ИЗГОТОВЛЕНИЕ ПОЛОСЫ МЕЧА
Древние мечи (тёкуто, кэн) были предназначены в основном для тычковых ударов. Но постепенно колющая функция меча стала сменяться рубящей и перед кузнеца- ми-оружейниками встала проблема изготовить такой клинок, который бы обеспечивал одинаковую рубящую эффективность по всей длине.
Методом проб и ошибок они обнаружили, что острозаточенный твердый клинок легко ломается. В то же время клинок из «мягкой» стали легко гнется и не обладает достаточной остротой.Легенда гласит, что первый «самурайский» меч был сделан в провинции Ямато кузнецом-оружейником Амакуни. И возможно, так оно и было. Амакуни был главой кузнецов-оружейников, которые специализировались на изготовлении мечей для императора и его воинов.
Согласно легенде, Амакуни и его сын Амакура стояли на улице возле своей мастерской, наблюдая за возвращением солдат с поля битвы. Затем мимо них проследовал император, однако он не подал Ама- куни никакого знака, как, бывало, делал,
раньше. Амакуни всегда ждал этого знака как признания своих усилий. Не дождавшись его, он пригляделся и заметил, что почти у половины солдат мечи были сломаны.
Амакуни и его сын собрали остатки мечей, исследовали их и пришли к выводу, что основными причинами поломки мечей были неправильная ковка и неприспособленность для рубки твердых предметов. Когда Амакуни вспомнил молчаливый укор императора, его глаза наполнились слезами, и он сказал себе: «Если они собираются использовать наши мечи для такой рубки, я сделаю такие, которые не будут ломаться».
Дав такой обет, Амакуни и его сын заперлись в своей кузнице и молились семь дней и семь ночей богам Синто. Затем Амакуни отобрал лучшую руду, которую он смог достать, и очистил ее. Настойчиво, не покладая рук оба работали над, казалось бы, невыполнимой задачей. Спустя 30 дней вконец изможденные, но ликующие кузнецы представили всем однолезвийный меч, имеющий кривизну.
Другие кузнецы-оружейники полагали, что они сошли с ума, а между тем Амакуни и его сын знай себе полировали новый меч.Проходили месяцы, Амакуни и его сын продолжали работать, совершенствуя свои мечи. Следующей зимой опять случилась война. И когда солдаты возвращались с нее, Амакуни смотрел и считал: один, два, три... двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь... тридцать, тридцать один... Все мечи были целы и выглядели как новые. Император, следуя мимо Амакуни, улыбнулся и сказал: «Ты самый искусный кузнец-оружейник. Ни один из мечей, которые ты сделал, не подвел нас в битве». Амаку- ни возрадовался и почувствовал, что все было правильно и что он прожил эту жизнь не зря.
Историки до сих пор не пришли к единому мнению относительно времени жизни Амакуни. Одни полагают, что он жил в начале VIII в., другие — в IX или даже в начале X в. Самые старые «самурайские» мечи, найденные сегодня, были сделаны кузне- цом-оружейником Ясуцуной из провинции Хоки и датируются приблизительно 900 г. Вершины же совершенства японские клинки достигли к XIV в.
Проблему твердости и упругости стали кузнецы всего мира решали по-разному. Обладая лишь эмпирическими знаниями о металлургических процессах, они прибегали к самым различным приемам в попытке сделать клинок достаточно твердым, чтобы лезвие сохранялось острым и относительно упругим, чтобы оно легко не ломалось. Взаимодействие между железом и углем и эффект температурных изменений на эту комбинацию очень сложны. При высоких температурах железо реагирует с углем и получается соединение, которое при медленном охлаждении становится вязким и мягким. Если же полученное соединение охладить быстро, то эта трансформация не успевает произойти и сохраняется форма, которая была при высокой температуре. В этом случае сталь получается очень твердой, но хрупкой как стекло. Снижение уровня угля ниже критического предела понижает способность стали к затвердению. Кроме того, для изготовителя мечей важно знать, когда остановиться в процессе закалки: слишком рано — металл будет не таким твердым, как мог бы, а при передержке он может стать слабым и будет легко ломаться.
В Европе изготовители мечей нашли компромисс, делая клинки, которые затем отпускали, то есть их сначала делали очень твердыми, но и очень хрупкими, а затем снова разогревали до более низкой температуры, чтобы понизить твердость. При таком процессе клинки были в одно и то же время умеренно твердыми и достаточно гибкими. В Индии и на Среднем Востоке пошли другим путем: вместе сплавляли сталь с высоким содержанием углерода и почти чистое железо, которое не может затвердеть. Получившиеся небольшие бруски за
тем подвергали ковке. После этого полосу меча цементировали, то есть закаливали только около поверхности. В результате получался клинок, у которого были твердые и мягкие части, а поверхность имела витиеватый орнамент, который вызывает такое восхищение на дамасских мечах.
Японцы разработали различные варианты конструкций полос.
Различные типы конструкций полос мечей
Вариба-гитаэ. Наличие лезвия из более твердой стали делает этот тип клинка предпочтительнее мару-гитаэ.
Мару-гитаэ. Эти полосы мечей, сделанные из одного типа стали, были массовой продукцией. Этот тип наиболее часто использовали кузнецы периода «Нового меча» (синто) и те, кто использовал импортную сталь (намбан-тэцу — «южная варварская сталь»). Клинки этого типа обычно имеют гладкую, незернистую поверхность (отсутствует дзихада).
Макури-гитаэ, или кобусэ. Относительно мягкая сердцевина окружена твердой сталью.
Сихо-дзумэ-гитаэ. Этот тип похож на хон- санмаи-авасэ-гитаэ, за исключением того, что обух клинка сделан из еще одного типа стали.
Хон-санмаи-авасэ-гитаэ. Мягкая сердцевина и более твердая сталь лезвия покрыты сбоку другими кусками стали.
Разные школы по-разному конструировали полосу меча. В общем, считалось, что клинок тем лучше, чем более составной является его конструкция. Однако только очень искусный кузнец мог без швов соединить все эти части. Любая полость или трещина между частями ведет к менее качественному, а стало быть, и к более слабому клинку.
Соответственно мечи сложной конструкции требовали много времени на изготовление и были очень дорогими. Поэтому первые два типа (мару-гитаэ и вариба-гитаэ) можно считать массовой продукцией, а последние два (хон-санмаи- авасэ-гитаэ и сихо-дзумэ-гитаэ) относительно редки. Наибольшую известность получил тип макури-гитаэ.Древние кузнецы-оружейники не оставили каких-нибудь письменных свидетельств о своих разработках и методах. Это было связано с тем, что каждая конкретная техника изготовления меча держалась в строжайшем секрете, передавалась из уст в уста от мастера к ученику, от отца к сыну. Но на основании многих исследований и опыта современных кузнецов-оружейни- ков, использующих традиционные методы, мы можем составить представление об общем ходе этого процесса.
Кузнец-оружейник кадзи принадлежал к классу ремесленников, то есть считался ниже крестьянина — производителя пищи, который шел следующим за классом военных. Однако профессия кузнеца-оружей- ника пользовалась большим уважением,
о чем свидетельствует тот факт, что некоторые императоры, не говоря уж о самураях и придворных, не гнушались тем, чтобы взять да и выковать полосу меча. Например, император Готоба (1183—1198 гг.) объявил изготовление мечей занятием, достойным принцев, и в Японии до сих пор хранится несколько клинков его работы.
Большинство кузнецов-оружейников кадзи вело полурелигиозный и воздержанный образ жизни. До XIII в. кузнецы были либо приверженцами школы Тэндай, либо горными отшельниками ямабуси. Однако позднее изготовление меча оказалось син- тоизированным подобно большинству культурных заимствований японцев.
Каждая операция в ходе ковки клинка рассматривалась как религиозная церемония. Для совершения последних, самых ответственных операций кузнец облачался в придворный церемониальный костюм каригину и придворную шапку эбоси. Кузница кадзия становилась на это время священным местом, через нее протягивали соломенную веревку симэнава, к которой прикреплялись бумажные полоски гохэй — символы религии Синто, призванные отпугивать злых духов и призывать духов добрых.
Каждый день перед началом работы кузнец очищал себя холодным обливанием и молил Ками о помощи в предстоящей работе. Ни одному члену его семьи не разрешалось входить в кузницу, кроме его помощника. Его пища готовилась на священном огне, на сексуальные отношения, животную пищу, крепкие напитки было наложено табу. Создание совершенного клинка (а уважающий себя кузнец ломал весь брак) часто требовало работы в течение нескольких месяцев.Сталь для японского меча получали из черного пескообразного оксида железа (Fe2O3), называемого сатэцу. Для получения стали сатэцу сплавляли с углем в печи-плавильне, называвшейся татара. Эти печи не были исконно японским изобретением. Считается, что в Японию они пришли из Маньчжурии через Корейский полуостров в VI—VII вв. К IX в. татара получили распространение по всей Японии.
Последнюю такую печь погасили только в 1925 г., но вскоре одна из них снова заработала. Она работает и по сей день в маленьком городе Ёкота в западной части Хонсю, снабжая сырьем современных ма- стеров-оружейников.
Плавильню татара обычно строили на склоне горы. Сначала выкапывали яму, обкладывали ее глиной и камнями и сжигали в ней древесный уголь. Это подготавливало почву, удаляя лишнюю влагу. Затем из глины строили собственно печь, которая обычно имела около 4,5 м в длину, 1,5 м в ширину и 1,2 м в высоту. Стены были толщиной 25 см и каждый раз отстраивались заново. Снизу делали отверстия, через которые подавали воздух. Один цикл плавки занимал 5 дней: один день — на отстройку стен, три дня — на плавку и один день — доставание железа.
За одну плавку печь перерабатывала 8 т сатэцу и 13 т древесного угля. Температура в печи достигала 1200—1500 °С. По окончании шавки стены печи разбивали и доставали спекшуюся железную массу кэра весом около 2 т. Кэра заталкивали на специально выстроенную рядом башню высотой около 10 м и сбрасывали на камни. Обломки этой крицы дополнительно разбивали молотами и сортировали. Примерно половина кэра состояла из стали с содержанием углерода 0,6—1,5 %.
Такая сталь называлась тамахаганэ и использовалась далее мастерами-оружейниками. Оставшуюся половину кэра дополнительно перерабатывали, превращая в сталь оро- сиганэ.Кузнец сначала тщательно сортировал куски тамахаганэ в зависимости от содержания угля, а затем отбивал их в пластины и ломал пластины на мелкие кусочки. Тщательно отобранные кусочки укладывали на заранее приготовленный железный лист, прикрепляли длинную железную ручку, оборачивали рисовой бумагой и завязыва-
ли, чтобы образовавшийся плотный прямоугольный блок не рассыпался. Блок имел стороны от 7,5 до 12,5 см и весил от 2 до 3,5 кг. Надо заметить, что готовая полоса меча весит вдвое меньше. Много материала терялось в процессе изготовления. Все это поливали жидкой смесью глины и соломенной золы в воде, служившей как для защиты всего этого свертка до помещения в огонь, так и в качестве флюса, облегчающего плавку. Плавильное пространство, используемое кузнецами, представляло собой длинный узкий котлован, выложенный глиной. Воздух подавался мехами, которыми оперировал сам кузнец, а топливом служили тщательно отобранные куски соснового древесного угля. Как только достигалась нужная температура, частично переплавленный блок перемещался на наковальню и сковывался в плотную массу помощниками кузнеца, которые ударяли кузнечным молотом по месту, указанному кузнецом. В результате тщательного контроля за интенсивностью, направлением и точностью ударов, блок вдвое вытягивался в длину и вполовину в толщину, в то время как ширина оставалась прежней, а края квадратными. После повторного нагревания нижнюю часть блока очищали, поливая наковальню водой и отбивая на нем блок молотком; это вызывало взрыв пара, который уносил в себе верхний слой окалины и грязи.
Далее шла та часть процедуры ковки, от которой очень многое зависело: надо было разрезать блок почти надвое стамеской, перегибая его назад до соединения двух половинок и затем сковывая стык так, чтобы туда не попала окалина и не было несваренных промежутков, которые явились бы причиной слабости в окончательном клинке. Очень внимательно следили за тем, чтобы поверхность наковальни, а следовательно, и получающаяся поверхность были абсолютно гладкими и чтобы не было карманов, куда могла бы попасть окалина и шлак. С каждым складыванием, разогревом и плавкой металл покрывался слоем
глины и присыпался золой от соломы или чистился пучком соломы, которая горела на горячем металле, и на нем образовывалась зола, причем металла нельзя было касаться рукой. Операция складывания, производившаяся от 15 до 20 раз (если процесс повторялся большее количество раз, то сталь ослабевала), приводила к получению металла с меньшим количеством шлака, чем многие современные образцы стали. Иногда три или четыре такие заготовки делались отдельно, а потом сваривались вместе. Процесс ковки тогда повторялся пять раз и получалось более четырех миллионов слоев стали. Во время длительного процесса складывания, нагревания и ковки из металла удалялись примеси и выгорала часть углерода, но, что важнее, металл получался однородным и структура очищенной, а соответственно повышалась и твердость.
Получившийся брус можно было превратить в готовую полосу меча, обрабатывая молотком до нужной длины и формы. Но можно было использовать и как составную часть для более сложной конструкции, например, для каваганэ — поверхностного высокоуглеродистого металла. Сталь же для сердцевины синганэ содержала значительно меньше углерода и получалась совместной ковкой пластин мягкого железа и стали. Полученный блок складывался около десяти раз. Каваганэ и синганэ могли комбинироваться разными способами. Например, для получения конструкции ма- кури-гитаэ каваганэ придавали V-образную форму, в которую вкладывали синга- нэ. Затем все это сковывалось в единую полосу меча.
С помощью этих методов кузнец мог получать и другие сорта стали, необходимые для различных конструкций клинка, и путем простых тестов, таких, как изучение цвета и текстуры треснувшей поверхности, мог очень точно определить свойства каждой. Если лезвие делалось из отдельного куска, использовалась сталь, называвшаяся хотёганэ (или хаганэ). Она делалась из тамахаганэ и дзукуоросиганэ (старого железа из горшков и т. п.) и складывалась 18 раз. Так, для получения конструкции вари- ба-гитаэ блок разрезался по всей длине и в него вковывалась хотёганэ. Сталь для обуха клинка называлась мунэганэ и была, как правило, очень твердая.
Каждый кузнец имел собственные методы и секреты ремесла, считая, что они помогают выковывать самые лучшие мечи. Так, некоторые кузнецы при ковке постоянно смачивали молот, в то время как другие, считая, что это слишком быстро остужает железо, предпочитали, чтобы он был сухой.
Осторожно ориентируя те куски металла, которые подвергались складыванию только несколько раз, кузнец мог регулировать слоистость стали хада и, таким образом, тип поверхностных узоров дзиха- да, видимых на готовом клинке. Если блок складывался вдоль, то слои стали располагались перпендикулярно поверхности и на готовом клинке появлялся узор из прямых линий масамэ-хада. Этот метод назывался масамэ-цукури. Если же блок складывали поперек и поверхность была параллельной складкам, то вследствие небольших неровностей в слоях получались прекрасные эффекты сучковатого дерева мокумэ-хада или итамэ-хада. Для усиления этого эффекта использовался метод, называвшийся хада-гитаи, при котором поверхность отделанной заготовки выдалбливалась и вдавливалась молотком в разных местах на обеих поверхностях, пока не становилась плоской и не проявлялась стратификация (расслоение) составляющих металлов. Для получения волнистого узора аясуги-хада в промежуточном блоке удаляли боковины. В полной мере зернистость хада проявляется только на неотшлифованных и на незакаленных частях клинка; она достигается специальными японскими процессами шлифовки. Зернистость не видна на отшлифованной до блеска плоскости клинка синоги-дзи или на закаленной части клинка якиба.
Когда составной блок был готов, его вытягивали в полосу, по размерам и форме примерно равную величине и форме полосы меча, пользуясь деревянным шаблоном хинагата для определения пропорции и изгиба. Небольшим молотком кузнец аккуратно придавал форму острию, ребру клинка, лезвию и хвостовику. Окончательное придание формы и очистка производились стругом и напильниками, когда полоса меча была закреплена на деревянном блоке. Если после тщательного осмотра не выявлялось никаких дефектов и кузнец был удовлетворен своей работой, он пробивал отверстие мэкуги-ана в хвостовике, благодаря которому полоса меча будет удерживаться в рукояти.
По завершении ковки наступала очередь ножа для зачистки и напильника для придания окончательной формы клинку и хвостовику. Теперь могли совершаться грубая шлифовка, нанесение подписи и других надписей на хвостовике, создание дола хи или резьбы хоримоно, хотя эти процессы обычно приберегались на самый конец, когда можно будет судить о результате.
В связи с отсутствием измерительных приборов, для описания использовались сравнения с явлениями природы. Например: «При последней ковке нагреть сталь до приобретения ею цвета заходящей луны при ее пути в небе июньским или июльским вечером». Или: «После последней ковки поместите меч в воду, имеющую температуру воды, как в феврале или августе» (старый календарь). Поэтому на большинстве датированных мечей стоит эта дата, независимо от того, когда они были в действительности сделаны.
Теперь полоса меча была готова для самой сложной и важной операции из всех — закалки лезвия яки-ирэ. Для этого весь клинок покрывался смесью глины, речного песка и порошка древесного угля на толщину около 0,3 см. Паста накладывалась более толстым слоем у обуха клинка и более тонким у лезвия. Таким образом, лезвие получалось гораздо тверже, чем остальной клинок. В ходе покрытия у самого лезвия заостренной бамбуковой палочкой проводилась прямая или неровная линия, которая впоследствие давала волнистый рисунок закалки хамон. Часто кузнец накладывал тонкие полоски густой пасты до самой режущей кромки лезвия. Получалась серия тонких секторов мягкой стали, называемых аси. Их функция — ограничить повреждения небольшой областью, если твердое лезвие начнет трескаться.
Затем кузнец захватывал хвостовик щипцами и проводил клинком, повернутым лезвием вниз, над огнем из угля сосны, пока с помощью мехов не достигалась требуемая температура. В этом убеждались, наблюдая за цветом раскаленного клинка там, где около хвостовика был виден непокрытый металл. С этой целью кузница специально затемнялась. Для получения тонкой узкой закаленной части якиба клинок нагревался до неяркого красного цвета, чтобы локализовать затвердение, но для более прочных образцов допустимы были ярко-красный или оранжевый цвета раскаленного металла. В момент получения
нужного цвета лезвие погружали в бак с теплой водой. Как и многие детали этого процесса, температура воды и время, в течение которого лезвие держалось в воде, было разными в разные периоды и у разных школ кузнецов-оружейников. Слой глины на клинке в достаточной мере задерживал охлаждение для того, чтобы позволить ему быстро полностью охладиться вдоль лезвия. В результате этого процесса получалось хорошо закаленное, острое как бритва лезвие и слабо закаленная остальная часть клинка. Такой клинок был в одно и то же время достаточно твердым, чтобы держать заточку, и не очень ломким.
Одна из особенностей закалки яки- ирэ — это естественное изгибание клинка из-за дифференцированного нагрева лезвия и обуха. Попеременное нагревание и охлаждение приводило к тому, что обух клинка давал большую усадку, чем лезвие. Кузнец должен был предусмотреть это сгибание и изначально сделать клинок менее изогнутым, чем он хотел его видеть в готовой полосе меча. Если бы он ошибся в расчетах, эта разница в усадке привела бы к возникновению излишнего напряжения в металле, которое в экстремальном случае могло явиться причиной ломки твердого лезвия, сведя на нет затраченные расходы средств и времени. Неудивительно, что это считалось самой священной частью всего процесса, и перед тем, как к нему приступить, перед алтарем в кузнечном цехе возносились молитвы.
Затем кузнец придирчиво осматривал клинок на предмет изъянов кидзу и других погрешностей. Если все было в порядке, полоса передавалась точильщику ката- на-тоги, который затачивал лезвие, шлифовал обух и плоскость клинка синоги-дзи круглой стальной полосой мигаки-хари и придавал матовый блеск всей остальной части, шлифуя ее последовательно 9 кусками шлифовочного камня. На весь этот процесс могло понадобиться до 50 дней, так как поверхность обрабатывалась десяток раз; клинок держали тряпками и натирали взад-вперед о камень, прикрепленный к доске над низким корытом с водой. Однако на конечных стадиях шлифовки клинок натирался мельчайшим каменным порошком (а не клинком по камню).
По всей вероятности, в старину кузнецы по мечам сами шлифовали клинок, придавая ему окончательную форму и острое лезвие, но в более поздние времена это стало отдельным искусством.
Затем меч подвергали тамэси-гири («пробной рубке»). Когда-то испытания проводились на телах осужденных преступников или на трупах со двора казней. Позднее стали использоваться связки соломы и бамбука, равные по сопротивлению человеческому телу. Иногда испытания
проводились на поставленной ребром железной пластине. Предписывалось сделать 20 различных рубящих ударов, самым легким из которых считалось отсечение кисти и запястья; а самым трудным был удар поперек бедер, известный как рё-курума («пара колес»), от двух изогнутых бедренных костей, через которые, а также через позвоночник в самой его толстой точке должен был пройти клинок. Причем блок додан, на который клали тело преступника, часто оказывался разрубленным тем же самым ударом. Профессиональные испытатели мечей, как и профессиональные оценщики, пользовались большим уважением. Мастер своего дела, вооруженный первоклассным мечом, мог одним ударом разрубить три или даже четыре тела.
Истории, описывающие достоинства самурайских мечей, кажутся порой совершенно неправдоподобными, хотя они подробно излагаются свидетелями. В начале XVII в. некто Сигэтака был известным ма- стером-изготовителем ружейных и орудийных стволов в Эдо, но увлекся еще и ковкой мечей и в конце концов достиг такого мастерства, что сумел разрубить один из своих собственных стволов своим собственным мечом. Как кузнец-оружейник он был известен под именем Ханкэй. Однажды утром в 1646 г. он был найден на улице мертвым, причем тело его было разрублено пополам от правого бедра до левого плеча. Следствие установило, что это было сделано с помощью иай-дзюцу (техники выхватывания меча с одновременным ударом), при которой потрясающей силы удар был нанесен снизу вверх одним движением с выхватыванием меча. Во время последней войны японским войскам показывали учебный фильм, в ходе которого искусный фехтовальщик разрубает ствол пулемета.
Каждая полоса меча была снабжена футляром для хранения из белого дерева сирасая, и когда самурай покупал меч, оправа, стиль ножен и т. д. выбирались и заказывались по вкусу владельца. На этой стадии клинок мог быть украшен чеканным узором хоримоно, таким, как изображение бога удачи Бисямон-тэн. Это могло быть также изображение прямого буддийского меча кэн, обвитого драконом, или просто дракона со священным драгоценным камнем в лапах. В таком случае при изображениях часто встречались бон- дзи, или грубо начертанные санскритские литеры, вместо имени буддийского божества.
Определяющим фактором при выборе местоположения при концентрировании кузнецов-оружейников были следующие: близость к административному центру, где обычно велика потребность в мечах; доступность железной руды и древесного угля; большой запас хорошей воды; мягкий климат.
Наиболее известны 5 главных школ (или традиций) гокадэн по изготовлению меча в Японии: ямасиро-дэн была самой крупной с конца периода Хэйан (794 — 1185 гг.) и до конца периода Камакура (1185— 1333 гг.); ямато-дэн — старейшая из школ. Она пережила возрождение в период Камакура (1185 — 1333 гг.); бидзэн-дэн — школа, известная цветистым типом хамон, называемым тёдзи, пользуется влиянием с периода Хэйан; сосю-дэн сформировалась в период Камакура. К ней принадлежали многие из самых прославленных в японской истории кузнецов, такие, как Юкимицу и Масамунэ; мино-дэн — самая молодая из 5 школ. Наибольшим влиянием пользовалась с конца периода Камакура до конца периода Муромачи (1333—1573 гг.).
Каждая из этих школ имела несколько ответвлений и для каждой были характерны присущие только ей особенности меча. Гокадэн изготовляли около 80 % всех мечей периода кото («старого меча», 795—
1596 гг.). В периоды синто («нового меча») и синсинто («нового нового меча») появляется множество других школ и известных кузнецов, но они так и не смогли затмить славу гокадэн.
Известно, что в VIII в. на изготовление полосы меча тати у кузнеца уходило 18 дней, 9 дней уходило у серебряных дел мастера на изготовление оправы, 6 дней на то, чтобы лакировщику отлакировать ножны, 2 дня для мастера по коже и еще 18 дней для рабочих. К этому надо добавить довольно значительную стоимость сырья, что делало тати дорогой продукцией по любым стандартам. Сравнительное увеличение времени, необходимого на ковку полосы длинного меча, отмечалось в конце XVII в., когда сёгун призывал кузнецов изготовлять мечи у него во дворце. В каждом случае на изготовление грубо отполированной полосы меча требовалось более 20 дней. Необходимое время производства резко сокращалось при укорачивании клинка: считалось, что хороший кузнец может сделать полосу кинжала за полтора дня.
По подсчетам Джона Юмота, в Японии за всю историю до революции Мэйдзи насчитывалось около 13 000 изготовителей мечей. Если сюда включить тех, кто делал мечи в качестве хобби, а также неизвестных кузнецов-оружейников, то эта цифра вырастет приблизительно до 20 тысяч. Считая, что каждый кузнец делал за свою жизнь около 100 мечей, можно предположить, что всего до 1868 г. было произведено порядка 2 млн мечей.
Еще по теме ИЗГОТОВЛЕНИЕ ПОЛОСЫ МЕЧА:
- ТЕРМИНОЛОГИЯ ПОЛОСЫ МЕЧА
- ОПРАВА МЕЧА
- ЭТИКЕТ ЯПОНСКОГО МЕЧА
- НЕОЛИТ В ЛЕСНОЙ ПОЛОСЕ СЕВЕРНОЙ АЗИИ
- СОСТАВЛЕНИЕ ПРОЕКТОВ РАЗМЕЩЕНИЯ ВОДООХРАННЫХ ЗОН И ПРИБРЕЖНЫХ ПОЛОС
- НЕОЛИТИЧЕСКИЕ ПЛЕМЕНА ЛЕСНОЙ ПОЛОСЫ ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЫ
- Изготовление трафаретов и монограмм
- ГЛАВА XX. НОВЫЕ ВОССТАНИЯ В «НЕЗАВИСИМОЙ» ПОЛОСЕ СЗПП В НАЧАЛЕ 30-Х ГОДОВ
- Изготовление излелий на гончарном круге
- ГЛАВА XX. Новые восстания в «независимой» полосе СЗПП в начале 30-х годов
- Изготовление буквенных и цифровых стальных пуансонов