На славянском историко-культурном пограничье

За возможность обучения в католических и иезуитских академиях и университетах Польши и Западной Европы восточнославянская интел- лнп'нция вынуждена была подчас расплачиваться временным отказом от православия. Стефан Яворский (1658—1722), доучивавшийся после окончания Кисво-Могилянской коллегии в иезуитских училищах Люблина, Познани, Вильны, принял католичество, а затем, вернувшись в Киев, вновь перешел в православие. Трижды менял вероисповедание Феофан Прокопович (1681—1736), также выученик Киево-Могилянской коллегии: перед тем, как отправиться в Коллегию св. Афанасия в Риме, стал униатом, потом католиком, по возвращении в Киев повторно принял православие. Веру меняли тогда, как одежду по сезону [Прозоровский 1896, 199]. Чрезвычайно любопытно откровенное признание Арсения Грека, «дидаскала» и справщика (редактора) Печатного двора: «... Был де я во многих школах, сиречь училищах, во многих государст- нах; да только если не примешь того государства веры, и во училище не примут» [Белокуров J894, 119]. Все названные лица вернулись в традиционную для них конфессию, в том числе и такой высокообразованный авантюрист, как Арсений Грек, успевший побывать даже мусульманином. Украинский писатель Захария Копыстенский с чувством национального достоинства рассуждал: «россове», если и отправляются в «край немецкие» за наукой, то едут туда вовсе не просто «по латинский или греческий разум», но осмотрительно выбирают для себя только самое необходимое и принадлежащее им по праву древнего греческого наследия, общего для всех европейских народов, — «сметье (шелуху.

На Западе восточнославянские просветители соприкоснулись с сильными традициями европейского гуманизма, восприняли явления по- сгренессансной культуры, что способствовало распространению новых идейных и художественных веяний на украинских и белорусских землях Речи Посполитой, а впоследствии и в России.

Барокко, ставшее «большим стилем» целой эпохи, отразившимся не только в архитектуре, в изобразительных искусствах, в живописи и музыке, в театре и садовом искусстве, в литературе, историографии и в самом образе жизни, развивается в восточнославянской среде, как и в Западной Европе, как широкое явление духовно-эстетической культуры, охватывающее разные виды творческой деятельности, В словесном искусстве оно предстает как первое литературное направление.

Однако переход европейского и западнославянского барокко в вос- гочнослнпянский мир сопровождался значительными переменами в его

ЗН Глина I

составе и типе, которые произошли сначала на польско-украинско-белорусском культурном пограничье, а затем — на русской почве.

Восточнославянское барокко имело свои отличия по отношению к западноевропейским вариантам, но и оно не представляло собой однородное художественное явление. Выделяются варианты, имеющие наряду с общими признаками и свои характерные особенности: барокко украинское / украинско-белорусское и русское. Последнее, в свою очередь, предстает на первом этапе как барокко московское, генетически связанное с польско-украинско-белорусским; на следующем, с начала XVIII в,,— петербургское, с ориентацией на голландское, и немецкое барокко (см.: [Панченко 1977, 100—106]).

Восточнославянские литературы пришли к барокко, по словам И. П. Еремина, «непосредственно от средневековья — в порядке прямого переноса на местную почву опыта соседней, польской литературы» [Сборник ответов 1958, 84].

В польской литературе, пережившей золотой век Ренессанса (XVI в.), где первое творческое направление складывалось под несомненным воздействием художественных импульсов, шедших из Западной Европы, — от 'Гассо, Марино и его школы, литературы французской прециозности, немецкой религиозной поэзии, — были представлены все последовательные фазы барокко (раннее, зрелое, позднее) с полной парадигма- тичностью. Польское барокко имело многообразные идейно-художест- венныс проявления (см.: [Хэрнас 1980]).

На начальном этапе развитие этого литературного направления на Украине и в Белоруссии, так же как позже и в Сербии, оправдано задачами идеологической борьбы с католической экспансией. Поэтому уже на украинско-белорусских землях Речи Посполитой барокко получило иное идейное содержание, чем в Польше.

Его усвоению и преобразованию способствовали школьная теория и практика, работа Киево-Могилянской коллегии (с 1632 г.; академия — с 1701 г.). Петр Могила придал учебному заведению ориентацию на западноевропейскую науку и просвещение. Созданная на украинских землях Речи Посполитой коллегия вынуждена была скопировать тип средневековых западноевропейских университетов и польских академий, однако под знаменем православия и церковнославянского языка как равноправного с другими священными языками. Как и н других западноевропейских учебных заведениях подобного типа, здеп» господствовали семь «свободных паук» — науки трнннума (грамматика, риторпка, диалектика) и квадривиума (арифметика, геометрия, музыка, астрономия).

Однако западноевропейское и общеславянское барокко осваивалось в восточнославянской среде далеко не в полной мере. В Киево-Могилян- «кой коллегии как учебном заведении на первый план выступали кульгу рно-просветительские задачи. Как отметил А. Н. Робинсон, «идейные представления и эстетические требования барокко не могли фигурировать в школьном обиходе в "чистом" виде, а, напротив, входили в качест- иг существенного компонента в стройную, но в основе своей эклектическую систему педагогических требований и приемов (искусно изложенную в "поэтиках" и "риториках"), объединяясь в ней со школьными традициями ушедшей в прошлое ренессансной культуры и с еще более архаичными пережитками средневековой схоластики» [Робинсон 1974, 12].

Восточноевропейское барокко, усвоенное в пределах возможностей, Предоставляемых школой, принято поэтому называть «школьным» (И, II. Еремин) или «схоластическим» (А.

Благодаря учреждению и распространению у восточных славян схоластического просвещения, которое было одной из форм приобщения к лшіадиоевропейской культуре, барокко властно начинает претендовать па господствующее положение в литературной теории и практике, оно им ступает в качестве художественной доминанты в стихотворстве, драматургии, ораторской прозе.

Говоря о путях формирования восточнославянского барокко, необходимо помнить о роли латинской образованности и новолатинской поїзнії. Овладение латинским языком не только позволило восточносла- iNiit ким публицистам вести полемику с польскими католическими писателями (Петром Скаргой, Львом Кревзой). Язык просвещенной Европы открыл молодой восточнославянской интеллигенции доступ к философскому и художественному наследию античности, раннего христианства, Ренессанса, к литературе современного барокко. Появились латиноя- ВЫЧнмс трактаты по поэтике и риторике, а также учебные курсы, кото- руг читались по этим предметам в Киево-Могилянской коллегии. Они ОД1<ТЖ'1ЛИ комплекс теоретических понятий, норм и правил, разработки ных и учено-гуманистических кругах ренессансной Италии на основе «|]о»тики» Аристотеля и «Науки поэзии» Горация, а впоследствии были Преобразованы и приспособлены к дидактическим целям искусства барокко его теоретиками — Я. Понтаном, Я. Масением, М. К. Сарбевским И др. (см.: |Наливайко 1981, 155—195; Стратий 1982; Маслюк 1983]). Благодаря богатой и разнообразной в жанровом отношении латиноя- шчпой мпгратуре восточные славяне получили представление об обще- европейской жанровой системе, сложившейся в эпоху Возрождения на основе синтеза традиций античности и Средневековья, которая была иной, чем традионная греко-славянская. По наблюдениям исследователя, «первые ренессансные и барочные влияния проникли в Белоруссию и Литву в "латинской одежде"», и далее: «Новолатинская поэзия Белоруссии и Литвы открыла гуманистическую ориентацию в художественной культуре восточных славян. Именно эту традицию подхватила ренес- сансная и барочная поэзия на родном языке» [Дорошкевич 1979, 6, 14] (см.

В Киево-Могилянской коллегии культивировались жанры эпиграммы, панегирика, духовной оды, эпитафии, басни, окказиональная, эмблематическая и геральдическая поэзия, драматургия с широким обращением к античности, выступающей на правах культурной условности. Литературная культура формировалась здесь, как и вообще в этот период на Украине, при участии западноевропейского, и прежде всего польского, барокко. Сложившееся тогда направление вкусов перейдет и в XVIII в. Выученик Киево-Могилянской академии медик Н. М. Максимо- вич-Амбодик переработал и переиздал в расширенном виде сборник «Символы и эмблемата», напечатанный первоначально по заказу Петра I в Амстердаме в 1705 г. (Емвлемы и символы. СПб., 1788). Гуманитарные традиции, заложенные в систему образования Киево-Могилянской академии, во многом определили стиль мышления и творчество другого ее знаменитого выпускника — Г. С. Сковороды.

В культурных центрах, какими являлись на Украине и в Белоруссии типографии, «братские школы» и в особенности Киево-Могилянская коллегия, сформировалось барокко схоластического типа, преследовавшее практические цели воспитания национальной интеллигенции, способной активно противодействовать католической экспансии. Навыки литературного барокко внедрялись в просвещение, чтобы успешнее сопротивляться польско-католической пропаганде.

Происшедшие на рубежах католицизма и православия преобразования славянского барокко, связанные с видоизменением его идеологической целенаправленности, привели к преобладанию в нем полемико- публицистических и просветительско-дидактических тенденций.

Дальнейшая трансформация облика славянского барокко и формирование барокко специфически русского вида во многом обусловлены типом идеологии и культуры России XVII в. Для того, чтобы правильно оценить масштабы и значение первого творческого направления в России, особенно на раннем этапе его существования, необходимо принять во внимание следующие историко-культурные факторы. Общекультурные процессы, связанные с формированием восточнославянского барокко, в значительной мере способствовали сближению литератур украинской, белорусской и русской в знаменательный период истории этих народов.

В середине XVII в., в период обострения на Украине борьбы за национальную независимость от Речи Посполитой, Москва стала центром притяжения украинской и белорусской интеллигенции. По приглашению царского двора сюда прибыли десятки украинских книжников в качестве учителей, переводчиков, редакторов. При посредничестве украинско-белорусского этнокультурного ареала, чья литература и культура раньше других партнеров по Slavia Orthodoxa вступили в контакт с литературой и культурой Slavia Latina, в русской литературе раннего Нового времени происходит принципиально новый процесс жанрообра- зования: формируется жанровая система, представленная произведениями нового художественного стиля — разветвленным множеством жанров придворно-церемониальной и дидактической поэзии, стихотворными декламациями и драматургией. С этого времени в русской литературе существуют параллельно две жанровые системы: одна, идущая из Средневековья, и формирующаяся новая, которой суждено определить вектор будущего литературного развития15.