Эвакуация Северного Правительства.

Я уже сказал, что раненые были погружены последними.

Медленно раскачивается „Минин", расталкивая двинский

лед.

„Стойте, стойте!"

На пристани появились танки. Из них выскочила группа офицеров. Это забытые танкисты, узнавшие об „эвакуации" только сейчас.

На „Минине" начинается обсуждение, возвращаться ли к пристани или уезжать.

„Надо спешить. Каждая минута дорога".

Кто то говорит: „Как бы танкисты не открыли пальбу по

нас".

Наконец, решено причалить. Снова подплываем к пристани и забираем группу танкистов.

В это время на „Чесме", единственной боевой единице Беломорского флота, впрочем, единице разоруженной, матросы, увидав поспешную эвакуацию генералитета, арестовали своих офицеров. После долгих разговоров согласились их выпустить, а сами, вооружившись винтовками, побежали в город.

„Грабить буржуев".

В самом Архангельске факт бегства Миллера уже стал общеизвестен. Откуда то потянулись толпы рабочих, снабженных красными флагами, начали срывать погоны у отставших офицеров и направились с нестройным пением песен к тюрьме.

„Освобождать своих".

А к пристани все шли и шли одиночные офицеры и чиновники, позабытые Штабом. Особенно много было среди этих позабытых—офицеров фронтовиков, только что ночью прибывших с Двинского фронта. Они стоят на пристани, кричат, машут платками и папахами, но бесполезно.

В спешке и впопыхах Штаб совершенно упускает из виду о том, что ледоколы „Канада" и „Сусанин" стоят у Саламболы и что они находятся в руках у команды, большевистски настроенной.

Адмирал Иванов дает приказ „Канаде" и „Сусанину" следовать за ним.

„Иначе будем стрелять".

Те ничего не отвечают.

На пристани и на набережной собирается огромная толпа.

Среди них немало офицеров, солдат и просто обывателей. Они что то кричат, машут фуражками, раздаются отдельные выстрелы.

„А ну-ка, разгоните эту толпу, чтобы помнили нас".

Раздается приказ и несколько снарядов пущенных с „Ярославны", ложатся вокруг пристани, попав в смежные с нею дома.

Крики на пристани усиливаются. Появляются пулеметы, и видно, как какой-то прапорщик начинает наводить пулемет.

Прицел был взят метко. И пули ровной цепью начали падать на палубу ледокола. Были раненые, в том числе адмирал Иванов и полковник Короткевич.

„Спешите, спешите. Надо скорее убираться".

И „Минин", легко разрезая двинский лед, начал пробираться к морю.

Проходит мимо Саламболы. Видит, отдельные черные точки бегут по льду к нему—это офицеры, настигшие ледокол в Са- ламболе.

Вот одна фигура падает в полынью, ее хотят вьггащить, вода ледяная, замерзает.

В конце концов, тонущий офицер вытянут и принят на борт „Ярославны". Это—полковник Козлов.

Полным ходом идет „Минин". Позади него по свободной воде—„Ярославна". На обоих суднах полно. Набиты все каюты, проходы, палуба и трюмы. В большинстве среди пассажиров— штабные, сухопутные и морские офицеры. Фронтовиков почти нет. Если и есть, то как исключение. Кроме них, сто датчан, 127 раненых, и несколько богатых коммерсантов, известных своею спекуляцией.

Множество дам. Это все родственницы, близкие и дальние, а то и прямо знакомые белого генералитета. И здесь с самого начала досадное неравенство. Отдельные каюты заняты генералами и их женами, а раненые и все прочие лежат вповалку в корридорах, на полу.

Теснота и неудобство увеличились в сильнейшей степени, когда на другой день по условиям плавания по Белому морю пришлось бросить „Ярославну". Все пассажиры были с нее сняты и переведены на „Минин". На ледоколе, не приспособленном для пассажирского движения, в узких его каютах и корридорах собралось до тысячи человек и все же „законы природы" были соблюдены и генералам были комендантом оставлены отдельные каюты".

«Архив Русской Революции», Соколов—«Падение Северного Правительства», том IX, гл. XII, стр. 68, 69.

Падение белого Архангельска 19 февраля 1920 года.