ИНТЕРПРЕТАЦИЯ РЕЖИМОВ ВНУТРЕННЕЙ КОНТРРЕВОЛЮЦИИ

Расчет в данном случае прост: наши идеологические противники стремятся отодвинуть на задний план проблемы, связанные с интервенционистской политикой западных держав в Советской России, и тем самым затушевать роль международного империализма в развязывании гражданской войны в СССР.

Отношение современных советологов к белогвардейскому лагерю в основном не претерпело существенных изменений: они, как и их предшественники, продолжают симпатизировать «белому делу». Это проявляется, прежде всего, в стремлении скрыть буржуазно-помещичий характер и антинародную природу белогвардейщины, рисуя ее как силу, сражавшуюся якобы «под знаменем либерализма за спасение нереализованных достижений Февральской революции».

Немало усилий затрачивают буржуазные авторы на то, чтобы протащить мысль об «автономности», независимости белогвардейских режимов от западных держав.

Так, касаясь событий, связанных с созданием дик- > — . .

47 Материалы XXV съезда КПСС, с. 30.

1 Р. К е n е z. Civil War in South Russia, 1918, p, 260,

татарского режима адмирала Колчака, советологи отрицают причастность к ним союзников. Инспирация действий Колчака англичанами утверждает, например, Р. Уллмэн, не доказана2.

Между тем имеются многочисленные документы, свидетельствующие о том, что адмирал Колчак был тесно связан с военными кругами западных держав. После Октябрьской революции он был принят на службу в английскую армию, получив назначение на Месопотам- ский фронт. В начале марта 1918 г. Колчак прибыл в Сингапур, где он неожиданно получил предписание немедленно прибыть в распоряжение бывшего российского посланника в Пекине белогвардейца К. Кудашева. Встретившись с Кудашевым, Колчак получил приказ принять участие в «обеспечении порядка и спокойствия на Дальнем Востоке», а иными словами, в борьбе с большевиками.

Осенью 1918 г. Колчак прибыл в Омск. К этому времени обосновавшаяся в Сибири эсеро-меньшевистская Директория во главе с Авксентьевым переживала глубокий кризис, который был вызван тем, что от нее отвернулись мелкобуржуазные слои, на которые она опиралась. Понимая это, империалисты Антанты добивались замены Директории кадетско-монархической военной диктатурой. Началась подготовка переворота. Характерно, что один из видных деятелей Директории, эсер Аргунов, замечал в этой связи, что нити заговора Колчака протягивались «дальше Омска, до заграницы, вроде Нью-Йорка». И1 наконец, английский полковник Д. Уорд, принимавший, как известно, непосредственное участие в колчаковском перевороте, вынужден был впоследствии признать, что «адмирал Колчак никогда не отправился бы в Сибирь, никогда не стал во главе русского конституционного движения и правительства, если бы он не был вынужден на это советами и наставлениями союзников».

При колчаковском штабе постоянно находились военные миссии держав Антанты. Именно при их активной помощи Колчаку удалось в короткий срок сформировать более чем трехсоттысячную армию.

Империалисты Антанты приняли непосредственное участие и в создании так называемых «вооруженных сил юга России» во главе с генералом Деникиным. По не-

ПГТГПman. Intervention and the War, p, 281*

полным данным, с февраля по октябрь 1919 г. он получил от союзников около 400 тыс.

Широкая военная, экономическая и финансовая помощь была оказана Антантой и другому их ставленнику — барону Врангелю.

Поддержка союзниками Врангеля была подтверждена в письме заместителя министра иностранных дел Франции М. Палеолога находившемуся в Париже и обеспечивавшему снабжение белогвардейской армии А. Кривошеину, где от имени премьер-министра А. Ми- льерана говорилось: «Мы приложим усилия для снабжения его продовольствием и материалами для защиты от наступления большевиков, и наш черноморский флот будет препятствовать высадке противника на побережье Крыма»4. И империалисты сдержали свое обещание. С их помощью Врангелю удалось создать сильную армию, насыщенную офицерскими кадрами, оснащенную артиллерией, танками и самолетами лучше, чем какая-либо другая белогвардейская армия в предшествующий период гражданской войны.

Стремясь оправдать поддержку империалистами «белого дела», буржуазные авторы пытаются представить белогвардейские войска в качестве «национального русского сопротивления», а их главарей — «идеалистами» и «либералами». Так, под пером американских историков П. Флеминга, Д. Бринкли, их западногерманского коллеги Е. Ханиша и др. лидеры белогвардейщины превращаются в «людей высоких идеалов», «демократов» и «патриотов», «борцов за единую и неделимую Россию»5. 3

См.: Крах первого нашествия империалистов на Страну Советов. М., 1973, с. 219. 4

Крах первого нашествия империалистов на Страну Советов, с. 289. 5

P. Fleming. The Fate of Admiral Kolchak. N. Y., 1963, p. 112; G. В г і n k 1 e y. The Volunteer Army and Allied Intervention in South Russia. 1917—1921. University of Notre Dam Press, 1966, p. 292; E. Hanisch. Geschichte Sowjetrusslands.

Подобные утверждения теряют всякую видимость правдоподобия уже в свете высказываний самих белогвардейских генералов, которые признавали, что их целью являлась прежде всего реставрация самодержавия. Так, Деникин в своих «Очерках русской смуты» прямо писал, что политической программой белогвардейских войск являлось «возвращение к положению, существовавшему до Февральской революции». Вместе с тем, учитывая, что курс на реставрацию монархии может оттолкнуть массы от белого движения, вожди российской контрреволюции всячески пытались замолчать истинные цели белогвардейшины. «Программа правительства, — признавал Деникин, — не объявлялась. Две речи, сказанные мною в Ставрополе и на открытии Кубанской рады, исчерпывали официальное изъявление нашей идеологии и нашего политического курса... В их неопределенности... различные секторы русской общественности, одни с тревогой и подозрением, другие с признанием и надеждой, видели маскировку, скрывавшую истинные побуждения и намерения».

Ореол «идеализма», созданный буржуазными историками над головами всевозможных претендентов на титул «верховного правителя России», меркнет в свете фактов реставрации прав помещиков и буржуазии на территориях, оккупированных белыми армиями.

Так, колчаковское правительство вернуло прежним владельцам заводы, фабрики, рудники, прииски, про- смыслы. Оно насаждало в Сибири и на Дальнем Востоке помещичье землевладение, раздавая земли офицерам и чиновникам. Согласно принятой так называемой «Декларации Российского правительства» по земельному вопросу не допускались никакие самовольные захваты земли. Колчаковское правительство отобрало у крестьян переданную им Советской властью землю. Подлежали немедленному возврату монастырские и церковные земли, бывшие кабинетские и казенные, а равно и земли, принадлежавшие до революции иностранным и русским горнопромышленникам.

Голод и разорение несла с собой трудящимся и военная диктатуры Деникина. За время хозяйничания белогвардейцев и интервентов в полный упадок пришла угольная, металлургическая и нефтедобывающая промышленность.

Все белогвардейские режимы были не в состоянии наладить экономическую жизнь тех районов, которые временно оказались в их руках.

В свете этих фактов ряд западных историков, выступающих с позиции буржуазного объективизма, не поддерживают попытки представить белогвардейских генералов в качестве «радетелей» демократии и «печальников» народа. Так, западногерманский историк В. Ги- терман в работе «Русская история» отмечает, что «белогвардейцы преследовали своей целью реставрацию царизма и отжившего свой век крепостнического порядка». Характеризуя армию Колчака, он замечает, что «большинство его приверженцев были монархистами»7.

Факты, свидетельствующие о реставрации буржуаз- но-помещичьего режима на захваченной белогвардейцами территории, содержатся и в работах некоторых реакционных историков. К. Руфман, в частности, отмечает, что Деникин сразу же попытался возвратить крупным землевладельцам земли, ранее поделенные между крестьянами. Подобные признания преследуют, как правило, цель показать недальновидность политики, проводимой внутренней контрреволюцией. Однако, делая их, буржуазные авторы невольно для себя разоблачают утверждения о «либерализме» и «демократизме» белогвардейских лидеров.

Абсолютно несостоятельными являются также попытки буржуазных советоведов представить белогвардейцев бескорыстными патриотами и «борцами за единую и неделимую Россию». Сам Деникин вынужден был признать, что в его армии господствовало мнение: «До России нам дела нет». «Эта мысль, — вспоминает он, —. звучала нередко на фронтах...

История гражданской войны в СССР. Т. 4. М., 1959, с. 228. 7

«Propylaen Weltgeschichte. Eine Universalgeschichte», В, ІХ, Berlin—Fr. am Main—Wien, 1960, St 172,

Об антинациональном характере политики, проводившейся российской белогвардейщиной, свидетельствует, в частности, всяческое поощрение иностранного капитала на захваченной белыми армиями территории. Здесь располагались многочисленные торговые и экономические миссии США, Англии, Франции, Японии и других стран, преследовавшие своей целью экономическое закабаление этих районов. Колчак, например, фактически предоставил американским, английским и японским империалистам возможность бесконтрольной эксплуатации всех природных богатств Сибири и Дальнего Востока. Аналогичную политику проводили на юге деникинцы. На Украине ими было продано англичанам несколько сахарных заводов, а также велись переговоры о продаже одесских чугунолитейных и судостроительных заводов.

Размахивая выдвигавшимся белогвардейским командованием лозунгом «единой и неделимой России», буржуазные историки сознательно избегают говорить о том, какой смысл вкладывался в этот лозунг. А между тем претворение его в жизнь означало бы не что иное, как возрождение национального гнета. Известно, что с первых же дней существования «правительства» Колчака при его министерстве внутренних дел был создан так называемый «туземный отдел», в задачу которого входило уничтожение всех органов национального самоуправления, установление жесточайшей военно-колониальной диктатуры буржуазии и помещиков в национальных районах. Национальные меньшинства лишались всех политических прав, которые дала им Советская власть. Достаточно, к примеру, сказать, что на ходатайстве бурят об утверждении их органа самоуправления один из министров Колчака наложил резолюцию: «Выпороть бы вас».

Жесточайшая политика национального гнета проводилась н на территории, захваченной войсками Деникина. Вступив на Украину, Деникин в открытой и грубой форме заявил, что никакого украинского государства он знать не хочет. Белогвардейцы срывали в городах вывески на украинском языке, громили музеи, библиотеки, сжигали украинские книги. Было запрещено учреждать и субсидировать учебные заведения с преподаванием на украинском языке.

В этой связи можно привести высказывание Г. Штёк- ля, который справедливо замечает, что в борьбе бело- гвардейцев под лозунгом «единой и неделимой России» отчетливо проявлялся их великодержавный шовинизм8.

Однако осуждение этого лозунга, встречающееся иногда в буржуазной историографии, продиктовано отнюдь не отрицательным отношением к великодержавным тенденциям белого лагеря, а попытками оправдать интервенционистскую политику империалистов, стремившихся отторгнуть от России ее национальные районы, утвердить в них свое влияние. Именно с этой целью интервенты поддерживали и великодержавных генералов, и лидеров националистов в национальных окраинах. При некотором различии в политике державы-интервенты оказывали равную помощь тем группам, которые, по их мнению, имели силу уничтожить большевизм в России.

Еще в большем противоречии с версиями об «идеализме» и «патриотизме» белых генералов находятся факты разгула террора и насилия на оккупированных территориях. Тысячи людей были расстреляны и замучены колчаковцами. В селах и деревнях бесчинствовали карательные отряды. «Чаще всего, — вспоминал очевидец этих зверств П. А. Парфенов, — приехавший отряд созывал сельский сход, отделял старых крестьян от молодых, предлагал «добровольно выдать всех зачинщиков и большевиков» и в дальнейшем уже действовал в зависимости от своего настроения и усмотрения». Достаточным признаком обвинения «в большевизме» служила иногда солдатская шинель, отсутствие креста на груди и иконы в доме и «большая грамотность» заподозренного. В одной только Екатеринбургской губернии колчаковцы расстреляли около 25 тыс. человек9.

Политика террора и насилия проводилась и на территории, захваченной армией Деникина. Ее контрразве- довательные отделы снискали себе мрачную славу бесчисленными злодеяниями. По далеко не полным данным, только на Украине было убито 38 436 человек, изувечено 15 386, арестовано и подвергнуто порке 45 803 человека10.

Факты, свидетельствующие о режиме террора и гра- 8

G. S t ok 1. Russische Gescliichie, S. 677. 9

См.: История гражданской войны в СССР, т. 4, с. 233. 10

См. Черная книга. Сб. статей и материалов об интервенции Антанты на Украине в 1918—1919 п\ Харьков, 1925, с. 9» бежа на территории, захваченной белогвардейцами, настолько очевидны, что их вынуждены признать и некоторые буржуазные советологи. О военном и административном гнете белогвардейцев пишет, например, П. Ке- нез11.

Однако, констатируя факты террора, творимого бе- логвардейщиной, буржуазные авторы не делают из них вывода об антинародном характере контрреволюционных* режимов, а лишь выражают «сожаление» по поводу того, что противники большевиков «применяли слишком уж крайние меры в своей борьбе», что не позволило им получить твердой опоры среди населения. Американский буржуазный советолог Д. Кларксон отмечает, например, «монархические и помещичьи предубеждения большинства офицеров», занимавших привилегированное положение, что вело «к недовольству крестьянских масс»12.

Вместе с тем буржуазная историография пытается представить террористические акты внутренней контрреволюции в качестве «вынужденной», «ответной» меры на «красный террор», заимствуя эту версию у своих предшественников 20-х годов, которые, в свою очередь, шли на поводу у белогвардейской пропаганды. Так, Э. Гурвич в работе «История русской гражданской войны», опубликованной в Германии в конце 20-х годов, утверждал, в частности, что решение командования Добровольческой армии уничтожать пленных красноармейцев было принято исключительно «в ответ» на такие же действия командования Красной Армии в отношении военнопленных деникинцев. Ныне подобная ложь охотно воспроизводится реакционной историографией ФРГ.

Некоторые буржуазные историки стремятся реабилитировать лидеров российской контрреволюции, обелить белогвардейских генералов. Суть таких рассуждений сводится к следующему: Колчак и Деникин были политически умеренными людьми, попавшими, однако, в «реакционное» окружение.

Эта мысль, встречающаяся, в частности, у Г. фон Рауха, П. Кенеза и других, также не является оригинальной. Она проводилась еще в работе фашистского историка Ф. Гольдшмидта «Советская Россия. История

" См.: Р Kenez. Civil War in South Russia. 1918, p. 210. 12 D. Clarkson, A History of Russia, N. Y., 1961, p. 529. революции 1917—1922 гг.», изданной в 1931 г. Называя Деникина «страстным патриотом», отличавшимся «скромностью», Ф. Гольдшмидт противопоставляет его офицерам, «утопавшим в роскоши» и сквозь пальцы смотревшим на дисциплину вверенных им солдат. В другой своей работе «Советская Россия. Гражданская война 1918—1921 гг.» тот же Ф. Гольдшмидт противопоставляет «вспыльчивость», но вместе с тем и гуманность Колчака ожесточенности «окружающей его военщины», что якобы приводило к «постоянным ссорам молодого главнокомандующего с его окружением»13.

Нельзя не удивляться наивности рассуждений о том, что массовые расправы над населением захваченных белогвардейскими войсками территорий проводились якобы без ведома и даже вопреки директивам Колчака и Деникина. Многочисленные факты неопровержимо свидетельствуют о том, что именно по распоряжению лидеров белогвардейщины была создана система репрессивных оргамов, которая включала в себя контрразведку, военно-полевые суды, карательные отряды и т. д.

Приведем лишь один пример. 9 ноября 1919 г. командующим Добровольческой армией генералом Май-Маев- ским была послана телеграмма Деникину, в которой сообщалось о недоброкачественности угля, используемого на железных дорогах. В этом обвинялись рабочие и служащие, связанные с его поставкой. В ответ главнокомандующий телеграфировал: «Вешайте беспощадно. Деникин». Уже этот факт как нельзя лучше характеризует подлинное лицо белогвардейского главаря. Да и не случайно деникинская Добровольческая армия была прозвана в народе «грабьармией», а Колчак «вешателем».

Следует отметить, что ряд буржуазных авторов признают мародерский характер действий белых армий по отношению к гражданскому населению. Так, П. Зете, К. Штрём и другие, облагораживая главарей российской контрреволюции, вынуждены в то же время констатировать, что в войсках белогвардейцев процветали воровство, взяточничество и т. п. При этом, однако, буржуазные историки не затрудняют себя анализом причин низкого морального состояния войск Колчака и Деникина. Между тем падение морального духа белогвардейских

13 F. G о 1 d s с h m і d t. Sowjetrussland. Der Biirgerkrieg, 1918

bis 1921. Saaralbe, 1931, S, 22, & армий вытекало из тех антинародных целей, которые преследовались контрреволюцией в этой войне, ибо, указывал В. И. Ленин, лишь справедливая, революционная война может порождать высокий моральный дух14.

Большинство буржуазных историков умалчивают и о том, что политика реставрации буржуазно-помещичьего строя, проводимая белогвардейцами, вызывала протест трудящихся, выливавшийся часто в открытые восстания в тылу белых войск, способствовала переходу колеблющихся слоев крестьянства на сторону Советской власти, вела к еще большему сплочению народных масс вокруг большевиков.

Извращая антинародную сущность борьбы буржуазных националистов против Советской власти, буржуазные советологи изображают ее как национально-освободительное движение народов окраин России против «колонизаторской» политики Москвы, пытаясь тем самым доказать, будто народам национальных окраин была чужда Советская власть. Затушевывая противоположность классовых интересов эксплуатируемых и эксплуататоров внутри нацменьшинств, американский историк А. Парк расценивает националистическую контрреволюцию и, в частности, так называемую «Кокандскую автономию», борьбу басмачей против Советской власти как воплощение идеалов национально-освободительного движения в Туркестане, под знаменем которого будто бы сплотились широкие народные массы. Ему вторит его соотечественник Р. Пайпс. В книге «Образование Советского Союза», характеризуя процесс установления Советской власти на Украине в январе 1918 г., он утверждает, например, что правительство большевиков держалось там «исключительно на военной силе», не пользовалось активной поддержкой и даже сочувствием украинского народа. В изображении фальсификаторов истории на территориях, занятых контрреволюционными бандами Махно и Петлюры, «впервые в истории восторжествовали и соблюдались принципы братства и равенства».

Подобные утверждения являются грубой ложью. Именно Советская власть отвечала коренным интересам народов бывшей Российской империи. Советская власть была в интересах трудящихся национальных окраин в

14 См.: В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 39, с, 320.

силу ее классовой сути — она несла им освобождение от классового гнета и защиту их национальных прав. В «Обращении ко всем трудящимся мусульманам России и Востока», принятом сразу же после победы Октябрьской революции, говорилось: «Отныне ваши верования и обычаи, ваши национальные и культурные учреждения объявляются свободными и неприкосновенными. Устраивайте свою национальную жизнь свободно и беспрепятственно. Вы имеете право на это. Знайте, что ваши права, как и права всех народов России, охраняются всей мощью революции и ее органов, Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов»15.

Что же касается тех движений, которые именуются буржуазными историками как «национально-освободительные», то они далеко не отражали чаяний народов национальных окраин. «Кокандская антономия» была открытым проявлением борьбы феодально-буржуазной контрреволюции против социалистической революции. «Автономное правительство» Коканда опиралось на феодально-байские верхи, мусульманское духовенство, русских кадетов и черносотенцев. Оно имело связи с атаманом Дутовым и с буржуазно-националистической радой на Украине.

Открытым контрреволюционным выступлением крупной буржуазии, баев и духовенства было также басмаческое движение, главной целью которого было реставрировать феодально-капиталистические отношения в Туркестане, оторвав его от Советской России. К моменту выступления басмачей Туркестан со всех сторон был окружен фронтами. На севере его зверствовали белогвардейцы, на юге — значительные силы интервентоз действовали совместно с буржуазными националистами. Таким образом, басмаческое движение было частью общего контрреволюционного наступления на Советский Туркестан.

Буржуазная историография умалчивает о связях контрреволюционных буржуазно-националистических движений с американскими и английскими интервентами. А между тем басмачество, например, никогда не превратилось бы в серьезную силу, если бы не иностранная помощь оружием и деньгами. Один из его главарей, М. Чокаев, откровенно признавал: «Первая вещь, которую усвоили лидеры басмачей, было убеждение, что не-

15 Декреты Советской власти, Tt lt М., 1957, с, 114,

возможно освободить страну от Советской власти их собственными силами. Отсюда попытка обратиться за помощью к Англии». Об антинародной сущности басмаческого движения свидетельствуют многочисленные факты зверств и грабежа местного населения. Басмачи оставляли после себя кровавые следы — выжженные кишлаки, разграбленные дома, замученных людей.

Что же касается клеветнических утверждений о непризнании большевистских идей украинским народом, то их опровергают и некоторые буржуазные авторы. Так, английский историк Э. Карр, отмечая отсутствие какой- либо социальной базы у украинских буржуазных националистов, пишет: «Быстрое разложение одной за другой всех противостоящих большевикам сил показывает, что во всяком случае большевизм был принят украинскими массами»16. Характерно, что еще в 20-х годах один из лидеров украинских буржуазных националистов, В. Вин» ниченко, вынужден был признать, что все рассуждения о «русских штыках» не что иное, как «хвастливая поверхностная неправда». Без украинских масс* писал он* «никакие северные штыки никакой власти не имели бы»17.

В ходе гражданской войны народные массы на собственном опыте имели возможность оценить суть, характер режимов внутренней контрреволюции. Власть Советов получила широкую всенародную поддержку. Беспочвенными и безуспешными оказались все попытки националистической контрреволюции, опиравшейся на штыки белогвардейцев и иностранных интервентов, оторвать от Советской страны национальные районы и уничтожить в них завоевания Октября. Сила идей интернационализма трудящихся оказалась непреодолимой для свергнутых эксплуататорских классов, местных буржуазных и мелкобуржуазных националистов, пытавшихся сыграть на чувствах национального недоверия.

В гражданской войне народ оказал полную и беззаветную поддержку Советской власти. Исход войны со Всей ясностью и определенностью показал антинародную сущность антибольшевистских режимов. 16

Е. Н. С а гг. The Bolshevik Revolution, vol. I. London, 1954, p. 321. 17

См.: Л. А. Нагорная. Большевики Украины в период Октября в свете современной фальсификаторской литературы. — «Вопросы истории», 1967, Nj 3, с. 83,