6.12.4. Штурм

Партизанский полк, растянутый почти на два километра от Кубани до Елизаветинского тракта, также не оставлял попыток продвинуться вперёд. Очевидно было, что без занятия казарм, города не взять. «Партизаны» готовились к новой атаке, и тут им помог случай. На рассвете удачно пущенная граната разорвалась прямо на земляном валу перед артиллерийскими казармами. Показалось, это поколебало стойкость красногвардейцев. Казанович решил не упускать шанса и приказал атаковать. Цепи поднялись, но далеко продвинуться им не удалось. Большевики оправились, и, встреченные огнём, добровольцы вынуждены были отойти на исходные позиции.

Во время атаки выбежавший вперёд полковник Писарев был ранен в ногу. Сдавать полк Казановичу теперь было уже некому. К тому же после относительно благополучного ночлега и перевязки, произведённой доктором 1-го Кубанского полка, он чувствовал себя куда лучше. Генерал остался в строю. После неудачной атаки он доложил Богаевскому, что казармы взять необходимо, но без специальной артиллерийской подготовки сделать это невозможно.

Для указания выявленных целей он просил прислать к нему артиллерийского наблюдателя, что и было сделано.

Лишь у Эрдели дела складывались относительно благополучно. Конница заняла Сады357, обойдя с севера Черноморский вокзал, пересекла железную дорогу, но атаковать городские кварталы и линию окопов перед ними не могла. Эрдели намеревался продолжить рейд на Пашковскую.

Все надежды связывались теперь с подходом только что переправившейся 1-й бригады. Офицерский полк, так и не успевший зайти в станицу, прямо от берега походным маршем уже двигался к городу. За ним, не отставая, следовала 1-я инженерная рота и на некотором удалении взвод 1-й батареи. Обоз оставался в станице под прикрытием Чехословацкого батальона. У реки стал на позицию и 2-й взвод 1-й батареи. Угроза нападения вооружённых катеров и высадки десанта в незащищённом тылу представлялась командованию реальной.

Марков уехал вперёд, в штаб. Там он встретил у порога Романовского: -

Чёрт знает что! - возмущался генерал. - Раздёргали мой Кубанский полк, а меня вместо инвалидной коляски к обозу пришили. Пустили бы сразу со всей бригадой, я бы уже давно был бы в Екатеринодаре! -

Не горюй, Серёжа, - усмехнулся в ответ Романовский. - Екатеринодар от тебя не ушёл.

К полудню полк уже подходил к ферме358. Тут добровольцы подкрепились и отдыхали около часа. Последовал приказ проверить оружие. В случае изношенности подобрать замену из многочисленных винтовок, брошенных накануне отступившими красногвардейцами. И в обязательном порядке примкнуть штыки. Во второй половине дня полк, выстроившись в колонну, проследовал дальше. Лишь взвод 1-й инженерной роты рассыпался у берега. Через кожевенные заводы и горевшие тут и там кварталы предместья «марковцы» стали, наконец, выходить передовыми подразделениями к линии Партизанского полка.

К часу дня прибыл и Марков со штабом, который сообщил Казановичу, что на его 1-ю бригаду возлагается взятие артиллерийских казарм и продвижение до Сенной площади.

Казанович передал Маркову командование, обрисовал создавшуюся обстановку. Условились, что как только части 1-й бригады сменят Партизанский полк, Казанович во главе его тут же перейдёт на участок 2-й бригады. Впрочем, сделать это было непросто. Советские артиллеристы из казарм продолжали обстреливать как позиции «партизан», так и предместье. Многие дома уже горели. И в этих условиях офицерские роты не могли быстро сменить «партизан». Им приходилось двигаться параллельно линии через дворы и проломы в заборах.

Смена затянулась на продолжительное время. Когда она, наконец, была произведена и Казанович построил 2-й батальон Партизанского полка, выяснилось, что в нём осталось всего 150 штыков. Через предместья генерал вывел своих людей к Елизаветинскому тракту и расположил в укрытии за холмом, за правым флангом Корниловского полка. Сам он с пятью сопровождающими направился к кургану, где оставил накануне Не- женцева. По дороге генерал наткнулся на разворачивавшихся в цепь казаков-елизаветинцев. Их было до двух сотен. Только что присоединившиеся к Армии, они были затребованы Неженце- вым для усиления истекающего кровью Корниловского полка, но, обстрелянные, залегли и к линии не продвигались.

Казанович поднял казаков и довёл их до кургана. Вскоре все они уже влились в цепь «корниловцев», окопавшихся вдоль ручья, перед которым ниже по течению захлебнулись ранее и атаки полковника Писарева. За то время, пока Казанович добрался до Неженцева, из пяти сопровождающих трое были ранены. Сообщив о прибытии его и 2-го батальона и о готовности подержать «корниловцев», генерал спросил:

- Отчего вы не переменили место? Что вам за охота сидеть сутки на этом проклятом кургане? Сколько вы здесь уже потеряли людей! Здесь быть убитым только вопрос времени.

За сутки советские артиллеристы хорошо пристрелялись.

Снаряды один за другим ложились и у подножья холма и на его вершине.

Тем не менее, подполковник переходить со штабом на другую позицию не собирался. Казановичу он ответил в том смысле, что с вершины открывается лучший обзор, и за ночь они успели окопаться. Окопы, как заметил Казанович, были весьма слабыми, но он не настаивал. Неженцев оставался на кургане, конечно же, не из-за обзора. Прежде всего, он хотел показать своим подчинённым, что противник, как бы силён он ни был, не в силах помешать добровольцам осуществить их намерения. К тому же до атаки, которая и должна была решить всё разом, оставалось уже немного.

Тем временем Офицерский полк занимал исходные позиции. Четыре его роты сменили ушедших «партизан». В резерве во второй линии была поставлена за правым флангом 6-я рота, за левым - 4-я. 1-я инженерная рота стала у самой реки. Кроме того в ближнем тылу расположился приводивший себя в порядок батальон 1-го Кубанского полка. До атаки оставалось ещё больше часа. За это время Марков успел обойти и нацелить свои подразделения.

Задача оставалась прежней - взять артиллерийские казармы. 1-я и 2-я роты, охватывали их справа, 5-я - атаковала в лоб. Батальон Кубанцев готов был поддержать атакующих. Договорились о поддержке и с артиллеристами. Условились, что атаке будет предшествовать артиллерийская подготовка, в ходе которой 1-й взвод выпустит 7 снарядов360.

К моменту атаки Марков находился среди добровольцев левофланговой 5-й роты. Он огляделся вокруг, посмотрел на часы. Наконец взвод 1-й батареи повёл по казармам беглый огонь. Разрывы накрыли вал и укрывающихся за ним красногвардейцев Ейского батальона. -

Ну, видимо без нас дело не обойдётся, - сказал Марков бывшим с ним офицерам, и, подбежав в цепь, выкрикнул.

Роты устремились к казармам и успели преодолеть ручей и проскочить до половины расстояния, прежде чем большевики опомнились и возобновили огонь. Открытый с расстояния в триста шагов, он оказался настолько плотным, что цепь 5-й роты не выдержала и залегла. Но от предместья бежали уже Кубанцы. И впереди цепи - генерал Марков, размахивающий своей белой папахой. -

Вперёд! - кричал он. - Ещё немного и казармы наши! Ура!

Рота вскочила в едином порыве, и через минуту была уже на

валу. Задержавшиеся на нём красногвардейцы тут же были переколоты. Более благоразумные толпами бежали к казармам, стремясь поскорее скрыться в зданиях. Многие, не останавливаясь, вливались в улицы и бежали дальше. Им стреляли в спину. Прапорщик Гольдшмидт лёг за оставленный исправный пулемёт и успел дать две длинных очереди, пока добровольцы, преследуя противника, не забежали перед ним.

Из зданий стреляли в ответ. Далеко не все красногвардейцы бежали с поля боя и теперь, укрывшись за стенами, пытались возобновить сопротивление. Их забросали взятыми на валу гранатами. В несколько минут казармы были заняты и очищены от противника. 5-я рота, пройдя их насквозь, вышла к западному, обращённому к Екатеринодару фасу. До домов оставалось 400 метров открытого пространства. Казалось, ещё рывок, и Армия войдёт в город.

снарядов 2-й батарее), и при отходе сохранила именно семь снарядов. Вероятнее всего, сам Марков попросил Миончинского до предела сократить продолжительность артналёта. Успех атаки зависел в создавшихся условиях не от ущерба, нанесённого противнику в ходе подготовки, а только лишь от её стремительности.

Добровольцы увидели невдалеке два орудия, продолжавших вести огонь. Взвод капитана Чупихина бросился было к ним, но, обстрелянный с фланга, вынужден был отказаться от попытки захвата. Немало красногвардейцев, не успевших отойти в город, были вытеснены с территории казарм к югу. Там они, укрывшись за межевыми изгородями из густо засаженного кустарника, в большом количестве засели в огородах в излучине реки.

Марков начал закрепляться на занятом рубеже. Однако мысли о том, чтобы войти в Екатеринодар, он не оставлял. К командиру 2-й бригады были высланы два офицера связи. Оба погибли. Третий, прапорщик Гольдшмидт, до кургана добрался. Он доложил Неженцеву о том, что казармы взяты, и Марков просит возобновить наступление на участке 2-й бригады, что даст 1-й возможность ворваться в город.

Неженцев приказал атаковать. Цепь лежавших вперемешку «корниловцев» и «партизан», поднялась к краю оврага, но встреченная ураганным огнём, тут же залегла вновь. Неженцев понимал, что в таком бою одна удачная атака могла опрокинуть противника и решить всё. Он поспешил спуститься с холма, перебежал овраг и попытался поднять людей.

- Корниловцы, вперёд! - крикнул подполковник.

Тут же пуля ударила его в голову. Неженцев упал, попытался подняться, но, сделав лишь несколько шагов, новой пулей был сражён наповал. Потрясённые его смертью добровольцы и ка- заки-елизаветинцы отхлынули в окопы и на дно оврага. Атака остатков Корниловского полка захлебнулась.

Добровольческая армия располагала целой плеядой замечательных во всех отношениях командиров. В большинстве они являлись людьми весьма неординарными. Но и среди них

415 Бригада вынуждена была остановиться также и вследствие огромных потерь. Взятие артиллерийских казарм обошлось дорого, до двухсот «марков- цев» были убиты и ранены.

подполковник Митрофан Осипович Неженцев выделялся и даже стоял несколько особняком. Этот знающий, вдумчивый офицер был предан лично Корнилову душой и телом. Имеющий, несомненно, свой взгляд на вещи, Неженцев всегда и везде руководствовался видением ситуации и волей Командующего. Многим даже казалось, что он являлся орудием в руках Корнилова, но это было не так. Преданность Неженцева к Корнилову основывалась на общности взглядов, оценки событий и представления о том, что Неженцев

следовало делать дальше. Весь жизненный путь, все чаяния и вся борьба Корнилова были поняты и безоговорочно приняты Неженцевым. Суровый Командующий ценил эту преданность куда выше многого остального. И, в известном смысле, отвечал тем же.

Отношения их не сводились к отношениям начальника и подчинённого. Это были единомышленники. Более того, - понимающие друг друга с полуслова, преданные друзья. Та моральная связь, что незримо протянулась между ними и которую замечали все, казалось, вела их по жизни одной дорогой. Стоит ли удивляться, что даже и смерть далеко не сразу сумела разлучить этих людей? Во всяком случае, до тех пор, пока их тела находились под защитой добровольческих штыков.

Имя и судьба Неженцева неразрывно были связаны с созданным им Корниловским полком. В нём не было и не могло быть людей случайных. Таковые отсеивались сразу же, так как служба сулила лишь одно - умереть за предложенную Корниловым идею. Верную, ошибочную ли, вопрос другой. Постепенно вследствие огромных потерь, состав полка размывался. Всё меньше оставалось в нём «старых корниловцев», и всё труднее было поднимать в атаку цепи. Но Неженцев до самой последней минуты неизменно их поднимал. Этот бесстрашный цельный человек внушал подчинённым такое уважение, что, поддаваясь его примеру и порыву, они готовы были вновь и вновь идти за своим командиром на смерть.

Казалось, с гибелью Неженцева, о попытках 2-й бригады возобновить атакующие действия оставалось только лишь мечтать. Но случилось неожиданное. Большевики сами отвели части в город361. И организованный ничтожными силами удар сопротивления не встретил, так как пришёлся в образовавшуюся пустоту.