против России не свыше все тех же 25 пехотных и 3 кавалерийских дивизий, а во втором развертывала в Восточной Прусснн 63 пехо шых и 8 KaBanqniiicKiix дивизии.

Если цифра германских войск, предназначенных для развертывания против России (независимо от рассматриваемого варианта нанесения первого удара), постоянно завышалась ГУГШ, то общая цифра германских воііск приводи іась достаточно верно. Начиная с 1910 г., русский Генеральный штаб исходил из того, что "максимальноеразвертывание германских вооруженных сил, к которому немцы стремятся "составляет 102 nexo і пых (50 полевых и 52 резервных) и 11 кавалерийских дивизий [17]. В действительности, по разным источникам Германией после проведения мобилизации в 1914 і. было развернуто на обоих фронтах от 94,5 пехогных и 11 кавалерийских дивизий [18] до 102,5 пехотных и 11 кавалерийских дивизии [19] и 103 пехотных н 11 кавалерийских давили! [20]. Как отмечал в своем Заключении на записку генерального штаба Франции о планах войны Германии и ее союзников генерал-майор Михельсон в 1911 г., все расчеты проводились исходя нз "целого ряда косвенных и прямых данных" па основании "совокупности сведений, полученных как через меня, так и иными путями, главным образом из Варшавского военного округа" [21]. "Но нашим предположениям, германцев больше на 13 дивизий, если считать по дивизиям и па 17 бригад, ее ли сравнивать но числу бригад", отмечал бывший военный агент в Берлине. В отлнчне от Генеральної о штаба России французы “к худшему" негото- внлнсь и нс приня ли к сведению русские расчеты.

Готовность Германии "к переходу в наступление всеми соединенными силами" определялась ГУГШ на 13-й день утром [22], что в целом соответствовало действительности Так, германские армии были полностью іюрсвсзепьі в намеченные для них районы на бельгийской ифран- цу іскоіі границах к 4(17) августа — на 16-й день. В Восточной же Пруссии развертывание і срмнпских сил закончилось уже к 28 июля (10 августа) па 9-й день [23].

"Союзники имеют преимущество в скорости изготовления, поэтому весь ма вероятен переход инициативы, с открытие м военных действий в их руки", — отмечалось в записке ГУГШ “О вероятных планах Трой- стаєнного союза против России” от I (14) марта 1У14 г.[24]. Это жсмне- шс было вынесено в “Общее заключение” документа; подготовленного Генеральным штабом накануне войны: "Из изложенного в настоящей записке видно, что паши вероятные противники на западной границе, имея возможность собрать весьма значительные сипы и пользуясь более ранней готовностью, могут открыть военные против нас действия вторжением в наши пределы" [25].

В целом в основу всех рассуждений Генерального шгаба была "положена осторожность, расчет в преувеличенно хорошую сторону для врага, гадание о том, что он может сделать и вывод, сводящийся к убеждению, что противная сторона, имея преимущество в ранней готовности, откроет военные действия вторжением в русские пределы " [26].

Именно этот вывод o?станвался Генеральным штабом в последние дві шоля 1914г. при принятии решения об объявлении мобилизации русских войск и определении какой она должна быть, общей или частной.

“Гадагельность” постоянно присутствует в рассуждениях ГУГШ при оценке планов войны Германии проз и» России и Франции

Вместе с тем в распоряжении Генерального штаба России имелся целый ряд отдельных материалов, полученных в том числе н с помощью негласных агентов и имеющих непосредственное отношение к выше упомянутым планам.

Казалось, что направление главного удара Германии не представляет тайны для ее противников. Так, из французской Записки “О планах воины Германии и Австро-Всшрни”, переданной России в 1911 г., следовало, что "рассчитывать на быстрый успех немцы могут только на Западном фронте, не подвергаясь при этом особой опасности на Восточном" [27]. Поэтому, по мнению французов, не могло "быть сомнения, что главные силы германской армии с началом кампании будут брошены против Франции".

В “Заключении генерал-майора Мпхельсона по поводу записки французского генерального штаба о силах, средствах и вероятных планах действии Германии и ее союзников в слу час возникновения войны” от 4 июня 1911г. отмечалось: "Трудно спорить против того, что наиболее вероятным сосредоточением 1 'ермании будет: направление главных сил против Франции и оставлении наименьших возможных сил против России. Французы даже не допускают возможности сосредоточения главных сил против пас...”[28]. И далее следовал неожиданный вывод: "Поэтому мы правильно готовимся к худшему".

В ходе совещания, проведенного в 1912 году начальниками российского и французского генеральных штабов, было высказано “полное согласие" относительно того, что “I ермания направит наибольшую часть своих сил против Франции и оставит только минимальную чаешь своих войск против России ” [29]. Более тот о, очевидным предст авлялись пла- піл Германии ра промінь французов путем глубокого обхода их левого фланга. Была вскрыта "интенсивная подготовка веси пограничной с Бельгией и Люксембургом полосы, как базы для наступления через территорию этих нейтральных государств" [30] 26 мая (9 нюня) 1914г. временно исполняющий должность военного агента в Брюсселе н Гааге ротмистр кн. Накапшдзе представил в ГУГШ рапорт “К вопросу о возможности нарушения германскими войсками пейіра.пистон Бсльгиии Люкссмбурі а” [31]. Проведя анализ имеющейся у него информации, Накашпдіе сделал следующие главнейшие вывод],і:

"I) проход германских войск через Бельгию и Люксембург в районе Льеж — Намюр — Люксембург в случае войны Германии с Францией весьма вероятен; 2)

если бы переход бельгийской и люксембургской границ произошел внезапно, что также очень вероятно, то бельгийская армия не успеет, даже если бы много и пожелала, оказать сколько-иибу дь серьезное сопротивление этому пере ходу и дальнейшему продвижению гер маицсв к французской границе ".

К выводу, чго первый удар будет нанесен по Франции, основываясь на доказательстве о і противного, пришел в марте 1913 года военный аісні в Германии полковник Базаров, анализируя резуль- га ты команлпо-ш габион ш рм, проведенной в германском большом генеральном штабе в том же году. Согласно замысла игры, первый удар наносился по России четырьмя германскими и тремя а вс гро-вен- і срскпмн армиями. Продвижение армий Тройст венного союза в глубь России было приост ановлено успехами францу зских войск на Западном фронте и "на 48-й день мобилизации вторгнувшаяся в Россию немецкая армия начала свой отход и на этом военная игра закончилась" ?32]. "Что теперь в слу чае войны на два фронта действительно отказались от первоначальных действий против России, — утверждал Базаров в рапорте, направленном в ГУГШ, — ]3ы усмотрите из того, что ныне будет аресту плепо к совершенно исключите льному усилению русско-германской границы ".

Планы первых операции Германии на Восточном фронте также, вроде бы не явились тайной для российского Генералі,ного штаба. "Вероятность направления I ёрманией в начале войны главных сил против Франции, — о і меча юсь в “Основных соображениях по развертыванию Вооруженных сил России при войне с державами Тройственного союза” за подписью начальника Генерального штаба Жилнпского о г 25 сентября (8 ок гября) 1913г., — находит в себе серьезные подтверждения в намеченном последними законопроектами в значительном усилении крепостей Восточного фронта (особенно Познани и Бреславля), а также в некоторых документальных данных добытых путем разведки При таких условиях на Восточном фронте немца м выгодно оставить возможно мень- шиесилы По произведенным подсчетам силы зти следует предполагать не свыше 3-6 полевых корпусов и 10— 13 резервных дивизий" [33].

Полученные русской разведкой задания для полевых поездок германских офицеров и замыслы военных ш р в восточных корпусах свидетельствовали о том, что в Восточной Пруссии "почти всегда предусматривалась обстановка борьбы сравнительно слабых германских сил против русских, численно их превосходящих" [34]. А при данной обстановке становились понятыми действии і ермаиекпх вооруженных сил с началом войны — "в отходе за линию Мазурских озер и в действиях под прикрытием этих озер по внутренни м операционным линиям, впредь до того времени пока станет возможна переброска дополнительных сил с Западного фронта их па Восток" [35].

В феврале 1912г. неї іасньш агент “Lupus” докладыва і о подго гонке Германии к войне с Россией следующее: "Прежде всего предполагается ограничить количество войск, оставляемых против Восени, это считается возможным вследствие наличности ситной укрепленной линии Вислы и Познаиской крепости, а также последовательного за последнее время усиления Бреславльских укреплений ..” [36]. К выше перечисленной разведывательной информации следует добавки, п полученные с помощью негласной агентуры планы мобилизационного развер п.іпаїшя ряда германских корпусов (в том числе I, XIX), планы крепостей (ГІилау, Летцсн, Тори и др.), сведения об укреплениях в районе Бреслау, доклад об охране границ и о путях сообщений и г д.

Казалось было все, ч го бы сложи і ь о гдельпые фрагмеп гы в единую картину. Однако этого не произошло. "Доку ментальных данных о планах развертывания германских армий в паше м распоряжении не имеется, докладывал в апреле 1914 г. іенерал-кваргіїрмеіїстер ГУ! Ш генерал- лейтенант ЮМ.Данилов, — поэтому приходится подходить к наиболее вероятному решению путем рассуждений" [37]. И далее на основании уже Известных фак юн делалось заключение о намерении "1 ермании развернуть главные силы против Франции ". наступая прошв последней через территории нейтральных Бельгии и Люксембурга. Подобный вывод, сделанный на основании "рассуждений” сохранял опредс іспнмс сомнения у руководства Генерального нггаба в их правильности Оісю- да и отсутствие настойчивост и в доведении своей позиции до французов,и отсутствие однозначности при разрабо тке планов сгра re? нческо- го развертывания Вооруженных сил России.

Даже в первые дни войны в России не было уверенное і п по какому из своих противников Германия нанесет главный у дар 20 июля (2 августа) 1914 года, уже после объявления войны. Главное управ ісііис Генеральної о штаба направило военным ai сигам России в западноевропейских государствах срочное циркулярное указание: "Во что бы то ни стало, не жалея средств, выяснить к 25 июля (7 августа по и.ст.

— примем .ап г.) направление движения группы центральных германских корпусов" [38]. Доставившему в срок эш сведения было обещано огромное по гем временам вознаграждение — 20 тыс.рублей.

Правильные выводы можно извлечь даже из фальсифицированных документов, козорые специально готовятся с целью дезинформации противника на і осударствеїпіом уровне. Так, бывший 2 обер-квартар- мейстср ГУГШ, генерал Борисов, поверивший в подлишюсть куплен- ной Мнхельсоиом у немцев "Записки о распреде лении германских вооруженных сил в случае войны" спустя 10 лет после описываемых событий — в 1918і. — кардинально изменил свое мнение. Борисов составил доклад “По вопросу о германском плане развертывании армии”, в котором признал собственные заблуждения [39]. Вместе с тем он указали» единственно правильный подход к оценке подобных ма герналов, получаемых разведкой. ‘77ередача через границу поддельных документов дело очень частое в мирное время ", — писал бывший 2 обср-квартпрмейстер. "По, если впи иатепыю изучить эти документы, то все же можно отметить то обстоятельство, что в с всегда скрыто, хотя и отдаленное, указание на истину Л потому раз ка, правильно и систематически веденная, никогда не пренебрегает документом, хотя бы он и возбуждал сомнения”, — сделал заключение Борисов.

К этому выводу можно было придти при соответствующем образе орі аппзовапном анализе приобретенного Мнхельсоиом документа. Какие подлинные и фальсифицированные данные присутствовали в нем? Записка подшерждала намерение Германии вест и войну на два фронтаи наїїссі и первый удар по Франции. Реальными были и цифра общего числа военнообязанных Германии, планы немцев формирования на базе полевых резервных корпусоп, сроки о і мобилизования эшх корпусов и завершения их ра звер і ывання. Все эш реальные факты были приведение одной единственной целью — скрыть истинный характер предполагаемого развертывания германских сил па Западе и внести в заблуждение русский н французский генеральные штабы. Так, из документа следовало, что большая часть германских войск котшсіпріфуегся на левом фланге, а это означало, что левый фланг станет доминирующим в ходе первых операций и главный удар будет нанесен по лишім французских крепостей. Одновременно предпринималась попытка укрешіть страны Антан- зы и мысли о незыблемости іігіізраліпста Бельгии. Существенно завышенное число і ерма неких армий, ра звер змпаеммх на Востоке (три вместо одной), должно было убеди гь Россию в том, что на границе с Российской империей ос гнется дост аточное колі ічсст во войск, способных ие только о tpaiii п. вторжение на территорию Германии, но н вести наступательные действия. Попу л по преследовалась цель продсмопеїріфова ть потен- циальпмм про і шишкам мощь германских войск, что позволяло рассчн- тывать па получение о т них политических уст упок в будущем.

Русская воєнная агентурная разведка поору жетшых сил А везр о-Венгрии была в целом результативней, чем разведка германских войск. Практически все стороны военной дся гслыюсти Австро-Вешрни отслеживались агентурной разведкой России, включая австро-венгерские щанывойны против своих вероятных противников.

Планы стратегического развертывания русских войск 1910 и 1912 гг. составлялись на базе полученных разведкой документальных данных. Последнее, добытое негласным агонтом № 25, боевое расписание войск Австро-Венгрии (“па случай войны с Россией") or 1 марта 1913 г. существенно нс отличалось от полученных ранее документальных данных, которые были учтены при разработке плана стратегического развертывания 1912 г. (План “А”). По чтим документальным данным в Галиции (вдоль границы России от румынской ірапнцм до реки Сан у населенного пункта Синява) развертывались 2,3,4 и !-я авсгро-вештрскиеармии. Нанесение главного удара русским войскам нредуемаїривалось между рехамн Висла И Западный Буги направлении па і ород Ссдлсц [401. Весі о В Галицин должно было быть развернуто от 43 до 47 пехотных и 11 кавалерийских дивизий, которые "при благоприятной обстановке'' могли занять исходное положение к вечеру 15 дня мобилизации [41]. В соотвег- СІВИИС этими исходными данными русские по плану 1912г. развер гмва- пи 4,5,3 и 8-ю армии на рубеже Люблин, Холм, Проскурове тадачсМ концентрическим наступлением охватить противника с обоих флангов и вос- препятствова гь о гходу его на Юг — за реку Днсс і р и на Запад— к городу Краков. Как уже отмечалось, ввиду выявившегося ней тралит ста Румынии, в течеште 1913-1914 гг. Авсгро-Вспгрия изменила сгратсшческос развертывание своих вооруженных сил, которое не было учтено Генеральным штабом России. В результате, вместо конца прическою движения всех войск с цс.лмо охвата ф лангов русские армии наноси ли т олько фронтальные удары. Наиболее негативно э то изменение развертывания осязалось на ведении первых операций правофланговой 4-й русской армией, насту пление которой на Перемишль пришлось "па фронт австрийского расположения". Изменение развертывания австрийских войск не осязалось сколь-нибудь отрицательно на ведении первых операций левофланговой 8-й русской армией. Австро-Венгрия приступила с 15(28) июля к проведению част ичной моби лизации в предвидении войны то лько против Сербии и Черногории — “случай войны В” (па Балканах). Мобилизованные войска “минимальной группы Ба лкан” и “Эшелона В” должны были быть сведены па сербско-чсріюі орском фронте в три армии— 2,5 и 6-ю. Перевозка войск этих армий началась 30 июля, а в полночь 31 июля в России была объяв лена общая мобилизация. Это в корне нарушило план австро-венгерского командования по сосредоточению войск и оно приняло решение оставить про її їв Сербии н Чернот ортит только 5-ю и 6-ю армии, а 2-ю армию направить обратно в Галицию. Ощтако по избежание путаницы с мобилизационными перевозками австро-венгерское командование решило полностью выполнить намеченный железнодорожный график перевозки 2-й армии на Сербский фроігг. В результате, 2-я армия была переброшена на Сербский фронт, где с 12 по 18 августа ожидала обратной перевозки в Галшцпо и только 8 сентября прибыла к новому месту назначения. Запоздалое прибытие в Галицию войск 2- й армии ослабило в первый период силы сосредоточившейся там австро- BCIH срской армии и позволило русским бить подвозившиеся войска 2-й армии по част ям [42]

Не последнюю роль в успешных действиях Сербии против Австро- Вешрнн в ходе первых операций сьнрало, по-видимому, знание сербами планов войны Австро-Всшрни на Балканах (“случай войны В”), добытых негласным ai ент ом № 25.

Изменение с іратегического разверт ывания австро-венгерских войск накануне войны нашло следующее объяснение, — после разоблачения Редля австрийский генеральный штаб, стремясь, якобы, свести на нет ущерб, нанесенный эт им "архипредателем”, внес изменения в п лан страта плоскої о развертывания н, в частности, полосу стратегического развертывания от нес на 100—200 км к западу по сравнению с прежним планом [43]. Объяснение, как было показано выше, ничего не имеющее общего с дейст вн гельносгыо.

"Русские об этом ничего не знали”, — утверждал Макс Ронге, говоря об изменении сгратеї плоского развер і ываннн австро-веш срских войск [44]. Так ли эго?

Штабом Киевского военного округа ориеінировочно в мае 1914года (на документе отсутствуетщага —примеч. авт.) “со значительными затруднениями и крупными затратами была получена копия собственноручной заметки императора Вильгельма, переданной германской императорской военной канцелярии для составления письма австро-венгерскому монарху Францу Иосифу " [45]. Вильгельм II констатировал "несомненность сближения Румынии с центром славянской политики ". "Сб лижете это, — выдвигает необходимость принятия следующих мер: ...Безотлагательной подготовки австрийским Генеральным штабом соображений, обеспечивающих быстрое и правильное сосредоточение "австрийских войск по румынскому театру... ” Однако это донесение не было принято к сведению Генеральным штабом России.

Ру сской военной разведке не удалось добыт ь планы cipa гегпческо- го развертывания ВС Турции на Кавказском фронте. Вместе с тем, поскольку отношения России и Турции были напряженными и было известно о германской ориентации Турции и ее зависимости от Германии, русский Генеральный штаб рассматривал "три возможных варианта войны: 1) Россия в единоборстве с Турцией. 2) Турция входит с самого начала войны в состав враждебной ним коа лиции и 3) в начаче войны Турция останется нейтральной, а затем нападет на нас в Закавказье”] 46]. В последнем случае— 12 ноября 1914г. Турция обьявнла воину Англии, Франции и России — прсдусмазривалась до вступления Турции переброска с Кавказа двух корпусов на европейский театр, а на Кавказ в свою очередь перебрасывался из Туркест ana 2-й Туркестанский корпус. Тс данные, которые имелись в распоряжении Генерального шгаба России, и оценка обстановки в целом, позволили гіршії и к совершенно правильному выводу, ч го Турция намеревается действовать на кавказском фронте активно и будет наносить главный удар на Карском направлении. Кавказской армии ставилась задача прикрывать, насколько возможно, свою іраішцу, а в случае невозможности удержаться прн значительном превосходстве турок — постепенно отходить на линию Главного Кавказского хреб та и удерживать па крайнем левом фланге Баку, а в центре — Военно-Грузинскую дорогу, как главный путь для связи центра России с Закавказьем.

Какова была расстановка политических сил накануне Первой мировой войны и как она виделась в Главном управлении Генерального пггаба?

К 1914 г. общее международное политическое положение определялось крайним обострением основных англо-i срманскнх, русско-і ерманс- ких,русско-австрийских, франко-германских п других про тиворечий. Эго происходило при наличии двух военных блоков. Несмотря на разделявшие их противоречия, три державы Антанты припнюсгоялн германо-австрийскому союзу. Антагонизм между брніансмім н германским империализмом и невозможность одолей, немцев силами только России и Франции делали объективно неизбежным выступление Ангтш па их стороне, если бы война возникла между франко-русской и гсрмано-авсірин- ской группировками. Обстановка позволяла России и Фрашиш па это рассчитывать; обмен письмами между Г реем и Камбопом и особенно англо-французская воеішо-морская конвенция увеличивали надежность этих расчетов. И все же субьекгнвно у руководителей русской и французской политики полной уверенности в Англии не имелось.

Германия и Австро-Венгрия все больше должны были считаться с возможностью, что им придется встрспггь своих врагов вдвоем, не располагая помощью Италии, н даже при необходимости держа і ь против нее некоторый заслон на австро-итальянской границе.

Из малых держав Сербия н Бельгия неизбежно оказывались в рядах Антанты. Первая — в силу глубины австро-сербских противоречий; вторая—из-за особенностей і срманскот о военного плана (плана Шлиф- фена), втягивавшего Бельгию в войну и при э том превращавшего ее во врага Германии.

Сотрудничество Англии с франко-русской ірунпон болсс или менее обеспечивало нейтралитет Испании, Италии и Скандинавских стран. Во всех этих странах (кроме разве Дании и Норвегии) имелись сильны^ германофильские і рупппровкн в придворных круї ах и среда представителен крупного капитала Но зависимость от морского подвозаІШ же уязвимость с моря были в большинстве этих стран столь велики, чго при господстве англо-французского флота на морях выступление га против Аитангы оказывалось маловероятным; что касается Италии,тс австро-итальянскнс противоречия, независимо от экономических ц военно-морских соображении, подталкивали Италию в лагерь Антанти.

Англо-японский союз обеспечил Антат с нейтралитет ЯПОНИИ, закрепленный также франко-японским соглашением и целой серией рус- ско-японских документов.

Важное значение имела позиция США. Серьезные противоречив разделяли их не только с Японией, но н с Англией, и с Германией. Вместе с тем США были связан с Англией сетью сложных взаимоотношений. Последняя не могла ссориться с США, не рискуя безопасностью Канады и Вест-Индии, а также своими шгаитскнми капиталовложениями как в самих США, гак и в Латинской Америке. Но и США, невзирая на остроту англо-американского соперничества в Центральной» Южной AMqiiree, вынуждены были ладить с Англией. Во-первых,as- смотря на аш ло-японскнн союз, Анпшя дчя США все же объективно являлась противовесом Япоіпш. Во-вторых, разрыв экономических связен с Англией означал бы у дар по экономическому процветанию США. Уда]) был бы насто.іько жестоким, что нн одному своему правительству американская буржуазия этого бы не прост ила.

США нежелаші победы и усиления Англии или России. Но победа Германнн, установлеіше ее і сгсмопни во всей Европе их пугала еще больше. Руководящие крут н США предпочитали победу трех друг с другом конкурирующих членов Антанты победе Г ермании, которая, сокрушпв Антанту, стала бы 6е (раздельным гегемоном не только Европы, нон большей части Старого Света. В итоге столкновения всех этих противоречивых факторов и сил получилась следующая равнодействующая, определявшая направление американской политики: Антанте был обеспечен по мспыисп мерс благожсла тельный нейтралитет США.

К этому следует добавить, чго единственный верный союзних Германии — Апстро-Вспгрня — был крайне немощен н национальная борьба все время і розила привести к окончательному крн- шеу н развалу лоскутной монархии. Таким образом, мировая поли шческая обстановка грозила для Германии в ближайшие годы резко ухудшиться. Мої наступить давно ожидавшийся крах Авст- ро-Вспгрни. И если бы надвигавшаяся война началась уже после этого события, положение Германии было бы, конечно, неизмеримо более тяжелым, чем это было в 1914 г., когда Авсгро-Вепгрня еще была цела.

М*. Крупным политическим вмшрышем для I ерманнн та 10 лет, протекших со времени образования англо французской Ангапгы, был переходив ее строну Турции. После балканских войн эго являлось нссом-

- - - —"

> яснным фактом. Правда, первая Балканская воина крайне ослабила J Этого нового немецкого союзника. Но зато вторая Балканская война ІГ внесла Германии некоторую выгоду. Если до 1913 г. Антанта могла вроолъ против центральных держав балканский блок, то вторая Балканская война уничтожила такую возможность, ибо блок эготпсрссгал «шествовать. К концу 1913 г. в германских правящих кру гах укрепи- зась надежда на лоялыюегь Италии.

Болгария и Румыния преврапишсь в объекты борьбы между центральными державами. Обе группировки стремились привлечь их на свою сторону. Пожалуй, позиции этих двух с гран являлись в 1914 г. наименее определенными величинами.

Планы действия русских военно-морских сил разрабатывались для каждого флота отдельно. Для Балінйскої о моря было разработано несколько планов войны (1907-1909 гг., 1910-1912гг-). Они неоднократно пересматривались и уточнялись в зависимости °т изменении з стсстт-

сяи в войне н ее общих стратегических планов, а также от пополнения Балтийского флота новыми кораблями. Все разработанные до воины аланы носили в целом оборонительным характер. Исполнявший обязанности командующего (флотом вице-адмирал Н. О. Эсссп еще в 1908 г. предчожнл свой вариант начальных дейст вий на морс, который предусматривал в качестве первой операции пс пассивное ожидание неприятельского флота на голландской мііііііо-пргиллсрпіїскоіі позиции в Финском заливе, как эго отмечалось планом 1907-1909 гг., а постановку активных минных заіражденнй у немецких баз н портов с тем, чтобы упредить противника н сорвать выход его (флота в море с началом боевых действий. Но Морской генеральным штаб отверг план Эссена, ссылаясь на нереальност ь успеха такой смелой операции, а главное, на политические мот ивы—- нежелание правительства брать на себя “инициативу войны” [47].

Развертывание сил Балтийского флота п ei о перноначалыплс действия были осуществлены по плану 1912 г. В основу этого плана было положено опсрапівпо-сіратсгітчсскос взаимодействие флота с сухопутными войсками для обороны побережья Финского залива н столицы — Петербурга. Главная задача фло га состояла в том, чтобы, опираясь на заранее подготовленную мшню-ар гиллернйскую позицию на рубеже о-ва Нарі ен - Порккала-Удд, получившую в дальнейшем название “Центральной", оказать решительное сопротивление немецкому ф иму, если последний предпримет попы псу прорват ься в вост очную част ь Финского талина. Было принято решение создать также Ф іанговмо позицию в шхерном районе Порккала-Удд, Ганге, которая примі,ікала бы с севера к Центральной позиции. Э пі дпе позиции вместе должны были полностью перекрыто Финский залив и образовать мощный укрепленный плацдарм.

Основным и і недостатков плана действий Балтийского флота было то, что в нем намечались только первоначальные операции флота иве определялись последующие действия, которые, следовательно, становились в зависимость от намерений противника. Планы же противника вскрыты разведкой не были. Отсутствие должного анализа имеющихся разведыва тельных сведений и материалов привело к тому, что русское командование переоценило силы п возможности прот ивника. Об этом і оиорпгсто решение оставить с началом войны Лнбапу, без всякихпо- пыгок оборотил отитам и флота этой важной военно-морской базына Балтийском море. Не предусматривалось также выделение корабельных сил дія обороны Рижского залива. Операционная зона флота оіраніїчива- лась rio существу Финским талпвом. Только в сентябре 1914г., т.е.уже» ходе военных действий, было решено расширить операционную зону до меридиана мыс Дагсрорг (западная часть острова Даго), укрепиться! Moon sy и деком н Або-Алаидском архипелагах и тем самым дать возможность ф.югу вести боевые действия за пределами Финского за лива [48].

Утвержденного плана боевых действий Черноморского флота не существовало. Старые планы, состаилсішьіе в 1908, 1909 и 1912 гг., оказались неприемлемыми в связи с приходом в Турцию германских крейсеров “Гсбсн” и “Бреслау”, изменивших соотношение сил на черноморском театре не в пользу русского флота.

В июле 1912 г. В Париже состоялся "первый обмен стратегическиха взглядами между начальниками русского и французского Морских генеральных штабов" по вопросам о возможной роли и обоюдном содействии во время войны двух союзных флотов.

С русской стороны па встречах начальника Морского генерально- I о штаба России вице-адмирала киязя Ливспа с нача.лышком французского Морского генерального шгаба вице-адмиралом Обер присутствовали морские агенты в Париже» Лондоне капитаны 1-го ранга Карцої и Рейн соответственно. События, происшедшие через два года, показали, насколько высказанные в ходе встречи “стратегические взгляды' бьиш далеки от действительности.

Вице-адмиралы Линем и Обер в первую очередь рассмотрели рои двух флотов в Средиземном море в случае столкновения с Тройственным сою том.

Стороны отмстили, что эта роль должна изменяться в зависимосп от прння гпя тон или другой из следу ТОЩИХ ПІПОI сз:

"А) Россия оставляет без перемен силы, которыми она обладает і настоящее время в районе Средиземного моря, т. е. в Черном море, и не ожидает подкреплений из Балтийского моря.

Б) Россия посылает эскадру Балтийского моря в Средиземное море " [49].

Первый случай был при тан соответствующим “настоящему положению". "В случае войны с Тройственным союзом. — отмечали начальники Морских генеральных штабов, — России необходимо обеспечить свободу плавания в Черном море, чтобы иметь возможность выполнить в совершенной безопасности перевозку войск и припасов, необходимых для успеха операций на суше". И далее был рассмотрен ряд ситуаций, вытекавших, как представлялось, н» реалий обстановки, которая может сложи и,ся: "в случае, если итальянский и австрийский флоты, решившись на действия в Черном море, яокинут Ионическое море", а также в слу чае, "когда Австрия действует в согласии с Турцией против России, в то время как Италия мнимает относительно Франции паї т\ нательное или просто сомнительное положение".

В части операций на севере, вице-адмирал Лнвен, исходя из ошибочного причисления Швеции к числу всрояшых прошвннкоп, сообщат, “что русский сухопутный 1 'енералъный штаб желал бы морской Ымонстрации па берега Швеции, чтобы отвлечь военные силы этой нации от Финляндии". “В случае выполнения этого. — укатывал Лнвен, — корпуса русской армии не будут прикованы к шведской границе ”. Начальник французского Морского генерального штаба счел однако подобную роль “невозможной для французского флота, так как принужденный сосредоточиться в Средиземном море, он оставляет на Севере только оборонительные силы для действий в Jla-Mamue" Этот вопрос, по мнению участников встречи, должен стать предметом разговора с британским адмиралтейством.

Пренебрежение целенаправленным сбором политической информации привело к гадательностн ГУГШ в части оценки позиции, которую мймет большинство стран в предстоящей воине.

Единственно в чем не сомневалось ГУГШ гак это в “прочности политической связи Германии и Австро-Всш рпн”, наиболее вероятных противников РОССИИ. Однако по данным, "Записки Главного управления Генерального штаба о вероятных планах Тройственного союза против России ” по состоянию па 1 марта 1914 г. К этим странам шродолжала относиться и Италия, которую по-прежнему необходимо считать членом враждебного на союза, учитывая лишь возможность выжидательного образа действий ее в первый период войны " [50]. К государствам, примыкающим к Тройст венному союзу была "по видимому, прежде всего, отнесена и Турция". Неясна для ГУГШ была и позиция Болгарии.

В части намерений Румынии у Г акрального штаба нс было полной ясности:

“Румыния в начале будет соблюдать строгий нейтралитет и лишь позже, в зависимости от хода событий, примкнет к той или другой группировке держав”. Казалось бы, констатируя позицию нейтралитета Румынии на начало боевых действий, почему не предвидеть неизбежность изменения планов стратегического развертывания вооруженных сил Австро-Венгрии? Или не было полной уверенности в том, что Румыния займет, именно, такую позицию?

"Наконец. Швеция —хотя до сего времени и уклоняется от заключения союзного договора с Германией, однако приходится считаться с возможным вступлением ее против России, — указывало ГУГШ,- на что указывает ее недружелюбие, проявляемое в последнее время по отношению к нам ".

В том, что касается союзников России в грядущей воі'шеу ГУГШтакже не было полной ясности. “В противовес Тройственному союзу, Россия и Франция составляют союз Двойственный" — считало ГУГШ. Нотутже была сделана оговорка: "... если ко времени столкновения Германии и Австро-Венгрии с нами будут непосредственно затронуты интересы Франции, то участие ее в борьбе в качестве нашего союзника следует считать обеспеченным; при иной обстановке — возможно, что и Франция займет выжидательное положение..." "Что же касается Англии, официальном примкнувшей ни к одному из названных союзов", то предполагалось, что она "займет но отношению Германии враждебное положение".

"Таким образом, — подчеркивало ГУГШ,— наиболее вероятными противниками Двойственного союза в Европе будут по-прежнему Германияш Австро-Венгрия, затем более или менее сковывающее влияние на армию держав Двойственного союза могут оказать Италия. Турция, Румыния и Швеция ". Из четырех перечисленных стран только одна Турция воевала против России, а И галнн н Румыния оказались с Россией в одном лагере

"Тяжесть положения может усугубиться еще активным выступлением против нас Японии и Китая". — продолжало гадать ГУГШ.

Русский Генеральный нпаб, как впрочем и генеральные штабы дру- I нх стран, исходил из неизбежности войны. Просчет заключался в определении ее продолжительности и масштабов.

В Европе царішо убеждение к скоротечности ірядущсй войны. Представлялось. чго вторжение больших воинских масс в неприятельскую страну быстро приведет к конечным целям борьбы.

"Не только военное ведомство, кабинет министров. 1 осударствен- ный совет и двор, по и "прогрессивная" Государственная дума были уверены, что война с немцами закончится в четыре, от силы — в семь-восемь ? месяцев. ...Все мобилизационные запасы делались с расчетом на то, что кампания будет закончена, если не до снега, то во всяком случае не позже весны", — иапшнств своих воспоминаниях спустя более четырех десятков лег М.Д.Боич-Брусвнч [51].

Тезис, что первоначальное столкновение войсковых масс ггредрешнт участь войны, не имел под собой основы, хо гя бы исходя из опы га русско-японской войны. "Русская армия после Мукденского поражения через один-два месяца стала и сильнее и крепче. Причины это иу — обилие пространства в тылу и возможность организованного прилива живой силы для восстановления израсходованного, — счіггал Зайончковскнй. — Ие было никаких оснований думать, чтобы Россия или Германия подчинились воле победителя после первых неудачных боев. В этом случае, а также в случае нерешительных результатов столкновений надо было ожидать войны затяжной. Для России, с ее обширным пространством, такое поведение после первых неудач являлось вполне естественным " [52].

Таким образом, располагая дост аточным объемом разведывательных сведений и материалов, Генеральный штаб России, не проделав необходимой аналитической работы, так и ие смог окончательно определиться в части планов войї ал Германии против своих протпшпгков. Представляется очевидной связь между вынужденным изменением стратегического развертывания войск Австро-Венгргш и отходом Румынии от “Тройственного союза”. Оставалось только вскрыть эгу связь, чего сделано пс было. В результате были допущены серьезные просчеты при составлсшш планов первых операцій против вооруженных сил Австро-Венгрии — успех русских армии в ходе Галицийской битвы мог быть более ощутимым, а сама битва могла закончиться полным разгромом австро-вешерских войск и, возможно, выводом Австро-Вешрпп из войны И отвстствсшюстъ за эго лежит на военных агентах в Западной Европе н, в перву ю очередь, в Румынии, которые должны были отслеживать ппеїшісполітіческнп курссіран пребывания. Нсучет политических реалий приводил к серьезным ошибкам на поле боя. Гадание в части определения всроягпых протпшпгков привела к тому, чго разработанная связь на случай войны военных агентстве Россией была нежизнеспособной и носила абстрактный характер.

Имея широкую сеть военных агентов за рубежом, Генеральный ш габ не отслеживал изменения во висшпеполншчсском курсе иностранных государств, а оценивал политическую обстановку в основном по заключенным договорам. Мииистерсгво иностранных дел, со своей ст оро- ны, не способствовало правильной ориентировке военного ведомства о расстановке полшических сил на мировой арсис. Разведка пс сумела нацелить руководство страны па то, ч го война затянется па несколько лет, что в первые месяцы войїпл будет израсходована значительная часть военных запасов п прежде всего боеприпасов, накопленных в мирное время, что придется переводит ь все народное хозяйство на военные рельсы, что ставкой в кровопролитной вооруженной борьбе может стать само существование государства. Разведке пс удалось предска нггь, что сначалом войны многие страны окажутся втянуты в вооруженные действия и война станет мировой.

К этому следует добавить и пассивную позицию, занятую самих Сухомлиновым в роковые дни июля, в нежелании последнего быть ус- лышашилм н изменить сложившийся “ста тускло”.

Для того, чтобы получить представление о механизме принятия решений в части непосредственной подготовки вооруженных силкначяЯ лу боевых действий, о роли в этом процессе отдельных лиц, об учет* разведывательной информации в целом и поступающей от военнойряз- ^ ведкн в частности, о полноте ее охвата происходящих событии и ада- < ватности им, ниже приведены подиям выдержки из докладов должностных лиц и переписки по дипломатическим и военным каналам, атак» воспоминания непосредственных участников описываемых событий.

Дипломат ическая переписка, предшествовавшая объявлению войны и началу военных действий в 1914 г. закончилась обменом личными телеграммами двух монархов: германского — Вильгельма II прусского — Николая И. В сущности эти телеграммы уже выходили за пределы дипломатических сношений. Они как бы и свидетельств овали о том, что обычные дипломатические средства исчерпаны и все зависит теперь только от самодержавной воли двух, наиболее могущественных, монархов Европы.

Приводимые ниже выдержки из дневника Николая Романова выразительно дополняют картину тела рафной переписки описанием быта и нравов Царского Села в исторические дни. Дневник показывает, чаї жил и что волновало Николая Романова в те самые дня, когда за сто 1 подписью посылались в Берлин телсіраммьі, проникнутые величайпи^ тревогой и патет ическим стремлением к миру. По стилю своему это скорее всего неофициальный гоффурьерскнй журнал, аккуратная запна того, как проводил денърусскш царь, кого принимал— без малейшей попытки дать представление о его деятельности и настроениях.

11(24) июля. “Это возмутительно/”

(Николай II, узнав о том, что Австрия предъявила ультиматум Сербии)

Первое сведение 11(24) июля о предъявлении Австрией ультиматума Сербии поступило в МИД из итальянского посольства еще 10(23) июля. Рано ут ром 11(24)-го из Белграда пришло подтверждение сообщения ит альянцев. “Известия эти произвели по министра весьма тяжелое впечатление, — сообщает “Поденная запись министерства иностранный дел”, — и он сразу сказал "cesl la guerre еигорееппе” (это — европейская война — примеч. авт.). “Тотчас же по телефону был вызванв министерство австро-венгерский посол, в ожидании которого С.Д.Сазо- нов по телефону доложил лично государю императору о предъявления Австрией Сербии ультиматума Его величество воскликнул: "Это возмутительно!” и повелел держать его в курсе дальнейшего" [58].

По поручению Сазонова, заведующий канцелярией МИД Шиллинг ласил министров на Совет министров, назначенный на этот же день, чая военного и морского министров. По предложению последнего м Совет министров был вызван начальник Морского генерального втаба вице-адмирал А.И.Русин. Начальника Генерального штаба Н-Н-Янушкевича Сазонов лично попросил присутствовать на Совете, вбсудив именно с ним при встрече, проведешюй по его ннншіа гнве, возможные меры по военной линии в части оказания давления па Австро- Венгрию.

Дальнейшие события первой половины дня 11 (24) шоня, по словам начальника мобилизационного отдела Генерального шгаба генерал- майора С.К.Добророльского, вызванного в кабинет Янушкевича меж- туПи 12 часами развивались следующим образом.

“Положение весьма серьезное, — заявил начальник Генералі,ного штаба при появлении Добророльского. —Австрия предъявила сербе кому правительству совершено неприемлемый ультиматум, и мы не можем оставаться равнодушными. Решено открыто и твердо заявить о сем". "Все ли у вас готово для объявления мобилизации нашей армии? — спросил Янушкевич. После получения утвердительного ответа, нача.тышк Генерального штаба приказал представить ему через час “всерасчеты о боевой готовности войск”. “Причем имеется в виду, — пояснил он, — в случае надобности, объявление частной мобилизации только против Австро-Венгрии. Поэтому при такой мобилизации ничто не должно дать повода Германии видеть какую-либо враждебность против нее” [59].

Начальник мобилизационного отдела доложил Н.Н.Янушксвичу о «допустимости частной мобилизации. При этом он пояснил, что сточки зреиия ГУГШ, частая мобилизация для России в сложившейся ситуации невозможна. Развсдыва ге;п.ные данные свидетельствовали о том, что Германия непременно выступит на стороне Авсгро-Веїнріш и, вслед за частной, обязатеш.по придется объявлять общую мобилизацию, чго технически было бы просто неосуществимо. В лом случае нарушались бы все мобилизационные расчеты, в работу железных дорог был бы «весен хаос. Кроме того, действовавший план с грат сі нчсского развертывания, а следовательно и план мобилизации были рассчитаны на войну с двумя противниками. Вариант действий только против Авсгро- Вшгргш не планировался.

“Попытка приспособить мобилизационные расчеты к возможности производства частной мобилизации у нас име лась в виду. Предполагалось осуществить ее при последующем мобилизационном плане, который ко времени возникновения политических осложнений находился лишь в периоде разработки. И о эта попытка касалась лишь случаев осложнений на ваших второстепенных границах, преимущественно азиатских, когда могла потребоваться мобилизация лишь небольшого количества войск и Собышя последней декады шо ія 19141 ода настолько драматичны, что их стоит прос іедіпь по дням — благо документы предоставляют такую возможность. Ведь именно эти дни отделяли Западную Еврощ о г начала мировой войны. Каков был механизм принятия восшю-по- лн і ичсскнх решении, в резуль i а re ко гормх Россия оказалась втянутой в войну? Кт о ит ВІЛСІПСІ о руководст ва России, находился у истоков при- пятя этих решений? На основании каких данных они прппнмалнсьн насколько э гп решения были адеква тны складывающейся oбcтaнoвкe,

Следствием реформирования государственного строя России» 1905—1907 п - явилось возрастание координации дся гслыюстм различных министерств н усиление роли верхушки бюрократии в прішятии решении, при одновременном отстранении царя отактивпої о участия» формировании внешнеполитического курса.

Рассмотрение вопросов, o? носящихся к сфере внешней политнкпв безопасности государства происходило в рамках таких институтов, ках Совет министров и Особые совещания (постоянно), Совег Государственной Обороны (до 1908 г ) н совещания в Царском Селе под руководством царя (эпизодически). Ядро участников э шх совещаний составляли пять человек — председатель Совета министров, министры иностранных дел, финансов, военный и морской. Именно эти лица задавали топ обсуждению внешнеполитических вопросов, а также вопросов относящихся к сфере обороны. Внешнеполитические вопросы в Совет министров вносили обычно министр иностранных дел п “премьер", а также военный министр, реже морской, «JlIlIlllIICOI*, т opi овлн И промышленное! и. Всего несколько раз предст авление исходило о г министров путей сообщений и внутренних дел, а также і еперал-гу берпа і оров. Половина всех Особых совещаний бы iu собрана по инициативе министра иностранных дел. Кроме него, в совещания вносили внешнеполитические вопросы председатель Совета министров и министры военный н финансов, т.е. re, кго постоянно прпнпма і участие в их работе. Совещания в Царском селе созывались обычно по инициативе министра иностранных дел н военного министра, а заседания СГО по проблемах между народных отношений — его председателя [53].

На особых совещаниях обычно председательствовал “премьер” и гораздо реже министры иностранных дел и фі шансов. Почт треть всех совещании проходила в усиленном составе, то есть помимо постоянных участников — председатель Совета министров, министров иностранных дел. финансов, военного и морского — на зассдаїпіях присутствовали и другие министры. Распространенными быти также совещания в обычном составе н с привлечением чиновников МИД, с участием членов Государственной Думы. Состоялось несколько совещаний в уменьшенном составе, то есть когдакто-нибудь из постоншіьіхучастников отсутствовал. Проб юмы, касающиеся обороны государства, обладали огноенлелыюн самостоялсдь- ноегью, хотя в ряде случаев пересекались с некоторыми вопросами международных отношений. Ka?iuier обсуждал 17 раз вопросы строительства флота, 11 — развития сухопутных вооруженных сил, 10 — перемещение войск в пограничные военные округа, восемь — строп ге п.ство стралеї и- ческихдорої, по чстыре рала — планы ведения воины и строїпельства оборонительных стратегических сооружений.

Страте! нчсскне вопросы ралвпшя сухопутных вооруженных сил рассматривались намного реже, чем морских. Это явилось своеобразным отражением тенденции, отказу армии в самом насущном ради развития флота. Фактически проблема гонки вооружений, развязанной Германией, и ответных мероприятий со стороны России в части развития сухопутных войск была включена в повестку дня лишь на совещании в Царском Селе 6 марта 1913 г., кої да была рассмо i репа программа усиления армии в течение ближайших 3 4 лет [54].

Судьба России в июле 1914 г. опредсля гась взаимодействием грех линий: дипломатической, военной и династ ической [55]. Добавим: при безусловном умалении последней, хо і я, именно, российскому царю принадлежало право принятия окончательного решения. Если дипломатическая линия была представлена министром иностранных дел С.Д.Са- зоновым, то военная — в большей степени начальником Генерального штаба Н.Н Янушкевичем, а невоенным министром В .А.Сухом типовым. Сазонов и Янушкевич выступали инициаторами выработки решении во внешнеполитической области н проведения их в жизнь пут ем оказания давления па царя.

"В решении дипломатических вопросов участия я не принимал, — пишет в своих воспоминаниях Сухомлинов. — Николай Николаевич сумел оттеснить от I 'осударя всех неудобных для него советчиков, в том числе, конечно, прежде всего меня. В те дни перед войной царь полностью находился под влиянием своего дяди" [56]. 11 здесь же: “Благодаря исключительному влиянию лла Государя Ве ликого кпязя Николая Николаевича, начальник Генерального штаба имел непосредственный доступ к царю. Точно также и министр иностранный дел сносился без моего ведома с начальником Генерального шлллаба". "Янушкевич в эти роковые дни. — признает бывший военный министр. — был тем лицом, через руки которого открыто проходили распоряжения, кисаюлцисся армии".

Чем было вызвано подобное умаление воєнної о министра, когда в ряде случаев подчиненный действовал через “і олову ” своєї о начальника? По мнению Б.М.Шапошникова, Янушкевич был “свой" человек при дворе, в то время как Сухомлинов с явно германской ориентацией, внушал к себе недоверие. Известная слава о военном министре, как стороннике Берлина, складывалась задолго до знаменитої о процесса [57].

К этому следует добавить и пассивную позицшо, занятую самим CyXOMJUIHOBblM в роковые ДДІ11 июля, в нежелании последнего быть лышанным и изменить сложившийся “стагускво”.

Для того, чтобы получить представление о механизме принятая решений в части непосредственной подготовки вооруженных сил кначэ- лу боевых действий, о роли в этом процессе отдельных лиц, об учет* развсдыва гельной информации в целом и поступающей от военной разведки в частности, о полноте ее охвата происходящих событий иад*- ватиости нм, ниже приведены по дням выдержки из докладов должное і пых лиц и переписки по дипломатическим и военным каналам, а также воспоминания непосредственных участников описываемых событий.

Дипломатическая переписка, предшествовавшая объявлению войны и началу военных действий в 1914г. закончилась обменом личными телеграммами двух монархов: германского — Вильгельма II прусского — Николая II. В сущности эти телстрам.мы уже выходили за пределы дипломатических сношений. Оші как бы и свидетельствовали о том, что обычные дипломатические средства исчерпаны и все зависит теперь только от самодержавной воші двух, наиболее могущественных, монархов Европы.

Приводимые ниже выдержки из дневника Николая Романова выразительно дополняют карт іпіу телеї рафной переписки описанием был и нравов Царского Села в исторические дни. Дневник показывает, чш жил и что волновало Николая Романова в те самые дни, когда за ае подписью посылались в Берлин тслараммы, проникнутые величайшй тревогой и патетическим стремлением к миру. По стилю своему это скорее всего неофициальный гоффурьерский журнал, аккуратная зална того, как проводил день русский царь, кого пршшмал — без малейшей попытки дать представлеіше о его деятельности и настроениях.

11(24) июли. “Это возмутительно!”

(Николай 11, узнав о том, что Австрия предъявила ультиматум Сербии)

Первое сведение 11 (24) июля о предъявлении Австрией ультимату ма Сербии поступило в МИД из итальянского посольства еще 10(23) июля. Рано утром 11(24)-го из Белграда пришло подтверждение сообщения итальянцев. “Известия эти произвели на министра весьматяже- лос впечатление, — сообщает “Поденная запись министерства иностранный дел”, — и он сразу сказал: "cest la guerre europeeiuie” (это — европейская война — примеч. авт.). “Тотчас же по телефону был вызван министерство австро-венгерский посол, в ожидании которого С.Д.Сазо- пов по телефону доложил лично государю императору о предъявления Австрией Сербии ультиматума Его величество воскликнул: "Это возмутительно!" и повелел держать его в курсе дальнейшего” [58].

По поручению Сазонова, заведующим канцелярией МИД Шиллинг вриліаснлмшшстров на Совет министров, назначенный на этот же день, і вочаявоенного иморского министров. По предложению последнего м Совет министров был вызван начальник Морского генерального КГаба вице-адмирал А.И.Русин. Начальника Генерального штаба Н.НДнушкевича Сазонов лично попросил присутствовать па Совете, обсудив именно сним при встрече, проведенной по его шпщнагнве.воз- можныемеры по военной линии в части оказания давления на Авсгро- Вснгрию.

Дальнейшие события первой половины дня 11(24) июня, по словам ввчальника мобилизационного отдела Генерального шгаба генерал- майора С.К.Доброролъского, вызванного в кабинет Янушкевича меж- ду11 и 12часами развивались следующим образом.

“Положение весьма серьезное, — заявил начальник Генерального штаба при появлении Добророльского. —Австрия предъявила сербскому правительству совершено неприемлемый ультиматум, и мы не можем оставаться равнодушными. Решено открыто и твердо заявить о сем". "Всели у вас готово для объявления мобилизации нашей армии? — спросил Янушкевич. После получения утвердительного ответа, начальник Генерального штаба приказал предсгавить ему через час “всерасчеты о боевой готовности войск”. “Причем имеется в виду, — пояснил он, — в случае надобности, объявление частной мобилизации только против Австро-Венгрии. Поэтому при такой мобилизации ничто не должно дать повода Германии видеть какую-либо враждебность против нее” [59].

Начальник мобилизационного отдела доложил Н.Н.Янушкевичу о «допустимости частной мобилизации При этом он пояснил, что с точки зрения ГУГШ, частная мобилизация для России в сложившейся ситуации невозможна. Развсдывательные данные свидетельствовали о том, чго Германия непременно выступит на стороне Австро-Веиіріиі н, вслед за частной, обязательно придется объявлять общую мобилизацию, что технически было бы просто неосуществимо. В з гом случае нарушались бы все мобилизационные расчеты, в работу железных дорог был бы несен хаос. Кроме того, действовавший план стратег ичсского развертывания, а следовательно и план мобтишзацин были рассчитаны на войну с двумя противниками. Вариант действий только против Авсгро- Веягртш не планировался.

“Попытка приспособить мобилизационные расчеты к возможности производства частной мобилизации у пас имелась в виду. Предпо лагалось осуществить ее при последующем мобилизационном tviane, который ко времени возникновения политических осложнений находился лишь в периоде разработки. Но эта попытка касалась лишь случаев осложнений на •аишх второстепенных границах, преимущественно азиатских, когда могла потребоваться мобилизация лишь небольшого количества войск и

К этому следует добавить и пассивную позицию, занятую самим Сухомлиновым в роковые дни июля, в нежелании последнего быть услышанным її изменить сложившийся “статускео".

Для того, ч гобы получить представление о механизме принятия решении в части пепосредствеїшои подготовки вооруженных сил к началу боевых действии, о роли в этом процессе отдельных лиц, об учете разведывательной информации в целом и поступающей от военной разведки в частности, о полноте ее охвата происходящих событий и адекватности им, ниже приведены по дням выдержки из докладов должностных лиц н переписки по дипломатическим и военным каналам, а также воспоминания непосредственных участников описываемых событий.

Дипломатическая переписка, предшествовавшая объявлению войны и началу военных действий в 1914г. закончилась обменом личными телеграммами двух монархов: германского — Вильгельма II и русского — Николая II. В сущности эти телеграммы уже выходили за пределы дипломатических сношений. Они как бы и свидетельствовали о том, что обычные дипломатические средства исчерпаны и все зависит теперь только от самодержавной волн двух, наиболее могущественных, монархов Европы.

Приводимые ниже выдержки из дневника Николая Романова выразительно дополняют картину телеграфной переписки описанием быта н нравов Царского Села в исторические дни. Дневник показывает, чем жил и что волновало Николая Романова в те самые дни, когда за его подписью посылались в Берлин телеграммы, проникнутые величайшей тревогой и патетическим стремлением к миру. По стилю своему это скорее всего неофициальный гоффурьерский журнал, аккуратная запись того, как проводил день русский царь, кого принимал— без малейшей попытки дать представление о его деятельности и настроениях.

11(24) іполя. “Это возмутительно!”

(Николай 11, узнав о том, что Австрия предъявила ультиматумі Сербии)

Первое сведение 11(24) июля о предъявлении Австрией ультиматума Сербии поступило в МИД нз итальянского посольства еще 10(23) толя. Рано узром 11(24)-го нз Белграда пришло подтверждение сообщения итальянцев. “Известия эти произвели на министра весьма тяжелое впечатление, — сообщает “Поденная запись министерства иностранный дел”, — и он сразу сказал: "cesl la guerre еигорееппе" (это — европейская война — примеч. авт.). “Тотчас же по телефону был вызван в министерство австро-венгерский посол, в ожидании которого С.Д.Сазо- нов по телефону доложил лично государю императору о предъявлении Австрией Сербии ультиматума. Его величество воскликнул: "Это возмутительно!" и повелел держать его в курсе дальнейшего" [58].

По порученцю Сазонова, заведующий канцелярией МИД Шиллинг пригласил мши про в на Совет министров, назначенный на этот же день, включая военного и морского министров. По предложению последнего на Совет министров был вызван начальник Морского генерального штаба вице-адмирал А.И.Русин. Начальника Генерального штаба

Н.Н.Янушкевиза Сазонов лично попросил присутствовать на Совете, обсудив именно спим при встрече, проведеішой по его инициативе,возможные меры г о военной линии в части оказания давления на Австро- Венгрию.

Дальнейшие события первой половины дня 11 (24) июня, по словам начальника мобилизационного отдела Генерального штаба генерал- майора С.К.Добророльского, вызванного в кабинет Янушкевича между 11 н 12 часами развивались следующим образом.

“Положение весьма серьезное, — заявил начальник Генерального штаба при появлении Добророльского. —Австрия предъявила сербскому правительству совершено неприемлемый ультиматум, и мы не можем оставаться равнодушными. Решено открыто и твердо заявить о сем". "Все ли у вас готово для объявления мобилизации нашей армии? — спросил Янушкевич. После получешія утвердительного ответа, начальник Генерального штаба приказал представить ему через час “всерасчеты о боевой готовности войск’’. “Причем имеется в виду, — пояснил он, — в случае надобности, объявление частной мобилизации только против Австро-Венгрии. Поэтому при такой мобилизации ничто не должно дать повода Германии видеть какую-либо враждебность против нее" [59].

Начальник мобилизационного отдела доложил Н.Н.Янушкевичу о недопустимости частной мобилизации. При этом он пояснил, что с точки зрения ГУГШ, частная мобилизация для России в сложившейся ситуации невозмоясна. Разведывательные данные свидетельствовали о том, что Гермаиия непременно выступит на стороне Австро-Венгріш и, вслед за частной, обязательно придется объявлять общую мобилизацию, что техшгчески было бы просто неосуществимо. В этом случае нарушались бы все мобилизационные расчеты, в работу железных дорог был бы внесен хаос. Кроме того, действовавший план стратегического развертывания, а следовательно и план мобилизации были рассчитаны на войну с двумя про півіпіками. Вариант действий только против Австро- Венгрии не планировался.

“Попытка приспособить мобилизационные расчеты к возможности производства частной мобилизации у нас имелась в виду. Предполагалось осуществить ее при последующем мобилизационном плане, который ко времени возникновения политических осложнений находился лишь в периоде разработки. Но эта попытка касалась лишь случаев осложнений на наших второстепенных границах, преимущественно азиатских, когда могла потребоваться мобилизация лишь небольшого количества войск и притом без особого напряжения в сроках их готовності’ При возникновении тех же осложнений на западном фронте, хотя бы з чача тс с одной только Германией или Австрией, представляющими каждая в отдельности серьезного противника, обстановка не позволяла ограничиться частной мобилизацией, не говоря уже о том, что производство таковой было сопряжено с техническими препятствиями и риском скомпрометировать наше военное положение в случае дальнейших осложнений" [60].

Начальник мобилизационного отдела, таким образом, доложил начальнику Генеральної о штаба о недопустимости часі нон мобилизации. Однако Янушкевич приказал "вновь доложить ему подробно, как ом назначил, — через час ".

При повторном докладе Янушкевичу в присутствии начальника военных сообщении генерала С.А.Ропжина, по свидетельству самого Добророльского, он стремился показа н, "всю несостоятельность частной мобилизации армии". Свою точку зренияДобророльскнй аргументировал тем, чго в стратегическом отношении такая мобилизация была бы "просто нелепостью ”, ибо "вся южная граница Варшавского военного округа оставалась бы неприкрытой, необеспеченной" [6J]

Являлось ли это новостью для начальника Генерального шгаба? В определенной степени да, если принять во внимание его недавнее назначение па нот пост (за четыре месяца до описываемых событий) с должности начальника Императорской Николаевской военной академии. Однако решающим в пост ановке задачи Добророльскому па подготовку расчетов по объявлению частной мобилизации явилось не столько недопонимание Янушкевичем порочности такого указания, а привлекательность идеи Сазонова, высказанной последним, судя по всему, в ходе состоявшейся встречи 11(24) июля, нспользэвать объявле- ішс частной мобилизации, как средство давления на Австро-Вешршо, как чисто дипломатический ход, не задумываясь пн о по штпческих, ни о военных последст виях этого шага.

Следуеі о і мс1 пи,, что русский Генеральный штаб, как отмечалось ранее, в оглпчнс or генеральных штабов Германии н Франции, считал, чго мобилизация может бы іь объявлена независимо от решения вступить в войну її рассматривалась "как мера предохранительная от нападения противника". “Номобилизация, даже общая, не есть еще война, — отмечал бывший генсрал-квартирмсйстер Ю.Н.Даннлов. — Это мера, диктуемая лишь благоразумною предусмотрительностью, в особенности для той стороны, которая значительно отстает в готовности своей армии и потому рискует безопасностью своей территории" [62]. “Еще задолго до войны вопрос о порядке военных действий был у нас пересмотрен, — замечает Данилов, — и этот акт резко отделен от акта объяв, ения мобилизации. С объявлением мобилизации войска лишь пополнялись до штатов военного времени, перевозились в районы их сосредоточения и принимали меры по прикрытию границы, не переходя, однако, последней впредь до особого распоряжения, связанного с решением об объявлении войны” [63]

Внешнеполитическая обстановка, по утверждению Данилова, “в деликатный период политических осложнений требовала наличия возможно гибких и осторожных форм вмешательства в конфликт вооруженной силы государства, дабы преждевременно не подойти к роковой черте, отделяющей мир от войны". “Таким образом мобилизация наших вооруженных сил не закрывала дальнейших переговоров'', — был убежден бывший геиерал-кварт нрмейстер

Высказанная точка зрения коренным образом отличалась or подходов Генерального шгаба Германии, пс отделявшего объявление мобилизации от объявления войны.

Согласно проведенных расчетов время сосредоточения русских армий по плану “А” в днях мобилизации вьн лядсло следующим образом. Полное сосредоточение всех армий Германского фронта предполагалось достичь к 40 дню мобилизации, а армий Австрийского фронта — к 45 дню мобилизации [64].

К 15 дню мобилптацнн предполагалось сосредоточить па западной границе России 50 проц. пехоты и кавалерии

Германия за этот срок почти полностью заканчивала сосредоточение своих войск.

Такие длительные сроки сосредот очения русской армии и вселяли надежду германскому Генеральному штабу успешно справиться с разгромом своих противников по очереди и определили выбор первот о удара именно по Франции.

“Сазонов, да и представители русского / енерального штаба считали возможным длительное стояние русской ар мии "с ружьем у ноги " на границах России", — замечает Б.М.Шапошников [65]. Последние дин июля дали свидетельство использования русской мобилизации “как средства поддержать требования дипломатии".

Однако вернемся к докладу Добророльского. Нача тытнк мобилизационного отдела представил начальнику Геттера тмюго штаба записку о пеко горых необходимых мероприятиях в связи с возможностью мобилизации, а именно: “ 1) возвращение войск из лагерей; 2) о досрочном выпуске из военных у чилищ; 3) объявление крепостей и некоторых пограничных районов на военном положении; 4)

введение во всей империи положения о предмобилизационном периоде" [66].

Не дожидаясь решения Совета министров, С.К.Добророльскпй взял на себя ответственность предупредить командующих военными округами о необходимости быть ЮТОВЫМИ к возможной мобилизации. С ЭГОН целью за ст о подписью в 16 ч 10 мин. были пос типы во все военные округа телеграммы слсдующст о содержания:

Срочно.

KueeNs ?533 Одесса N° ?533 Москва N° 1535/509 Казань N° 536/510.

Начальнику штаба округа.

Спешно подготовить планы перевозок и соображения по возвращению всех войск в постоянные пункты квартирования Срок работы одни сутки.

Генерал ДОБРОРОЛЬСКІІҐ1

11 июля 1914 года [67].

После разговора с Янушкевичем Сазонов в полдень направился во (французское посольство, где его ждали посол Франции Морис Палеолог и посол Англии Джордж Быокеренен. Необходимо было заручиться поддержкой вероятных СОЮЗІПІКОВ.

“Указав, насколько неприемлемы некоторые из австрийских требований, — пишет Бьюкепеи, — г. Сазонов заметил, что Австрия никогда бы не предъявила подобного рода ультиматума, если бы она не была уверена заранее в одобрении и поддержке Германии". “Сможет ли Россия. — продолжал он, — также рассчитывать на поддержку ее партнеров в Тройственном согласии?" Французский посланник. к которому он сначала обратился с этим вопросом, заверил его, что Франция даст России свою дипломатическую поддержку и. в случае необходимости, выполнит все условия союзного договора. “А ваше правительство?"—спросил г.Сазонов, обращаясь ко мне. Я ответил, что хотя я не уполномочен говорить от имени британского правительства, я все же уверен, что оно окажет России возможную дипло матическую поддержку. Я не мог, конечно, поддержать их надежду на то, что Англия особой декларацией объявит свою безусловную солидарность с Францией и Россией, вплоть до поддержки оружием из-за такого государства, как Сербия, которое никоим образом не затрагивает британских интересов. Такое обязательство не было бы санкционировано общественным мнением Англии; а не поддержанное общественным мнением, ни одно британское правительство не возьмет на себя ответственности за вовлечение страны в войну” [68].

Разговор, начатый в полдень, продолжался и после занзрака, за которым Сазонов її Палеолог добивались от Быокенена заявления о солидарности Англии с Францией и Россией.

Не имея официальной реакции Лондона, Бьюкенен “ограничился указанием, что британское правительство, возможно, объявит в Берлине и в Вене, что так как нападение Австрии на Сербию вызовет выступление России, то Англия не сможет остаться в стороне от всеобщей войны". "Это не удовлетворило г. Сазонова. — продолжал английский посол, —утверждавшего, что мы увеличиваем шансы войны, отказываясь объявить свою солидарность с Россией и Францией”.

Бьюкенен предвосхитил позицию официального Лондона, отказавшего Петербургу в поддержке. Эта позиция не претерпела изменеіпія и в последующие дни.

Тем временем в 15 часов в Красном Селе открылось созванное по инициативе Сазонова экстренное заседание Совета министров (с участием начальников генеральных штабов армии и флота).

Как следуегиз “Особого журнала Совета Министров за 11(24) шоля, "предвидя, что Сербия обратится к нам за советом, а может быть и за помощью”, Совет министров счел за “настоятельную надобность ныне же подготовиться к тому ответу, который может быть нами дан Сербии" [69]. В этой связи “Совет министров положил: I.

Одобрить предположение министра иностранный дел снестись с кабинетами великих держав в целях побуждения австро-венгерского правительства к предоставлению Сербии некоторой отсрочки в деле ответа на предъявленные ей австро-венгерским правительством ультимативные требования, чтобы дать тем возможность правительствам великих держав исследовать и изучить документы, по поводу совершившегося в Сараеве злодеяния... II.

Одобрить предположение министра иностранный дел посоветовать сербскому правительству на случай, если положение Сербии таково, что она собственными силами не может защищаться против вооруженного наступления Австро-Венгрии, не противодействовать вооруженному вторжению на сербскую территорию “если таковое вторжение последует, и заявить, что Сербия уступает силе и вручает судьбу решению великих держав"... III.

Предоставить военному и морскому министрам по принадлежности испросить высочайшее вашего императорского величества соизволение на объявление в зависимости от хода дел. мобилизации четырех военных округов — Киевского. Одесского, Московского и Казанского, Балтийского (слово “Балтийского” было вставлено рукой Николая II — примеч. автора) и Черного флотов. IV.

Предоставить военному министру незамедлительно ускорить пополнение запасов материальной части армии. V.

Предоставить министерству финансов принять меры к безотлагательному уменьшению принадлежащих финансовому ведомству сумм, находящихся в Германии и Австро-Венгрии”. Постановление Совета министров было "высочайше утверждено" на следующий день 13(25) июля.

Предусмотренная мобилизация Балтийского флота не рассматривалась как угроза безопасности Германии и как вызов последней в силу того, что план войны па море в целом носил оборонительный характер. При этом российское руководство военно-морского флота исходило из посылки "подавляющего превосходства германского флота над нашим " / 70].

В течение дня была отправлена гслеі'рамма поверенному в делахв Беліраде Штрандтману: “Если беспомощное положение Сербии действительно таково, что не оставляет никакого сомнения насчет исхода вооруженной борьбы ее с А встрией, было бы пожалуй, лучше, чтобы сербы в случае вторжения австрийцев вовсе не пытались ~оказывать последним сопротивления а, отступив и предоставив врагу занять без боя территорию, — предписывал министр иностранных дел, — обратились к державам с воззванием. В последнем, указав на свое тяжелое положение попе войны, сербы могли бы сослаться на невозможность для них выдержать неравную борьбу и просить заступничества держав" [71].

Одновременно была послана циркулярная телеграмма послам в западноевропейских странах, информирующая последних о том, что Австрия сообщила России ноту лишь через половину суток после ее предъявления и чго в этой связи Петербург считает необходимым продлить срок ультиматума.

В 8 часов вечера по возвращении из Красного Села Янушкевич созвал заседание комитета Генерального штаба с участием начальников Главных управлений военного ведомства. Он информировал собравшихся о принятых решениях. Было, наконец, принято “Положение о полевом управлении войск в военное время”, которым регламентировались назначения в штабы фронтов и армий, а также регулировалась боевая деятельность войск. Срочное принятие этого до- куменга, работа над которым велась много лет, свидетельствовало о решимости Г опер того штаба не бы гь застигнутым врасплох и во

всеоружии вступшь в борьбу с Германией. Слишком памятны были для генералитета уроки русско-японской войны 1904—1905 гг., когда под прикрытием дипломатических демаршей Япония нанесла ве- роломнын удар по русскому флоту в Порт-Артуре, и допустить повторения >того ннкто не хо гсл [72].

В этот же день поверенный в делах в Белграде передал в министерство иностранных дел текст личной телеграммы сербского королевича- регента Александра на имя Николая П. “Среди условий, — сообщал русскому императору Александр по поводу предъявленного ультиматума, — находятся и такие, которые требуют перемен в нашем законодатель- стсе, и для сего нам необхоОимо время" [73]. “Австро-венгерская армия сосредоточивается около нашей границы и может нас атаковать но истечении срока Мы не можем защищаться. Посему молим ваше величество оказать нам помощь возможно скорее... Я являюсь выразителем чувств сербского народа, которые в эти трудные времена молит Ваше величество принять участие в с) дьбах Сербии ’, — взывал о помощи сербский королсвпч-pci снт.

Вплоть до 12 (25) шоля в дневнике русского царя совсем пет записей, говорящих о близости войны и ее подготовке. Николай Романов развлекается плаванием в шхерах, купаньем и игрой в теннис. Все чго аккуратно отмечено в дневнике. Жизнь идег спокойно н размеренно, никаких тревог н отступлений от принятого придворного ритуала:

“11 июля. Пятница.

Жара дошла до 24° в тени. Утром был занят до часа. Завтракал Багратион (Багратион-Мухранский, К.А., кн., флигель-адъютант; зять вел. кн. Константина Константиновича. — М.А.) (дежурный). Погулял до 3 1/4 ч ; затем поехал с Ольгой и Татьяной в Красное. Принял кавалерийскую и воздухоплавательную офицерские школы перед большой столовой. Опоздал на скачки на полчаса. Обедал у кавалергардов и был в театре’’ [74].

12(25) ню ІЯ. “Английский генеральный штаб уверен, что Австрию толкает на войну Германия”

(Из донесения русского военного агента в Англии)

Утром 12(25) шоля было опу бликовано правительственное сообщение следующего содержания: “Правительство весьма озабочено наступившими событиями и посылкой Австро-Венгрии ультиматума Сербии Правительство зорко следит за развитием сербско-австрийского столкновения, к которому Россия не может оставаться равнодушной" [75].

Новый день не принес ничего утешительного. 12(25) июля от управляющего консульством в Праге Казанского поступила телеграмма следующего содержания: “На юге Австрии мобилизованы пять корпусов. Здесь офицерам приказано не отлучаться из дома. В наместничестве заготовлены повестки о мобилизации 8-го корпуса. Железнодорожные мосты усиленно охраняются войсками"[76].

Военный агент в Англин Генерального штаба генерал-лейтенант Ермолов доложил в этот день в Огенквар: “Английский генеральный штаб уверен, что Австрию толкает на войну Германия, так как Берлин полагает обстановку благоприятной" [77].

“Из доверительных объяснений с Великим визирем следует, — телеграфировал посол в Константинополе Гире, — что Порта будет придерживаться выжидательной позиции в австро-сербском конфликте с твердой решимостью воспользоваться каждым обстоятельством, могущим послужить интересам Турции” [78].

“ІІЗ секретного, внушающего доверие, источника явствует, — сообщал министр инострашгих дет посту в Константинополе Гирсу. послашпікам в Софии н Бухаресте Савинскому и Поклсвскому и повереіиюму в делах в Афинах Урусову, — что между Ту рцией, Болгарией и Австрией происходят, по-видимому, какие-то переговоры касательно возможного у частая пертих двух стран в готовящемся конфликте. Благоволите по возможности проверить эти сведения и тщательно следить за означенным вопросом” [79]. В качестве секретного источника выступала расшифрованная в русском МИД телеграмма, передающая содержание беседд.і австро-венгерского агента в России Гогеплос с болгарским и турецким военными агентами.

“Престолонаследник только что ночью пришел в миссию, —докладывал 12(25) толя поверенный в делах в Белграде В .Штрандтман, — чтобы выразить мне свое отчаяние по поводу австрийского ультиматума, подчиниться которому в целом он решительно не видит возможности для государства, имеющего малейшее чувство собственного достоинства” [80].

Днем в Красном Селе состоялось новое заседание Совета Министров, на сей раз под председательством царя.

Принятые на совещании решения зафиксированы в “Особом журнале Совета министров о г 12(25) толя.

“Ныне в соответствии с современным оборотом дипломатических переговоров и в целях принятия всеми ведомствами потребных мер для подготовки и обеспечения успеха мобилизации армии, флота и крепостей и сосредоточения ар мни к границам возможных противников Совет министров признает своевременным привести в действие, начиная с 13(26) сего июля на всей территории империи Положение о подготовительном к войне периоде по обоим перечням”, — свидетельствует “Особый журнал” [81].

Более пространна по поводу принятых решений на Совете министров н последовавших высочайших повелений запись в “Журнале комитета Генерального штаба”, состоявшегося вечером этого же дня. Так,

Н.М.Янушкевич довел до сведения членов комитета, что Николай II признал необходимым поддержать Сербию, “хотя бы для этого пришлось объявить мобилизацию и начать военные действия, но не ранее перехода австрийскими войсками сербской границы" [82].

“По полученным сведениям, — отмечалось в Журнале, — в Лвстро- Венгрии и Италии уже выполняются некоторые подготовительные к мобилизации действия, почему государю императору благоугодно было утвердить постановление Совета министров, что в ночь с 12 (25) па 13(26) июля наступает предмобичизационный период”. "В случае, если окажется необходимым объявить мобилизацию, то, имея ввиду необходішость ограничиться действиями лишь против одной Австро-Венгрии, высочайше повелено мобилизовать Киевский, Одесский, Казанский и Московский военный округа. Остальные округа приступят к мобилизации только в том случае, если Германия примкнет к Австро-Венгрии, но не ранее этого, — было записано в “Журнале комитета Генерального штаба ", — для того, чтобы избежать еще больших дипломатических осложнений”.

“Государь был совершено спокоен, — вспоминает В.А.Сухомлинов. — Впоследствии выяснилось, что накануне заседания у него было продолжительное собеседование с глазу на глаз с его дядей, великим князем Николаем Николаевичем, который молча сидел рядом с государем и усиленно курил. Для меня, в течение целого ряда пет имевшего случай наблюдать отношения этих двух высочайших особ, было совершенно ясно, что великий князь настроил государя уже заранее без свидетелей и говорить теперь в заседании ему не было никакой надобности” [83].

“Несмотря на то, что Австрия явно закусила удила, у многих членов заседания, — продолжает бывший военный министр, — была надежда на благополучный исход конфликта. В заключительном слове Государя бъта также надежда, но он находил, что теперь уже требуется более или менее серьезная угроза... На этом основании и решено было предварительно объявить начало подготовительного к войне периода с 13 (26) июля. Если же и после того не наступит улучшение в дальнейших дипломатических переговорах, то объявить частичную мобилизацию".

В этой связи Николай II “высочайше повелел

“1) Вернуть все войска на зимние квартиры... 2)

Потребовать от соответствующих министерств выполнения мероприятий, т редусмотренных Положением о подготовительном к войне периоде; 3)

Сделать распоряжение по Кротитадской, Ревельской и Свеаборг- ской крепостям об окончании вооружения батарей и постановке минных заграждений; 4)

Крепость Кронштадт...объявить на осадном положении без призыва нижних чипов запаса: 5)

Остальные крепости Петербургского округа, а равно и пограничные крепоспи Западного фронта и крепость Михайловскую объявить на военном положении... 8)

Всех офицеров, причисленных к Генеральному штабу и отбывающих цензы, перевести в Генеральный штаб теперь же; 9)

Возвратить из отпусков всех офицеров, за исключением тяжело больных; 10)

Офицеров переменного состава офицерских школ откомандировать в свои части” [84].

“Моя роль при этом постановлении, — пишет Сухомлинов о своем участии в выработке решений, принятым Советом министров 12(25) июля, — была...весьма скромная. Как военный министр, против такого реіиения, бывшего ходом на шахматной доске большой политики, я не имел права протестовать, хотя бы он и угрожал войной, ибо политика меня не касалась... Я был солдат и должен был повиноваться, раз армия призывается для обороны Отечества, а не вдаваться в рассуждения. Имели бы прево обвинить меня в трусости, если бы, после того как в роли военного министра в мирное время всеми преимуществами моего высокого положения, предостерегал бы от войны в то время, когда вся вероятность и мое личное убеждение были за то. чтобы русская дипломатия не отступала перед притязаниями австро-венгерской, как это имело место еще в 1909 году" [85]. “Было бы другое дело, повторяю, если бы я в 1914 г. оказался в положении Ведигера в 1909 г. В 1914 г.

армия была настолько подготовлена, что казалось, Россия имеет право спокойно принять вызов".

“Царь видел в военном министре лишь техника, который должен был изготовить орудие для войны, — выбор времени применения и употребления которого оставался за Государем". "Тогда же, между 24 и 30 июля, единственно за высшей политикой оставалось решающее слово. Это было совершенно ясно из того решения, которое было принято на совещании 25 июля, — утверждает Сухомлинов, и здесь же: “Сазонову — дипломату, а не военному министру, было дано полномочие выбора вида мобилизации (частичной или общей) в зависимости от обстоятельств, хотя и с доклада Государю".

И далее: "...решение подлежало министру иностранных дел, а он требовал частичной мобилизации!... В соответствии с этим намечены были отправные точки, несмотря на то, что я был противником частичной мобилизации и такого своего мнения не скрывал. Моим делом было приготовить армии для шахматной игры Сазонова, следовательно, и в этом отдельном вопросе мне приходилось повиноваться” [36]. Военный министр отстраняется от участия в поли гике и признает возможным проведение частичной мобилизации, поступившись своими убеждениями о вреде таковой с военной точки зрения.

“...я не дул ), чтобы Сазонов хотел войны уже в этот люмент, — фиксирует в своих воспоминаниях за 25 толя другой участник событий, посол Германии в Петербурге Пурталес. — Однако он предавался роковой иллюзии, будто Герліапия, убедившись в решимости России на сей раз идти на последнюю крайность, оставит своих союзников в беде и, таким образом, Россия и державы Тройственного согласия одержат дипломатический успех, который в то же самое ерелія явился бы и ко ипенса- цией за диплоліатическое поражение, понесенное ею в боснийском вопросе в 1909 году. При этом, по своей большой неопытности, что бы не сказать наивности, в вопросах военного дела, он не отдавал себе отчетов великой опасности, которая заключалась в толі, чи о, очевидно, уже 25 июля военным властям были даны очень широкие полномочия к началу военно-подготовительных мероприятий" [87].

Постановление Совета Министров и последовавшее за ним “высочайшее повеление” были приняты к немедленному исполнению. Всем командующим военными округами в Европейской России отправлена телеграмма следующего содержания:

"Петербург — начальнику штаба округа,

Новочеркасск — войсковоліу наказноліу атаману,

Варшава, Вильна, Киев, Одесса, Москва, Казань — командующему войсками округа

Высочайше повелено 13 сего июля считать нача.ло.м подготовительного к войне периода на всей территории Европейской России. Валі надле- жат принять все меры по первому и второму перечням положения об этом периоде и выполняемые распоряжением окружных штабов, довольствующих управлений комендантов крепостей и войсковых частей и управлений. Положение было препровождено 22 марта 1913 года.

При номере 813 номер 1575/524 12 июля 1914 г.

Генерал-лейтенант ЯНУШКЕВИЧ" [88].

Таким образом, основные мероприятия по повышению боевой готовности русской армии стали претворяться в жизнь.

В проведении мероприятий подготовительного к войне периода Россия была не одинока.

Так, наряду с различными проектами “мирного” разрешения австро-сербского конфликта, страны обеих коалиций ие преминули исподволь в отличие от России начать всевозможные военные приготовления, ускоряющие мобилизацию и сокращающие ее сроки [89]. Такими мероприя гиями являлись уже перечисленные возвращение из лагерей частей на зимние квартиры, прекращение отпусков и командировок военнослужащим и подготовка в войсках к приему запасных, призываемых по мобилизации, пополнение частей имуществом и вооружением по табелям военного времени, усиление охраны границы и важных объектов внутри страны, особенно железных дорог и средств связи, подготовка железных дорог к воинским перевозкам, подготовка аппарата по призыву запасных, пополнение запасов продовольствия. Наряду с этим производилось скрытое выдвижение к границам войск, предназначенных для прикрытия мобилизации и развертывания. Это делалось под видом маневров и учений. Под видом различных сборов призывалась под знамена часть запасных. Эш мероприятия были проведены за несколько дней до объявления мобилизации во всех враждовавших государствах с небольшими вариантами.

В Германии приготовления к войне нача лись раньше всех дру гих стран. Достаточно вспомнить совещание 5 июля в Потсдаме, которое провел Вильгельм II с участием представителей военного и морского ведомств для выяснения вопроса о готовности германской армии и ф лота к войне.

12(25) июля все немецкие офицеры, находившиеся в отпу сках и командировках, были вызваны в свои части. 27—29 июля по приказу военного министра войска были возвращены из лагерей в пункты постоянного расквартирования, усилена охрана железных дорог, в районах сосредоточения создавались запасы продовольствия.

Несколько сложнее обстояло дело на флоте. Но ц здесь проводились предмобилизапнонные мероприятия. Было ускорено окончание работ по ремонту судов и достройке кру пных военных кораблей, ускорены работы по утлублешио Кильского канала, увеличены запасы горючего для флога. Военным кораблям, находившимся вне германских

вод, были даны специальные указания с целью занятия более выгодного положения 12(25) июля узром флот получил приказ ускорить погрузку угля. Возвращался нз заграничного плавания (у норвежских берегов) Флот открыто! о моря.

Подобные предмобнлнзационпые мероприятия проводились и в вооруженных силах Австро-Венгрии.

12(25) июля в 5 часов 50 минут вечера сербский премьер Пашнч вручил австрийскому посланнику барону Гизлю ответ на предъявленный ультиматум. Сербия принимала условия австрийского ультиматума по всем пунктам за исключением двух. Сербия указывала при этом, что выдвинутые требования будут удовлетворены, но с использованием иных средств, отличных от тех, на которых настаиваю! австрийцы. Так, по пункту № 2 сербское правителі,ство сообщало, что “не имеет никаких доказательств и пота императорского и королевского правительства ему их также не доставляет втом, что общество “Народна Обрана" и другие подобные общества совершили до настоящего времени в лице кого-либо из своих членов какое-либо преступное деяние этого рода”. В части шестого пункта говорилось, что правительство Сербии "разумеется, считает своей обязанностью произвести расследование относительно действий тех лиц. которые замешаны или могли быть замешаны в заговоре 15(28) июняи находились бы на территории королевства ". “ Что касается участия в этом расследовании австро-венгерских агентов и властей, которые были бы откомандированы с этой цепью, — отмечалось далее, — ...то королевское правительство не может на то согласиться, так как это было бы нарушением конституции и закона об уголовном судопроизводстве” [90]. Это послужило формальным предлогом для Австро-Венгрии, чтобы разорвать дипломатические отношения с Сербией. В тот же вечер австро-венгерская миссия покинула Белград; оказалось, что Гизль заранее приказал упаковать архивы и прочее имущество.

В создавшейся обстановке потребовалось немедленное командирование в Берлин нового военного агента вместо недавно “спешно" отозванного полковника Базарова. “Между тем, вследствие наступивших политических осложнений является настоятельно необходимым незамедлительное замещение этого поста, — писал 12(25) июля начальник Генерального штаба министру иностранных дел, — почему я и полагаю соответственным срочно командировать в Берлин для исправления должности военного агента в Германии, военного агента в Бельгии и Нидерландах полковника Потоцкого, который в настоящее время находится в С.-Петербурге" [91]. В Брюссель же “ввиду важности для нас поста военного агента в Бельгии и Нидерландах” для врємеїшого исполнения должности предполагалось “ныне же” командировать помоїщпіка делоп- ронзводнгеля ГУГШ Генерального штаба подполковника Майера. "Ввиду необходимости срочного выполнения этих мер" Янушкевич просил

Сазонова “не отказать спешно уведомить... не встречается ли... к сему каких препятствий". Кандидатуры Потоцкого и Майера не вызвали возражений в Министерстве иностранных дел. Телеграммой от того же числа — 12(25) шоля — Сазонов довел до сведения глав русских представительств в Берлине “о назначении названых лиц на указанные должности и просил оказывать им содействие" [92].

В этот напряженный момент у правительства России отсутствовала ясность по поводу позиции Англии в надвигающейся войне. В свою очередь Англия не спешила развеять в Берлине и Вене иллюзию, что останется нейтральной в грядущем вооруженном противостоянии, провоцируя тем самым эти страны к развязыванию мировой войны.

“При нынешнем обороте дел первостепенное значение приобретает то положение, которое займет Англия. Пока есть еще возможность предотвратить европейскую войну, —телеірафировал 12(25) июля Сазонов Бенкендорфу,—Англии легче, нежели другим державам, оказать умеряющее влияние на А встрию, так как в Вене ее считают наиболее беспристрастной и потому к ее голосу более склонны прислушиваться" [93].

“Ксожалению, — констатировал русский министр иностранных дел, — по имеющимся у нас сведениям, Австрия, накануне своего выступления в Белграде, считала себя вправе надеяться, что ее требования не встретят со стороны Англии возражений, и этим расчетом до известной степени бы ло обусловлено ее решение. Поэтому весьма желательно, чтобы Англия ясно и твердо дала понять, что она осуждает не оправданный обстоятельствами и крайне опасный для европейского мира образ действий Австрии..."

Донесения, полученные в этот же день из Лондона от Бенкендорфа отнюдь не вселяші уверенности в части союзнических намерений Англии. “Что касается отчетливой позиции, которая была бы равносильна союзу, —телеграфировал в Петербург русский посол, —то я убедился еще раз из моих сегоднягииих разговоров с Греем, что Англия не выскажется, пока объявление всеобщей войны не выдвинет определенно вопроса о европейском равновесии. Отсюда ... она будет сохранять позицию, отвечающую, по ее мнению роли миротворца." [94].

Одиовремеїшо Бенкендорф сообщил о сделанном министру иностранных дел Англин послом Австро-Венгрии заявлении, что “австрийская нота не должна быть рассматриваема как ультиматум, а как демарш, влекущий за собой, в случае отсутствия в назначенный срок ответа или ответа неудовлетворительного, разрыв дипломатических отношений и немедленный отъезд миссии, но не немедленное начало военных действий” [95].

Вечером 12 (25) шоля был прерван традиционный Царскосельский лагерный сбор, а на церемонии его закрытия Николай II объявил о досрочном производстве юнкеров в офицеры и о выпуске слушателей военных академий.

В э гот день царь записал в своем дневнике:

"12 июля. Суббота.

В четверг вечером А острия предъявила Сербии ультиматум с требованиями, из которых 8 неприемлемы для независимого государства. Срок его истек сегодня в б часов дня. Очевидно, разговоры у нас везде только об этом. Утром поехал в Красное Село, и в 10 часов состоялся отличный смотр Астраханскому полку. От 11 часов до 12 часов у меня было совещание с б министрами по тому же вопросу и о мерах предосторожности, которые нам следует принять. Завтракал с офицерами А страхапс- кого гренадерского полка. В 2 1/2 поехал в лазарет тети Михеи. (Мария Павловна (старшая) (1854—1923), вдова вел. кп. Владимира Александровича, президент Академии художеств. — М.А.). Оттуда в военный госпиталь. Передал приз за лучшую стрельбу в кавалерии лейб-гвардии Гусарскому полку. Произвел смотр 9-му драгунскому и 2-му гусарскому Ахтырскому полкам. Все шефы присутствовали. В 6 час. было производство юнкеров перед столовой палаткой.

В 7 час. был обед офицерам обоих полков. После разговоров поехал с тремя старшими дочерьми в театр. Был длинный юбилейный спектакль по случаю его 50-летия. Вернулся в Петергоф в чсс с четвертью, а лег после 3-х час. из-за массы бумаг’’]96].

13(26) июля. Австрия ведет мобилизацию против Сербии.

В русском Генеральном шгабс готовягся “на случай высочайшего повелешя о производстве общей мобилизации”

В этот день поверенный в делах в Сербии доложил, что “австрийцы пока конфисковали один сербский пароход на Дунае и сосредоточивают войска к границе, не переходя совсем ее. Сербскими военными властями делаются необходимые приготовления по мобилизации" [97].

13(26) июля же от военного агента в Австро-В лігрии Генерального штаба полковника Винекена в ГУГШ поступило те теграфное сообщение следующего содержания: "Официально объявлены частная мобилизация, частный призыв ополчения. Дунайская фпопшлия сосредоточивается [к] Землину. [Из] Будапешта отправляются воинские поезда к юго-западу, юго-востоку, кажется, [на ] северо-восток. Источников, заслуживающих доверия, узнал: Против сербов мобилизуются корп) са XVI, XV, XIII, IV, VII, части II и III, против Румынии XII, общей численностью, предположительно, четыреста двадцать пять лнысяч человек Главнокомандулощш называют эрцгерцога Фридриха, нача льником штаба — генерала Конрада, командующими тремя армиями — генералов: Потиорека, Франка и Ауфен- берга. Последние сведения нуждаются проверке" [98].

В этот же день Винскен дополнительно сообплл, что первым днем мобилизации назначено 15(28) июля.

Управляющий консульством в Праге Казанский в свою очередь доносил: “Мобилизация объявлена. Вчера отправлено на юг 12 полевых и одна мортирная батарея. Из провинции отправляется кавалерия" [99J.

Военного агента дополнял вступивший в исполнение обязанностей посол в Вене Шебеко: “Сегодня объявлена частичная мобилизация и частичный созыв ландштурма. Одновременно принят ряд чрезвычайных мер: 1)передача старшему по рангу генералу в Боснии и Герцеговине права верховного управления; 2) призыв общин и чиновников к участию в мерах защиты государства; 3) наказание за нарушение функций общественных установлений..." [100].

Действительно, поздно вечером 12(25) шоля австрийским императором был подписан указ о частичной мобилизации австро-вешгрских вооруженных сил, о чем было объявлено 13(26) шоля. Первым днем мобилизации было назначено 15(28) июля.

План частичной мобилизации против Сербии был составлен так, чтобы в возможно меньшей мере затрагивались корпуса, нспосредсгвен- но расположенные у русской границы. Эго было намеренно сделано для того, чтобы не давать повода царской России для “беспокойства” и вмешательства.

Объявлять войну Сербии не слишком торопились, так как было признано более целесообразным раньше закончить мобилизацию. Объявление войны должно было состояться только после окончания мобилизации, чтобы иметь возможность произвести последнюю в нормальной обстановке. Сосредоточение войск у сербской граіпщьі предполагалось закончить к 5 августа, а военные операции начать с 12 августа [101].

Следует напомнить, что “на случай войны на Балканах" для действий против Сербии и Черногории выделялось три корпуса. Объявленная же частичная мобилизация распространялась на восемь корпусов. До выяснения позиций России пять из восьми подлежащих мобилн іаїцш корпусов составляли стратегический резерв, развертывавшийся в глубине страны и предназначсішьш в случае необходимости — вмешательства России —для переброски в Галицию. И гак, объявленная мобилизация восьми корпусов в рамках частичной мобилизации была направлена не только против Сербии, но и против России.

13(26) шоля датирован рапорт военно-морского агента в Германии капитана II ранга Беренса начальнику Морского генерального штаба внце-адмнралу Русину.

“Доношу вашему превосходительству, что, сдав вчера дела агентства капитану Iранга Римскому-Корсакову (Беренс был переведен 9(22) июня на должность командира строившегося в Германии крейсера “Адмирал Невельской” — примеч. автора), я, по желанию здешнего поверенного в делах, остался еще в Берлине... ввиду серьезности положения, краткости пребывания в Германии моего заместителя и отсутствия военного агента ”. —докладі,шал Беремо — Считаю долгом сообщить вашему превосходительству. что по всем внешним признакам настроение здесь надо считать весьма тревожным пресса без исключения оттенков настроена весьма определенно за поддержку Австрии", — писал бывший военно-морской агент. — ...Пока что, до завтрашнего возвращения императора, вряд ли возможно ожидать каких-либо мероприятий (военных), в это и направлении еще пока ничего не произошло, по надо принять во вт- мание, что сроки мобилизации у них очень коротки и им спешить с ней не надо (Выделено ав і ором) . С мобилизацией флота затруднений быть не может, ибо обученного персонала у них хватает и германские расстояния позволяют ее провести в короткое время [102].

Мероприятия, проводившиеся в эти дни Морским генеральным штабом по сбору разведывательных сведений и материалов видны из телеграммы вице-адмирала Русина командующему морскими силами Балтийского моря Н .О.Эссену от 13(26) июля:

"1. В ответ на телеграмму N° 396 посылаю при сем германский сигнальный свод. Он в единственном экземпляре, поэтому было бы очень желательно, если бы нашли возможным размножить его в потребном д ля вас числе.

2 а). Сведения тайной разведки в Германии пока имеются лишь 10 дней назад — все было спокойно; о новых сведениях срочно запрошены агенты, и их сведения немедленно будут сообщены вам.

б) Министр разрешил зафрахтовать пароходы для разведки... Сейчас в Петербурге имеется лишь один пароход с беспроволочным телеграфом .. он не годится; поэтому поручил вообще подыскать пароходы (английские. норвежские или французские), пригодные для разведки, на коих можно было бы установить радиостанции наши из числа готовых.

в). Организовать посылку офицеров на коммерческих судах, ходящих в Германию, считаю очень трудно осуществимым, ибо пароходов таких мало и результат едва ли может получиться, так как немцы наших офицеров захватят, что может создать нежелательное осложнение. Полагаю однако возможным установить связь через капитанов коммерческих судов, ходящих в Германию; конечно, больших результатов от этого ждать нельзя, но все же в этом направлении мною принимаются меры" [ЮЗ].

В течение дня министром иностранных дел направляется целый ряд зелеграмм с целыо мирного уреї улироваипя конфликта: 1.

В Вену (с сообщением в Берлин, Париж и Лондон) о желательности войти через посредство австро-венгерского посла в России “в частный обмен мыслей для совместной переработки некоторых статей австрийской ноты 10(23) ию ля Таким путем, быть может, удалось бы найти формулу, которая будучи приемлемой для Сербии, дала вместе с тем удовлетворение требованиям Австрии по существу".

"Рассмотрев с ним (послом Австро-Венгрии — примеч. автора) предъявленные Сербии десять требований, — детализировал позицию России Сазонов, —я указал на то, что помимо неудачной формы, в которую они облечены, некоторые из них фактически совершенно невыполнимы, даже если сербское правительство и заявило о своем согласии их принять. Так, например пункты 1 и 2 не могут быть осуществлены без изменения сербских законов о печати и о союзах, на что едва ли возможно будет получить согласие скупщины; выполнение же пунктов 4 и 5 неизбежно привело бы к весьма опасным последствиям и угрожало бы даже террористическими актами, направленными против членов королевского дома и Пашича, что едва ли соответствует целям Австрии Что касается других пунктов, то мне кажется, что с известными видоизменениями в подробностях было бы нетрудно в отношении их найти почву для соглашения, если обвинения в них заключающиеся, будут подтверждены достаточными доказательствами” [104]. Таким образом, Сазонов начал прямые переговоры с Австро-Венгрией через посредство австрийского посла в Петербурге. 2.

В Рим — с указанием, что “Италия могла бы сыграть первостепенную роль в деле обеспечения мира, если бы оказала бы должное воздействие на Австрию и заняла бы определенное отрицательное положение к конфликту, ибо последний не может остаться локализованным" [105]. 3.

В Бухарест — с расчетом, “что все симпатии и надежды на будущее должны указать солидарность ее интересов с Сербией и с целью выяснения позиции Румынии, если конфликт окажется неизбежным" [106]. 4.

В Берлин — с просьбой, чтобы германский минис-гр иностранных дел нашел "возможным со своей стороны посоветовать в Вене принять настоящее паше предложение’’ [107].

Министерство иностранных дел было озабочено и получением разведывательных сведений чисто военного характера. В этот день Сазонов направил телеграммы в Берлин, в Вену, Константинополь, в Стокгольм, Бухарест, Христианию, Копенгаген и Софию с предписанием “сообщать по телеграфу все имеющиеся сведения о пополнении и передвижениях сухопутных войск, вооружениях и передвижениях морских сил и вообще военных мерах в пограничных с нами странах При этом на телеграмме присутствовала пометка, что в телеграмме в Софию следует после слов "пограничных с налш странах" вставить "и в Болгарии и Турции" [108]. Адресатам поручалось также “вменить всем подведомствен- ным...консульствами передавать по телеграфу в министерство все имеющиеся у них сведения по тому же предмету".

В этот день через посла в Константинополе Гнреа был nq»e;xan приказ командиру канонерской лодки “Терец”, находившейся в албанских водах, идти в Севастополь и быть на пути “в полной боевой готовности ввиду возможности разрыва с нашим противником” [109].

“Вследствие распространившихся в городе слухов о пашей мобилизации граф Пурталес прислал ко мне германского военного агента майора фон Эггелинга, — пишет в своих воспоминаниях Сухомлинов о событиях 13(26) июля. — Я его ознакомил подробно с настоящим положением вещей, уверив его, что повеления об общей мобилизации не было и что на германской границе никаких приготовлений для выступления в поход сделано не было” [110].

13(26) июля в Петербург вернулся срочно вы »ванный из командировки гснсрал-квартирмсйстер ГУГШ генерал Ю.Н.Дашшов. “Ознакомившись с обстановкой и оценив ее как крайне тревожную, я немедленно послал телеграмму моей семье, — вспоминает Данилов, — находивіиейся в деревне е Подольской губернии, вблизи австрийской границы, прося ее спешно вернуться в Петербург”. "В Главном управлении Генерального штаба я застал все еще неуверенность и колебания по вопросу о том, возможно ли рискнуть нарушением расчетов общей мобилизации, — пишет бывший генерал-квартирмейстер. — Начальник генерального штаба генерал Янушкевич не находил достаточных оснований к тому, чтобы возбуждать вопрос о пересмотре постановления о частной мобилизации. Его ближайшие сотрудники, напротив, возражали против этого и указывали ка огромные технические затруднения и опасности, могущие явиться в результате намечаемого решения вопроса" [111]. По настоянию Данилова было созвано совещание по вопросу о характере предстоящей мобилизации. В нем кроме Дашшова приняли участие Янушкевич, Добророльский и Ронжин.

В результате обсуждения, видамо проникшись, наконец, доводами подчиненных, начальник Генерального штаба дал согласие на подготовку дополнительно к уже представленному ему узром проекту все- подданеншего доклада военного министра “с раскрашенной схемой” о проведении частной мобилизации второго проекта доклада “на случай воспоследования высочайшего повеления о производстве обшей мобилизации" [112]. Проект доклада военного министра Николаю II, в котором давались расчеты был представлен Добророльским Янушкевичу вечером этого же дій.

Германия проводила мобилизационные мероприятия достаточно скрытно. 13(26) июля военный агент в Париже полковник А.А. Игнатьев, возвращаясь к месту службы на петербургском экспрессе, пересекал Германию. “Естественно, что весь день я не отрывочен от оконного сп.екла, стремясь заметить хоть малейшие, но хорошо мне знакомые еще с академии признаки предмобилизационного периода; удлинение посадочных платформ, сосредоточение к большим станциям подвижного железнодорожного состава и т.п. Но уже темнело, а мне все еще ничего не удалось заметить" [113].

Этот день не прояснил для России позицию Англин в разрастающемся конфликте. Тем временем 13(26) июля король Георг V беседовал с брагом кайзера Генрихом Прусским, находящимся в Англии. “Отдавая себе совершенно ясный отчет в серьезности настоящего положения, — сообщал принц, — король уверял меня, что он и его правительство ничего не упустят для того, чтобы локализовать войну между Сербией и Австрией". “Он сказал дальше, — продолжает Г сирих, — дословно следующее: "Мы приложим все усилия, чтобы не быть вовлеченными в войну и остаться нейтральными". "Я убежден в том, что эти слова были сказаны всерьез, как и в том, что Англия сначала действительно останется нейтральной. Но сможет ли она остаться нейтральной долго, об этом, — заключал Генрих Прусский, — я не могу судить" [114]. Впрочем, длительного нейтралитета Англии для Берлина и не требовалось. Германская диплома гия исходила из планов своего генерального штаба, а план Шлиффена, как известно, предполагал, что разгром Франции произойдет в течение нескольких недель. Следовательно, даже кратковременный нейтралитет Англии представлялся уже достаточным для целей Германии.

Дневниковые записи царя за этот день дышат спокойствием:

“13 июля. Воскресенье.

Встал в 9 часов с проливным дождей. После обедни принял на ферме шталмейстера Мекленбург-Стреличцкого двора, приехавшего с извещением о кончине великого герцога. Он завтракал. Около 2 часов дождь окончился, и к вечеру погода прояснилась. Погулял с детьми и покатался в байдарке. Читал. Купался в море. Ольга Александровна обедала. Вечером сидели вместе" [115].

14(27) июля. “Россия не останется равнодушной к участи Сербии ” (Николай II — королевичу-регенгу Александру Сербскому)

В этот день посол в Вене доложил министру иностранных дел: “Первым днем мобилизации считается здесь завтра, .(четверг). 17(30) прекращается или сильно ограничивается частное движение на большей части австро-венгерских дорог, и начинается сосредоточение на сербской и черногорской границах мобилизационных шести корпусов. Военные действия таким образом могут начаться приблизительно 22 июля [4 августа/" [116].

Военный агент в Вене в своем донесении в ГУГШ повторил доложенное русским послом в Австро-Всіпріїи: “Семнадцатого июля начнется перевозка войск, от этого дня пассажирское, товарное движение на венгерских казенных железных дорогах преимущественно в юго-восточном направлении совсем прекращается или ограничивается "[117].

“Из Каменец-Подольска пограничная стража доносит, — телеграфировал генерал-квартирмейстер штаба Киевского военного округа,— что все категории одиннадцатого и десятого годов получили повестки, приграничное население встревожено. Пехота и кавалерия пять процентов своих частей отправляют в Боснию” [118].

Управляющий консульством в Праге Казанский сообщал о военных приготовлениях, которые не ограничиваются только территориями, прилегающими к Сербии. “Войска отсюда отправляются в Галицию Сюда идут немецкие полки из Нижней Австрии” [119].

“Со среды (9(22) июля — примеч. автора) в порту в Киле сверх обыкновенного числа мастеровых, — докладывал в Морской генеральный штаб помощник морского агента в Данин Безкровный 14(27) июля, — 200 наняты для приведения в порядок. В субботу (12(25) июля — примеч. автора) днем из Киля через канал в Северное море ушло два угольных транспорта и один с провиантом” [120].

14(27) толя в Министерстве иностранных дел России была расшифрована телеграмма от 12(25) июля министра иностранных дел Австро- Венгрии Бертхольда, находящегося с визитом в Швеции австрийскому послу в Петербурге Сапарп: “На сегодняшнем приеме принцы и присутствующие государственные деятели высказали мне удовлетворение по поводу нашего шага в Белграде и особенно отмечали благоприятный (для него) момент. Король дал понять германскому представителю, что в случае конфликта Швеция, вне всяких сомнений, окажется на стороне Тройственного союза” [121].

Посланник в Брюсселе Кудашев доносил в это же время, что “бельгийское правительство твердо решило в случае европейской войны энергично защищать нейтралитет Бельгии, что все приготовления сделаны, чтобы призвать под знамена запасных последних очередей, что дало бы возможность в случае нарушения неприкосновенности бельгийской территории воюющими мобилизовать в короткий срок 150000 человек” [122].

Поверенным в делах в Гааге Ону, в свою очередь, сообщил, что экстренный совет министров Голландии “постановил, не объявляя всеобщей мобилизации, принять подготовительные к ней меры” [123].

Телеграмма посла России в Париже Извольского оттого же числа говорила о заявлении австрийского посла французскому правительству, что “ответ Сербии признан в Вене неудовлетворительным и что завтра, во вторник, Австрия предпримет "энергичные действия" с целью заставить Сербию дать ей надлежащие гарантии. Точно посол не разъяснил суть этих "действий", по "речь может идти либо об ультиматуме, либо об объявлении войны, либо о переходе через сербскую границу” [124].

14(27) июля от поверенного в делах в Берлине Бропевского поступило сообщение об отрицательной реакции министра иностранных дел Германии Ягова на английскую инициативу. “Ягов отнесся к предложению несочуственно, — докладывал Броневскнй Сазонову [125]. От него же поступило разьяснсиие, со ссылкой на беседу французского поела в Берлине с Яговым, в ответ на какие действия России, Германия ответит мобилизацией. "Мы мобилизуем тогда, когда Россия или мобилизует на нашей границе, или же русские войска вступят па австрийскую территорию" [126]. Таким образом, у Сазонова могло сложиться впечатление, что Берлин ничего не будет иметь против частичной мобилизации России, лишь бы не было общей мобилизации и объявления войны Австро-Венгрии.

14(27) июля поверенный в делах в Сербии телеграфировал в министерство иностранных дел: “За отсутствием военного агента (полковник Артамонов уехал в отпуск 8(21) июня 1914 г. — М. А.) военный министр сегодня говорил со мною о технических нуждах сербской армии. Он очень надеется, что присылка 120 ООО винтовок с патронши окажется осуществимой и он усердно ходатайствует об уступке Сербии четырех и Черногории двух или всего шести станций беспроволочного телеграфа с техниками и двумястами тысяч комплектов обмундирования" [127]. “Сегодня считается второй день общей мобилизации, — сообщал поверенный в делах. — Сербия выставит всего 400 ООО войска и Черногория 30 ООО, которые будут подчиняться одному всеобщему главному штабу... В случае начала наступления австрийцев, о чем безотлагательно будет уведомлен Петербург, сербские передовые отряды предполагается отводить назад... из Белграда, не вызывая столкновений до сосредоточения главных сил. Дух войск очень бодрый и существующие технические недочеты сербы обещают сторицею возместить непреодолимым натиском. В конечном результате войны никто не хочет сомневаться".

Согласно “Поденной записки министерства иностранных дел” за этот день румынский посланник в Петербурге сообщил барону Шиллингу о том, что Бухарест получал заверения Вены в том, что “Австро- Венгрия не ищет земельных приращений за счет Сербии и что если ей и придется занять своими войсками сербскую территорию, то это будет лишь временно" [128]. На что Шиллинг, как говорит “Поденная запись”, возразил: “Подобное заявление имеет меньше всего цены в устах Австрии, которая на примере Боснии и Герцеговины показала всему свету, как она понимает временное занятие чужих земель".

Таким образом, в министерстве иностранный дел России веры в территориальную незаинтересованность Австро-Венгрин не было.

14(27) шоля был днем реагирования на cq>6cKnB ответ по поводу ультиматума Австро-Венгрии. В этот день была отправлена телеграмма Николая II королевичу Александру Сербскому. “Теперешнее почо- жение вещей привлекает мое самое серьезное внимание, и мое правительство прилагсст все усилия, дабы устранить настоящие затруднения, — сообщал русский монарх короленичу-регенту. — Я не сомневаюсь втом, что Ваше Высочество и корочевское правительство проникнуты желанием облегчить эту задачу, не пренебрегая ничем, дабы прийти к реше- нию, которое, сохраняя достоинство Сербии, позволило бы предупредить ужасы новой войны. Пока есть надежда избежать кровопролития, все наи/и усилия должны быть направлены к этой цели” [129].

Вместе с тем в телеграмме говорилось: “Если вопреки нашим самьш искренним желаниям мы в этом не успеем. Ваше Высочество может быть уверены в том, что ни в коем случае Россия не останется равнодушной у участи Сербии".

Россия по-прежнему стояла за мирное урегулирование конфликта, поддерживая любую инициативу о посредничестве. На сен раз это было английское предложение о проведении в Лондоне четырехсторонней конференции. В этот день за подписью министра иностранных дел были направлены телеграммы: 1.

В Париж, Лондон (с сообщением в Берлин, Вену и Рим) — с уведомлением о том, что английский посол выяснял согласие России на выступление Англии с инициативой созвания в Лондоне конференции из представителей Франции, Германии и Италии, Великобритании “чтобы вчетвером обсудить возможные выходы из положения". "Я ответил послу, —информировал Сазонов, — что мои непосредственные переговоры с австрийским послом начались благоприятно, но что я еще не им ею ответа на сделанное мною предложение совместного пересмотра ноты. Если бы непосредственные наши объяснения с Венским кабинетом не наладились, я готов принять английское предложение, это или всякое другое, способное мирно разрешить конфликт" [130]. 2.

В Цетнныо (Черногория) — для сведения н руководства. “Россия преподала Сербии совет не сходить с примирительной позиции, выказывая готовность удовлетворить требования Австрии в той мере, какая совместима с независимостью Сербии... Пока есть надежда, что попытки России и других держав приведут к благоприятному результату, Черногории надлежит придерживаться той же выжидательной тактики.

Если однако Австрия выкажет непримиримость и обрушиться на Сербию, Россия не останется равнодушной [к] ее участ і” [131]. 3.

В Париж, Лондон, Вену, Рим, Константинополь и Берлин — для доведения до сведения правительств стран пребывания. "Только что ознакомившись с ответом, врученным Пашичем (Премьер-министр Сербии — примеч. автора) барону Гизлю. Ответ превышает все наши ожидания своей умеренностью и готовностью дать самое полное удовлетворение Австрии. Мы недоумеваем, в чем может заключаться еще требование Австрии, если только она не ищет предлога для экспедиции против Сербии” [132]. 4.

В Константинополь, Софию и Бухарест — с предписанием “одновременно с сообщением в министерство иностранны х дел доставлять также непосредственно командующему Черноморскими морскими силами в Севастополь все сведения о вооружениях и передвиэюениях морских сил Турции. Болгарии и Румынии и вообще о венком морском положении в районе Черного моря " [133].

Во второй половіте дня германский посол Пурталес имел беседу с Сазоновым по поводу' двух полученных им телеграмм канцлера, in которых первая указывала, что так как Австрия не ищет территориальных приобретений, то "поддержание европейского мира зависит всецело от России ". “Германия, — говорилось далее, — полагаясь на миролюбие России и наше исконно-добрососедские отношения с нею, верит, что она не предпримет шагов, могущих явиться серьезной угрозой европейскому миру" [134].

“Вторая телеграмма, — вспоминает Пурталес, — находясь в связи с предыдущей, отмечала, что подготовительные военные мероприятия России, направленные против нас, должны нас вынудить к принятию встречных мер, каковые должны привести к мобилизации армии. Мобилизация же означает уже войну. Так как нам известны обязательства Франции по отношению к России, то наша мобилизация должна Сыть направлена в одно и то же время и против России, и против Франции Мы не можем допустить, чтобы в намерения России входило вызвать такую европейскую войну". Посол разрешил России “занять выжидательное положение", как гарантию против захватнических планов Авсгрни.

Сазонов заверил Пурталеса, что “в своем предупредительном отношении к Австро-Венгрии он пойдет до крайнего предела и намерен исчерпать все средства, способные разрешить нынешний кризис мирным путем".

“Что касается, — продолжает германский посол, — серьезных предупреждений имперского канцлера относительно русских вооружений, то министр иностранных дел сослался на заявления, сделанные накануне генералом Сухомлиновым майору фон Эггелингу. Я отвечал, что мне остается лишь вновь настоятельно просить министра принять близко к сердцу за сутки перед тем развитые мною соображения касательно военных мероприятий”.

Однако, по словам Пурталеса, “в течение того же дня поступили известия, неспособные поддерживать оптимистический взгляд на создавшееся положение”. Какие сведения легли в основу пессимистической оценки ситуации германским послом? Его жсиа нанес шла “одну знакомую даму", которая и сообщила, что в Царском Сече всю ночь к вокзалу шли обозы с амуницией п везли орудия. Проведенные проверки через консульские организации этих сведений ие ост ав ляли никакого сомнения, что весьма значительные военные по;и о говлення были на полном ходу'.

Действительно, военные мероприятия подготовительного характера набираті обороты. Сухомлинов в своих воспоминаниях указывает, чго в частях Петербургского гарнизона проне.\о;ціла поверка походпої о снаряжения обоза, вооружения, "что дало повод распространению слухов о выступлении в поход гвардии" [135]. По воспоминаниям Ь.М.Шапошникова. “в кавалерийской дивизии, в штабе которой автор служил перед войной, стоявшей в 12 верстах от границы (германской и австрийской), именно в этот день. 27 июля, по почину самой дивизии, было отдано приказание о полной мобилизации. Такова бъиа уверенность в неизбежности войны, что пограничная дивизия хоте і а как можно скорее привести себя в состоящее боевой готовности ". "Нет сомнения, — писал Шапошников, — что в Петербургском округе мероприятия предварительного периода к войне выходили далеко за рамки обычны х мер. приближаясь по своему характеру к мобилизации" [136].

В своем дневнике российский император записал:

"14 июля. Понедельник.

'/і і'н.ІЧ II.> III/'. 1,1,1 I V. .li lil? Ч ' llf/1,1 W ІІІ'.Т’ЇЧ I lili l'lfll il «lilil?* 11 ІІ/ЧІНЧ I / /41-

гоунчмчаи ч 12 чиє. ГинесіиЦ 1 .incui Л.С., і лакіїоуііраіиіиіоїциіїсіиісіи. 14.11.13 канцелярией; отец А.А Вырубовой, поклонницы Григ. Распутна. — М.А.).

Завтракали одни От 3 час поиграли в теннис В б час. принял Макла- кова (Маклаков Н.А. (1871— 1918), министр внутренних дел. — М.А.). Интересных известий было мало, по из доклада письменного Сазонова ?видно, что] австрийцы, повидимому, озадачены слухом о наши х приготовлениях и начинают говорить. Весь вечер читал" [137].

15(28) июля. Авсіро-Вснірпя объявляет войну Сербии.

Французский посол в Петербурге заявляет “о полной готовности Франции исполнить свои союзнические обязательства”

Поступающие в этот день сведения о военных пригот овлениях ве- рояпн.іх противников были пенгралыю-настороженные в части германских вооруженных сил и тревожные в том, что касается мероприятий, проводимых в войсках Австро-Венгрии.

15(28) шоля в часть 1 обер-квартирмейстера ГУГШ по липни кон- трразведыва тельного отделения поел упило донесение о том, что “15сего июля в канцелярии градоначальника (Петербургского — примеч. автора) взяты заграничные паспорта 18-ю иностранными подданными; ?5 германские и 3 австрийские, причем германские подданные в разговоре между собой в канцелярии говорили, что двое из них вызваны экстренно по случаю войны " [138].

15(28) ию ля Генерального штаба полковник Старович представил па имя начальника Генерального штаба отчет о своих “наблюденияхза событиями в Карлсбаде в течение последних дней(с 11-го по 13-е июля)и проезде из Карлсбада... в Вержболово 13-го— /4-го сего июля" [139].

“По проезде по германским железным дорогам по линиям Дрезден-Бер- лин-Кенигсберг-Пнстербург-Эйдкунеп ничего замечено не было; жизнь текла обычным порядком”, — докладывал Старович.

Согласно сводке агентурных сведении, поступивших в Морской генера льный штаб, “ 15(28)июля в Киль пришло около 20 больших кораблей. между ними 5 дредноутов, затем 3 крейсера с одним дивизионным миноносцем..." [140].

“Наш офицер при верфи в Киле сообщает через миссию морскому агенту в Берлине, что часть действующего флота прошла ночью в Данциг в боевой готовности", — телеграфировал в министерство иностранных дел посланник в Гамбурге [141].

“Сводка сведений французского генерального штаба, которую буду сообщать ежедневно, —докладывал полковник Игнатьев, — дает следующее: 1)

по Германии приняты меры по мобилизации крепостей Меца, Ти- онвилчя;

: 1 f, -ЧМ и < .-.I .-/‘.?Ниц;-! iii'K.l не ПЫ .паны, 3)

оригада из Мюльгау sa?n возвращена из лагеря.

По Бельгии отдано распоряжение о мобилизации крепости Анвере (Антверпен — примеч. ав г.)” [142]. “Мобилизуются корпуса шестнадцатый, пятнадцатый, тринадцатый, четвертый седьмой, части второго и третьего, кроме того один или оба богемских, — доносил военный агент из Вены. — О шестом не имею подтверждений. Достоверно призваны Краков два офицера и один нижний чип запаса (гак в подлиннике — примеч. авт.). По слухам кавалерия Бены будет отправлена в Галицию" [143].

“Мобилизация решена. Призываются исключительно запасные до сорока двух лет, — дополнял информацию о военных приготовлениях Австро-Венгрии генеральный консул в Будапеште Приклонскин. — Мобилизован ландвер и гонвед. Пассажирское движение с 12 часов среды, завтра, ограничивается одним поездом для каждого направления. На юг будут отправляться 32 воинских поезда ежедневно. По Дунаю непрерывно отправляются войска па судах. Среди запасных тамошних сербов и швабов замечается сильное пьянство" [ 144].

Водоразделом событий дня явилось известие об объявлении “вполдень” Авсзро-Венгрией войны Сербии [145]. Объявление воины Сербии создавало новую международную ситуацию. Оно позволяло отвергать посредничссз во и переговоры на основе сербского ответа, чего и добивались австрийские организаторы воины, стремившиеся закончить австро-сербский конфликт поенной развязкой. Это им удалось: ссылаясь теперь на формальное объявление войны Сербии, они могли отклонять всякое предложение о посредничестве и ие бояться отступления и “предательства” Г ермании, ибо последняя с объявлением войны уже не могла оставить своего союзника без тяжелого дипломатического поражения и потерн своих позиций на Балканах.

Именно такую линию —огказ от всякого посреюшчссгва ввиду объявления войны —и взял с этого дня министр иностранных дел Австро-Венгрии, забо гой которого стало обеспечить поенную помощь Берлина. Он сжег свои мосты и хотел поскорее сжечь их за своим союзником.

Вес последующие дли вплоть л» 31 июля Вена упорно отказывалась рассмаїрипаїь любые предложения Апгаиты о посредничестве, понимая, чго вмешательство в австро-сербский конфликт какой-либо издержав Антанты не позволит осуществить расправу с Сербией. Проводя зі у линию, Бертхольд опирался на успокоительные заявления, сделанные германским министром иностранных дел Яговым австрийскому послу Cel em? о том, ч го в Берлине ни в коем случае нс солидаризуются с предложениями Антанты о посредничестве, пересылая их лишь для тої о, чтобы задержать вступление Англин в воину [146].

Объявление войны Сербии нс могло нс повлечь за собой о гвезиых действии со ст ороны России как потитнчсского, так и военного характера.

“Вследствие объявления Австрией войны Сербии непосредственные объяснения мои с австрийским послом, очевидно, нецелесообразны, — сообщал Сазонов Бенкендорфу (в копии послам в Париже, Берлине, Вене, Риме).— Необходимо скорейшее воздействие Англии с целью посредничества и немедленная приостановка военных действий Австрии против Сербии. Иначе посредничество лишь послужит предлогом для оттяжки разрешения вопроса и даст возможность Австрии тем временем совершенно раздавить Сербию” [147]. Россия все еще рассчитывала прсдозв- ра ми ь войну дипломатическими средствами.

Обьявнв войну Сербии, Австро-Венгрия сама перечеркнула предложение России о совместной выработке приемлемого для Белграда и Вены варианта ноты. "Я обратил... внимание Бертхольда на предстоящую опасность, угрожающую европейскому миру в случае вооруженного столкновения между Австрией и Сербией, —телеграфировал посол в Вене Шебеко, —министр иностранных дел ответил мне, что не может отступить и вступить в обсуждение текста своей ноты. Кризис настолько обострился, возбужоение общественного мнения внутри страны достигло таких размеров, что правительство, если бы и хотело, то не могло бы на зто пойти, тем более, что ответ Сербии служит доказательством неискренности ее заверений для будущего" [148].

“Бертхольд по-видимому был весьма озабочен полученными им сведениями о мобилизации Черногории и высказал мне удивление этой ничем, по его мнению, не вызванной мере, — указывал Шебеко. — Пз моего разговора я вынес впечатление, что австро-венгерское правительство в настоящую минуту решило нанести Сербии удар для поднятия своего престижа па Балканах и внутри страны и рассчитывает на поддержку Германии и миролюбие остальных держав для локализации конфликта".

Австро-Венгрия, по словам посла Великобритании в Петербурге Бьюкенена, рассчитывала, что ей позволят “строго наказать" Сербию, тем временем как Россия будет “придерживаться пассивной роли незаинтересованного зрителя" [149].

В этот кршпчсскнн момент особенно важно было знаті, какую позицию займут европейские страны, могущие ими, втянутыми в воііиу, как союзники России, так и ес вероя тыс про півники.

За Францию можно было ие волноваться. “Немедленно по приезде был принят военным министром и начальником генерального штаба, выразившим полную и живейшую готовность выполнять свято союзнические обязательства, — докладывал военный ai сиг во Франции Игнатьев. — Настроение спокойное, твердое Приготовления французской армии сводятся к следующему: 1)

Сегодня к шести часам вечера закончена перевозка войсковых частей, находившихся в лагерях, в свои гарнизоны в пяти пограничных корпусах: втором, шестом, седьмом, двадцатом и двадцать первом В тех же корпусах возвращены офицеры из отпусков. 2)

Прекращены отпуска во всей армии 3)

Приняты.меры к усиленной охране железнодорожных линий и важнейших военных учреждений, вроде башни Эйфеля, и пороховых складов. 4)

Разослано предупредительное объявление железнодорожным обществам, что сократит срок мобилизации на несколько часов" [150]. В свою очередь французский посол в Петербурге, как следует из “Поденной записи министерства иностранных дел," “но поручению своего правительства, заявил министру иностранных дел о полной готовности Франции исполнить, если понадобится, свои союзнические обязательства "[151].

По-прежнему не было ясности в части позиции Англин, хотя из полученной телеграммы от военного агента в Лондоне можно было сделать вывод о начале проведения мобилизационных мероприятий флота. “Английский флот готовится, — доносил в От юл генерал-квартнр- меистсра ГУГШ генерал-лейтенант Ермолов. — Первые четыре боевые эскадры — двадцать девять броненосцев с крейсерами, миноносцами — собраны, готовы, берут уголь из Портланда. Остальные эскадры могут быть готовы через сушки В армии мобилизации еще нет. Отпуска во флоте приостановлены” [152]. Ермолов пришел к неверным выводам, оценивая ставшие ему известными факты. В дсйствнгсльности же, учитывая серьезность положешія, английское правительство приняло решение не возвращатъ в пор ты приписки боевые корабли флота, собранного на маневр на рейде Портланда.

Не было определенности и в том, какую позицию займет Румыния. “Лично. Прошу расшифровать лично. — так начиналась телеграмма за подписью Сазонова посланнику в Бухаресте Поклевскому. — Из весьма доверительного источника (расшифрована телсірамма Яі ова Пурталс-. су — примеч. автора) узнаем, что б) дтору мынский посланник в Берлине, ссылаясь на поручение от короля, и, по-видимому, от Братиану. просил Ягова держать его в курсе всего происходящего, чтобы Румыния в случае воины, в которую была бы втянута Россия, могла бы подготовить общественное мнение и принять военные меры. Бспьдиман (румынский посланник в Берлине — нримеч.автора) будто бы заявил, что если Румыния получит уверенность, что Болгария не нападет па нее с тыла, то Румыния в таковом случае будет ісметь возможность обратить все свои силы против России" [153].

“Мы не хотели верить подобным сведениям, так как, если бы они оправдались, они обличили бы Румынию в беспримерном коварстве. Все же благоволите тщательно проверить это и срочно телеграфировать", — предписывал министр.

11з расшифрованной телеграммы болгарского министра иностранных дел Радославова болгарскому посланнику в Петербурге Радко Димитриеву следовало, чго “Болгария сохранит нейтралитет" [154].

Посол в Константинополе Гире доложил в Петербург: “Из весьма секретного источника мне сообщают, будто бы вчера вечером турецкое военное министерство разослало корпусным командирам [предписание] принять все подготовительные меры на случай призыва резервистов 1903 и 1904 годов, к само му же призыву пока на приступать” [155].

То і же Гирс сообщи л о реакции Турции на военные приготовления России: “Принимаемые нашими морскими военными властями чрезвычайные.меры. как закрытие всех черноморских маяков, кроме Херсонского, и отозвание стационера посла (канонерская лодка “Донец” была отозвана в Севастополь — примеч.автора), вызывают среди турок некоторое недоумение 1156].

Объявление Авс гро-Вснгрисй войны Сербии подталкивало Россию к проведению частичной мобилизации, возможность которой предусматривалась па совещаниях Совета Министров 11(24) — 12(25) толя. “Вследствие объявления А встрией войны Сербии нами завтра будет объявлена мобилизация в Одесском, Киевском, Московском и Казанском округах, — сообщал министр иностранных дел поверенному в делах в Берлине и в копиях послам в Вене, Париже, Лондоне и Риме. —Доводя об этом до сведения германского правительства, подтвердите об отсутствии у России каких-либо наступательных намерений против Германии. Паш посол в Вене пока не отзывается со своего поста” [157].

Другой телеіраммой министр предлагал послам в Лондоне, Вене, Париже и Риме сообщить содержание предыдущей телеграммы соответствующим правнтельс гвам.

Вместе с тем в этот же день начальник Генерального штаба Янушкевич направил телеграмму главнокомандующему войсками гвардии и Петербургского военного округа Великому князю Николаю Николаевичу, наместнику на Кавказе Воронцову-Дашкову, командующим войсками Московского, Варшавского, Казанского, Виленского, Киевского, Одесского и Иркутского округов — Плеве, Жилинскому, Зальца,

Ренненкампфу, Иванову, Никитину и Эверту и наказному атаману войска Донского Покотилло следующего содержания:

“Сообщается для сведения: семнадцатого июля будет объявлено первым днем нашей общей мобилизации Объявление последует у становпен- ною телеграммою" [158].

Если Петербург для “спасения мира” считал необходимым условием, чтобы ни один солдат монархии не перешагнул сербской границы, то Берлин считал нужным для удовлетворения “воинской чести” авст- ' ро-веигерской армии занять Белград. Трудно было прн таком подходе спасти мир!

Прочитав отпет сербского правительства на австрийскую ноту, Вильгельм нашел, что это — “блестящее достижение для срока не более 48 часов!" ".Это больше того, что можно было ожидать! Для Вены, понятно, большой моральный успех, но из-за этого отпадает всякое основание войны, и Гизлю следовало спокойно оставаться в Белграде! Предвидя подобное, никогда не издал бы приказа о мобилизации" [159].

Находя, “что в общей и целом требования Дунайской монархии выполнены" и “отпадает всякий повод для войны", в письме к германскому канцлеру Вильгельм находил нужным, чтобы “эти прекрасные обещания стали действительностью", "чтобы Австрия, с целью заставить выполнить обещания, оккупировала что-нибудь с качестве залога (Белград ) и удержала его до тех пор, пока... обещания в действительности не будут проведены в жизнь". "Это необхоои и о еще для того, чтобы дать в третий раз зря мобилизованной армии внешнее удовлетворение чести, создать для нее видимость успеха перед заграницей и сознание, что она, по крайней мере, побывала на чужой земле. В противном случае, при отмене военного похода могло бы возникнуть дурное настроение против династии, которое могло бы стать в высшей степени серьезным", — указывал кайзер.

Следствием рассуждений Вильгельма явилась германская ншщиа- тива от 15(28) толя, обращенная в первую очередь к Австро-Венгрии и получившая впоследствии название “Halt in Belgrad”. Суть этого предположения, вскрывавшего истинные памереіпія Германии, следуют из депеши имперского канцлера, адресованной германскому послу в Вене.

“Полученный от сербского правительства ответ на ультиматум,— писал Бетман-Гольвег, — позволяет прийти к выводу, что Сербия настолько широко пошла навстречу австрийский требованиям, что при совершенно непримиримой позиции австро-венгерского правительства придется считаться с постепенным поворотом общественного мнения всей Европы против Австрии. По данным австрийского генерального штаба активное военное выступление против Сербии возможно не ранее 12 августа. В силу этого имперское [германское/ правительство попадает в чрезвычайно трудное положение из-за того, что за этот промежуток времени оно может получить предложения от других правительств о посредничестве и конференциях. II если оно и далее будет относиться к подобным предложениям так же сдержанно, как и до сих пор. то о диум ответственности за возникновение мировой войны но его вине в конце концов упадет на него и в глазах германского народа. А на такой основе нельзя начинать и вести успешно войну на три фронта. Поэтому настоятельно необходимо, чтобы при всех обстоятельствах ответственность за возможное распространение конфликта на участников, в нем непосредственно заинтересованных, упала на Россию. В последней беседе господина Сазонова с графом Пурталесом министр почти признал, что Сербия должна получить заслуженный урок. Отсюда недалеко до вывода, что русское правительство должно признать, что поскольку уже начата мобилизация австро-венгерской армии, то сама честь оружия / //// требует вторжения в Сербию. По она [Россия] тем более примириться с этой целью, если венстй кабинет повторит в Петербурге определенное заявление, что он далек от мысли о территориальных приобретениях в Сербии и что его военные меры имеют целью лишь временную оккупацию Белграда и некоторых других пунктов сербской территории, чтобы принудить сербское правительство полностью выполнить его требования и создать гарантии будущего добропорядочного поведения, которого Австро-Венгрия, как показывает прежний опыт Сербии, безусловно вправе требовать. Если русское правительство не признает точку зрения справедливой, то оно будет иметь против себя общественное мнение всей Европы, сейчас настроенное против Австрии Дальнейшим следствием будет значительное изменение общей дипломатической и вероятно также военной ситуации в пользу Австро-Венгрии и ее союзников.

Ваше превосходительство соблаговолит обстоятельно и выразительно поговорить в этом смысле с графом Берхтольдом и намекнуть на соответствующий демарш в Петербурге При этом вы должны тщательно избегать создать впечатление, что мы желачи бы сдержать Австрию. Дело идет лишь о том. чтобы найти способ, позволяющий ос) ществить преследуемые А встро-Вснгрией цели — обрезать жизненный нерв великосербской пропаганды, не развязывая в то же время мировой войны, а если она в конце концов неизбежна, то максимачьно улучшить условия, в которых ее придется вести" [160].

Бетман-Гольвег больше всего боялся создать впечатление, будто Германия “желала бы сдержать Австрию". Одно это служит доста- : точным свидетельством того, что, выступая с предложением “Halt in Belgrad” (“Временная оккупация Белграда” —примеч.автора), германское правительство старалось только обмануть своих проз ивняков и общеегвенное мнение, пубішчно демонстрируя свою “любовь к • миру”, но отшодь не имело в виду сохранить мир. Смысл германско-1 го сообщения в Вену заключался лишь в требовании от последней!

сделать что-нибудь для соблюдения приличии 11 ПОМОЧЬ переброс!! 1Ь ответственность па противников, а также при помощи всякого рода дипломатической активности оттянуть срок развязки до 12 августа, когда будут закопчены мобилизация и сосредоточение австро-венгерской армии. На самом деле предложение “Hall in Belgrad” было заведомо неприемлемым предложением для Сербии и России, и именно в силу своей неприемлемости оно и было сделано: отказ противника можно было использовать для обвинения его в агрессивности. События последующего дня показали, чго эго предложение оказалось неприемлемым и для Австро-Венгрии.

Из дневниковых записей царя:

"15 июля. Вторник.

Принял доклад Сухомлинова и Янушкевича. Завтракали: Елена] Елена Петровна, урожд. принцесса сербская, жена кн. Иоанна Константиновича. — М.А.) и Вера Черногорская (Вера, королевна черногорская. — М.А.). В 2 1/2 ч. принял в Большом дворце представителей съезда военного морского духовенства с отцом Шавепъским (Шапелъский, Г. И., протопресвитер военного и морского духовенства. — М.А.) во главе. Поиграл в теннис. В 5 час. поехали с дочерьми в Стрельну к те ге Ольге ціліші чан с ней и Митей (Дмитрий Константинович (1860—1918), вел. князь, ген.-адыотант. — М.А ). В 8 1/2 ч. принял Сазонова, который сообщил, что сегодня в полдень А встрия объявила войну Сербии. Обедали: Ольга и Арсеньев (Арсеньев, Е.К., ком. кирасирского пмп. Марии Федоровны полка, флигель-адьютаиг. — М.А.) (дежурный) Читал и писал весь вечер. ”[161].

16(29) июля. “Войны не объявляя”

(Григорій! Распутин — российскому императору)

Итак, 15(28) июля, по лшнпі министерства иностранных дел была распространена информация, что 16(29) июля в России будет объявлена частичная мобилизация против Австро-Венгріш. По военной же линии прошла информация, что 17(30) июля будет-объявлена общая мобилизация.

О частичной мобилизации говорит и Сухомлинов. По его словам: "В тот же день 15/28 июля, после того, как я вернулся в Петербург, во второй половине дня генерал Янушкевич доложил мне о полученном им от Сазонова величайшем повелении мобилизовать Киевский, Московский, Казанский и Одесский округа” [ 162]. Причиной з і ого, якобы, была телеграмма русского посла в Вейс об объявлении Австро-Всигрисн общей мобилизации.

Если вспомнить, то как Данилов, так и Добророльскнп все время доказываю! несостоятельность частичной мобилизации и необходимость общей.

Добророльскнії так отмечает этот факт: "15 июля — день объявления Австро-Венгрией воины Сербии — Сазонова сразу покидает его оптимизм, он проникается мыслью о неизбежности общей войны и указывает Янушкевичу о необходимости долее не медлить с мобилизацией нашей армии Причем в представлении министра иностранных дел о мобилизации, по словам Янушкевича, сквозило теперь удивление, почему она не была начата ранее” [ 163].

“Вечером ?5-го изготавливаются к подписи два высочайших указа — один для общей, другой для частной мобилизации”.

По словам Добророльского, “утром 16июля генерал Янушкевич вручил мне для исполнения подписанный государем императором указ об общей мобилизации, где первым днем мобилизации назначено 17 июля”.

Данилов, в свою очередь, свидетельствует: “Утром29 июля к начальнику мобилизационного отдела вернулся подписанный государем высочайший указ об общей мобилизации армии, началом которой назначено считать 12 часов ночи на 30 июля” [164].

Итак, согласно Данилову и Добророльскому, в ночь на 29 (утром 29) июля Николаем был подписан указ об общей мобилизации армии.

Выше было сказано, что СазоиовпередалЯнушкевнчу приказание об объявлении частной мобилизации, о чем началі,пик ні габа доложил Сухомлинову. Сам Сазонов сообщал в западноевропейские государства об объявлении частной мобилизации. На деле, как утверждают сотрудники Генерального штаба, уже был подписан указ об общей мобнлнзацшь

Вернемся еще раз к воспоминаниям Сухомлинова. “В дипломатических вопросах я участия не принимал. Николай Николаевич сумел оттеснить от Государя всех неудобных для него советчиков... — вспоминает он, — если же теперь оказывается, что помимо меня начальник Генерального штаба собирался пустить в ход общую мобилизацию вместо частичной, то для меня это новость — обстоятельство, искусно скрытое в свое время. Янушкевич был умный и осторожный человек, самостоятельно решиться на такое преступное дело не мог. Пет никакого сомнения, что им руководило лицо, имевшее такое исключительное влияние на Государя, что Янушкевич ничем не рисковал” [165].

“В настоящее время выясняется, — продолжает Су хомлпнов, — что 29 июля, вместо решенной частичной мобилизации, чуть не объявили общую. За моей спиной пытались, очевидно, получить разрешение Государя объявить общую мобилизацию, lio-видимому, Николай Николаевич вынудил у Государя согласие на это ".

Трудно поверить, что без ведома военного министра царю были представлены Янушкевичем на подпись два проекта приказа о мобилизации.

“Над историей подписи указа, — по мнению Б.М .Шапошникова, детально исследовавшего этот вопрос, — висит еще пока пелена неизвестности" [ 166]. “Можно сделать два предположения, пишет он, — или начальник Генерального штаба, не ставя в известность ни министра иностранных дел, ни военного, подал свой доклад с проектами двух указов и добился общей мобилизации, или, если, по Добророльско- му, Сазонов 28 июля считался с общей войной, то и указ об общей мобилизации соответствовал его видам и желаниям. Первое предположение говорит о том. что русский Генеральный штаб, имея указания избегать излишней военной готовности на границах с Германией, хотел тайно провести общую мобилизацию, вводя в заблуждение министра иностранных дел, сообщавшего даже союзным государствам о частной мобилизации. Второе предположение позволяет сказать, что, обвиняя в этот день Берлин и Вену в игре краплеными картами, Сазонов, в глубине души, находил этот прием довольно хорошим и сам вел игру с подобными же картами. Так или иначе, но ночью 29 июля был подписан указ, который рассматривался бы Берлином как повод к войне, и к ней, во всяком случае, шел тот, кто ставил свое имя, — Николай Романов. Берлину в Петербурге не верили и решили застраховать себя от нападения, сознательно вызывая последнее’’.

Насколько обоснованы выводы Шапошникова? Прежде чем ответить на этот вопрос, следует вернуться еще раз к воспоминаниям бывшего военного мшшетра.

“Порядок объявления мобилизации у нас был таков, — пишет В. А.Сухомлинов, — Государь подписывал указ, поступавший затем в Сенат. После того за подписью министров военного, морского и внутренних дел, в округа рассылались телеграммы с обозначением первого дня начала мобилизации, когда на это получится высочайшее повелеше (Выделено авт.). Лишь вслед за сим происходило то, что называется “нажатием кнопки " [167]. Очевидно, что эта процедура распространялась как на объявление общей, так и частной мобилизации. И еще одно замечание: Сенат в рассматриваемый момент находился на каникулах.

Итак, подписание царем указа об объявлении мобилизации, еще не означало ее проведения без “высочайшего повеления”.

В ночь на 16(29) — утром 16(29) толя Николаем II было подписано два указа об объявлении общей и частной мобилизации. Еще до подписания указов (во второй половине дня 15(28) шоля) было дано “высочайшее повеление” на проведение частной мобилизации, о чем телеграфировал Сазонов.

Предвидя ухудшение обстановки и нарастание конфронтации с Германией, Янушкевич, еще до подписания указа, стремясь не опоздать, не потерять ни одного дня в проведении мобилизационных мероприятий, довел до сведения командующих округами, что 17(30) июля будет об ьяв- лена общая мобилизация.

Таким образом, 15(28) в почь-наугро 16(29) июля не было принято каких-либо решений, которые могли бы дать повод Германии к войне.

Последнее слово об объявлении часіпон или общей мобилизации или об их отмене принадлежало русскому царю.

В создавшейся обстановке в министерстве иностранных дел было принято решение привлечь царя к оказанию давления иа германского императора. Ключи от мира, находились в Берлине. “Рад твоему возвращению,— телеграфировал Николаи 11 Вильгельму II, находившемуся до этого с “Флотам открытого моря” в Норвежском море.—В этот чрезвычайно серьезный момент я прибегаю к твоей помощи. Слабой стране объявлена гнусная война. Возмущение в России, вполне разделяемое мною, безмерно. Предвижу, что очень скоро, уступая оказываемому на меня давлению, я буду вынужден принять крайние меры, которые приведут к войне. Стремясь предотвратить такое бедствие, как европейская война, я прошу тебя, во имя нашей старой дружбы, сделать все, что ты можешь, чтобы твои союзники не зашли слишком далеко. Ники” [168].

Телсірамма была подписана Николаем II вечером 15(28) июля и “подана 16/29 июля в Петергофе в 2ч.29м ночи". Вэгужсночь— в 1 час 45 мину г — ночі и одновременно телеграф передал из Берлина в Петербург тслеірамму Виш,гельма II подписанную им в 10 часов 45 минут вечера 15(28)шоля.

“С глубочайшим сожалением я узнал о впечатлении, произведенном в твоей стране выступлением Австрии против Сербии. Без сомнения, ты согласишься со мной, что наши общие интересы... требуют, чтобы все лица, нравственно ответственные за это подлое убийство, понесли заслуженное наказание. В данном случае политика не играет никакой роли”, — настаивал германский Kai?3q) [169]. "...притшая во внимание сердечную и нежную дружбу “, “Вилли” обещал употребить “все свое влияние, чтобы побудить австрийцев действовать со всей прямотой для достижения удовлетворительного соглашения’’ с Россией.

Однако германский император, как следовало нз его инициативы “Halt in Belgrad”, отнюдь не был настроен столь миролюбиво.

В э го г критический день решение вопроса бы і ь или не бьпъ мировой войне всецело зависело от Австро-Венгрии, оттого — перейдет ли она к боевым действиям против Сербии или нет — и от позиции Германии — удастся ли ей удержать свою союзницу or вооруженной интервенции или ист и будет ли она предпринимать усилия в этом направлении.

Именно отэтнх двух факторов зависело объявление мобилизации в России, следствием которой (в случае объявления общей мобилизации) должно было явиться проведение мобилизации в Германии за чем неизбежно следовало объявление воины последней России и Фр знции. Об этом знали все, но Австро-Венгрия и Германия рассчитывали на то, что в очередной раз Россия уступит нажиму.

“Сводка сведений, поступивших в Главное управление Генерального иппабаза 16июля 191 f г.", составленная по состоянию ориентир -г,очно lia 16.00 — 17.00, отмечала проведение частішії мобилизации Австро- Венгрии против Сербии и констагировала огсу гсгвпе военных приготовлений в армии Гермапнн:

“А встро-Вепгрия.

По данным нашего посольства в Вене, всего Австрией мобилизовано 8 корпусов, т е. половина всей армии, а также часть /флота.

Французский генеральный штаб имеет сведения, что против Сербии предназначаются IV. VI, VII, XIII, XV, XVI корпуса с отдельными частями из II и ?II корпусов, а всего 20 пехотных дивизий, численностью до 400 тысяч человек... Сведения о мобилизации VIII корпуса имеются также в нашем консульстве в Праге, сообщившим, что 12 июля из Праги уже отправлено на юг 13 батарей.

По сведениям наших пограничных властей в Кракове (1-й корпус), производится полная мобилизация.

По непроверенным еще сведениям штаба Киевского военного округа, объявлена также мобилизация и XI корпусу, однако австрийские подданные, живущие в Киеве, до 16-го июля вызваны не бы ли В Берлине австрийским консульством о призыве запасных официально опубликовано 13-го июля...

Австрийские врачи и (фельдшера, служащие на железных дорогах в пограничной полосе Галиции, отправляются на границу Сербии. Телеграфные сношения с Австрией стеснены, а в Бродах и Радзивилове телеграф с 13-го июля не работает вовсе. Железнодорожные сношения с Россией до 15-

го июля проходили без ограничений.

Германия.

Офицер, возвращающийся из Германии и проезжавший через Эйдку- нен 15-го июля утром сообщил, что на германских железных дорогах не заметил никаких воинских перевозок и никакой военной охраны путей.

Из Берлина уезжали отдельные лица, по-видимому запасные, провожаемые па вокзале родственниками...

Турция.

По заявлению Великого визиря, сделанному нашему послу в Константинополе, Турция намерена пока держать себя в стороне от австро-сербского конфликта, ожидая событий. 16.

VII. 14 г. Генерал-майор Монкевиц" [170].

Определенная активность была отмечена в германских военно-морских силах. Согласно сводки агентурных сведении, поступивших в Морской Генеральиып штаб, “ночью на 16/29-е июля в Фридрихсорте снаряжены ?2.000мин. Отправлены в Вильгельмсхафен 3 поезда военных припасов" [171].

К моменту выхода Сводки сведений, поступивших в ГУГШ, в О где- ле гснерал-квартнрмеіїстера были получены телеграммы от военного агента во Франции.

“Сводка сведений но Австрии: по слухам. Белград не будет занят. дабы избежать нареканий России, — докладывал А.А.Игнатьев в одной m телеграмм. — Пи Германии незначительные подготовительные меры на железных дорогах и пограничных пунктах, возвращение отпускных. Военный мукомольням запрещены частные заказы. По Италии вызваны чины действительной службы с французской Ривьеры" [172].

“Во Франции все возможное сделано, и в министерстве спокойно ждут событий, — доносил военный агент во Франции в другой телеграмме. — Первое: усилено наблюдение за границей с воспрещением ввоза взрывчатых вещей, голубей. Второе: установлена военная охрана железных дорог. на вокза 7ах караулит теперь полный состав телеграфистов для обеспечения службы днем и ночью"[\1Ъ].

Из поступивших в этот день в министерство иностранных дел телеграмм поенного характера следовало:

“Ожидается завтра приказ о всеобщей мобилизации” (Посол в Вене Шебеко) [174];

"Наш военный агент доносит своему начальству о дошедшем до него слухе, будто бы здесь решено в случае нашей мобилизации, ответить на нее немедленным объявлением нам войны” (Шебеко) [175];

"Объявлена частичная мобилизация войск второй очереди. Среди запасных в Будапеште по преимуществу швабы” (Генеральный консул в Будапеште Приклонскнн) [176];

“Призваны резервисты от 17 до 45 лет, часть сараевского гарнизона отправлена на границу. Знать точно, что происходит, невозможно. К тому же консульства охраняются полицией, следящей за всеми" (Консул в Сарасве Игслъстром) [177];

“В Л орватии, Славонии и Фиуме мобилизованы все классы резервистов и объявлено осадное положение" (Генеральный консул в Фиуме Сальвиатн) [178];

“Вызванные из отпусков чины запаса здесь еще не призваны к частям. Усилена охрана путей и мостов” (Консул в Черновиках Доливо- Добровольскнй) [179];

“...призыва запасных нет. но несколько движений войск и другие меры предпринимаются. К расположенным на румынской границе 4 пехотным полкам присоединено еще 2 артиллерийских полка... Здешние арсеналы работаю днем и ночью, даже но воскресеньям..." (Посланник в Софии Савинскнй) [180];

“..от объявленного Болгарией нейтралитета остается очень мало Очевидно, болгары, подбадриваемые Австрией, решили не упустить случая и под шу мок завладеть Македонией или объявить ее автономной, и если не напасть на Румынию, то во всяком случае быть готовы ми отразить ее нападение'' (Посланник в Софии) [181];

“Вчера министр иностранных дел еще раз сказал мне. что Швеция при всех возможных осложнениях будет соблюдать и охранять свой полный нейтралитет и дружественные отношения ко всем соседним державам" (Посланник в Стокгольме Неклюдов) [182].

Одной из первых телеграмм, отправленных в этот день за подписью Сазонова, была телеграмма в Бухарест, предназначенная для передачи министру иностранных дел Братиану. “В случае фактического вооруженного столкновения Австрии с Сербией, — сообщал Сазонов, — нами предусматривается наше вступление, дабы не допустить разгрома последней. В этом будет заключаться цель нашей войны с Австрией, если таковая окажется неизбежной" [183].

По свидетельству Пурталеса, Сазонов усомнился в желании Вены идти на переговоры с Петербургом, кроме того, Сазонов указывал, что “Австрия издала приказ о мобилизации восьми корпусов, каковая должна считаться направленной отчасти и против России” [184].

“Поэтому Россия, — продолжал министр, — видит себя вынужденной также произвести мобилизацию своих войск на австро-венгерской границе. Соответственный приказ будет дан еще є течение нынешнего дня”. “Я немедленно привел против этой меры весьма серьезные возражения, — пишет Пурталес, — после чего министр иностранных дел отвечал мне, что в России мобилизованная русская армия может, в случае нужды, хотя целые недели стоять с ружьем у ноги. Россия хочет насколько возможно избежать войны”.

Посол не удовлетворился этим и указал: “Пусть министр иностранных дел помнит, что высшее военное командование возможных противников России отныне будет настаивать на принятии мер против мобилизации русской армии. Таким образом, война сделается неизбежной".

В дальнейшем Сазонов заверял, что “ни малейшая военная мера не принята против Германии с русской стороны", а Пурталес, обратив внимание на существование союзного договора Германии с Австрией, оговаривался, что “отнюдь не намерен с этим указанием соединить какую-либо угрозу ".

После ухода германского посла сделанное им заявление обсуждалось министром с А.А.Нератовым, бароном Шиллингом и князем Трубецким. \

О содержании своей беседа министр иностранных дел довел до сведения глав представительств России в Берлине, Лондоне, Париже, Нише (место нахождения поверенного в делах в Сербии — примеч. автора), Вене, Риме, Бухарестеи Константинополе. "Сообщив ему (германскому послу — примеч. автора) о принятых нами военных мерах и о том, что они отнюдь не направлены против Германии.— информировал Сазонов, — ясказал, что они не прегрешают и наступательных действий против Австрии. Меры, принятые нами, объясняются мобилизацией большей части австрийской армии " / J85 /.

“Па предложение посла проводжать непосредственные объяснения с венским кабинетом, — разъяснял позицию России Сазонов, —я ответил изъявлением готовности на это, если советы Германии будут услышаны в Вене. Вместе с тем я указал на готовность России прибегнуть к четверной конференции, мысль о коей не встречает как будто сочувствия Германии".

В очередной телеіраммс Извольскому и Бенкендорфу Сазонов внес коррективы в рапсе изложенную по шцию России. Сославшись, что на момент беседы с германским послом, им не была получена телеграмма из Вены от 15(28) шоля, из которой следовало, что “венский кабинет отклоняет обмен мнениями между нами", мшшетр иностранных дел сообщил: “Ввиду этого всецело предоставляем Англии инициативу тех шагов, которые она признает целесообразными” [186].

Во в горой половине дня была получена телеграмма от вступившего в исполнение обязанностей посла в Бер лине Свербесва. “Узнав от меня, что мы действительно принуждены мобилизовать указанные в вашей телеграмме четыре военных округа, причем я подчеркнул, что мера эта никоим образом не направлена против Германии, — докладывал Свсрбе- ев о своей беседе с министром иностранных дел, —Ягов в сильном волнении ответил мне, что неожиданное известие это вполне меняет положение и что теперь лично он не видит уже возможности избежать европейской войны ". "Раз вы мобилизуете против Австрии «...(пропуск в тексте телеграммы — примеч. аптора) меры против нас", —в чем я старался его разубедить, — “мы принуждены объявить мобилизацию против России”, затем последу ет таковая против Франции, и когда две великие державы будут под ружьем, то война ему кажется неминуемой.

“В 3 часа германский посол вновь приехал к министру, — свидетельствует “Поденная запись”, — и прочел ему телеграмму имперского канцлера, в которой говорилось, что если Россия будет продолжать свои военные приготовления, хотя бы и не приступая к мобилизации, Гёрмания сочтет себя вынужденной мобилизоваться, и в таком случае последуете ее стороны немедленное нападение" [187].

Телеграммой от 16(29) шоля германским канцлером было поручено Пурталссу “указать г. Сазонову самым серьезным образом, что дальнейшее развитие русских моби лизационных мероприятий” принудит Герма- нию мобилизоваться ц что тогда едва ли будет возможно предотвратить европейскую войну.

“На это сообщение, — говорит “Поденная запись”, — С.Д. Сазонов резко ответил: "Maintenant je n’ai plus de doute sur les vraies causes de Pintransigeanee aulrichienne" ("Теперьу меня нет больше сомнений относительно истинных причин австрийской непримиримости") Граф Пур- талес вскочил со своего места и также резко ответил: “Je proteste de luutes mes forces, Mr.le Ministre, contre cette assertion blessante" ("Я всеми силами протестую, г.министр, против этого оскорбительного утверждения"). "Министр сухо возразил, что Германия имеет случай на деле доказать ошибочность высказанного им предположения. — собеседники расстались весьма холодно".

“Вскоре по уходе германского посла, —продолжает “Поденная запись”, — в кабинет министра в присутствии А А.Нератова и барона Шиллинга позвонил телефон, государь император лично сообщал С.Д. Сазонову, что им только что получена от императора Вильгельма телеграмма с убедительной просьбой не допустить дело до войны. (Встречная телеграмма Вильгельма П, отправленная в ночь с 15(28) на 16(29) июля — примеч. автора). С.Д. Сазонов воспользовался случаем. чтобы тут же доложить его величеству о сделанном ему за несколько минут перед тем заявлении графа Пурталеса и при этом указал на то, как мало согласуются слова германского императора с данными им своему послу поручением. Государь сказал, что он тотчас же телеграфирует в Берлин, чтобы получить объяснение означенного противоречия. Его величество разрешил С.Д. Сазонову безотлагательно переговорить с военным министром и начальником Генерального штаба по вопросу о нашей мобилизации.

К этому времени получено известие о начале бомбардировки Белграда австрийцами ".

Дальнейшее развитие событий описывает "Поденная запись министерства иностранных дел": "Совещание это между тремя поименными лицами состоялось вскоре после того в кабинете генерал-лейтенанта Янушкевича. В соседней зале находились генерал-квартирмейстер Данилов, генерал Монкевиц (помощник 1-го обер-квартирмей- стера, руководитель разведки— примеч. автора) и помощник начальника канцелярии министра иностранных дел Н.А.Базили для немедленного проведения в исполнение могущих последовать распоряжений, в зависимости o?n имевшего последовать решения Последнее ожидалось всеми не без тревоги, так как все знали, насколько важно для нашей боевой готовности, будет ли проведена лишь частичная мобилизация, или сразу общая, так как в первом случае осуществление частичной мобилизации неминуемо затруднило бы переход впоследствии к общей, если бы в таковой ... оказалась необходимость.

По всестороннем обсуждении положения оба министра и начальник Генерального штаба пришли к заключению, что, в виду малого вероятия избежать войны с Германией, необходимо своевременно всячески подготовиться к таковой, а потому нельзя рисковать задержать общ) ю мобилизацию впоследствии путем выполнения ныне мобилизации частичной. Заключение совещания было тут же доложено по телефону Государю императору, который заявил согласие па отдачу соответствующих распоряжений. Известие об этом было встречено с восторгом тесным кругом лиц, которые были посвящены в дело. Тотчас же были отправлены телеграммы в Париж и Лондон для предупреждения правительств о состоявшемся решении ".

Итак, между 6 и 7 часами вечера Николай II дал согласие на объявление общей мобилизации, подтвердив тем самым, дашгую уже им подпись под указом о мобилизации. •

Телеграмма в Париж и Лондон дословно гласила: “Германский посол заявил мне сегодня о решении своего правительства мобилизовать свои силы, если Россия не прекратит делаемых ею военных приготовлений. Между тем, таковые стали приниматься нами только вследствие состоявшейся уже мобилизации восьми корпусов в Австрии и очевидного нежелания последними согласиться на какой бы то ни было способ мирного улажения своего спора с Сербией. Так как мы не можем исполнить желания Германии, нам остается только ускорить паши вооружения и считаться с вероятной неизбежностью войны” [188].

“Одновременно было поручено императорскому послу в Париже, — сообщает “Поденная запись”, — передать французскому правительству благодарность за сделанное накануне французским послом заявление. Императорскому послу в Лондоне поручалось обратиться к английскому правительству с настоятельным призывом “не теряя времени "присоединиться к России и Франции, чтобы помешать нарушению европейского “равновесия ".

“Тесный круг лиц” советников, дипломатов и военных, участвующих в эти дин в подготовке принимаемых решении, от которых зависела судьба мира, с “тревогой” н “восторгом” переживающих принятие этих решений. Кто они? Это уже упоминаемые М.Ф.Шиллинг, Н.А.Базили, И.Ю.Даинлов, Н.А.Монкевнц.

К этому моменту в Генеральном штабе уже имелись два подписанных “высочайших” указа об объявлении общей и частной мобилизации и дано еще 15(28) июля “высочайшее повеление" о проведении последней, которое, судя по всему, было повторно подтверждено 16(29) июля еще до принятия решения об общей мобилизации. Именно в связи С ЭТИМ были отданы указания о проведении мобилизации флотов Балтийского и Черного морей. В 18 часов 38 минут морской министр генерал-адъютант Григорович телеграфировал командующему морскими силами Эссену:

“Государь император повелел, начиная с полночи [29] 16 на [30/17 июля произвести мобилизацию флотов Балтийского и Черного морей и округов Киевского, Одесского. Казанского для приведения на военное положение" [189].

Возможно, что понимание в Генеральном штабе несостоятельности частной мобилизации и необходимости общей, наличие в запасе одного дня, привело к тому, что частная мобилизация в войсках до сих пор объявлена не была. Рассчитывали па объявление обшей мобилизации и добивались се объявления. Еще до получения “высочай- шего^повеления" начальник мобилизационного отдела Генерального штаба генерал-майор Добророльскни приступил к сбору подписей министров военного, морского и внутренних дел под телеграммой об общей мобилизации, отправляемой командующим войсками, генерал-губернаторам и губернаторам.

“Хорошо помнятся эти посещения министров, — вспоминает Доб- роролъекнй. — Сухомлинов все эти роковые дни вообще был очень сдержан, будто намеренно с его стороны первая роль в военном ведомстве перешла к Янушкевичу... Сухомлинов отчетливо понимал, что Россия втягивается в непосильную борьбу, и теперь будто хотел, чтобы забыли всего несколько месяцев тому назад по его инициативе написанную крикливую статью в “Биржевых ведомостях" о нашей готовности: "Россия не хочет войны, по и не боится ее". В эти серьезные дни он, казалось, умышленно предоставил дирижерскую палочку начальнику Генерального штаба, который через несколько дней должен был стать начальником штаба верховного главнокомандующего..." [190].

“Когда я явился к морскому министру, адмиралу Григоровичу, он не хотел верить, что я привез ему для подписи телеграмму об общей мобилизации. “Как, война с Германией? Флот наш не в состоянии состязаться с немецким, — говорил министр. — Кронштадт не предохранит столицу от бомбардирования". Он позвонил Сухомлинову по министерскому телефону и просил подтвердить надобность в его подписи. И, получив утвердительный ответ, он с тяжелым чувством приложил свою подпись ".

Следует напомнить, что только иго за подписью морского министра ушла телеграмма командующему морскими силами Балтийского моря о проведении частной мобилизации. “На Елагином острове, у министра внутренних дел Маклакова, — продолжает Добророльскни, — в кабинете царила молитвенная обстановка. Как раз против письменного стопа, за которым сидел министр, у противоположного простенка, на узком столе, покрытым белой пеленою, находилось несколько больших образов, перед которыми теплилась лампада и горело несколько восковых церковных свечей. Он сейчас же заговорил о революционерах, которые, по его компетентным сведениям, ждут с нетерпением войны, чтобы докончить дело, начатое в минувшую японскую войну. “Война у нас. в народных глубинах, не может быть популярною, и идеи революции народу понятнее, нежели победа над немцем. Но от рока не уйти... — и, осенив себя крестпьш знамением, министр подписал телеграмму...".

С подписанной телеграммой начальник мобилизационного отдела отправился па главный іелсіраф Петербурга. Главный начальник почт был уже предупрежден об отправке депеши чрезвычайной важности "Огромный зал Петербургского центрального телеграфа с несколькими tieiюпками аппаратов готовился принятьмоби пиационну ю телеграмму, — вспоминал С.К.Добророльскин. —Ilo в этот момент, в 9 1/2 вечера, меня приглашает к телефону генерал Янушкевич и приказывает задержать телеграмму до прибытия ко мне капитана Генерального штаба Тугап-Барайовского. . Входит они докладывает, что гонялся за мною по городу, дабы передать мне высочайшее повеление не отправлять телеграммы об общей мобилизации. Последняя отменена, и высочайше повелено взамен произвести частную по заготовленным ранее соображениям". Начальник Генерального штаба Янушкевич раньше всех получил указание Николая II остановить объявление общей мобилизации.

Что же произошло? Почему российский император отменил свое повеление об объявлении общей мобилизации?

В 9 часов 40 минут вечера 16(29) шоля в Петергоф была доставлена вторая телеграмма Вилъге.тъма II (отправлена в 6 часов 35 мин. дня), отвечающая гга первую телеграмму Нігколая II.

Кайзер “разделял желание сохранить мир”, но отказывался “рассматривать выступление Австрии против Сербии как “гнусную войну” [191]. “По моему мнению, — настаивал Вильгельм, — действия Австрии должны рассматриваться как преследующие цель добиться полной гарантии, что сербские обещания претворятся в реальные факты. Это мое заявление основывается иазаявлении австрийского кабинета, что Австрия не стремиться к каким-либо территориальным завоеваниям за счет Сербии. Поэтому я считаю вполне возможным для России остаться зрителем австро-сербского конфликта, не вовлекая Европу в самую ужасную войну, какую ей когда-либо приходилось видеть. Полагаю, что непосредственное соглашение твоего правительства с Веной возможно и желательно и, как я уже телеграфировал тебе, мое правительство продолжает прилагать усилия, чтобы достигнуть этого"... "Конечно, военные приготовления со стороны России, которые могли бы рассматриваться Австрией, как угроза, —заканчивал свое послание Вильгельм, —ускорили бы катастрофу, избежать которой мы оба желаем" .

Николай находился под постоянным давлением гг со с гороны близкого окружения. Помимо дяди, великого киязя Николая Николаевича, на него попытался оказывать влияние» Григорий Распутггн. Известна телеграмма Распутина царю: “Войны не объявляй, Николашу (гак в царской семье знали великого князя Нггколая Николаевича. — примеч. автора) гони. Если объявишь войну, опять будут кричать: долой. Будет плохо и тебе и Алексею" [192]. Трудно судить, повлияла ліг рекомендация Распутина гга решение Нггколая. По словам А.А.Вырубовой, фрейлины императрицы, “государя эта телеграмма раздражила, и он не обратил на нее внимания" [193].

Николай II стремился избежать катастрофы мирової войны. Он очеггь хотел верить в искренность предложения посредничества Гер- мапнп. "Эта ответная телеграмма императора Вильгельма и побудила Государя отменить принятое решение о всеобщей мобилизации". — значится в приписке на телеграмме, сделанной в министерстве иностранных дел [194].

За час до этого — в 8 часов 20мнн. вечера — Николай II ответил на первую телефамму Вильгельма II: “Благодарю за примирительную и дружескую телеграмму. Однако официальное сообщение, сделанное сегодня твоии послом моему министру, были составлено совершенно в иных тонах. Прошу тебя объяснить это противоречие. Было бы правильно передать Гаагской конференции австро-сербский вопрос, чтобы предотвратить кровопролитие. Полагаюсь на твою мудрость и дружбу. Пики" [195].

Проследим дальнейшее развитие событий со слов очевидцев. Данилов свидетельствует, что “несколько позднее отправки телеграммы императором Николаем было отдано повеление об остановке всех распоряжений по производству общей мобилизации и о замене ее частной мобилизацией только в четырех военных округах... Добророльскнй немедленно забрал с аппаратов все о п иски телеграммы об общей мобилизации.

“ Телеграмма о частной мобилизации на амя командующих... была послана мною много позже, около полуночи с 16 на 17 июля” (29 на 30 июля — примеч. автора), — пишет Добророльскнй. — "Я вернулся в кабинет начальника Генерального штаба, и не.мог скрыть всей горечи от происшедшей перемены. Было очевидно, что вся тяжесть последующих недоразумений и сумбура. — ибо несомненность общей мобилизации через несколько дней была ясна, — ляжет на нас — на Генеральный штаб. Янушкевич переда л слова его величества, что Государь император принимает на себя всю ответственность объявления частной мобилизации: представители военного ведомства сделали все от них зависящее, чтобы была общая мобилизация, но он решил такой не производить” [196].

Сухомлинов, в свою очередь, вспомниает: “Около полуночи с ?6/29 на 17/30 июля Государь император вызвал меня к телефону из Петергофа. вследствие полученной им телеграммы от императора Вильгельма... В ней Вильгельм просип Государя “прекратить" нашу частичную мобилизацию.. Так как, я несколько дней Государя не видел, то этот разговор по телефону меня, понятно, поразил. За кулисами должен был находиться кто-нибудь, с кем Государь советовался и в правильности советов которого Николай II, однако усомнился. Если бы у него явилось самостоятельное решение исполнить желание Вильгельма, ему следовало отдать об этом прямое приказание, — мобилизацию отменить.

По Государь на такой шаг не решился, по моему мнению, потому, что это не отвечало взглядам конфтденциалъного его советника. Такое положение "между молотом и накавальнею "заставило его принять среднее решение: “нельзя ли приостановить?"

В телефон же мне пришлись доложить, что мобилизация не такой механизм, который можно было бы, как коляску, по желанию приостановить, а потом опять двинуть вперед. Что же касается отмены частичной мобилизации, то если бы последовало именно такое повеление, я со своей стороны считал долгом доложить, что после того потребуется много времени, чтобы восстановить нормальное исходное положение для новой мобилизации четырех южных округов” [197].

Сухомлинов пи одним словом не обмолвился о том, что Николай приказал отменить общую мобилизацию и что он, военный министр, "ОКОЛО П часов вчера сообщил по телефону министру иностранных дел, что им получено высочайшее повеление об отмене общей мобилизации", —

как об этом говорит “Поденная запись” [198].

Отмена общей мобилизации произошла тотчас же по получении телстраммы, а в 11 часу Николай вел переговоры по телефону с военным министром н начальником Генерального штаба не только об о тмене общей, по и частной мобилизации, указание об объявлении которой он да л перед этим.

Только что объявленная в войсках частная мобилизация и уже проводящаяся в рамках частной мобилизация флотов Балтийского и Черного морей, по мнению руководства военного и морского Министерств не должна бы ла дать повод к войне с Германией. В 22 часа 10 минут морской министр гслеірафнровал командующему морскими силами Балтийского моря: “Государь імператор повелел иметь в виду, что так как мы не в войне с Германией, то необходимо быть осторожным, чтобы не дать повода к недоразумениям и осложнениям" [199].

“Действительно, две линии — дипломатическая и военная —за 29 июля, —

пишет Б.М. Шапошников, — пришли к определенному выводу о неизбежности войны с Германией, а поэтому — о необходимости объявления общей мобилизации. Заколебалась династическая линия, убежденная было двумя указанными ранее в правоте их доводов, но затем отдавшая приказ об остановке телеграммы об общей мобилизации, не решившись, однако, на отмену и частной, о чем. во всяком случае она думала” [200]

Россия по-прежнему искренне отмежевала мобилшацшо от объявления войны, считая, что миллионная русская армия действительно может недели стоять спокойно на границе.

“Слов пет, что такое положение для опаздывающей в иобнтиациии сосредоточении русский армии было очень выгодно, но только... даст ли возможность противник это осуществить?— писал Б.М. Шапошников. — Старый Мольтке учил, что всегда нужно учитывать волю противника в самых благоприятных условиях для пего, т е. для противника. Последняя же русская (формулировка объявления войны как раз грешила в этом, но зато давала выгоды в другом — в ответственности за войну, которая могла быть переложена на противника".

“К вечеру того же дня”, по свидетельству Пурталеса, состоялась беседа начальника Генерального штаба Янушкевича с германским военным агентом. Янушкевич заверил, от имени военного министра, что “положение всецело осталось тем же, каким его министр охарактеризовал два дня тому назад". По другим источникам, встреча Янушкевича с Эггелингом состоялась днем, что более вероятно [201]. Янушкевич предложил выдать “письменное подтверждение правильности своего заявления" и дал “честное слово", что “нигде до сих пор еще, до 3 часов дня, не произведена мобилизация’’. “Генерал не может ручаться за будухцее, но во всяком случае он может подтвердить самъш энергичным образом, что его величеству нежелательно производить мобилизацию на фронтах, обращенных к германской границе". Янушкевич ничем не дезинформировал германского военного агента.

Сам Янушкевич считал, чзо сго “честное слово русского офицера" не было' нм нарушено, “так как в действительности в эту минуту мобилизация еще не была объявлена”. “Я еще не tшел указ о мобилизации в своем кармане”, — заявил он на процессе В.А.Сухомлинова в 1917 г., описывая беседу с германским военным агентом [202].

Данилов в своих воспоминаниях рассказывает, что помощнику начальника канцелярии Н.А. Базилн вечером было поручено довести до сведения посла Франции в России Палеолога о принятом решении объявить общую мобилизацию, и указывает, какие трудности встретил в своей миссии Базили, ибо Палсолог донес бы сейчас же в Париж, не ожидая узра 30 июля, когда “повеление об общей мобилизации армии должно было стать общеизвестным". "До этого же времени, — пишет Данилов, — представлялось, конечно, желательным сохранить его в тайне от наших западных соседей. Между тем, нашему министерству было доподлинно известно, что французский шифр довольно легко поддается расшифровке, и, таким образом, содержание телеграммы г. Палеолога, подлежавшей на общем основании на- правпению через Берлин, подверглось риску стать достоянием наших противников”. Базили просил Палеолога от править телеграмму русским шифром, па что получил согласие, но озправка депеши нс состоялась, “вследствие коренной перемены, происшедшей в тот же вечер в решении государя " [203].

В этот же день начальник Морского генерального иггаба вице-адмирал Русин, отвечая па письмо командующего морскими силами Балтийского моря Эссена, датированное 15(28) июля, писал: Относитель

но посылки специального парохода для минирования Киля полагаю, что ввиду невыясненности нашего взаимоотношения к Германии, едва ли возможно сделать это теперь, а в последующее время, вероятно, будет поздно; если бы однако вы находили бы необходимым все же подготовить такую операцию, то подходящий пароход мог бы быть получен.. " [204].

Планом воины Германии предусматривалось движение германского правого крыла через территорию ней тральной Бельгии. В этой связи потребовалось дипломатическое “оформление” германского вторжения в Бельгию. 16(29)июля Мольгке прислал в ведомство иностранных дел проект заявления бельгийскому правительству. В нем і оворнлось, чго і срманское правительство имеет “достоверные сведения'", будто Франция концентрирует войска на участке Маас-На- мюр, что пс оставляет никаких сомнений о намерениях Франции после объединения с английским экспедиционным корпусом наступать через бельгийскую территорию против Германии. Бельгия, утверждалось далее, явно не сможет своими силами отразить это нападение; ввиду этого и с цслыо предупредить неприятельское наступление германские войска вынуждены будут вступить на бельгийскую территорию. Однако германское правительство предлагает не усматривать в этом враждебного Бельгии акта; оно просит отвести бельгийские войска и не мешать продвижению германских войск. За это Бельгии rapan гирустся се целостность и независимость и даже территориальные компенсации за счет Франции. Недвусмысленный ответ, согласно проекта Заявления, подготовленного Мольтке, должен был последовать в течение суток после его вручения. “В противном случае тотчас же открываются военные действия”.

Германское иностранное ведомство вычеркнуло указание на наступление англичан, так как все еще рассчитывало па их нейтралитет, убрало фразу о компенсациях и смягчило заключительную часть, изъяв фразу с угрозой об открытии военных действий против Бельгии [205].

Министр иностранных дел Германии отправил подготовленный ультимату м германскому посланнику в Брюсселе в этот же день с указанием вскрыть его только по получении телеграфного распоряжения.

Факт отправки этого ультиматума еще 16(29) июля, в то время как вручить его собирались почти одновременно со вступлением германских войск в Бельгию, свидетельствует о том, что уже 29 июля основной задачей Германии было обеспечить проведение первых наступательных операций в ходе готовящейся войны, а не предотвратить ее.

16(29) шоля германскому правительству стало ясно, что его планы о перекройке карты Ба лкан путем “локализации” конфликта, не оправдались. Наступала вторая ситуация, предусматриваемая германским министерством иностранный Дел — континентальная война, основным условием которой являлся нейтралитет Англии.

Масштабные мероприятия военного характера не проводились Германией только потому, что германская армия по срокам проведения мобилизации была готова к войне па континенте.

Из дневниковых записей царя, сделанных в этот день:

"16 июля. Среда.

Утром принял Горемыкина (Горемыкин, И.Л. (1839—1917), председатель Совета министров. — М.А.). В 12 1/2 ч. произвел во дворце около ста корабельных гардемарин в мичманы Днем поиграл в теннис, погода была чудная

Но день был необычайно беспокойный. Меня беспрестанно вызывали к телефону то Сазонов, или Сухомлинов, или Янушкевич Кроме того, находился в срочной телеграфной переписке с Вильгельмом

Вечером читал и еще принял Татищева, которого посылаю завтра в Берлин". [206]

17(30) июля. В русской армии начинает ся мобилизация, однако германский военный агент в России считает, что “здесь мобилизовались из страха перед грядущими событиями, без агрессивных намерений"

День 17(30) июля был решающим днем, после которого мировой вооруженный конфликт стал неизбежным. Ночьс 16(29) па 17(30) июля была бессонной для руководства страны и вооруженными силами. В эту ночь в войска ушло объявление о проведении частной мобилизации, о чем начальник Генерального шт аба уведомил министра иностранных дсп:

“Отношение № 3735 30/17 июля 1914 г. Спешно.

Высочайше повелено мобилизовать по мобилизационному расписанию 1910 года войска Киевского, Одесского, Московского и Казанского военных округов, второочередные и третьеочередные части Оренбургского. Уральского и Астраханского казачьих войск и команд пополнения Донского, Кубанского, Терского. Уральского, Оренбургского и Астраханского казачьих войск, входящих в состав мобилизуемых округов, Черноморский и Балтийский флоты. Первым днем мобилизации следует считать [ 17] 30 сего июля.

За военного министра начальник Генерального штаба генерал-лейтенант Янушкевич начальник мобилизационного отдела генерал-майор Добророльский ” [207].

В 2 часа 20 минут утра начальник Морского генерального штаба срочной радиотелеграммой информировал командующего морскими силами Балтийского моря:

“Вследствие переговоров Государя императора с Вильгельмом, его императорское Величество отменил общую мобилизацию, сохранив в силе повеление о мобилизации флотов Балтийского и Черного морей и 4 округов. Его императорское величество снова подтвердил, что постановка главного заграждения должна быть испо тепа по особому повелению" [208].

Ночью германская дипломатия пыталась оттянуть проведение русских военных приготовлений. “Около часа ночи германский посол по телефону.

— і іасні "Поденная запись министерства иностранных дел”, — настоятельно просил министра принять его немедленно, несмотря на позднее ночное время. по настоятельному делу. С.Д.Сазонов, уже легший спать, встал с постели и принял посла, который запросил, не можем ли мы удовлетвориться обещанием Австрии не нарушать целости Сербии Министр ответил, что этого недостаточно, и на убедительную просьбу посла выработал и передал гр Пурталесу текст формулы, в которой указывались те условия, па которых Россия была бы согласна остановить свои вооружения"[209].

Содержание формулы, включающей в себя условия, на которых Россия согласилась бы приостановить свои вооружения было сообщено в Берлин, Париж, Лондон н Вену и сводилось к следующему:

"Если Австрия, признав, что австро-сербский вопрос приобрел европейский характер, заявит о своей готовности исключить из своего упъ- пишату ма пу акты, пару тающие су веренные права Сербии, Россия обязуется прекратить свои военные приготовления" [210].

Следом ушла телеграмма, уточняющая позицию правительства России: "До получения через германское правительство вполне удовлетворительного ответа Австрии мы будем продолжать наши вооружения" [211].

По словам германского посла, он, получив письменную формулировку ру сского министра, выразил сомнение, что едва ли она бу'дет гтри- ия і л Австрией. Но все же Пурталсс вынес впечатление, что "она не содержала в себе требования о немедленном прекращении Австро-Венгрией ее военной экспедиции против Сербии" [212]. "Передавая сазоновскую формулу, — пишет Пурталсс, — по телеграфу в Берлин, я обратил внимание на этот пункт ". Иными словами, положение пока не было еще неприемлемым для Берлина.

В 1 час 20 мпну'т ночи из Пегергофа была отправлена телеграмма Николая 11 германскому кайзеру. Это был ответ па послание Вильгельма II, побудившее царя отменить принятое решение о всеобщей мобилизации: "Сердечно благодарю тебя за твой скорый ответ Посылаю сегодня вечером Татищева с инструкциями, — сообщал Николай II Вильгельму 11. —Военные мероприятия, вступившие теперь в силу, были решены пять дней тому назад как мера защиты ввиду приготовлений Австрии. От всей души надеюсь, что эти мероприятия ни в какой степени не помешают твоему посредничеству, которое я высоко ценю. Необходимо сильное давление с твоей стороны на Австрию, чтобы она пришла к соглашению с нами" [213].

В письме, ко горое, состоящий при особе германского кайзера, гене- рал-леГпснап г П.Л.Татищев должен был вручить Вилы сльму II, говорилось следующее: "Вся Россия и многие за ее пределами считают ответ Сербии удовлетворительным: невозможно ожидать, чтобы независимое государство пошло дальше в подчинении требованиям другого правительства. Карательные экспедиции предпринимаются только в своем собствен

но ном госу дарстве или в колониях. Поэтому война эта вызвала такое глубокое негодование в моей стране, и будет трудно успокоить здесь воинственное настроение. Чем дольше Австрия будет продолжать свои агрессивные действия, тем серьезнее окажется положение. К тебе, ее союзнику, я обращаюсь как посреднику в деле сохранения мира. [Ники]" [214].

Телеграмма Николая вызвала взрыв негодования у Вильгельма, о чем свидетельствует сделанная кайзером на телеграмме пометка:

“А встрия провела лишь частичную мобилизацию против Сербии на юге. В силу этого царь, как это открыто признается им здесь, ",принял военные меры, которые сейчас вошли в силу против Австрии" и против нас 5 дней тому назад. Следовательно на неделю опередив нас. II это меры для защиты против Австрии, которая вовсе не нападает на него!!! Я не хочу больше никакого посредничества, раз царь, который взывал о нем, в то же время тайно мобилизуется за моей спиной Это только маневр, чтобы удержать нас и увеличить уже выигранный старт. Моя задача кончена” [215].

Проведение Россией с 13(26) шоля мероприятий подготовительного к войне периода и с 17(30) шоля частичной мобилизации затрудняло предусмотренный планом Шлнффена разіром противника по частям. Каждый день промедления германской мобнлтацнн ухудшал стратегическое положение Германии, уже нельзя было затягивать развязку до 12 августа, чтобы дать Австро-Венгрии возможность закончить свою мобилизацию против Сербии и начать боевые действия.

Все последующие дипломатические демарши Германии, включая телеіраммм Вильгельма Николаю, были направлены лишь на то, чтобы, если не отменить вообще, то отсрочить проведение мобилизации в России.

Из поступающей в это время в Берлин из Петербурга информации от германского военного агента следовало, что в Берлине обьявленне мобилизации в России нсрассматривалось как преддверье войны.

Так, 17(30) шоля майор фон Эггелинг телеграфировал следующее: “Мне кажется, что здесь мобилизовались из страха пред грядущими событиями, без агрессивных намерений" [216].

Бессонная ночь с 16(29) на 17(30) шоля была не только в Пет ербурге. Ночью в Париж поступила телеграмма, в которой послу предписывалось преду предить французское правительство о гом, что “нам остается только ускорить наши вооружения и считаться с вероятной неизбежностью войны". Получив телеірамму, И (Вольский “немедленно, то есть втри часа, сообщил ее содержание министру иностранных дел". Военный агент, граф Игнатьев, по поручению посла сделал такое же сообщение военному министру Мсссими. По результатам сост оявшегося “тотчас” в Елисеевском дворце совещания с участием президента республики, председателя совета министров и военного министра, фраи- цузскому послу в Петербурге Палеологу была отправлена те леїрамма, в которой сообщалось, что “французское правительство готово выполнить все союзнические обязательства’’ [217]. Вместе с тем, было подчеркнуто, что “в этот момент, когда ведутся переговоры между державами. непосредственно менее заинтересованными, было бы желательно, чтобы мер защиты и предосторожности, к которым Россия сочтет необходимым прибегнуть, она воздержалась бы сейчас от всяких мероприятий, способных послужить для Германии поводом произвести полную или частичную мобилизацию ее сил”. Игнатьев к вышесказанному добавил точку зрения военного министра, по мпеншо которого,-"мы могли бы задержать ход нашей мобилизации, что однако не помешало бы нам в действительности продолжать и даже усилить наши приготовления, воздерживаясь по возможности от массовых перевозок войск” [218].

Таковы были директивы союзника. Позднее, в этот же день от Игнатьева посту пило разьяснение позиции военного министра. “Если в телеграмме моей за №227, — писал военный агент, —можно было, пожалуй, усмотреть стремление военного министра предотвратить войну, то это объясняется лишь сознанием глубокой ответственности правительства перед этим мировым вопросом... Однако оговорка г. Xlessimi не должна отнюдь объясняться стремлением “отступить в последнюю минуту" и слова его, обращенные ко мне, не повлияли на нормальный ход приготовлений Фраіщии к войне. Начальник генерального штаба скоимя только что имел свидание, опасается, наоборот, чтобы немецкие переговоры не дали немцам лишнего времени на подготовку к войне, он полагает, что к ним надо относиться с осторожностью’’ [219].

В течение 17(30) июля от Игнатьева в Отдел генерал-кв артнрмей- стера поступили сообщешія о военных приготовлешіях Германии. “...агент Лодыга сообщает,—докладывал военный агент в Париже, — что войска Познани и Восточной Пруссии постепенно мобилизуются. Путем последовательного призыва шести классов резервистов на учебные сборы, по окончатш коих они задерживаются в строю, воинские части доведены до численности военного времени” [220].

Чтобы избежать нежелательных пограничных инцидентов, фра щуз- ское правительство 17(30) шоля установило 10-километровую пригра- ішчную зону, в которой запрещалось размещать войска.

“Сводка семнадцатого утром: по Германии усиливается оборона границы, — телеграфировал Игнатьев, ссылаясь на разведызательные данные генерального штаба Франции, — все крепости приводятся в оборонительное состояние, все запасные сроков моложе 1902 года вызваны из Франции. Железные дороги охраняются, шоссейные на границе забаррикадированы, путешественники опрашиваются" [221].

В свою очередь, посол в Берлине доложил министру иностранных дел следующее: “Путешественник, ехавший с Запада, видел в среду вече- ром в Майнце и Франкфурте поезд резервистов. Гот же наблюдал эту ночь на станциях от Франкфурта до Берлина и поезд с орудиями у Бранденбурга. В среду вечером видел поезд из Бремена в Киль с резервистами" [222]. Эти сведения были получены послом в Берлине от военно-морского агента Римского-Корсакова (подробно им изложены в рапорте в Морской генеральный штаб), на основании свидетельства вернувшегося в Берлин из служебной поездки из Франкфурга-на-Майне одного “из наблюдающих за постройкой механизмов офицеров" [223].

На свидетельство другого очевидца, профессионального разведчика, ссылается в своих воспоминаниях Ю.Н. Данилов: “наш военный агент в Афинах полковник Гудим-Левкович, возвращаясь из Петербурга к своему заграничному посту, должен был проехать всю Германию от Эйтт- кунена через Берлин до голландской границы. Прибыв 30-го июля днем в Берлин, он поставил в известность нашего посла обо всем им виденном в пути. Следуя по восточной части Германии, он был очевидцем большого скопления резервистов на железнодорожных станциях, причем обнаружил движение целых воинских поездов, как в восточном, так и западном направлениях. По заключению Гудима-Левковича, эти факты могли быть объяснены лишь происходящей мобилизацией и даже первыми шагами к сосредоточению войск” [224].

“17(30) июля состоялось заседание Совета министров в Мариинском дворце... Главнъш предметом заседания было, конечно, обсуждение тех потребностей армии и флота, которые требовали немедленного удовлетворения, если бы дипломатии нашей не удалось избегнуть войны, — вспоминает Сухомлинов. —Из слов Сазонова было ясно, что поведение Австро-Венгрии вызывающе, и, если наша угроза вооруженного нейтралитета, в виде частичной мобилизации южных округов наших, не подействует, то войны избежать будет трудно. Я, конечно, обратил внимание совета на то опасное положение, в которое ставит нас частичная мобилизация. Как у меня, так и у адмирала Григоровича были внесены на обсуждение Совета министров дела, не получившие движения и требовавшие крупных ассигнований для нужд по государственной обороне.

Приходилось считаться с закрытием границы. Между тем снаряды, патроны, ружья и пр. виды артиллерийского снабжения получались в большом количестве из-за границы. Необходимо было принять немедленные меры к изготовлению всего необходимого у себя дома. Частная же промышленность у нас для этого не была подготовлена; ограниченность кредитов военного ведомства не давала возможности прийти на помощь заводам в амортизации для этого необходи мых им капиталов" [225].

В этот день австрийские войска так и не вступили на территорию Сербии, 17(30) шоля поверенный в делах В Сербии Шграндгман докладывал министру иностранных дел: “ГІаиіич мало надеется на умеряющее влияние Берлина в Вене, но видит громадную косвенную пользу от отрицательного отношения Германии [к делу под]готовки дальнейших военных операций. Что выгодно России, то выгодно и налг, — сказал Пашич, — и возможность мобилизовать и сосредоточить войска благодаря выступлениям Германии даст нам громадные преимущества. На мирный исход он более не рассчитывает, а несомненная заминка у австрийцев, не приведших в исполнение свой первоначальный план немедленного захвата Белграда и общего наступления па застигнутую врасплох Сербию, предоставит последней столь же существенные сколь и необходимые... козыри в руки. Австрийцы могли легко парализовать мобилизацию целых трех дивизий. Указанным выше изменением обстановки объясняется принятое верховной командой решение защищать Белград и ... речную пограничную линию" [226]. В другой телеграмме, отправленной в Петербург, поверенный в делах Сербии сообщал: “У сербов между тем началась концентрация войск. Полученные одновременно сведения из России укоренили здесь уверенность в том, что австрийцахі нельзя броситься на Сербию всеми своими силами, и с этой минуты стали даже раздаваться голоса о вероятном переходе в будущем сербов через австрийскую границу. Таково настроение Сербии в настоящий момент. Желая однако в столь важном вопросе проверить себя, я с нетерпением ожидаю (так в подлиннике; следует читать “ожидал” —примеч. автора) прибытия полковника Артамонова, который приехал вНши сегодня ночью, за день успел многих повидать и вынести сходные с могши впечатления. что касается технических недостатков армии, то, по мнению военного агента, они действительно не настолько серьезны, чтобы могли роковым образом повлиять на ход военных опералщй. С 6-ю австрийскими корпусами сербы надеются легко бороться, а главнокомандующий королевич Александр по получении высочайшей Государя императора телеграммы спокойно смотрит вперед с (уверенностью) в конечном торжестве своего правого дела” [227].

В этот же день приступил к исполнению своих обязанностей военный агент в Берлине Генерального штаба полковник Потоцкий.

Условия, на которых Россия была готова “прекратить свои военные приготовления” были отвергнуты Германией за свою союзницу. “Министр иностранных дел, — докладывал посол в Берлине Свербеев, — находит предложение неприемлемым для Австрии, так как это явилось бы совершенно недопустимым для нее унижением; он прибавил, что со времени известия о нашей мобилизации против Австрии положение ухудшилось, переговоры становятся все более и более затруднительными” [228].

Посол в Вене Шебеко, со ссылкой на министра иностранных дел Австро-Всшрнн, в свою очередь, сообщил что “ввиду нашей мобилизации Австрия видит себя принужденной также мобилизовать свои войска на нашей границе" [229].

В этот день Сазонов направил указания послу' в Лондоне Бенкендорфу в части военных судов, строящихся по заказу Турции на английских верфях. "При настоящем положении для нас представляется в высшей степени важным, чтобы Турция не получила строящихся для нее в Англии двух дредноутов "Рио-Жанейро" и “Решад”, — предписывал С.Д.Сазонов. — Постройка этих кораблей настолько продвинута вперед, что первый из них сможет двинуться в Турцию в течение ближайших месяцев. Благоволите указать английскому правительству на огромное значение для нас этого вопроса и энергично настоять на задержании этих двух кораблей в Англии" [230]. Эта телеграмма была вызвана обращением к министру иностранных дел с соответствующей просьбой морского министра Григоровича.

Одновременно был сделан очередной шаг, чтобы привлечь Румынию на сторону Тройственного союза. “Весьма доверительно. Если считаете возможным приступить к более конкретному определению выгод, на которые может рассчитывать Румыния в случае участия в войне против Австрии, можете определенно заявить Братиану, что мы готовы поддержать "присоединение к Румынии Трансилъвании”, — телеграфировал Сазонов послашшку в Бухаресте Поклевскому [231].

Динамика развития событий в этот день иллюстрирует “Поденная запись министерства иностранных дел” и воспоминания ее участников.

"Полученные за ночь известия еще более укрепили всех в убеждении о настоятельной необходимости, не теряя времени, готовиться к серьезной войне. Сообразно с этим министры и начальник штаба, по-прежнему, придерживались мнения, высказанного ими накануне, о необходимости прибегнуть к общей мобилизации. Генерал-адъютант Сухомлинов и генерал Янушкевич вновь старались убедить по телефону Государя вернуться ко вчерашнему решению и дозволить приступить к общей мобилизации. Его величество решительно отверг эту просьбу и, наконец, коротко объявил, что прекращает разговор. Генерал Янушкевич, державший в эту минуту в руках телефонную трубку, успел лишь доложить, что министр иностранных дел находится тут же, в кабинете, и просил разрешения сказать Государю несколько слов. Последовало некоторое молчание. после которого государь изъявил согласие выслушать министра. С.Д. Сазонов обратился к его величеству с просьбой о приеме в тот же день для неотложного доклада об общем политическом положении". Помолчав, Государь спросил: "Вам все равно, если я приму вас одновременно с Татищевым в 3 часа, так как иначе у меня сегодня нет ни одноймииуты свободного времени?" Министр благодарил Государя и сказал, что прибудет в указанный час" [232].

"Начальник штаба, — продолжает “Поденная запись", — горячо умолял С.Д. Сазонова непременно убедить Государя согласиться на общую мобилизацию в виду крайней опасности для нас оказаться неготовыми к войне с Германией, если бы обстоятельства потребовали от нас принятия решительных мер после того, как успех общей мобилизации был бы скомпрометирован предварительным производством частичной мобилизации Генерал Янушкевич просил министра, чтобы, если ему удастся склонить Государя, он тотчас бы об этом передал ему, Янушкевичу, по телефону для принятия немедленно надлежащих мер, так как необходимо будет прежде всего, как можно скорее, уже начатую частичную мобилизацию превратить во всеобщую и заменить разосланные уже приказания новыми". "После этого, — сказа л Янушкевич, —я уйду, сломаю мой телефон и вообще приму все меры, чтобы меня никоим образом нельзя было бы разыскать для преподания противоположных приказаний в смысле новой отмены общей мобилизации ".

Такова история совещания в Генеральном штабе в изложении министерства иностранных дел. Эта запись подтверждается свидетельством Добророльского: "Янушкевичубедил Сазонова представить государю всю опасность в политическом отношении, в смысле нарушения союзных обязательств к Франции, производства частной мобилизации, которая позволит Вильгельму вырвать у французского правительства согласие на нейтралитет, и когда мы завязнем со своей частной мобилизацией, он объявит нам войну и использует нашу неготовность в крайне выгодном для себя отношении” [233]. По-видимому, эти доводы были сообщены начальником штаба Добророльскому такжепо телефону.

В два часа министр шюстранных дел вместе с Татищевым выехали в Петергоф, где в три часа и бычи приняты Николаем II.

“В течение почти целого часа, — говорит “Поденная запись", — министр доказывал, что война стала неизбежной, так как по всему видно, что Германия решила довести дело до столкновения, иначе она не отклоняла бы всех делаемых примирительных предложений и легко могла бы образумить свою союзницу. При таком положении остается лить сделать все, что нужно для того, чтобы встретить войну во всеоружии и при наиболее выгодной для нас обстановке. Поэтому лучше, не опасаясь вызвать войну нашими к ней приготовлениями, тщательно озаботиться последними, нежели из страха дать повод к войне быть застигнутым ею врасплох".

Однако все эти доводы не были убедительными для Нико лая II. "Сильное желание Государя во что бы то ни стало избежать войны, ужасы которой внушали ему крайнее отвращение, —свидетельствует “Поденная запись ", — заставляло его величество в сознании принимаемой им в этот роковой час тяжелой ответственности, искать всевозможных способов для предотвращения надвигавшейся войны. Сообразно с этим он долго не соглашался на принятие меры, хотя и необходимой в военном отношении, но которая, как он ясно понимал, могла ускорю ль развязку в нежелательном смысле".

Николаи II, по словам Сазонова, в ходе аудиенции следующим образом прокомментировал последнюю телеграмму Внлы слъм?' II: "Он требует от меня невозможного. Uh забыл и ли не хочет признавать, что австрийская мобилизация была начата раиыис русской, и теперь требует прекращения пашей, не упоминая ни словом об австрийской. Вы знаете, чти я уже раз задержал указ о мобилизации и затем согласился лишь на частичную. Если бы я теперь выразил согласие на требования Германии, мы стоят бы безоружными против мобилизованной австро-венгерской армии. Это безумие" [234]. Тем ие менее, царь продолжал колебаться.

“Поденная запись" говорит о "необычайнойраздражительности", с которой Николай 11 разговаривал в эти минуты с участниками аудиенции. Так, Татищев не принимавший участия в разговоре, сказал “во время наступившей минуты молчания: "Да, решишь трудно ". В о гвет на эту нейтральную реплику “Государь с неудовольствием резко возразил "Решать буду я", желая этим положи гь конец дальнейшему вмешательству генерала в разговор” [235].

После того как Сазонов заявил, как пишет он в своих воспоминаниях, что Россия никогда не простит царю капитуляции перед центра льными державами и ему ничего другого не остается, как “повелеть приступить ко всеобщей мобилизации", император сдался. “Вы правы. Нам ничего другого не остается делать, как ожидать нападения. Передайте начальнику Генерального штаба мое приказание о мобилизации" [236].

“Наконец, — продолжает в свою очередь “Поденная запись”, — Государь согласился с тем, что при нынешних обстоятельствах было бы наиболее опасным не подготовиться вовремя к по-видимому неизбежной войне, и потому дал свое разрешение приступить сразу к общей мобилизации Сазонов испросил высочайшего соизволения немедленно передать об этом по телефону начальнику Генерального штаба и. получив таковое, поспешил в нижний этаж дворца к телефону. Передав высочайшее повеление ожидавшему его с нетерпением генералу Янушкевичу, министр, ссылаясь на утренний разговор, прибавил: "Теперь вы можете сломать телефон".

Остается тайном, ударил ли кулаком начальник шгаба по телефону с намерением его сломать.

По подсчетам Б.М.Шапоншнкова, Сазонов уговаривал Николая II стрех до четырех часов дня, вырвав у русского царя повторное соглашена объявление общей мобилизации.

Хотя в своих воспоминаниях Добророльскни и Сухомлинов ошибочно относят разговор последнего с министром иностранных дел к более раннему сроку.

"Около 1 часу дня, — пишет бывший начальник мобилизационного отдела, — Янушкевича вызывает но телефону Сазонов и говорит, что Государь признал правильным, в связи с последними сведениями из Берлина, объявить общую мобилизацию всей армии и флота ". “Alors, faites vos or des, топ general el ensuilc...disparaissez pour toute la jvurnee. (Итак, отдавайте наши распоряжения, генера і, и затем. . исчезайте на весь день — примеч. автора)” [237]. “Янушкевич немед іегто после сего, — продолжает Добро- рольскнй, — вызвал меня к себе и посвятил меня в этот разговор".

Бывший русский военный министр Сухомлинов, в значительной мере использовавший ста гыо Добророльского о русской мобилизации в своих воспоминаниях, пишет: "А между часом и двумя пополудни по телефону генерал Янушкевич доложил мне о том. что Сазонов передал ему высочайшее повеление объявишь общую мобилизацию армии и флота" [238]. Сухом линов поясняет, что “такое решение последовало вследствие полученных из Берлина последних сведений. Обэтом докладывал мне Янушкевич не позже двух часов пополудни, а от нашего посла Свербеева могла быть получена телеграмма вечером ?7/30 июля".

Оставим пока освещение вопроса о “полученных нз Берлина сведениях”, послуживших поводом к объявлению мобилизации, а последуем за Добророльскпм, на которого выпала обязанность приводить в действие приказ о мобилизации.

“Нужно было, — пишет он, — вновь объехать трех министров для подписи телеграммы, устанавливающей начало общей мобилизации на 8 июля. Вчерашняя телеграмма была, конечно, не действительна. В это время в Мариинском дворце происходило экстренное заседание Совета министров под председательством Горемыкина. Туда направлялся и Янушкевич Он предложил мне ехать с ним и. так как там налицо были все министры, то во время перерыва заседания можно было сразу получить нужные подписи Так и было сделано. Телеграмма была готова. Около 5 часов дня я повез ее на телеграф...

В 6 часов вечера все аппараты были готовы к принятию мобилизационной телеграммы. Я пошел в зал Какой-то торжественной молчаливостью повеяло от телеграфистов и телеграфисток...

В б часов с несколькими минутами вечера, среди полной тишины аппаратного зала. сразу застуча ли телеграфные аппараты. Это был начальный момент великой эпохи... " [239].

Если счи гать по “Поденной записи”, что Янушкевич получил приказание в 4 часа дня, то до 5 часов дня, т.е. за час, конечно, Добророльский мог собрать подписи трех министров при тон обстановке, при которой это пропехо.шчо. Таким образом, свидетельство Добророльского насей раз не опровергает времени, приведенного в “Поденной записи”.

Итак, “в 6 часов с несколькими минутами вечера” была объявлена общая мобилизация русской армии при отчетливом сознании всех отдающих и передающих это г приказ, что он неминуемо поведег к войне. На нее и шли в Петербурге.

По показанию всех участников, на отдачу приказа об общей мобилизации Николая Романова толкнули последние свсдеіпія, полученные из Берлина. Вот суть этих сообщений.

"Сводка сведений, постj пивших в Главное управление Генерального штаба за ?7-е шоля 1914 г.", составленная в том числе и па базе данных за предыдущие дни, не содержала в себе тревожных элементов и не могла подтолкнуть царя к принятию ответст венных решении.

"По данным нашего военного агента во Франции и Австро-Венгрии на днях ожидается общая мобилизация. В Галиции кавалерия, по-видимому, уже мобилизована.

Наш военный агент в Вене, передавая слух, что в случае мобилизации русской армии Австро-Венгрией решено ответить немедленно объявлением войны России, снова подтвердил свои прежние донесения о мобилизации Австро-Венгрией ХУ, XVI, IV, XIII корпусов и частично II и III корпусов; дополнительно наш военный агент сообщает о мобилизации обоих богемских корпусов и об единичных; известных сиу, случаях призыва запасных офицеров и нижних чипов в I (Краковский) корпус.

Новых сведений, подтверждающих мобилизацию У7 корпуса, не поступало. Часть флота приведена уже па военное положение. Военный агент в Италии доносит также, что, согласно данный итальянского генерального штаба, всего в Австро-Венгрии мобилизуется 8 корпусов.

По сведениям штаба Киевского военного округа в Галиции 15-го июля призваны запасные 1910, 1909и 1908годов (по прежним банным штаба, были получены призывные повестки также и запасными 1911 года). 16-

го июля австрийские запасные офицеры, проживающие в Москве, получили приказ выехать на родину в 24 часа...

Сосредоточение в Галиции

IX (Лейпшерицкий) корпус по сведениям нашего военного агента во Франции, отправляется в Краков. В Галиции, па русской границе против Сандомира, обнаружена австрийская кавалерия, а также прибытие пехоты и артиллерии. По донесениям штаба Киевского военного округа, па границе несколько усиливаются посты австрийской финансовой стражи.

Военные действия против Сербии.

В ночь с ?5-го на 16 июля. .. австрийцы начали бомбардировку Белграда.

Германия.

По сведениям из Франции, от ?5-го июля в Германии происходят незначительные подготовительные меры на железных дорогах и на пограничных пунктах, возвращаются вчасти отпускные, запрещены частные заказы военным мукомольням.

Из Киля сообщают, что в ночь на ?5-е июля часть действующего флота прошла в Данциг в боевой готовности. 17 июля 1914 г. 1-й обер-квар- тирмейстер Главного управления Генерального штаба генерал-майор Монкевиц" [240].

Таким образом, не Сводка разведывательных сведений ГУГШ привела руководство страны к принятию решения о всеобщей мобилизации.

В своей телеграмме от 17(30) іполя Николай обращался к Ви.тьгель- му “как к посреднику в целя \ сохранения мири". О гвета на эгу т елеграм- му до 4 часов дня ие было. Гермапский посол с ночи на 17(30) н до вечера, т.е. когда решение о мобилизации уже было принято, Сазонова не видел. По данным Пурталеса, состоявший при Николае германский генерал Хелиус послал “после полудня” донесение, в котором отмечал “настроение безусловно мирное" “в клубных кругах". Генерал докладывал: “Существует надежда на соглашение Германии с Россией... Касательно мобилизации высшие офицеры говорили в клубе, что. имея в виду огромные расстояния, нет возможности задержать ее. К тому же в России от начала мобилизации до начала войны еще очень далеко; поэтому всегда еще остается время для мирного разрешения спора ". "Равным образом, — пишет Пурталсс, — генерал фон Хелиус сообщал о своей телеграмме, что, за исключением некоторых демонстраций, в Петербурге все спокойно” [241 ].

Объяснение всей этой “тайне” даст в своей книге Данилов, который пишет:

“Следующий, день, 30 июля, принес очень тревожное известие, которое произвело впечатление разорвавшейся бомбы: около часу пополудни в Берлине был выпущен экстренный листок официального Lokal Anzcigcr'a с сообщением об объявлении мобилизации < Германии. Корреспондент С.-Петербургского телеграфного агентства в Берлине Марков немедленно протелеграфировал об этом своему агентству в Петербурге, а агентство срочно по телеграфу передала это огромной важности сообщение нашему министерству иностранных дел. Несколько позднее содержание этой "марковской" телеграммы, как ее стали называть впоследствии, было подтверждено телеграммой нашего посла в Берлине Свербссва " [242].

Телеграммой за № 142 посол в Берлине “весьма срочно" сообщил министру иностранных дел: "Узнаю от представителя нашего агентства, что сейчас отдан приказ о мобилизации германских армий и флота" [243].

“Можно предполагать, что па докладе Сазонов именно и оперировал с этой "марковской" телеграммой, пугая Николая Романова грозящим нападением Германии, — пишет Б.М.Шапошников. —Возможно, что под конец доклада “газетнаяутка"подтвердилась и другой "дипломатической уткой, но так или иначе настроение тревоги в Петербурге нарастало и, наконец, вылилось в решение об общей мобилизации" [244].

Следом за телеграммой за № 142 о г Свсрбссва пришло две телеграммы с опровержением известий о мобилизации в Германии”.

"Friere couudcrer lelcgramme № ?42 сопіте non угни. Explication suit (Просьба считать телеграмму № 142 недействительной. Объяснение следует ") [245].

“Министр иностранных дел сейчас телефонировал, что пущенное только что известие и мобилизации германских армии и флота неверно, что чистки газет были напечатаны заранее в предвидении... (Так в тексте — примеч. автора) возможностей, пущены в продажу в час дня и теперь конфискованы. По слухам, мобилизация решена, но еще не подписана в ожидании ответа на запрос, который будто бы послан в Петербург”, — слсдова ю из объяснения посла [246].

Обе телеграммы Свербссва были отправлены из Берлина в 3 часа 10 минут н 3 часа 15 минут дня соответственно и, естественно, стали известны Сазонову уже после аудиенции у Николая II. Министр иностранных дел умалчивает, докладывал ли он царю о поступившем опровержении или нет.

До сих пор неизвестно, приложило ли военное ведомство Германии руку к появлению газетных листков с преждеврсмашым объявлением об общей мобилизации.

Итак, в 6 часов вечера в военные округа ушлнтелеіраммм следующего содержания:

“По мобилизации.

Петербург Вилыш Варшава Тифлис Новочеркасск Иркутск Омск Ташкент.

Ко шндующему войсками [ округа ].

Высочайше повелено привести па военное положение армию и флот и для сего призвать чинов запаса и поставить лошадей согласно мобилизационному расписанию 1910 года.

Первым днем мобилизации считать 18 сего июля. 1945/578 Подписали:

генерал-адъютант Сухомлинов генера л-адъютант Григорович министр внутренних дел Маклаков 17июля 1914 года”.

"По мобилизации.

1965 Одесса Казань Москва Киев

Командующему войсками [округа]

В дополнение номера 3729 высочайше повелено произвести общую мобилизацию всех наших сил. Первым днем обеих мобилизаций следует считать восемнадцатое июля, с которого будут вестись расчеты железнодорожных перевозок.

580 Подписал генерал-лейтенант Янушкевич 17 июля ?914 г. 7 ч. 45 мин. веч. [247].

В 6 часов 30 минут вечера в Петері оф была доставлена телеграмма Вильгельма 11 (отправлена ш Берлина в 3 часа 52 минуты и получена в 5 часов 5 минут дня).

“Графу Луртачесу было предписано обратить внимание твоего правительства на опасность и серьезные последствия, вытекающие из мобилизации, — писал германский кайзер. — То же самое я сказал тебе в моей телегра \L\te. Австрия мобилизовала только против Сербии и только часть своей армии. Если теперь, как видно из сообщения твоего и твоего правительства, Россия мобилизуется против Австрии, то моя роль посредника, которую ты мне любезно доверил... подвергается опасности, если не станет совершено невозможной. Вся тяжесть решения ложится теперь исключительно на тебя, и ты несешь ответственность за мир или войну. Вилли” [248].

Еще до объявления общей мобилизации России Вильгельм II определил позицию Германии и указанна Россию как на виновника развязывания войны.

“При этом Гпсударъ еіце надеялся найти способ помешать общей мобилизации быть бесповоротным поводом к войне, — говорит “Поденная запись”. — С этой целью Государь в этот же день в телеграмме к императору Вильгельму по поводу принятого решения торжественно дал слово, что несмотря на означенную мобилизацию...(На этом докумсіп отрывается — примеч.автора)” [249].

На самом деле ответную телеграмму Николай II отправил днем 18(31)шоля. Во второй половине дня Вильгельм отправил личную телеграмму Францу-Иосифу. “Я считал невозможным, —телеграфировал германский каіпер австрийскому императору, — отклонить личную просьбу царя предпринять попытку посредничества для отвращения мирового пожара и со хранения европейского мира и представил твоему правительству через моего посла вчера и сегодня предложения. В числе их имеется предложение, чтобы Австрия после занятия Белграда или других мест объявила свои условия. Я буду тебе искренне обязан, если ты возможно скорее соблаговолишь сообщить мне свое решение".

Эта телеграмма Вилыольма б LU? а таким образом отчаянным средством, чтобы заставить Австро-Вснгріпо дать хоть какой-либо о гвет на германские предложения п тем облегчим, положение Германии в смысле возложения ответственное!!! за войну на Ангапгу. Австрийские организаторы войны могли поняи. се всерьез — как предложение останови! ься н не рискова и. войной. Но телеграмма Вплы сльма даже не успела их дезориентировать, потому что вночьс 30 на 31 июля была получена и теле- грамма Мо.чыке, ра и.нсняішіая не пінную цель телараммы Вильгельма.

"Встретьте твердо русскую мобилизацию. — подбадривал Мольт- ке, —Австро-Венгрию нужно сберечь. Немедленно мобилизуйтесь против России. Германия объявит мобилизацию. Заставьте Италию путем компенсации выполнить долг союзников" [250].

В ходе событий неуклонно надвигающейся войны, в 4 часа дня в Петербурге было принято решение об обьявленпн общей мобилиза- mu? с полным сознанием со стороны царя, руководства министерства иностранных дел, военного и морского ведомств, что угроза вооруженного столкновения в этом случае становилась практически необратимой. Своей всеобщей мобилизацией Россия превращала австро-сербский конфликт в европейский, т.е. создавала необходимую предпосылку для “игры союзов”, которая неизбежно должна была привести к европейской, точнее мировой войне.

Вместе стем, скорее по инерции продолжали предприниматься таї и, рассчитанные на дипломатическое урегулирование противостояния.

По-прежнему сдержан Николаи в своих дневниковых записях.

“17 июля. Четверг.

Утром было поспокойнее в смысле занятий; принял Мамонтова (Мамонтов, В.И., главноуправляющий канцелярией Е.И.В. по принятию прошений. — М.А.), Боткина (Боткин, П.С., посланник в Лиссабоне. — М.А.) из Лиссабона и командира Каспийского попка Искріщкого. После завтрака у меня были Сазонов и Татищев. Погулял один. Погода была теплая. В 6 час. принял гр. Фредерикса и Воейковым (Воейков В.Н., гсн.- манор епшы е.в , дворцовый комендант — М.А.), затем Нилова (Нилов К.Д., ген.-ад., адмирал, флаг-капитан е.в. — М.А.). Выкупался с наслаждением в море. Обедала Ольга и с нею провели вечер [251].

18(31) июля.

“Никто не угрожает могуществу и чести России ” (Германский кайзер Вильгельм— Николаю 11)

“готов... начать войну с Россией”

(Кайзер Вильгельм — австрийскому импера гору Францу-Иоенфу)

Советы Парижа о секретной подготовке к войне были учтены в Пе- Tqi6ypre. “Поденная запись” за 18(31) шоля говорит: “Министр иностранных дел считал желательным, во избежание обострения отношений с Германией, приступить к общей мобилизации, но возможности, тайно и не объявляя о ней всенародно. Однако, оказалось, что это было технически невозможно, и сутра 18/31 июля на всех улицах появились объявления на красной бумаге с призывом nori знамена" [252].

Судя по всему, за “тайное” проведение мобилп іацнн первоначально высказался п Генеральный нпаб. Так, в этот день начальник Морского генерального штаба Русин сообщил письмом команду ющему морскими силами Балтийского моря Эссену в том числе следующее: "...Объявлена секретно общая мобилизация, и главнокомандующий великий князь Николай Николаевич вступил в должность; в его штаб выдели л от себя капитана IIранга Альтфатера... “ [253].

Однако события первых часов у іра показали, чго предположение о возможности скрыть переход к войне являлось наивным заблуждением. Происходящее не могло пс вызвать волнения среди нуосграпиый представителей и одним из первых к министру приехал за разъяснениями германский посол.

“Сазонов, — по словам “Подспой записи”, — заятп ему; что принятое императорским правительством решение является лишь мерой предосторожности, в виду обнаруживаемой в Берлине и Бене несговорчивости, но что со стороны России не будет сделано ничего непоправимого, и, несмотря на мобилизацию, мир может быть сохранен, если Германия согласится, пока і ще не поздно, усмиряюще воздействовать на свою союзницу. Граф) Пурталес не скрыл своих опасений насчет того, как отнесутся в Берлине к упомянутой мере" [254].

Согласно записям германского посольства в Петербурге Пурталес утром 18(31) толя встречался в министерстве иностранных дел не с Сазоновым, находившимся в это время в Петергофе, а с его заместителем — Нсратовым.

Сообщив Нератову получеиныеза иочьтелеіраммьі, Пурталес заявил: “Известие о мобилизации России, по моему убеждению, произведет в Германии впечатление удара молнии. . У пас в Гсрлгании общая мобилизация русской армии может быть понята только втом смысле, что Россия хочет войны во что бы то пи стало.

Пуріалсс вручил Нерагову Записку германского посольства, в которой докладывалось “миролюбивое, а равно... дружественное расположение к России" со стороны Германии, “...германское правительство

(предложило венскому кабинету заверишь петербургский кабинет, — говорилось в Записке, — что он не имеет намерения ни посягать на терри- торняіьную неприкосновенность Сербии, ни нарушать законные интересы России" [255].

“Россия должна отдавать себе отчет, что, желая побудить Австрию идти дальше этой декларагрш, она требует от нее уже нечто несов-

(местимое с ее достоинством и с ее престижем великой державы... Российскому правительству надлежало бы не упускать из вида, что престиж Австро-Венгрии, как великой державы, является в то же самое время германским интересом и что нельзя требовать от Германни, чтобы она воздействовала на Австрию в духе, противоположном ее собственным интересам", — недвусмысленно определяло свою позицию германское посольство.

Тем временем Белград подвергался ожесточенному аргиллсрнйско- му обстрелу. "Бомбардировка продолжается непрерывно. Артиллерия бомбардирует город осадивши орудиями с намерением его разрушить... — сообщалось в Памятной записке сербской миссии в Петербурге. — Число человеческих жертв значительно, материальные потери гр< иадны. Население не покидало Белград, так как городу не было предварипіельно предложено сдаться, и он был бомбардирован без всякого предупреждения" [256].

В то время, когда русская поенная машина начала делан, спои первые оборо гы, Россией продолжались предприниматься шаги по дипломатическому урегулированию конфликта.

Было принято пожелание английского правительства “внести некоторые изменения” в предложенную Сазоновым накануне германскому послу формулу, направленную на примирение сторон. Видоизмененная согласно английскому предложению формула никоим обра юм пс ущемляла престиж Австро-Вснгрнн и признавала вторжение австрийских войск на сербскую территорию: “Если Австрия согласится приостановить движение своих войск па сербской территории и если она. признав, что австро-сербский конфликт приобрел характер европейского вопроса, допустит, чтобы великие державы обсудили способ удовлетворения, которое Сербия, нс допуская нарушения своих прав суверенного государства и своей независимости, могла бы дать Австрии, — Россия обязуется сохранять выжидательную позицию” [257]. Содержание откорректированной формулы было сообщено послам России в Берлине, Вене, Париже, Лондоне и Риме, а также послам Франции и Великобритании в Петербурге.

В этот же день Сазонов циркулярной тела раммон допел до сведения послов в европейских столицах о согласии правительства Авсіро-Всш - рии "вступить в обсуждение по существу предъявленного Сербии ультиматума" [258]. В этой связи министр иностранных дел информировал, что “обратил внимание посла (австрийского — примеч.автора) на предпочтительность ведения переговоров об этом в Лондоне при участии великих держав". На телеграмме Николай Н сделал помету: "Одна не мешает другому — продолжайте разговоры с австрийским послом " [259].

Как стало известно позднее, Авсгро-Всш рня нс допускала мысли о сколь-ннбудь серьезном обсуждении спорных вопросов. Так, в инструкции дайной австро-венгерскому послу' в Петербурге указывалось, чго речь может идти лини» о разъяснениях post tactuin, зак как Австрия не намерена допустить, чтобы у нее “выторговали” что-либо из позы [260].

Неудовлетворенный беседой с товарищем министра Нератовым, Пурталес по телефону связался с Сазоновым, находящимся в Петергофе, и “испросил аудиенцию у Николая II”.

“Во время аудиенции, которую Пурталес имел сегодня у императора Николая, — следует из расшифрованной па следующий день в министерстве иностранных дел России телеграммы австро-венгерского посла в Петербурге Сапарп министру иностранных дел Бер гхольду — он воспо льзовался случаем, чтобы обратить внимание его величества на то положение, в которое поставлен император Вильгельм опубликованием указа о всеобщей мобилизации вмомент, когда он еще пытался найти решение вопроса. Император, якобы, высказал живейшее сожа чение, что отмена мобилизации невозможна но техническим условиям, и дал слови, что его ар- мин не нападет первая Его величество отнесся, якобы, к сообщению германского посла с... (пропуск в тексте — примеч. автора) и с видом человека, отнюдь не отдающего себе отчета в серьезности положения и в важных последствиях его мероприятия... Императору Николаю, по-видимому внушили, что, наподобие русской, и германская контр мобилизация ничего не значит, — взгляд, разделяемый по-видимому, и г. Сазоновым. Подстрекатели к войне, среди которых министр внутренних дел играет первую роль, по-видимо му, повлияли на императора указаниями на воинственное настроение, опасное в настоящее время даже для престола, из чего вытекает безусловная необходимость, чтобы "что-нибудь произошло" [261).

Воспоминании Пурталеса позволяют восстановить пропуски в расшифрованной ноте и внести некоторые дополнения. “У меня получилось впечатление, — пишет германский посол, — что мой высокий собеседник либо в необычайной мере одарен самообладанием, либо еще не успел, несмотря на мои весьма серьезные заявления, постигнуть всю грозность создавшегося положения" [262]. Пурталес сообщает, что Николаи показал ему готовую к отправлешпо телеграмму Вильгельму о невозможности задержать мобилизацию.

По воспоминаниям Пурталеса, имена “подстрекателей к войне" ему стали известны из беседы с министром двора Фредериксом. "Приказо мобилизации был проведен под давлением военного министра Сухомлинова и министра внутренних дел ХІаклакова, — якобы, дал понять Фредерикс. — Из них первый находился под страхом внезапного нападения, а последний сумел убедить императора Николая в том, что внутреннее положение России настоятельно требует какого-нибудь выхода".

Отношение Маклакова к войне было известно, что же касается дум военного министра, то он в своих воспоминаниях резко обрушивается за "басни "на германского посла. Не допуская мысли, чтобы такой "благородный" человек, как Фредерикс, мог говорить подобное [263].

“Вероятно, графу Пуртапесу известна также, кроме того, та черта характера императора Николая II, что он органически не переносил вмешательства министров в дела чужого ведомства”, — указывает Сухомлинов.

Между тем из Берлина поступали донесения. Русский посол Свер- бссв сообщил, чго с утра еще до получения известия об объявлении в России общей мобилизации им снова велись переговоры с министром иностранных дел Ягопым, так и ие приведшие пн к какому соглашению. “Сейчас министр иностранных дел повторил мне, —писал Свер- беев, — что переговоры, затрудненные уже мобилизацией нашей против Австрии, становятся еще более затруднительными в виду принимаемых у нас серьезных военных мер против самой Германии. Известия об этом получаются здесь будто бы со всех сторон и неминуемо должны будут вызвать соответствующие меры со стороны Германии. На это я ему ответил, что все соотечественники, приезжающие в Берлин, свидетельствуют, что и в Германии означенные меры против пас в полном ходу. что вполне отрицается министром иностранных дел. утверждающим, что здесь вызваны были лишь офицеры из отпусков и возвращены войска с маневров"... [264].

В 11 часов 10 минут утра в Берлине была получена телеграмма Пур- талеса об объявлении общей мобилизации в России.

Ужев первом часу в Германии было введено Положение, угрожающее войной. Свербеев телеграфировал в Петербург, что в ответ на общую мо- бшшзацшо армии и (флота в России, Германия, по словам статс-секретаря, вынуждена “ответить всеобщей немедленной мобилизацией и сегодня же объявлением, что Германия находится в серьезной опасности [265].

В 2 часа 15 минут дня в Берлине на телеграф была подана телеграмма Вильгельма Николаю, поступившая в Петергоф в 5 часов 15 минут. В телеграмме говорилось, что в то время, как Берлин стремился быть посредником, были получены “достоверные известия о серьезных военных приготовлениях на моей восточной границе" [266]. “Ответственность за безопасность моей империи вынуждает меня принять предупредительные меры защиты", — писал Вильгельм и прибавлял: “В моих усилиях сохранить всеобщий мир я дошел до крайних пределов. Ответственность за бедствие, угрожающее всему цивилизованному миру, падает на тебя". Заявляя, что “никто не угрожает могуществу и чести России", вспоминая о “дружбе”, завещанной “дедом на смертном одре”, Вильгельм завершал телеграмму следующими словами: “Европейский мир все егце может быть сохранен тобой, если Россия согласиться приостановить военные мероприятия, угрожающие Германии и Австро-Венгрии”.

Телеграмма эта разминулась с телеграммой, посланной Николаем и полученной в Берлине в 2 часа 52 минуты дня.

Поблагодарив германского императора за посредничество, царь писал следующее: “По техническим условиям невозможно приостановить наши военные приготовления, которые были для нас неизбежны ввиду мобилизации Австрии. Мы далеки от того, чтобы желать войны. Пока будут длиться переговоры с Австрией но сербскому вопросу, мои войска не предпримут никаких вызывающих действий Я торжественно даю тебе в этом мое слово... Пики" [267].

Ранним у гром 18(31) июля австрийский император Франц-Иосиф после доклада Конрада и Бертхольда дал свое согласие издать указ о всеобщей мобилизации. Бертхольд уже около 8 часов утра 31 июля телеграфировал австрийскому послу в Берлин: “Согласно приказаний императора решено войну против Сербии продолжать. Оставшаяся часть армии мобилизуется и сосредотачивается в Галиции. Первый день мобилизации 4 августа Приказ о мобилизации будет объявлен сегодня 31 июля. Просьба сообщить предполагаемый в Бср- лине первый Пень моби лизации" [268]. У ка ! о всеобщей мобнти пиши был доставлен в военное министерство Авсіро-ВсІп рпи в 12 ч. 23 мин. дня 1Австрийская общая мобилизация опоздала на 18 часов по сравнению с русской, хотя в момент принятия решения об се объявлении в Вене еще не шали о принятых в Петербурге решениях.

18(31) июля военный агент в Англии доложил в Отдел генерал-квартирмейстера ГУГШ: “Ночью призваны двадцать пять тысяч резервистов флота. Эскадры вышли из Порт ланда к восточным берегам. Па суше принимаются некоторые меры по обороне берегов и усилению гарнизонов восточного берега” [269].

Однако эти военные прш отовлепня отнюдь не свидетельствовали в пользу выступления Англин на стороне Россини Франции.

"По словам Грея, сегодня утором состоялось заседание кабинета. Кабинет полагает, что в настоящий момент английское правительство не может взять па себя формальных обязательств”, —докладывал Бенкендорф из Лондона [270].

“Сводка сведений, поступивших в ГУГШ за 18 июля 1914 г.”, отслеживала военные приготовления Австро-Вешрни п Германии, в первую очередь на границах с Россией, опираясь в основном на развещ.іватель- ные сведения, полученные в течение предшествующих дней из разных неї очников военной разведки. В ней, в частности, о гмсчалось:

“ Австро-Венгрия.

Мобилизация По донесению нашего военного агента из Австро-Венгрии, австро-венгерским министром иностранных дел заявлено нашему послу, что в ответ на русскую мобилизацию в Австро-Венгрии будет объявлена общая мобилизация. Приказ о последней ожидался 17-го июля.

Штаб Киевского военного округа сообщает, что мобилизован X (пе- ремышпьский) корпус. Главнокомандующим па галицийском (??ранте предполагается эрцгерцог Фридрих...

Во Львове (??армируется авиационное отделение, в состав которого прибыло 8 офицеров-летчиков. Укрепления Львова спешно приводятся в оборонительное состояние... Принята войсковая охрана галицийских и, по-видимому, буковинских железнодорожных сооружений.

Совещанием при штабе X 1-го корпуса (Львовского) с участием представителей польских организаций помечено осуществление, по распоряжению из Львова, следующих задач в пределах России: прервать телеграфные сообщения, попытаться испортить железнодорожные мосты, организовать покушения на отдельных лиц, агитировать с пользу польского восстания.

Наш консул в Будапеште сообщает, что моби лизання касается также и частей < • трои очереди.

По донесению нашего консульства н Черпотщах. австрийские запасные, призванные еще до 13-го июля, до сих пор в по по/ не зачислены.

Военные действия против Сербии... бомбардировка Белграда продолжается.

Германия.

Мобилизация, lio агентурным сведениям, в Германии до 12 часов дня ?7-го июля мобилизация объявлена не была, но одни агент вновь утверждает, что 16-го в Штеттине такое объявление последовало. В пограничных с нами корпусах войсковые части под видом призыва резервистов в учебные сборы доведены до состава военного времени.

На железных дорогах выставлена военная охрана. Па станциях между Берлином и Кенигсбергом на запасных путях стоят оборудованные вагоны. Товарное движение прекращено 17-го июля... "[271].

Сложность происходящих событий и робкие надежды на благоприятным исход сквозят в каждой строке письма, адресование! о начальником Морского генерального шгаба командующему морскими силами Балтийского моря, снабженного грифом “Весьма секретно, дія личного сведения”. “Пишу сам совершено частным образом, исключительно свои впечатления о переживаемом моменте: "вчера вечером положение было очень критическое, шансов на мир не больше 5 проц.; сегодня значительно улучшилось, уже можно считать И) проц. на.мир: видимо, Германия рассчитывала на нашу уступчивость и миролюбие, почему со своей стороны была несговорчива и поддерживала Л встрию, — информировал Русин Эссена. — Увидав же, что мы не lit) тим, всерьез моби пиуемся. дрогнула, пошла на разговоры и сегодня гр. Пурталес сначала обратился к министру иностранных дел. а затем просил быть принятым Госу даре м... У меня сложилось представление, что Германия воевать не хочет, и политическое спокойствие восстановится, хотя, конечно, будут впереди еще крайне острые моменты переговоров". II здесь же начальник Морского генерального штаба давал указания командующему морскими силами Ба ипииского моря: "Считал бы возможным ограничишься поставленным уже минным заграждением и больше уже не ставить, а даже пользуясь днями штилей, понемногу и осторожно исподволь подымать мины, хотя в отношении мин еще рани об этом говорить" (Конец письма “хотя в о гношеннн...говорить” прописан другими чернилами —примем, авт ора) [272].

18(31) шоля, одновременно с предъявлением в Петербурге требования прекратить мобилизацию, г ерманским послом в Париже была вручена нота «французскому министру иностранных дел. Эгон ногой, являющейся по своей сути уль гнма гумом, і срманскос правагельс гво ставило Францию в известность о требованиях, предъявленных нм России. В ноте задавался вопрос, готова ли Франция да і ь обязательство соблюдать нейтралитет. Для ответа быт дан срок 8 часов. Германский канцлер Бегмап предусмотрите ль по сообщил послу 111 ему une грукш in, как ему поступить, если бы фрапну іьі дали удовлетворите 1Ы1ЫИ оцієї. R этом случае посол должен был предъявить французам добавочное, заведомо неприемлемое требование*», таким образом, выну ні ї ї» их воевать. Франции предлагалось передать Германии крепости Ту и, н Верден для оккупации их в качестве залога, чго обещанный нейтралитет в самом деле будет соблюдаться. Так провоцировали немцы войну.

Но Бстмап напрасно измышлял спои ухищрения. Французы ответили, ч го ничего не могут заранее сказать о своем поведении и сохраняют свободу дейсі вин.

18(31) июля Грей запросил Берлин и Париж, будут ли они у важать пей гралн тег Бельгии. Посол Франции в Лондоне дал самые категорические заверения, а германский посол попытался парировать вопрос Г рея, в свою очередь спросив его, обязуется лн Англия соблюдать нейтралитет в слу час, если Германия обещает не нарушать ней гралпгет Бельгии Грен о гкатался дать такое обязательство. Но он добавил, что для самой Г ермании было бы крайне важно да гь Англии гарантшо нейтрали теза Бельгии: что оказывало бы влияние на английское общественное мнение в благоприятном для Г ермании смысле. О реакции на вышеописанные действия английского правительства Бенкендорф доложил в МИД на следующим день.

Тем временем Россия и Франция все настойчивее требовали от Анг- jnin ясных обязательст в. Бри ганский кабинет по-прежпему огкладывал решение.

В полночь 18(31) июля германский посол Пурталес по поручению своего правительства довел до сведения Сазонова, если не ультиматум, то близкое к нему по духу заявление: "Ест через двенадцать часов, то есть в полдень в субботу. Россия не приступит к демобилизации не только иро/нив Германии, но и против Австрии, германское правительство вынуждено будет отдашь приказ о мобилизации" [273]. На вопрос Сазонова, ‘‘равносильно ли это войне, посол ответил, нет, но что мы к ней чрезвычайно близки".

В создавшейся ситуации первостепенным для Германии являлось повернуть вооруженные силы своей союзницы против России. Во второй половине дня Вильгельм отправляет Францу-Иосифу следующую телеірамму:

"Сегодня мною объявлены предварительные мобилизационные мероприятия моей армии п.моего флота, за которыми в кратчайшее время последует общая мобилизация Я предполагаю 2 августа сделать первым днем мобилизации и готов в исполнение моих союзнических обязательств начать войну с Россией. Важнейшее в этой тяжелой борьбе, чтобы Австрия сконцентрировала свои главные силы против России, а не распыляла бы их наступ лением против Сербии. Это тем более важно, что большая

часть моих армий будет связана Францией. В этой борьбе не на живот, а на смерть, в которую мы вступаем плечо к плечу, Сербия играет совершенно второстепенную роль, которая требует принятия против нее строго необходимых оборонительных мер Успех войны, и вместе с тем. целость наших монархий будут достигнуты лишь тогда, когда мы оба с полным напряжением сил выступим против новых могущественных противников. Затем я прошу тебя сделать все, чтобы побудить Италию к совместному выступлению Все прочее должно отойти на задний план перед стремлением достигнуть совместного висту клгнпл в в-уїне тройственного союза” [274].

По-прежпему немногословен в своем дневнике Николай II:

"18 июля. Пятница.

День простоял серый, такое же было и внутреннее настроение. В 11 час. па ферме состоялось заседание Совета министров. Вернулся домой к часу. После завтрака принял германского посла. Погулял с дочерьми. До обедай вечером занимался" [275].

19 июли (1 августа).

“мы будем продолжать переговоры на благо наших государств и всеобщего мира... ”

(Николай II — кайзеру Вильгельму)

“...считает себя в состоянии войны с Россией... ”

(Немецкая пота с объявлением войны)

"Наступил полдень/ августа. Час этот был встречен в Петербурге в спокойном сознании, — пишет бывший генерал-кваргнрмейстер Данилов, — что все совместимое с достоинство vi и величием России было сделано для того, чтобы уберечь мир от покушений на него со стороны германского императора и его правительства" [276].

Телефонного звонка от Сазонова Пур талес так и не дождался. Около 2 часов дня позвонил Фредерикс с сообщением о посланной Вильгельму Николаем телеграмме (передана в Берлин в 2 часа 47 мннуг).

"Понимаю, что ты должен мобилизовать свои войска, — писал русский царь, — но желто шесть с твоей стороны такие же гарантии, какие я дал тебе, т.е. что эти мероприятия не означают войны, и что мы будем продолжать переговоры на благо наших государств и всеобщего мира, дорогого для всех нас" [277].

События нарастали. “В 1 час пополудни'’ 19 шоля (I августа) после

[истечения установленного ультиматумом 12-часового срока (сшедо объявления общей мобилизации) Пурталесу был послан (в двух вариантах) текст объявления войны России. Отступления уже не было... Военный министр Фалькспгапн занес августа в свой дневник: "Предложи мне Молыпке идти вместе с ним к Ягову, чтобы помешать бес- смыслсинаму преждевременному объявлению войны России, я бы дал ответ поздно" [278].

Далее Фальксигайн Продолжает: “ Так как от России, срок ультиматума к которой истек в 12 часов дня. до 4 часов дня / е пришло никакого ответа, я поехал к канцлеру, чтобы склонить его отправиться со .мной к кайзеру и испросить согласия на объявление приказа о.моби лизации. После продолжительного сопротивления он согласился, и мы телефонировали Мольтке и Тирпицу. В это время позвонил сам император и приказал прибыть к нему с приказом о мобилизации".

“Около 5 часов дня приказ был подписан его величеством. Я сказал при этом "Бог благословит ваше величество и ваше оружие, бог защитит любіимое отечество ".

Так, в приподнятом настроении, с чист о немецкой сентиментальностью, подписывался приказ о мобилизации, т е., шн іми словами, приказ об объявлении войны, сточки зрения Германии.

“В пятом часу граф) Пурталес, — как о гмечает “Поденная запись”, — вызвав по тепефюпу барона Шиллинга, сказал, что ему необходимо безотлагательно видеть министра. Барон Шиллинг ответил, что С.Д.Сазоновв настоящую минуту находится в Совете министров на Елагином острове, и обещал тотчас уведомить посла, как только министр вернется. Это и было сделано в начале седьмого часа, и граф) Пурталес вскоре приехал в министерство. Предупрежденный об этом С.Д. Сазонов не обольщал себя никакими надеждами и сказал барону Шиллингу: “Он, вероятно, привезет мне объявление войны" [279]. Действительно, в 5 часов 45 минут после полудня Пурталес получил телеграмму с тексгом объявления войны, который он должен был вручит ь в 5 часов вечера по берлинскому времени (6 часов Be4q»a по петербургскому времени — примеч. автора). “Расшифрование телеграммы закончилось уже три четверти седьмого... Около 740- сов вечера я бы л у г. Сазонова", — пишет Пурталес [280].

“Войдя в кабинет министра, германский посол спросил, — как это следует из “Поденной записи”, — согласно ли императорское правительство дать на вчерашнюю его ноту благоприятный от лет. Министр ответил отрицательно, прибавив, что хотя объявленная общая мобилизация не может быть отменена. Россия не отказывается продолжать переговоры в видах изыскания мирного выхода из создавшегося положения”.

Граф Пур галес высказывал признаки все возраст ающего волнения. Он вынул из кармана сложенную бумагу н еще раз повторил свой вопрос. Сазонов снова ответил отказом. Пурталес в трети раз задал тот же самый вопрос. “Я не могу дать па м иной ответ”, — снова повторит Сазонов. “В таком случае, — произнес Пурталес, задыхаясь от волнения, — я должен вручить вам эту ноту". С этими словами он передал Сазонову бу магу. Это была нота, и ли, точнее, целых два варианта ноты с объявлением войн. Из Берлина прислали две редакции ноты с объяв- леинем войны, в зависимости отво іможньїх вариантов ответа Сазонова, а Пурт алее, разволновавшись, о гдал Са зоиону оба варнан га, соединенные по оплоишостн германского посольства в одном документе.

“Идя навстречу пожеланию, выраженному императором всероссийским, его величество император в согласии с Англией прилагал старания к осуществлению роли посредника между венским и петербургским кабинетами, когда Россия, не дождавшись их результата, приступила к мобилизации всей совокупности своих сухопутных и морских сил, — говорилось в ноте германского посольства. — Вследствие этой угрожающей меры, не вызванной никакими военными приготовлениями Германии, германская империя оказалась перед серьезной и непосредственной опасностью. Если бы императорское правительство не приняло мер к предотвращению этой опасности, оно поставило бы под угрозу безопасность и само существование Германии. Германское правительство поэтому сочла себя вынужденным обратиться к правительству его величества императора всероссийского, настаивая на прекращении помянутых военных мер. Ввиду того, что Россия отказалась удовлетворить {не нашла нужным ответить на] это пожелание и выказала этим отказом [принятым положением ], что ее выступление направлено против Гер мании, я имею честь, по приказанию моего правительства, сообщишь... нижеследующее:

Его Величество император, мой августейший повелитель, от имени империи принимая вызов, считает себя в состоянии войны с Россией " [281].

По воспоминаниям Пургалеса, при прощании Сазонов, “глубоко тронутый, бросился мне на шею ”, "горько сетовал на германского посла в Вене, как на виновника войны”, и в заключите всего заявил: “Что я.мог поделать в качестве министра иностранных дел. когда военный министр объявил императору, что мобилизация необходима? “Во время этой последней беседы с ним, ?.Сазонов произвел на меня впечатление полной беспомощности, это укрепило меня во взгляде, что во время последней фазы кризиса он всецело отдался на волю течения и превратился в безвольное орудие военной травли' [282].

Сазонов решительно протестовал впос ісдствнн прошв таких заяв- ченин германского поста.

Военные соображения германского генштаба требовали только задержки русской мобили тмин. Никакой особой надобиост и в столь спешном объявлении войны России немецкий план войны не преду сматривал. Он требовал лишь скорейшего откры гня военных дейст вий против Франции. Всякая отсрочка их на Востоке могла принести немцам одну только выгоду. Д.ля чего же понадобилось Бетману торопиться с актом объявления войны России? На этот вопрос ответ дает Бюлов в своих мемуарах. По его мнению, этот ход Бстмана диктовался внутриполитической обстановкой. Альберт Балтии передал Бюлову яркое описания сцены, разыгравшейся в его присутствии во дворце канцлера утром, в день объяв тения войны России.

"Когда Паллии вошел в салон, где были тогда приняты столь ужасные решения. то он увидел рейхсканцлера... который большими шагами в сильном возбуждении ходил взад и вперед по комнате. Перед ним. за столом. заваленный толстыми книгами, сидел тайный советник Криге. Кри- ге был прилежным, честным и усердным чиновником... Бепшан. . от времени до времени обращал к Криге нетерпеливый вопрос: “Объявление войны России все еще не готово?Я должен сейчас же иметь объявление войны России!”. Совершенно растерянный Криге копался между тем в наиболее авторитетны v руководствах по международному и государственному праву, начиная с Гуго Гроция... вплоть до Блюнчли, Геффтера и Мартенса, выискивая прецеденты. Баллин позволил себе спросить канцлера: "Почему, собственно, ваше превосходительство так страшно торопится с объявлением войны России?". Бетман ответил: “Иначе я не заполучу социал-демократов"". "Он думал достигнуть этого, — заключает Бюлов, —заострив войну... против русского царизма” [283]. Ботман решил, что германскому правительству выгоднее начать воину под лозунгом борьбы с царизмом. Он был уверен, что германские социал-демократы ухватятся за :» гот лозунг, и это облегчит им поддержку немецкого империализма в мировой войне. Сточки зрения внутренней политики канцлер не ошибся. Оправданием развязывания войны должна была служить идея “народной” войны против царизма, взя гая из давно минувшей эпохи 1848 г.

Париж в зз от момент больше всего беспокоила возможность проведения Берданом скрытой мобилизации на французских границах. Сообщая об утреннем визите к министру иностранных дел Франции Виви- анн германского посла, Извольский докладывал Сазонову: “Несмотря на смягченный характер сегодняшнего выступления германского посла, французское правительство крайне озабочено чрезвычайными военными приготовлениями Германии на французской границе, ибо оно убеждено, что под покровом так называемого "Kriegszusiand" (военное положение — примем автора) происходит настоящая мобилизация, что поставит францу зскую армию в невыгодное положение" [284]

“С другой стороны, — продолжал Извольский, —но политическим соображениям... для Франции весьма важно, чтобы ее мобилизации не предшествовала германской, а являлась ответом на таковую".

“Вследствие полученной здесь телеграммы от Палеолога, — сообщает во втором донесении Извольский, — что германский посол сообщил вам о решении Германии объявить сегодня общую мобилизацию, президент республики подписал .мобилизационный декрет" [285].

В телеграмме Палеолога речь шла о германском ультиматуме России, предъявленном в ночь с 18(31) июля на 19 (1 августа).

Следом Извольский телеграммой на имя Сазонова передал в Петербург следующее донесение военного агента:

"19 июля/1 августа 1914. Особо секретная

Срочная от военного агента Объявлена общая мобилизация в 3 часа 40 минут дня, военный министр выразил пожелание: "1) Повлиять на Сербию, попросив перейти скорее в наступление. 2) Получать ежедневные сведения о германских корпусах, направленных против нас. 3) Быть уведомленным о сроке начала нашего выступления против Германии. Наиболее желательным для французов направлением нашего удара продолжает являться Варшава-Позен По сведениям, полученным из Дании, против нас назначены будто бы: 1, 17, 20, 6 резервный гвардейский и 2 корпуса. Извольский" [286].

(Военный агент во Франции полковник Итатьев не имел цифровых шифров, необходимых для испо шзования беспроволочного телеграфа. Поэтому по существующей ранее договоренности отправлял свои “радиограммы” через посольство, с предвари гелі,ной зашифровкой их “имеющимися впосольстве ключами министерства иностранных дел"—примем авт.).

Таким образом, из-за опасения отстать в проведении мобилизации от Берлина “Франция объявила мобилизацию еще до объявления таковой в Германии ".

“Военный агент просит передать, — сообщал в очередной телеі'рам- ме Сазонову Извольский. — Сводка по Германии 19 июля/1 августа: шесть пограничных корпусов 14, 15, 16, 8и2 армейские усиливаются частями (7),11 и, быть может, 18 на фронте немецкого Люксембурга-Бель- ф°р[а]. Происходит усиленная перевозка войск, закапчивается реквизиция лошадей. Ускоренное наступление возможно со стороны Меца или района Саарбург-Брюж. Во Франции пять пограничных корпусов находятся в полной боевой готовности"[287].

“Пораспоряжению германского правительства, —доносил посланник в Брюсселе Кудашев, — железнодорожное сообщение прервано между Г'ермамией и Бельгией” [288].

“Всеобщая мобилизация объявлена сегодня, — докладывал консул в Праге Жуковский о ходе мобшіизацші в Австро-Веш'рни. — Части войск отправлены па румынскую и итальянскую границы. Мобилизация идет неудачно. Не хватает обмундировки. Энтузиазма никакого нет. В пароде сильное недовольство " [289].

В этот день ряд стран определил свою позицию в грядущем военном конфликте, которая в последующем была изменена или насильственно нарушена.

“После совета министров под председательством короля римский кабинет объявил нейтралитет Италии, объясняя свое решение тем, что война наступательная, а не оборонительная, и что римский кабинет не был ни запрошен, ни посвящен нн Веной, ни Берлином в их решения", —телеграфировал посол в Риме Крупснскнй министру иностранных дел [290].

По сообщениям н і Копенгагена, “Дания объявила себя нейтральной в войне между Австрией и Сербией" [291].

“Вчера великий визирь доверительно сообщил мне, чт о действительно австрийский посол стремился привлечь Турцию к общности действий с Австрией, но положительных предложений, будто бы нс делал. Великий визирь добавил, что убежден в необходимости для Турции держать себя в стороне от конфликта, — доносил посол в Константинополе Гире. — Из секретного источника мне сообщают, что большинство членов комитета хотят побудить правительство присоединиться к Тройственному союзу, но правительство категорически, будто бы ответило, что скорее удалится от власти, чем согласится вступить на путь политики авантюр. При всем том я убежден, что Турция не примепет воспользоваться первым благоприятным случаем, могущим безнаказанно принести пользу ее интересам, если такой случай представился ей" [292]. Посла в Турции дополнял военный агент полковник Леонтьев своим донесением в Отдел генерал-квартир' "четера:

“Получаются сведения о начавшемся созыве двух-трех наборов запасных под предлогом маневров. В конце июля железные дороги получили предупреждение о предстоящей перевозке резервистов. По объяснениям компетентного лица, частичный созыв имеет цепью облегчить и ускорить окончательную мобилизацию, если обстоятельства того потребуют. Австрия и Германия, несо мненно,, ботают чтобы увлечь Турцию против нас, но определенных оснований полагать, чтобы очи в этом успели, еще нет" [293].

Генерал-кваргпрмейстер штаба Одесского военного округа LUiiui- кевич доложит в Огеїгквар об обстановке в вооруженных силах Румынии:

“Подтверждаются сведения, что мобилизации румынской армии объявлено не было, [в] войсках по л учено (от ] штабов корпусов приказание, чтобы все распоряжения о призыве запасных были [в] полной готовности” [294].

До сих пор не было полной ясности с позицией Швеции. Утром 19 шоля (1 августа) Сазонов проинформировал послан шка в Стокгольме Неклюдова: "Для вашего личного сведения. Из весьма достоверного источника узнаем, что король заявил германскому посланнику, что, в случае европейской войны Швеция станет па сторону Тройственного союза" [295]. В качестве “достоверного источника’’ выступала расшифрованная в МИД очередная телеграмма, noc? /пившая в посольства западных стран в Петербурге.

“Сегодня опубликован королевский декрет о полном нейтралитете Швеции во время австро-сербской войны”, — докладывал посланник Неклюдов нз Стокгольма [296].

Военный агент в Дашш, Швеции и Норвегии полполк.. .. • Каид а* уров, в свою очередь, ДОНОСИЛ:

“Все полученные мною до настоящего времени сведения дают основание думать, что в шведской сухопутной армии пока не принято никаких мобилизационных мероприятий. Наоборот, во флоте идут весьма энергичные работы. Вчера, как сообщил мне наш морской военный агент, пехотный полк, квартирующий в Караскроне, предписано привлечь для выполнения работ, связанных с приведением флота в боевую готовность" [297].

Он же, комментируя объявление Швецией полного псйзралнтста, писал в другой 'гелеіраммс: “Все слышанное за эти дни заставляет думать, что может быть, правительство и желает действительно придерживаться строгого нейтралитета, по однако все чаще и чаще раздаются здесь голоса, что Германия может принудить нарушить нейтралитет, и тогда этому не будет оказано сопротивления” [298].

По-прежнему от выступления на стороне России и Франции воздерживалась Англия. “Состоявшееся сегодня утром заседание кабинета оставило в силе вчерашние решения, — сообщал Бенкендорф в Петербург, — Грей мне повторил, что в настоящее время в стране нет движения общественного мнения в пользу военного выступления... ”[299]. Однако все было значительно серьезнее, чем это представлялось послу России в Лондоне.

Группа Морлея грозила расколом кабинета, и I августа 1914 г. Грей поддался давлепшо Германии. В зтотдень, в противоречие тому, что он говорил до сих пор немцам начиная с 29 июля. Грей предложил германскому послу Лихновскому обсудизь следующий проект: он гарантирует нейтралитет Англин и Франции, при условии, что немцы обещают не иападать на последнюю. Таким образом. Грей задумывал прямое предательство России. Явный смысл его плана заключался в том, чтобы, бросив Германшо на Россию, самому остаться в стороне. Конечно, кайзер пришел в восторг от проекта Грея.

Вернемся в Берлин 19 июля (1 августа) после 5 часов вечера, когда кайзером был подписан приказ о мобилизации и объявлена война России. “Канцлер, который видел основу своей политики в том, чтобы поддерживать хорошие отношения с Англией и, что за мечательно, до сегодняшнего дня еще думал, что во всеобщей войне, по крайней мере, удастся избежать участия Англии, был очень обрадован содержанием телеграммы германского посла в Лондоне князя Лихповского, — пишет в своих воспоминаниях Молъзке. — В таком же состоянии был и кайзер. Телеграмма говорила, что статс-секретарь 1 рей сообщил послу о намерениях Англии взять на себя обязательства втом, что Франция не объявит нам войны, если Германия, со своей стороны, обяжется не предпришшать каких-либо враждебных действий против Франции 1 'осподствовало, как сказано выше, радостное настроение. Мы должны бы пи вести войну то 7ь- ко с Россией: кайзер сказал мне: “Итак, мы наступаем со всеми армиями на Востоке!" Я возразил его величеству, что это было бы невозможно.

Стратегическое развертывание миллионных армий не может быть импровизировано, оно является результатом упорной, многолетней работы, и однажды установленное, не меняется. Если его величество настаивает все армии направить па Восток, то они не явились бы готовыми к бою, а представляли собой хаотические толпы неорганизованных вооруженных людей без снабжения". Кайзер настаивал на своем и был очень возбужден... Что для нас наступила бы катастрофа, если бы со всеми армиями начали наступление против России, имея в тылу мобилизовапну ю Францию, в этом ни для кого не было сомнения Как могла гарантировать Англия Германии, что Франция не нападает с тыла? Мое возражение, что Франция уже мобилизовалась, и невозможно, чтобы оба мобилизовавшиеся государства оставались долго без столкновений, было напрасно. Настроение бы ло приподнятое, и я оказался совершенно одинокіш. В коїще концов мне удалось убедить его величество, что паше сосредоточение, заду манное как удар с главными силами против Франции и с малыми силами оборона против России, должно быть планомерно проведено, чтобы не случилось непоправимого бедствия. Я сказал кайзеру, что по окончании сосредоточения возможно любую сильную часть армии перебросить на Восток, но в самом плане сосредоточения ничто не может быть изменено, ибо в противном случае я снимаю с себя всякую ответственность.

Ответная те леграмма в Лондон была составлена в том духе, что Германия охотно принимает английское предложение, но что план сосредоточения сил на французской границе по техническим соображениям должен быть проведен с самого начала. Мы не нападем на Францию, если она, иод контролем Англии, останется совершенно спокойной. Большего я не мог достигнуть. Для меня была совершенно ясна бессмыслица всего этого английского предложения. Уже в предшествовавшие годы министерство иностранных дел запрашивало меня о возможности такого положения при войне Германии с Россией, когда Франция останется нейтральной. Уже тогда я заявлял, что если Россия объявит нам войну, мы должны, если позиция Франции будет сомнительна, объявить войну тотчас же и ей. Ныне же, как гарантию от нападения Франции, я потребовал временной передачи нам крепостей Верден и Ту ль". Это предложение, как знак недоверия к Англии, было отклонено [300].

Прежде всего планам англичан помешали французы. Посол Франции и Лондоне Камбон без стеснения разъяснил Грею, что если Англия предаст своих друзей, го после воины ей самой придет ся плохо, независимо оттого, кто бы ни предстал передней в роли победителя: Германия или Россия и Франция. Грей не мог понять, что замысел его не только вероломен, но и недостаточно дальновиден [301].

Чго касается Австрии, то с ней Россия продолжала “оставаться в сношениях", как это следовало из телеграммы Сазонова в Вену, правда, здесь же присутствовало указание: “В случае, если наступит разрыв сно- utenu?... вы должны будете выехать сюда со всем составом посольства, попросив вашего испанского сотоварища принять на себя зашиту наших интересов в Австро-Венгрии" [302].

“Сводка сведений, поступивших в ГУГШ за 19 шоля 1914 г.” сообщала о продолжающихся военных приготовлениях в Австро-Венірии и Германии, начатых за несколько дней до этого. Так, “штаб Киевского военного округа ?8-го сего июля подтверждал, что в Галиции призываются все военнообязанные всех возрастных классов, сообщает, что мобилизация 1-го (Перемышпьского) корпуса началась с 16-го июля, а XI-го (Львовского) с 15-го" [303].

“Департаментом полиции получены также с австрийской границы, — говорилось в сводке, — что в Станиславове, Злочеве и Тарнополе — производится мобилизация”.

"16-го июля в нескольких пунктах Германии, — отмечала сводка, — замечено движение поездов с резервистами и лошадьми в различных направлениях. В тот же день был обнаружен поезд с орудиями двигающийся от Берлина в западном направлении".

Одновременно с телеграммой об объявлении воины нз Берлина, в Петербург и і Лондона шла телеграмма Быокенену с предложением полущіть прием в Петергофе и передать личное послание от короля Георга V. В личном послании короля Англии содержался призыв к мирному разрешению конф.пікза и предлагались услуги в посредничестве [304]. Испрошенная аудиенция у Николая, была предоставлена английскому послу в 10 часов вечера. В Петергоф Быокенсн прибыл с проектом ответа на послание, составленным в министерстве иностранных дел России, где и был принят в “ 10 3/4 и.в.” По предложению Бьюкенена была сделана попытка отойти от предложенного проекта ответа на французском языке, изложенного “слишком официальным языком" и отвеппъ “собственны ми словами".

После обсуждения, пишет Бьюкенен, “его величество сел у письменного стола и просил меня помочь ему в составлении ответа. Это было вовсе не легко, хотя он и говорит свободно по-английски. Он. очевидно, затруднялся найти выражения для того, что он желал сказать, и мне фактически пришлось ему продиктовать телеграмму в соответствии с проектом, данным мне Сазоновым, и с собственными словами его величества Я пробыл у него часа полтора и вернулся домой в 2 ч. ночи" [305].

Скупой на слова русский царь в своем дневнике записал:

“19 июля. Суббота.

Утром были обычные доклады. После завтрака вызвал Пиколашу (Николай Николаевич, вел. кн., ген.-ад., главнокомандующий войсками гвардійці Пегерб. военного округа., с начала мировой войны до августа 1915 года, верховный главнокомандующий. — М.А.) и объявил ему о его назначении верховным главнокомандующим впредь до моего приездов армию. Поехал с Алике вДивеевскую обитель.

Погулял с детьми. В 6 1/2 ч. поехали ко всенощной. По возвращении оттуда узнали, что Германия нам объявила войну. Обедали: Ольга Александровна, Дмитрий и Иоанн (Иоанн Константинович, кн., сын вел. кн. Константина Константиновича, флш ель-адъгогант. — М.А.) (дежурный). Вечером приехал английский посол Buchanan с телеграммой от Georgie (Георг V, английский король. — М.А.).

Долго составлял с ним вместе ответ. Потом видел еще Иикопаиіу и Фредерикса. Пил чай в 12 1/4 ч. [306].

* * *

С 19 июля (1 августа) т.е. со второго дня мобилизации в пограничных округах кавалерийские полки уже приняли на себя охрану поіра- ничных рубежей. Как раз в этот день пришлось послать циркулярную телеграмму в штабы округов с подтверждением, что “до получения особой телеграммы открытие военных действий с пашей стороны недопустимо. Бывишй водном округе случай взрыва нами моста признан несоответствующим обстановке, требующей избегать пока фактов, могущих повлечь перерыв продолжающихся дипломатических переговоров” [307].

Так начался nqiBbi? день мировой войны, которая тродлилась четыре долгих годя и унесла миллионы жизней.

<< | >>
Источник: Алексеев Михаил. Военная разведка России от Рюрика до Николая II. Книга II.—М.: Издательский дом «Русская разведка», ИИА«Евразия+». — 608 с., ил.. 1998

Еще по теме 6.1. ОБЕСПЕЧЕНИЕВОЕППО-ІІОЛИТИЧЕСКОГО РУКОВОДСТВА РОССИИ РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНОЙ ИНФОРМАЦИЕЙ О ВЕРОЯТНЫХ ПРОТИВНИКАХ:

  1. Глава двенадцатая Использование разведывательной информации
  2. Осенняя кампания 1919 г. на Украине. — Переход в наступление советских армий Южного фронта. — Контрманевр противника. — Решительное сражение на орловском направлении. — Перелом кампании на Южном фронте и начало отступления «вооруженных сил юга России». — Последняя наступательная попытка противника на петроградском направлении и ее ликвидация.
  3. ВЫСШЕЕ РУКОВОДСТВО СОВЕТСКОЙ РОССИИ-СССР (1917-1991)
  4. Бабаш А.В., Баранова Е.К., Ларин Д.А.. ИНФОРМАЦИОННАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ. ИСТОРИЯ ЗАЩИТЫ ИНФОРМАЦИИ В РОССИИ, 2012
  5. Вычисление вероятности.
  6. Глава XV О ВЕРОЯТНОСТИ
  7. ПРИЧИННОСТЬ И ВЕРОЯТНОСТЬ^
  8. Разведывательные признаки базы НВФ
  9. §1. Теория вероятностей и будущее.
  10. Разведывательные службы красного Китая
  11. ГЛАВА 5 ЧУДЕСА И ВЕРОЯТНОСТИ
  12. Эволюция советских разведывательных служб
  13. §1. Разведывательная система фашисткой Германии
  14. II. РЯД ВЕРОЯТНОСТЕЙ ЕДИНСТВА БОГА
  15. Лечение и вероятные механизмы патогенеза
  16. Тайная разведывательная деятельность не соответствует американским традициям.
  17. Глава семнадцатая Разведывательная служба и наши свободы
  18. Мы, американцы, слишком наивны и совсем новички в разведывательном деле.
  19. Глава третья Эволюция американской разведывательной службы