Силлабические, или слоговые (гр. syllabos — слог), стихи имеют свою особенную внутреннюю ритмическую организованность, резко отличающуюся по своему принципу от организации песенно-тонических стихов. Если в тонической системе ритмическая соразмерность стихов создается равным количеством песенных акцентов в каждом стихе, то в силлабической системе стихосложения она определяется равным количеством слогов в каждом стихе. Для эстетического осознания равенства слогов в силлабических стихах необходимо, чтобы все слоги в стихе обладали хотя бы относительным акустическим (гр. akusti- kos — слуховой) равенством, чтобы они звучали более или менее одинаково ясно. Поэтому силлабический принцип стихосложения развился преимущественно в поэзии тех народов, в языке которых ударные и неударные гласные в словах обладают относительным равенством звучности, подкрепляемым постоянным местом словных ударений. Таков среди романских языков французский с обилием сильных носовых гласных звуков и постоянным ударением на последнем слоге; среди языков славянских — польский с сильной артикуляцией всех, даже неударных гласных звуков среди окружающих их скоплений звуков согласных и обязательным ударением на предпоследнем слоге. Совсем иная просодия в русском языке: в нем неударные гласные звуки «редуцируются», заметно ослабляются акустически в своей определенности, а словное ударение не имеет постоянного места. Поэтому-то силлабическая система стихосложения по своим особенностям не соответствовала просодии русского языка. Тем не менее она была усвоена русскими поэтами второй половины XVII в., прежде всего Симеоном Полоцким, ученым монахом, до того жившим и учившимся в Киеве и усвоившим там традиции латино-польской стиховедческой теории и творческой практики. Позднее, в 20—30-х годах XVIII в., уже на основе светского миросозерцания Петровской эпохи силлабическими «виршами» (польское слово от лат. versus — стих) пользовался Антиох Кантемир в своих сатирах. Так как слова польского языка всегда имеют ударение на предпоследнем слоге, в польских силлабических стихах клаузула (а отсюда и рифма) всегда женская. А корпус этих стихов, тяготея к внутренней сим метричности, складывается из четного количества слогов. Каждый стих в польской силлабике, таким образом, состоит из нечетного количества слогов — из 7, 9, а чаще из 11 и 13 (тринадцатисложные стихи нуждались в цезуре) — с обязательным константным акцентом на предпоследнем слоге стиха. В таком ритмическом строении силлабические стихи были усвоены и в русской поэзии. Вот пример из первой сатиры Кантемира: Наука об5драна,/в лоскутах обшйта, Изо всех почти домов/с ругательством сбита, Знаться с нею не хотят,/бегут ее дружбы, Как страдавши на море/кора бель ной службы. Всё кричат: никакой плод/ не видим с на^ки... Стихи здесь несоразмерны друг другу ни по количеству акцентов вокальной мелодии (ее нет), ни по количеству словных ударений. Их в первом стихе — 4, во втором — 5 и далее — 5, 4, 6. Стихи соразмерны количеством слогов: их 13 в каждом, безразлично ударных или неударных; в каждом стихе после седьмого слога стоит цезура. При этом расположение ударных слогов среди неударных произвольно и в каждом стихе различно: в первом количество неударных слогов между ударными — 1, 2, 4, 1; во втором — 2, 1, 1, 1, 2; в третьем— 1, 3, 1, 2 и т. д. Значит, в силлабических стихах, как и в песенно-тонических, нет членения на стопы. Силлабические стихи не стоповые. В силлабической стиховой системе не реализовались, таким образом, все декламационно-ритмические (не песен- но-ритмические) возможности, которые открывали перед литературной поэзией особенности просодии русского языка. По этим особенностям своего языка (редукция неударных гласных, подвижность словного ударения) русская поэзия естественно тяготела к стоповой системе стихосложения — системе силлабо-тонической. И это довольно скоро обнаружилось. В середине 30-х годов XVIII в. В. К. Тредиаковский сделал первую попытку перевести русскую поэзию на стоповую систему. Он продолжал вслед за Кантемиром писать тринадцатисложные стихи, но он ритмически расчленял их тринадцать слогов на хореи, сохраняя тем самым по-прежнему во всех стихах женскую клаузулу (и рифму). Но 13 на 2 без остатка не делится, и Тредиаковский предложил такой выход из возникшего затруднения: он стал усекать в каждом стихе, в четвертом его хорее, второй, безударный слог, сохраняя тем самым цезуру (теперь обязательно мужскую) после 7-го слога. Например: Мысль тотчас одну с ума/гбнит прочь другая, Разум от меня бежит,/страсть же мучит злйя... и т. д. (*Элегия IW Это было робкой попыткой Тредиаковского осуществить реформу русского стихосложения, в которой он пытался по-новому использовать в литературном стихе хореический ритм русских народных плясовых песен, но шел на компромисс с польской силлабической системой. ч Непоследовательность такой попытки была преодолена М. В. Ломоносовым (в 1739 г.), который и теоретически доказал (66, 254—266), и показал на практике полную возможность применять в русской литературной поэзии все (или почти все) основные размеры (стопы) с и л- л а б о-т онического стиха. С тех пор эта система стихосложения стала основной для русской поэзии и остается таковой до нашего времени.