Доклад т. Дзержинского Совнаркому о восстании л. с,-р.

Прошьян и Карелин тут же заявили, что они повинуются моему приказанию, но вместо того, чтобы пойти в мой автомобиль, они вошли в соседнюю комнату, где заседал Ц.

Когда я стал указывать, что они выполняют желание и планы английских и французских банкиров, являются предателями, изменниками революции, тогда вышла из другой комнаты Спиридонова, и, чтобы поддержать настроение матросов, обратилась к ним с речью, что большевики изменники революции, так как они лакействуют перед Мирбахом и выполняют его волю.

Когда я назвал Попова изменником, он мне сказал: „Я вам подчинялся и выполнял ваши требования до тех пор, пока не получил приказа из Ц. К. нашей партии, которому должен подчиниться".

Надо сказать, что большинство мятежников это деморализованные черноморские матросы и бывшие разоруженные анархисты. Попов вместе с Александровичем от комиссии навербовал и принял этих людей в наш отряд, скрыв перед нами численность его.

Сам Попов на глазах у всех и в присутствии одного из наших товарищей выпил стакан спирту. Насколько были выпивши,, свидетельствует то, что у них разорвалась бомба и двух смертельно ранило. Вооружение их было: три броневика и три пушки, роздали три тысячи бомб.

Днем стали обстреливать чердаки всех незанятых домов, стали обстреливать всех, пытавшихся уйти от их патруля. Расстреливали на месте. Так, например, из трех разведчиков, посланных из Кремля, расстреляли одного. По рассказам спасшихся от этой беспорядочной стрельбы, пострадала масса посторонних лиц. Надо сказать, что все финны и солдаты из отряда Винглинского и обслуживающие две маленьких пушки были всецело на нашей стороне, но были терроризованы подавляющим большинством черноморцев. Сами черноморцы, хотя среди них раздавались угрожающие голоса, что следует расправиться с нами и с Советской властью без церемоний, не смогли с нами поступать вызывающе, опасаясь остальных своих товарищей. Они уже чувствовали безнадежность своего положения. И когда я им указывал, что они сами призывают немцев и что в подполье могут уйти только главари и что приход немцев означает полнейшее порабощение народа,—они отвечали заученную фразу Спиридоновой— не хотим лакействовать перед Мирбахом.

Вечером прибежал к нам Саблин и растерянный Попов и сообщил, что на С'езде принята резолюция Троцкого о подавлении левых эс-эров.

С каждым новым выстрелом оставалось все меньше матросок на дворе, так как после разрушения здания штаба снаряды стали попадать в дом, в котором нас поместили. Мы соорганизовали из сочувствующих нам солдат финнов и других охрану себе, и перешли сними в мастерскую. Переходя, мы обратились к собравшимся там солдатам со словами: „как не стыдно вам поддерживать изменников революции". Тогда выскочил Саблин и ругаясь, стал угрожать им, приказывая занять свои посты. Солдаты в мастерской передали нам оружие и бомбы.

После разрушения дома, где мы помещались, эс-эры взяли лошадей и пушки без замков, вынутых сочувствующими нам солдатами, и увезли, причем заявили, что пошли к Курскому вокзалу. В числе арестованных были члены Германского и Датского посольства, вывесивших белые флаги.

«Правда» № 139, 8 июля 1918 г.