ИНТЕРВЕНЦИЯ В СИБИРИ

На Дальнем Востоке, поощряемая Англией и Францией, развивала свою интервенцию Япония. Она смогла найти поддержку даже в США. Так, «бывший президент Тафт открыто заявил, что Америка должна позволить Японии войти в Сибирь.

Бредовость плана создания нового фронта за десять тысяч километров от Европы была очевидна для всех. Бальфур писал: «Хотя японцы охотно оккупировали бы восточную Сибирь, я крайне сомневаюсь, что они согласятся продвинуться вплоть до Уральских гор или позволят представителям четырех великих союзников контролировать свои действия. Для реализации этого плана требовались крупные военные силы. Кроме того, его осуществление привело бы к резкому снижению рентабельности японского флота. Это дорого обошлось бы, повлекло за собой серьезный военный риск и не принесло бы славы. Более того, реализация этого плана могла привести к открытой войне с большевиками, даже бросить Россию в объятия Германии»1240. Французский дипломат был подобного мнения: «Много говорят о японской интервенции, от которой я, в противовес общему мнению, не жду большой пользы. Японцы в этой операции думают лишь о своих частных интересах, которые состоят в том, чтобы «заморочить голову» французам и заставить их поверить в то, что высадка десанта во Владивостоке может потревожить немцев и заставить их перебросить свои силы с нашего фронта»1241. «Он (Великий князь Николай Михайлович) рассматривает японскую интервенцию как утопию, потому что, говорит он, они не смогут продвинуться по территории Сибири настолько, чтобы стать опасными для немцев»1242.

360

Американский политолог Спарго в то время предупреждал о другой опасности: «Не требует большого воображения увидеть, что, в случае овладения Германией контролем над экономической жизнью России в Европе, а возможно, и в Западной Сибири, в то время как Япония овладеет контролем над остальной Сибирью, результатом будет возникновение угрозы всем демократически управляемым нациям мира.

Б. Бахметьев, которого США все еще признавали российским послом, утверждал, что японцы стремились высадиться во Владивостоке под любым предлогом. Посол опасался, что они оттуда никогда не уйдут1244. Французский коллега Бахметьева посол В. Маклаков также считал, что угроза со стороны вооруженных сил союзных держав, особенно Японии, российским территориям будет иметь катастрофические последствия для России и для союзников1245. Хаус писал: «Президент Вильсон боялся, очевидно, одного — как бы японские войска, раз уж они попали в Сибирь, не остались там; он опасался, что трудно будет убедить их уйти оттуда. Их (японские) военные руководители, вероятно, не придавали бы интервенции большого значения, если бы они не рассчитывали, что ее результатом будет контроль над Восточной Сибирью, чему президент Вильсон упорно противился»1246.

Вильсон последовательно выступал против интервенции даже при заявленных гарантиях, в его «второй ноте появились два новых тезиса — ожидаемое «горячее» российское возмущение интервенцией и «симпатии» Америки к российской революции, какой бы печальный и неудачный оборот она ни приняла. Нота заканчивалась заверениями «в самых теплых дружеских чувствах и доверии» США к Японии, при этом Вильсон с критики Японии «переключился на более высокие материи — на отрицание как таковой пользы интервенции»1247.

361

«Президента особенно раздражала попытка союзных держав вмешаться во внутреннюю политику России.

Существовала и другая проблема, о которой писал госсекретарь США Лэнсинг: «Британское правительство настойчиво утверждает, что союзным державам в собственных интересах следует попросить Японию оккупировать Транссибирскую железную дорогу. С политической точки зрения, я назвал бы это опасным — немцы могут воспользоваться этим для консолидации российского общественного мнения против союзников»1250. Эту опасность видел и У. Черчилль: «Если бы Япония выступила против России, то большевики при поддержке русского народа могли бы заключить прямой союз с Германией против союзников»1251. Лэссингам и Черчиллям нужна была третья сила, которая бы не компрометировала «союзников» в открытой интервенции против России, и такая сила была скоро найдена...

Представители США в регионе информировали Вашингтон об усилении немецкого влияния на Дальнем Востоке в результате формирования австро-немецкими военнопленными воинских частей и вследствие того, что сибирские большевики являются немецкими агентами. В американскую столицу шла и информация о том, что формирующиеся в Сибири белые части настроены прояпонски и что Япония серьезно планирует интервенцию1252. Волков приводит не подкрепленную ничем цифру: «До 80% красных войск в Сибири составляли ненавистные чехам бывшие пленные немцы и венгры»1253. Это угрожало созданием некоего Сибирского фронта мировой войны и ставило под угрозу находившийся в России чешский корпус... Обвинение большевиков в вооружении германских пленных...

362

имеется вооруженных военнопленных. Все военнопленные тщательно охраняются русскими»1254. Между тем добровольцы из германских военнопленных, как, впрочем, и из других стран, в том числе и Чехословакии, принимали участие в гражданской войне на стороне большевиков1255, но о создании каких-либо вооруженных сил из военнопленных не шла речь даже у борцов за мировую революцию; зато регулярную немецкую армию против большевиков активно использовали сами интервенты... Тем временем дезинформация делала свое дело, и вдруг появившаяся третья сила — «Чехословацкий корпус завоевывала симпатии американцев»1256.

«В любом случае повод для изначально запланированной интервенции был найден. Следует добавить, что довод «большевики — союзники немцев, так как заключили с ними мир» хорошо действовал на чешских солдат, ненавидевших Австро-Венгерскую монархию»1257. Ленин точно указывал: «Вся буржуазия, все бывшие Романовы, все капиталисты и помещики за чехословаков, ибо мятеж последних они связывают с возможностью падения Советской власти. Об этом знают союзники... Им не хватало в России ядра, и ядро они обрели в чехословаках»1258. В июне 1918 г. американский посол в Китае Райниша писал Вильсону про чехов: «Они могут овладеть контролем над Сибирью. Если бы их не было в Сибири, их нужно было бы послать туда из самого дальнего далека»1259. С одной стороны, чехи должны были блокировать большевиков, а с другой — «потеснить японцев как часть союзных интервенционистских сил в России»1260. В июне 1918 г. Ллойд Джордж заявлял, что чехословацкие части «формируют ядро возможной контрреволюции в Сибири»1261. Бальфур 21 июня 1918 г. выдвигает благовидный предлог: «Большевики, которые предали румынскую армию, очевидным образом сейчас настроились на уничтожение чешской армии. Положение чехов требует немедленных союзных действий, диктуемых крайней экстренностью ситуации»1262.

«Бравый американский адмирал Найт в телеграмме президенту 28 июня 1918 г. писал: «Пока мы рассуждаем о судьбах чехов, организованные большевиками австро-германские военнопленные начинают выбивать их из опорных пунктов Транссибирской железной дороги».

363

этом вопросе все наши силы». Чехов следует снабдить американскими винтовками и амуницией. Они сумеют защитить любой американский широкомасштабный план для России. Американская миссия начнет движение по Транссибирской магистрали так далеко, как то позволят обстоятельства. «Конечный пункт ее продвижения будет определен приемом, оказанным ей русскими»1263. 29 июня чехи заняли здания Советов во Владивостоке, взяв большевиков под арест. Эта акция ускорила новую высадку союзнических войск для охраны консульств и запасов, хотя город уже контролировали чехи1264.

В. Вильсон писал Хаузу, что «обливается кровавым потом», раздумывая, что делать в России, и всякий раз, как обращается к этому вопросу, тот распадается на куски, «точно ртуть под моим прикосновением»1265. 24 июня 1918 г. Буллит писал Хаузу: «Я испытываю дурные предчувствия, потому что мы готовы совершить одну из самых трагических ошибок в истории человечества. В пользу интервенции выступают русские «идеалисты-либералы», лично заинтересованные инвесторы, которые желали выхода американской экономики из Западного полушария. Единственными, кто в России наживется на этой авантюре, будут земельные собственники, банкиры и торговцы». Эти люди «в Россию пойдут ради защиты своих интересов. А при этом возникает вопрос: сколько понадобится лет и американских жизней, чтобы восстановить демократию в России?»1266

Тем не менее в результате массированного давления и откровенной дезинформации Вильсон был вынужден написать меморандум, который считал столь конфиденциальным, что «как видите, сам напечатал его на собственной машинке»: «Интервенция в Россию лишь усилит там сумятицу, причинит ей вред и не создаст преимуществ для выполнения основного плана. При этом придется использовать Россию, не оказав ей помощи; иностранные армии истощат ее материально.

364

коллег относительно невозможности перерастания спасательной миссии в антибольшевистский крестовый поход». Вильсон «хотел держать двери открытыми в Сибири и в северной Маньчжурии, не вмешиваясь во фракционные споры русских»1269.

5 августа 1918 г. вышла официальна американская декларация, излагавшая цели интервенции. Она начиналась следующими словами: «Военное вмешательство, скорее, принесет России вред, нежели помощь в ее тяжелом положении». Свое решение принять тем не менее участие в интервенции правительство США объясняло следующими мотивами: 1) желанием оказать содействие чехословакам, дабы обезопасить их от враждебных акций со стороны интернированных на территории России австрийских и германских военнопленных; 2) желанием обеспечить сохранность на территории России складов с военным снаряжением, поступившим от союзников, в интересах будущей российской армии; 3) желанием помочь русским в тех пределах, которые будут сочтены ими приемлемыми, в организации их самозащиты (как подразумевалось, от Германии). В той же декларации правительство США «предложило японскому правительству, чтобы каждое из правительств послало вооруженную силу в несколько тысяч человек во Владивосток с целью сотрудничества как единая сила в оккупации Владивостока и в предохранении, насколько возможно, тыла движущихся к западу чехословаков. Японское правительство согласилось»1270 (японские войска высадились на Дальнем Востоке несколько месяцев назад). Принятое В. Вильсоном решение объяснялось в том числе его намерением сдержать усиление позиций Японии на Дальнем Востоке. Со своей стороны, правительство США заявляло, что не намерено «осуществлять какие-либо территориальные изменения ни теперь, ни потом».

«Ллойд Джордж скептически относился к программе Вильсона. Он радовался интервенции, но считал, что 14 тыс. человек недостаточно. Столь малые силы не смогут гарантировать того, что «германские и австрийские пленные не перережут чехам горло». Для обеспечения защиты Сибири вплоть до Урала силы должны быть достаточно крупными...»1271 «Ридинг (также) был разочарован привлечением столь незначительных сил и отсутствием единства действий; он недоумевал: почему Вильсон заручился согласием японцев, прежде чем проконсультировался с Великобританией и Францией?»1272 Между тем американское правительство, помимо военного, планиро-

365

вало и другие виды интервенции. «Намерением правительства Соединенных Штатов является... послать в Сибирь комиссию из коммерсантов, сельскохозяйственных экспертов, производственных специалистов (labor advisers), представителей Красного Креста, агентов Ассоциации христианской молодежи... для того, чтобы в организованной форме удовлетворить насущные экономические нужды населения»1273. «О планах США можно судить по предполагаемой миссионерской деятельности Христианской молодежи, которой предписывалось «морально руководить русским народом»1274.

Последовавшие «декларации английского и французского правительств от 22 августа и 19 сентября... главной целью интервенции выставляют желание помочь спасти Россию от раздела и гибели, грозящих ей от руки Германии, которая стремится поработить русский народ и использовать для себя его неисчислимые богатства»1275.

Но уже в ноябре Первая мировая война закончилась. Главные доводы союзников в оправдание пребывания их войск в России рухнули1276. У. Черчилль пишет: «Со стороны союзников потребовалось немало усилий для того, чтобы громадные запасы, имевшиеся в России, не достались германским войскам, но этих войск больше уже не существовало. Союзники стремились спасти чехов, но чехи уже успели сами себя спасти. В силу этого все аргументы в пользу интервенции в России исчезли»1277. Генерал Грэвс пишет: «Поскольку все основания, ради которых войска Соединенных Штатов принимали участие в военных действиях в Сибири, целиком исчезли перед перемирием или к моменту перемирия, то мне казалось, что мы должны будем отозвать наши войска с территории России»1278.

Но 27 октября 1918 г. глава французского правительства Клемансо извещает французского командующего Восточным фронтом генерала Франше д'Эспере о принятом «плане экономического изолирования большевизма в России в целях вызвать его падение»1279. А в середине ноября 1918 г. Англия и Франция издают новую декларацию, в которой прямо заявляют о своем вступлении в Россию для «поддержания порядка» и для «освобождения» ее от «узурпаторов-большевиков»1280. Американский дипломат Пул утверждал, что «нельзя рассчитывать на честное соблюдение большевиками договорных обязательств; в международной политике они исповедуют оппортунизм. Они создали губительное царство террора, на-

366

правленного, главным образом, против среднего класса, ввели дискриминацию при распределении продуктов питания; плохо управляли страной и привели ее к экономической катастрофе. Пула тревожила судьба Польши и других вновь созданных государств в Восточной Европе. «Нынешний повсеместный успех здоровых демократических движений подвергается опасности в связи с раздающимся из Москвы коварным призывом к насилию и безрассудству»1281.

Моррис и Грейвс предупреждали о большом риске дальнейшего участия США в событиях в России. Госсекретарь Лэнсинг, наоборот, продолжал оказывать на президента давление, настаивая на «открытом выступлении» против большевиков. Он требовал от президента не ограничиваться простыми заявлениями, а «возглавить движение против него, к чему вас обязывает ваше положение и репутация»1282. Проект резолюции, внесенный в сенат США в феврале 1919-го и содержавший требование о выводе американских войск из России, был провален всего лишь одним голосом вице-президента США Томаса Маршалла (при равном соотношении голосов в сенате «за» и «против» право подачи решающего голоса предоставляется вице-президенту страны).