Поэзия как компонент храмового синтеза искусств

Взаимодействие разного вида искусств, наблюдаемое в церковной службе, является темой чрезвычайно интересных и проникновенных рассуждений специальной работы П.

Культура русского барокко открыла доступ силлабике в храмовое пространство.

Поэт сам указал порядок исполнения: «Первое піти ирмос 1. Христос раждается. Таже да глаголет стихи сия». После исполнения первых двух стихотворных строф хор пел ирмос третий «Первовічному» (второй в композиции отсутствует). Затем чтение стихов продолжалось, за ними следовал ирмос четвертый «Жезл из корени Иесеева» с сопровождающими его стихами. Далее — ирмос пятый «Бог сый мира» со стихами, шестой — «Утроба Иону» и т. д. Прославление событий, прообразующих события Нового Завета, поэт завершил следующими за исполнением девятого ирмоса «Таинство странно» строфами, ради которых, по-видимому, и была написана вся декламация. В них звучит обращение: «В нашу, о Христе, страну ньіні приди», «утверди царство, всю Руску державу», «Князи, боляры да благословити, православныя вой укріпити».

«Итак, — пишет А. М. Панченко, — "стихи на случай" произносились и на светских праздниках, и на церковных, и в "Верху", в царских палатах, и в церкви. О последнем, например, прямо говорит заглавие одного из произведений Симеона Полоцкого "Стихи краесогласныя на Рождество Христово, глаголемый в церкви во славу Христа Бога"» [Панченко 1972а, 118—119]. По поводу этих «Стихов» С.А.Щеглова заметила: «Указание Симеона Полоцкого, что декламация должна говориться в церкви, находит соответствие в поэтике, где читаем, что в провинции сохранены ежемесячные декламации, а также декламация у алтаря во время процессии на праздник Тела Христова и в пятницу утренняя и вечерняя декламация у Гроба Господня, то есть в церкви» [Щеглова 1928, 8]. В упомянутой поэтике имеется в виду известный в католической практике обычай храмовых декламаций.

Судя по богослужебным книгам, в достатке издававшимся Печатным двором и до Никона, и после Никона, декламации и мелодекламации не входили в канонический чин православной службы, управлявшейся богослужебным уставом. Чтение стихов, перемежающихся пением ирмосов, могло происходить в храмовом пространстве во внебогослужебное время, возможно, между службами, после окончания утрени или вечерни. Здесь нужно вспомнить о проповеди, некогда на Руси весьма развитой, потом, в ордынские времена, на столетия забытой и возрожденной

:) «.'г.,1 только в середине XVII в. стараниями как «ревнителей древлего благочестия»— старообрядцев, так и греко-» и латинофилов (см.: [Бушкович 1992, 150—175].

Новшество, введенное Симеоном, было давно и хорошо известно в Западной и Центральной Европе; в католической и униатской практике чтение стихов в церкви не было редкостью. Введение паратеатральных форм в храмовое пространство на украинских землях было санкционировано по инициативе киевского митрополита Иова Борецкого специальным распоряжением церковного собора 1629 г. [Левин 1973а, 291].

С] включением неканонических стихотворных текстов церковное действо преобразуется в новое образно-художественное единство, служба в честь Бога предстает как часть нового, более широкого представления, насыщение стихотворными орациями превращает ее в «простое позорище» [Голубцов 1908, XLIII] (т. е. зрелище). Сочетание слова, музыки, пения, света и цвета, движения, жеста перерастает в органический синтез.

С театрализованным богослужением совмещалось также чтение декламации, написанной Симеоном в 1679 году ко дню Честного животворящего креста, торжественно отмечавшегося русской церковью 1 августа. Праздничный чин начинался в церкви, продолжался крестным ходом «на иордань» на Москву-реку, где совершался обряд освящения воды погружением креста, и заканчивался возложением креста посреди церкви на аналой, где лежали полевые цветы васильки. Особую пышность церемонии придавало участие в ней певчих, которые возглашали «славы», читали паремии, пели каноны, ирмосы, тропари, праздничные стихиры, стихиры со «славниками», стихиры на «хвалитех», стихиры на стиховне.

Декламация Симеона Полоцкого читалась, как сообщает помета писца в рукописи, «В Коломенском во церкви и на воді в літо 7187 ( = 1679) їв густа 1»: рукой Сильвестра Медведева добавлено: «При великом госу- дарі» [Син-287, л. 641]. Таким образом, указание на дату и место исполнения подтверждает, что ритуал празднования предусматривал, кроме отправления службы, чтение панегирической декламации. Фоном, декорацией служила природная и архитектурная среда. Центром торжеств стала царская резиденция, а не соборный храм Успения, как обычно. Прославляя праздник, поэт приводит многочисленные свидетельства благотворной силы креста, явленной в борьбе с врагами. Из византийской истории вспоминаются войны Константина Великого, из русской — походы Андрея Боголюбского. Отбор примеров обусловлен тем, что в 70-х гг. XVII в. крайнего напряжения достигли отношения России с Оттоманской Портой. В одной из строф декламации заключена просьба к Христу: «Соблюди от враг страну Российскую», «воинство наше изволь утвердити / креста силою, дабы кріпку быти на супостаты» [Син-287, л. 648 об.]. Благочестивая тематика перерастает в патриотическо-пане- гирическую. В составе праздника акцент смещается с церковно-религи- озной части на светско-государственную.

Судя по пометам руки Симеона и Сильвестра в «Рифмологионе», «в Верху», в кремлевской церкви мученицы Евдокии читались в Великую субботу 1679 г. «Метры краесогласнии в славу Христа Господа ради нас умершаго и погребеннаго» [Син-287, л. 632 об. —638]; в том же году восемь отроков декламировали там «Стиси краесогласнии в похвалу святыя преподобномученицы Евдокии» [Син-287, л. 628— 631 об.]. В 1680 г. «глаголанны» «Стиси краесогласнии в Святую и Великую субботу во славу Господа нашего Иисуса Христа» [Син-287, л. 183— 185 об.] и новые стихи в похвалу Евдокии [Син-287, л. 651 об. — 654 об.]. Все декламации исполнены «при великом государі» Федоре Алексеевиче.

Новации Симеона, выразившиеся в привнесении светского начала в сакральное пространство, превращали службу в панегирическое действо, чем вызывали нападки со стороны ревнителей строгого церковного предания, которые считали, что богослужение должно быть обращено исключительно к Богу.

В рамках церемонии торжественного освящения церкви Рождества Христова в Новом Иерусалиме Карион Истомин читал 13 декабря 1692 г. перед лицом патриарха Адриана «Стихи на освящение храма... иже пред трапезою в Воскресенском монастыре Новаго Иерусалима, глаголашася пред святійшим патриархом тамо в трапезі» [Чуд-301, л. 230—237]. В этой восьмичастной композиции воздается должное царю

Алексею Михайловичу и патриарху Никону, основавшим монастырь «в л'Ьспой глухоті», всей царской династии, «архипастырю» и особенно славится «світлая діва Татиана Михайловна», царевна и тетка Петра I, помогавшая «святому месту». На ее средства были построены храм Рождества вместе с монастырской трапезной, а ранее обновлена церковь Иоанна Предтечи. Глубоко почитавшая Никона как духовного пастыря, она оказывала его обители щедрое покровительство. Недаром здесь находилась ее патрональная тезоименная икона. «Попечительство, щедрость, милости много излителство» царевны Татьяны Михайловны Карион прославляет и в другом приветствии, произнесенном в ее присутствии в тот же самый день: «Благородній великой государьіні царевні и великой княжні Татиані Михаиловні поздравление похвалное еже бысть 7201-го літа месяца декемвриа в 13 день в Воскресенском мона- стьірі на освящении церкве яже в трапезі»: «К тому и ньіні еще храм создася / свята Рождества Господня назвася, / С ним же убо зді трапеза братиям / гді восприемлют пищу си ястиям» [Чуд-301, л. 226—229 об.] (см. также: [Панченко 1972а, 118]).

Барочные панегирики представляют собой подлинную интеграцию местного восточнославянского и библейско-литургического поэтического дискурсов205. Исполнение в храмовом пространстве панегирических декламаций, имевших литургические прототипы, стало одним из путей проникновения барочных тенденций в русскую культуру — путей, освященных авторитетом самой церкви.