Поэтический текст как риторический образец. «Текучесть» текста, заимствования и центоны

Понятия «текст» и «произведение» принципиально не совпадают. Произведение понимается не столько как текст, сколько как целое, как объем, «в который текст вкладывается и текстом заполняется» [Михайлов 1988а, 657]. Наглядное выражение «материально-осязаемого представления» поэта о произведении как объеме можно видеть в том, например, обстоятельстве, что рукопись «Рифмологиона» [Син-287] пере-

7И Большинство из названных жанров анализируется в главе «"Поэзия изумления" и взаимодействие искусств».

плетена с пустыми листами, оставленными при каждом разделе для возможного дополнения новыми стихами. Интересно, что такой же принцип формирования отмечен в отношении «Западно-восточного дивана» Гете — книги, вобравшей в себя запоздалые веяния поэтики немецкого барокко. По образному определению А. В. Михайлова, «упрощенно и условно можно представить себе произведение как коробку, как короб, который надо заполнить по известному плану, — нечто подобное шкатулке Чичикова, так что заполнение короба может быть до крайности замысловатым. Однако остов произведения словно существует еще до его содержания, и границы произведения осознаются как независимые от его внутреннего заполнения». И далее: «Границы разделов воспринимаются как комнаты или ячейки, которые, словно кубики, складываются в самом прихотливом порядке» [Михайлов 1988а, 645—646].

Содержание «Рифмологиона» также мыслилось не только как линейно разворачивающееся вслед праздникам церковного календаря (Рождество, Пасха, Новый год и т.

О I t_r

описанием праздника , но в основном расширением панегирическои части"128.

Неоднократно поэт использует прием составления новых стихов из ранее написанных текстов: стихотворение разбивается на несколько частей, каждая из которых после дописывания некоторых строк превращается в отдельное самостоятельное произведение.

Из стихотворения в стихотворение переходят полюбившиеся поэту выражения, формулы приветствий, часто оказываются одинаковыми первые строки стихов. Как поэт-ритор Симеон, выработав однажды идеально-точную, на его взгляд, формулу, повторял ее. Профессиональный проповедник-начетчик, он знал цену обретенного слова. Заметно особенное внимание поэта к гиперболическим выражениям, при помощи которых в стихах создается атмосфера торжественности и три- умфальности. По случаю второго брака царя Алексея Михайловича поэт желает:

Вся преблагая на премнога літа,

донде же солнце не лишится світа

[Син-287, л. 405 об.].

В приветствии «К государю царевичу на именины» повторяет:

Но в земном прежде царствуй многа літа, донде же солнце не лишится світа [Син-287, л. 372].

В первой московской декламации (1660) Симеон обращался к Алексею Михайловичу с пожеланием:

Царствуй, пресилен, преславен повсюду, гді солнца запад и встает откуду!

[Симеон 1953, 98].

В приветствии к его сыну — царевичу Алексею — Симеон обещает:

...Он (Бог. —Л. С.) же изволит тебе величати

Честию в мире, силою повсюду,

гді солнца запад и встает откуду!

[Син-287, л. 394 об.].

16 строк (л. 18 об.; л. 150); «Земля во небо ныне пременися»— 6 строк (л. 19; л. 150 об.); «Вся исполняяй Господь превеликий»— 8 строк (л. 19 об.; л. 150 об.—151); «Кто виде любовь толико велику»— 13 строк (л. 19 об.; л. 151); «Корень Ессеов ныне прозябает»— 16 строк (л. 20 об.; л. 152) и т.д. Можно привести десятки подобных примеров также из остальных циклов. На полях рукописи «Рифмологиона» есть пометы, свидетельствующие, что повторяемость стихотворных текстов была замечена уже, по-видимому, при описании Л.

Поэт повторял строки, осознавая их, по-видимому, как такие формулы, которые не требуют изменений и не могут быть поэтически превзойдены никакой вариацией.

Панегирическая топика передавалась из рук в руки, от поэта к поэту. «Империальную формулу» (выражение Л. В. Пумпянского) дословно заимствовал Карион Истомин, переадресовавший ее Петру I:

Здравствуй вік многий и пресылный всюду, гд~6 солнцу запад и встает откуду!»

(цит. по: [Карион 1989, л. 10 об.]).

Используя симеоновское выражение о славе Христа, разлетающейся во все концы земли, Сильвестр Медведев обещал царевне Софье, что учреждение высшей школы сделает ее имя известным,

Иде же солнце лучи разсыпает,

воды океан своя разливает

(цит. по: [Панченко 1970, 197J).

Ср. у Симеона:

Идіже солнце лучы разсыпает,

и луна світом в тмі нощній блистает [Син-287, л. 263].

«Текучесть» и вариативность текста, использование одних и тех же стихотворных блоков в разных сочинениях демонстрирует и творчество Кариона Истомина. Общие строки и части строф обнаруживаются в писавшихся им почти одновременно (в 1682—1683 гг.) панегириках царевне-правительнице Софье «Книга желателно приветство мудрости» и царевичу Петру Алексеевичу — «Вразумление умнаго зрения». Полный текст последнего сочинения, представленный в беловой рукописи [F.1.905], сложен из блоков, присутствующих в трех черновых рукописных текстах [Чуд-302, л. 41—45, 29—32, 45—47] и одном беловом фрагменте [Чуд-301, л. 174—178], к которым добавлено еще несколько дополнительных строф.

С полным текстом «Вразумления...» соприкасаются три небольших фрагмента из «Книги желателно приветство мудрости»: первый — строфы о мудрости («Мудрость убо есть Иисус сын Божий...» и т. д.)131, второй общий блок составляют строфы (с небольшими разночтениями), в которых к монарху — Петру / Софье — обращен призыв учредить в России «свободные науки». Наконец, третий общий блок составляет стихотворная «Молитва» Христу и Богородице, входящая в парадный список «Вразумления...», а также в черновик и в окончательный текст «Книги...

При изучении взаимно пересекающихся авторских текстов нельзя не учитывать специфику творчества, принадлежащего словесности риторического типа. Необходимо также принять во внимание, что сам поэт, давая разные заглавия и посвящая разным адресатам свои сочинения, осмыслял их, несмотря на общность отдельных стихотворных блоков, как самостоятельные произведения132. «Текучесть» текста прослеживается как рецидив риторической практики и в литературе постриториче- ской Отметим также, что у Кариона Истомина отдельные стихотворные строфы «Вразумления...» и «Книги Любви знак...» имеют явные следы использования текстов Симеона Полоцкого «Орел Российский» и особенно «Похвала и привет... высокопарному Орлу» (см, «Приложение 2»). На почве риторической традиции с ее учением о подражании и практикой литературных заимствований в поэзии барокко продолжила свое существование форма центона, известная в европейской литературе со времен поздней античности и особенно характерная для раннего Средневековья, более «для латиноязычной, нежели для грекоязычной поэзии» [Аверинцев 1977, 145], распространенная при дворе Каролингов и имевшая своих приверженцев в XI—XII вв. [Голенищев-Кутузов 1972, 63]. Центоны (лат. cento — лоскут, заплата) — мозаические стихотворения, составленные из фрагментов других стихотворений, или, как писали древние, центон — «стихотворение, крепко слаженное из отрывков, взятых из разных мест и с разным смыслом» (Авсоний, IV в.) [Гаспаров 1982, 134]. Материалом для центонов служили, как правило, стихи наиболее почитаемых авторов, которым стремились подражать. Центон в узком смысле — текст, инкорпорирующий обширные фрагменты других произведений. Прием этот известен и русскому Средневековью. Анализируя поэтику «Слова о Законе и Благодати», В. Н. Топоров отметил характерное для митрополита Илариона обильное цитирование ветхозаветных и новозаветных текстов и определил сочетание разных дискурсов (библейского и авторского) как центонную природу произведения Поморов 1988,31—36].

В русской поэзии XVII в.

89

чительный по своим масштабам пример практики центона в творчестве Сильвестра Медведева. Осознавая как риторический образец текст Си- меоиа Полоцкого, Медведев вторит учителю, подражает ему и, чтобы научиться, перенимает его поэтическую мысль, его поэтические средства как систему установившихся правил и часто берет все это вместе с готовыми стихами, сплетая стихотворную ткань из строк и даже отрывков из его сочинений90. Тот факт, что Медведев заимствовал из текстов Симеона, известен давно. Уже Н. Н. Дурново отметил, в частности, что «Благожелательное приветство», написанное Медведевым по случаю рождения царевича Ильи Федоровича и вошедшее затем в переработанном виде в «Приветство брачное» царю Федору, «все целиком составлено из (тихов, взятых из "Рифмологиона"», что «Медведев не столько сочинял (тихи, сколько приспособлял к тому или другому случаю готовые стихотворения, которые он по большей части находил у Симеона Полоцкого» | Дурново 1912, 6].

Благодаря публикации неизвестных ранее текстов [Панченко 1965, 69—73; Панченко 1972, 123—135; Панченко 1974, 371—375], а также новым архивным изысканиям [Сазонова 19876, 199—205], творчество Медведева предстает в более полном объеме. Анализ его позволяет утверждать, что создание произведений из цитат Симеона не ограничивалось у Сильвестра отдельными примерами, значительная часть его поэтического наследия имеет центонную природу.

В поэзии Медведева представлена одна из постоянных и излюбленных тем литературы и искусства барокко— тема мученических страданий Христа. Страстной цикл образуют произведения, находящиеся в рукописи Австрийской Национальной библиотеки [Cod. slav. 174]91: «Сказание о страстех» (л. 1—16), «Вирши (в рукописи: Вірше) в Великую субботу» (л. 17—20), «Стихи в Великую субботу» (л. 21—25), а также неизвестные ранее его сочинения «Размышление невиннаго страдания нашего ради спасения истиннаго Бога Христа Иисуса» (л. 91 об.— 102 об.) и «Стиси краесогласнии во Святую и Великую субботу воспоминания нашего ради спасения и страдания Господа нашего Иисуса Христа глаголатися имущия» (л. 102—109).

Все эти произведения используют в разной мере стихи Симеона. Первая бросающаяся в глаза особенность цитатного слоя состоит в том, что чаще всего Сильвестр обращался к произведениям учителя, посвященным той же самой теме страстей, а именно — к декламациям из «Рифмологиона»: «Стиси краесогласнии во Святую и Великую субботу во славу Господа нашего Иисуса Христа», «Стиси краесогласнии во Святую и Великую субботу во славу Христа Господа нас ради умершаго и погре- беннаго», «Метры краесогласнии в славу Христа Господа нас ради умершаго и погребеннаго».

Другая особенность проявилась в том, что Сильвестр неоднократно использовал одни и те же фрагменты чужого текста в разных своих сочинениях. Текст «Вирш в Великую субботу» Сильвестра представляет собой перетекание из цитаты в цитату. Это фактически центон из четырех стихотворных блоков, извлеченных из «Рифмологиона». Начало (строки 1 — 46) восходит к симеоновской декламации «Стиси краесогласнии во Святую и Великую субботу во славу Господа нашего Иисуса Христа» [Син- 287, л. 183 об. —184]92. Следующий блок (строки 47—74) включает строки из второй декламации Симеона — «Стиси краесогласнии во Святую и Великую субботу» [Син-287, л. 186—186 об.]. На границе, пролегающей между вторым и третьим блоком, находятся строки, принадлежащие, по- іидимому, Сильвестру: «И яко же піние глас хвалы приносим, / умерша а ны тебе всесмиренно просим» (строки 75—76). В третьем блоке (стро- ;и 77—94) заимствованы стихи из той же второй симеоновской декламации, из речи четвертого «отрока» [Син-287, л. 187 об.]. Сюда вплетены іильвестром три строки, варьирующие традиционные формулы привет- твий: «Здраво, спасенно выну многол*Ьтствовати» (строка 82), «Бла- овірньїя спаси, помилуй царевны / и великия княжны и государыни» строки 85—86). Строка 83 — «И благоверных цариц изволи щадити» — іеределана из симеоновской: «Царицу Наталию изволи щадити». Четвертій блок (строки 95—140) полностью воспроизводит стихотворение «Ра- іость велия днесь мир исполняет» из симеоновского цикла стихов «На воскресение Христово» — «Ко государю царевичу» [Син-287, л. 199 об.]. Таким образом, в «Виршах» из 140 строк собственно авторский вклад Медведева составляет всего пять.

Знание центонной природы стихов Сильвестра и их источников по- воляет ответить на недоуменный вопрос стиховеда: «Почему такой ор- одоксальный силлабик, как С. Медведев, счел необходимым перейти іачиная с 95-й строки от 13-сложника на 11-сложник» [Марков 1985, !51]. Сочетание разных размеров в пределах одного произведения объ- існяется тем, что «Вирши в Великую субботу» Сильвестра, как показано, формированы из фрагментов разных сочинений Симеона: строки с пер- юй по 94-ю составлены из текстов, написанных тринадцатисложником, Медведев присоединил к ним одиннадцатисложное стихотворение Симеона «Радость велия днесь мир исполняет», что и определило слом размера в 95-й строке.

Текст каждой из декламаций Сильвестра «Стихи в Великую субботу» 244 строки) и «Стиси краесогласнии...» (258 строк), по крайней мере, на іве трети состоит из цитат Симеона. Половина первой части «Стихов в великую субботу» (строки 27—54) дублирует фрагмент из симеоновских Стихов в день происхождения честнаго и животворящего креста Гос- юдня». Вторая и третья части «Стихов в Великую субботу» состоят из цитат, почерпнутых из разных мест двух одноименных декламаций Си- іеона «Стиси краесогласнии во Святую и Великую субботу»133. Четвер- ая — соединяет строки из симеоновских «Стихов краесогласных...» и «Метров»'*. В мозаичной композиции сочинения, образованной последовательным присоединением фрагментов первоисточника, Сильвестром повторно использованы те же самые стихотворные блоки из произведений учителя, из которых сложено начало (первые семьдесят строк) только что рассмотренных «Вирш в Великую субботу». Заимствованный цитатный слой имеет прямое отношение к описательно-концептуальному изложению темы страданий Христа и развертыванию картин эмоциональных состояний природы и человека, потрясенных гибелью Спасителя. Кульминационный момент развития темы представлен симео- новским текстом из «Стихов краесогласных...»: «Плача и ужаса день ныне совершаем...». И далее, без какого бы то ни было авторского текста присоединен еще один фрагмент, но уже из другой декламации Симеона — «Стиси краесогласнии», воплощающий барочную тему пиеты:

Точат вси сердца вірньїх, но наипаче Мати, не хощет от слез горких и мало престати.

Ріки слез, стенаний горких изливает,

от умиленна сердца сице припівает:

О всесладкий мой Сыне, Сыне возлюбленный, без мужа зачатый, без болізни рожденный!

Како сия изволил страсти ты терпіти,

твар(ь) своего убила Творца, отца — діти.

О Чадо всесладкое, Чадо божественно, в радости зачатое, весело рожденно!

Векую днесь сердце мое горесть исполняет, Симеоном сказанный меч ей прободает

Мертва тя зрящи, како жива могу быти, без живота моего аз не хощу жити.

Світ очию моею камо зашел еси...

без тебе солнце мні тма, тма же — світ при тебе...

[Cod. slav. 174, л. 24 об.; ср.. Син-287, л. 186 об.].

Цитата Симеона оборвана Сильвестром на строках: «Потщимся убо и мы слезы изливати, / Матери Бога печаль тако утоляти», непосредственно к которым присоединена подходящая по семантике концовка, извлеченная им из другого места первоисточника: «По слізах же дасть Господь обилную радость, / по горцем рыдании небесную сладость» [Син-287, л. 184].

<м Cod. slav. 174, л. 25—25 сб.: строки 171—184, 213—214, 185—204; ср.: «Рифмологион» [Син-287, л. 187: строки 21 и 22; л. 186 об.: строки 1—12; л. 632 об.; строки 45—48; л. 634: строки 1—8; л. 632: строки 51—58]. видимому, Сильвестру: «И яко же пЪние глас хвалы приносим, / умерша за ны тебе всесмиренно просим» (строки 75—76). В третьем блоке (строки 77—94) заимствованы стихи из той же второй симеоновской декламации, из речи четвертого «отрока» [Син-287, л. 187 об.]. Сюда вплетены Сильвестром три строки, варьирующие традиционные формулы приветствий: «Здраво, спасенно выну многолітствовати» (строка 82), «Бла- говірньїя спаси, помилуй царевны / и великия княжны и государыни» (строки 85—86). Строка 83 — «И благоверных цариц изволи щадити» — переделана из симеоновской: «Царицу Наталию изволи щадити». Четвертый блок (строки 95—140) полностью воспроизводит стихотворение «Радость велия днесь мир исполняет» из симеоновского цикла стихов «На Воскресение Христово»— «Ко государю царевичу» [Син-287, л. 199 об.]. Таким образом, в «Виршах» из 140 строк собственно авторский вклад Медведева составляет всего пять.

Знание центонной природы стихов Сильвестра и их источников позволяет ответить на недоуменный вопрос стиховеда: «Почему такой ортодоксальный силлабик, как С. Медведев, счел необходимым перейти начиная с 95-й строки от 13-сложника на 11-сложник» [Марков 1985, 251]. Сочетание разных размеров в пределах одного произведения объясняется тем, что «Вирши в Великую субботу» Сильвестра, как показано, сформированы из фрагментов разных сочинений Симеона: строки с первой по 94-ю составлены из текстов, написанных тринадцатисложником, Медведев присоединил к ним одиннадцатисложное стихотворение Симеона «Радость велия днесь мир исполняет», что и определило слом размера в 95-й строке.

Текст каждой из декламаций Сильвестра «Стихи в Великую субботу» (244 строки) и «Стиси краесогласнии...» (258 строк), по крайней мере, на две трети состоит из цитат Симеона. Половина первой части «Стихов в Великую субботу» (строки 27—54) дублирует фрагмент из симеоновских «Стихов в день происхождения честнаго и животворящего креста Господня». Вторая и третья части «Стихов в Великую субботу» состоят из цитат, почерпнутых из разных мест двух одноименных декламаций Симеона «Стиси краесогласнии во Святую и Великую субботу»93. Четвертая— соединяет строки из симеоновских «Стихов краесогласных...» и

as В ссылках на тексты из венской рукописи дается порядковый номер строки произведения [Cod. slav. 174, л. 22 об.—25: строки 57—86, 95—102, 109—122, 123—144, 145—168, 169—170]. В ссылках на тексты из рукописи «Рифмологиона» обозначена строка в пределах указанного листа; ср.: [Син-287, л. IH5 об. — 1 НО: строки 1—38; л. 183 об. —184: строки 1 — 14, 23—44, 46; л. 186 об.: строки I 1—34; л. 1Н4: строки 47 и 48).

«Метров»'*. В мозаичной композиции сочинения, образованной последовательным присоединением фрагментов первоисточника, Сильвестром повторно использованы те же самые стихотворные блоки из произведений учителя, из которых сложено начало (первые семьдесят строк) только что рассмотренных «Вирш в Великую субботу». Заимствованный цитатный слой имеет прямое отношение к описательно-концептуаль- ному изложению темы страданий Христа и развертыванию картин эмоциональных состояний природы и человека, потрясенных гибелью Спасителя. Кульминационный момент развития темы представлен симео- новским текстом из «Стихов краесогласных.,.»: «Плача и ужаса день ныне совершаем...». И далее, без какого бы то ни было авторского текста присоединен еще один фрагмент, но уже из другой декламации Симеона — «Стиси краесогласнии», воплощающий барочную тему пиеты:

Точат вси сердца вірньїх, но наипаче Мати, не хощет от слез горких и мало престати.

Ріки слез, стенаний горких изливает,

от умиленна сердца сице припівает:

О всесладкий мой Сыне, Сыне возлюбленный, без мужа зачатый, без болізни рожденный!

Како сия изволил страсти ты терпіти,

твар(ь) своего убила Творца, отца — діти.

О Чадо всесладкое, Чадо божественно, в радости зачатое, весело рожденно!

Векую днесь сердце мое горесть исполняет, Симеоном сказанный меч ей прободает

Мертва тя зрящи, како жива могу быти, без живота моего аз не хощу жити.

Світ очию моею камо зашел еси...

без тебе солнце мні тма, тма же — світ при тебе...

[Cod. slav. 174, л. 24 об.; ср.: Син-287, л. 186 об.].

Цитата Симеона оборвана Сильвестром на строках: «Потщимся убо и мы слезы изливати, / Матери Бога печаль тако утоляти», непосредственно к которым присоединена подходящая по семантике концовка, извлеченная им из другого места первоисточника: «По слізах же дасть Господь обилную радость, / по горцем рыдании небесную сладость» [Син-287, л. 184].

Cod. slav. 174, л. 25— 25 об.: строки 171—184, 213—214, 185—204; ср.: «Рифмологион» [Син-287, л. 187: строки 21 и 22; л. 186 об.: строки 1—12; л. 632 об.: строки 45—48; л. 634: строки J—8; л. 632. строки 51—58].

Несомненна роль цитат как основного строительного материала и средства композиции и в другой декламации Сильвестра — «Стиси краесогласнии,.,». В тексте выделяется несколько цитатных слоев, не только соединяющих его с разными сочинениями Симеона Полоцкого, но и перетекающих у Сильвестра из произведения в произведение. Поэт не ограничился цитированием симеоновских «Стихов краесогласных...» и «Метров...» и расширил круг источников. В приветственно-панегирической части декламации отмечается контаминация двух цитат из стихов «Вертограда многоцветного»: к шести строкам, составляющим у Симеона зачин стихотворения: «Духа Святаго благодати знамение» («Ність дано людем совершенно знати...»)134, присоединен полный текст шестистрочного стихотворения «Дух Святый» («Егда Дух Святый в сердце Ся вселяет» )135".

Рассуждение о Святом Духе соединяется у Сильвестра с изображением царевны Софьи как средоточия благодати. Строки, в которых обыг- рывается этимологическое значение имени царевны-правительницы («По имени бо жизнь свою всю ведет, / предивная речет, мудрая вещает»), представляют собой приблизительную цитату из стихотворения Симеона «Вручение книги Вінца вірьі... царевні и великой княжні Софии Алексеевні», кстати, также имеющуюся в венской рукописи: «По имени твоему жизнь твою ведеши, / мудрая глаголеши, мудрая діеши» ([Cod. slav. 174, л. 108, 167 об. —168]; ср.: [Син-287, л. 395]). Выработанное Симеоном поэтическое клише перешло и в «Привилий» Сильвестра: «По имени ты жизнь твою ведеши, / дивная рчеши, мудрая дееши» (цит, по: [Панченко 1970, 193]).

Из произведений страстного цикла Сильвестра наиболее самостоятельными по отношению к текстам Симеона выглядят в настоящее время «Размышление...» и «Сказание о страстех...». Основная часть «Размышления...» состоит из вступительной молитвы и 36 строф (377 строк), предназначенных, по-видимому, в качестве подписей к картинкам, изображавшим крестный путь Христа136. С идеей распятия связана увенчи- вающая «Размышление...» концовка-центон из трех следующих друг за другом стихотворений Симеона из «Вертограда многоцветного»: «Мера возраста (роста. —Л С.) Христова», «Мера креста Христова», «Мера деки (доски) титлы Христовы». Тексты этих стихотворений заимствованы вместе с рисунками: узкие, длинные прямоугольники с вписанным в них словом «мера» должны служить единицей измерения. Двустишие под первым из них разъясняет, как определить рост Христа: «Аще тридесят и два краты положиши / м-fepy сию, долготу Христову сміриши». Точно так же рекомендуется поступить с предложенной «мерой», чтобы вычислить высоту распятия: «Шестьдесят крат міра та егда положится, / креста Христова долгость праведно явится...». Таким же способом устанавливается и размер поперечной перекладины («деки») с инициалами (титло) Христа: «Дщица титлы Христовы шесть м-fcp сих имяше, / ибо в полторы стопы долготою бяше» ([Cod. slav. 174, л. 102— 102 об.]; ср.: [її I А 54, л. 318 об.; Симеон 1999, 395]). Тексты стихов и рисунки находятся в единстве и существовать друг без друга не могут.

В «Сказании о страстех...» (646 строк) заимствованных строк немного, но чрезвычайно показательно, что приходятся они на начало и конец произведения и образуют своего рода цитатную рамку. Внимание, которое уделялось в риторике вопросам диспозиции, и прежде всего вступлению, объясняет, почему Сильвестр предпочел использовать в качестве

стве свободное перетекание текста в рамках цикла свидетельствует о том, что Сильвестр так же, как его учитель и Карион Истомин, охотно применял при создании своих произведений самоцитирование, используя готовые стихотворные блоки. Общность цитатных слоев удобно проследить на схеме с указанием совпадающих строк (по рукописи Cod. slav. 174):

«Размышление...» «Стиси краесогласнии...» «Стихи в Великую субботу» (л. 91 об.— 92 об.). (л. 104 об. — 105) (л. 21— 21 об.)

1—6 81—86 1—6 7—12 87—92 9—14

29—34 37—40

95—100 15—118

Таблица дает наглядное представление, в частности, о том, что «Размышление...» и «Стихи в Великую субботу» имеют одинаковое начало. Ради точности следует сказать, что совпадение строк не всегда достигает полного тождества. В пределах повторяющихся текстов заметно действие принципа варьирования, отсюда — некоторые разночтения. Стоит отметить, что в «Стихах в Великую субботу» есть строки, параллельные тексту «Привилия» Сильвестра: «Мудрой премудрость твою во вік созерцати, / оною присно тамо ся увеселяти» [Cod. »luv. 174, л. 26 об.]; ср.: -Мудрой, премудрость ти в век созерцати, / оною прими» < я увеселяти- (цит. но: /Панченко 1970, 197]).

J 5—20 19—24

зачина текст, освященный для него авторитетом учителя. Как писал Сарбевский, «наивысший артистизм проявляется в удачном начале лирического произведения, потому что начало поэм знают обычно наизусть, и благодаря ему поэма нравится. Поэтому разработке его нужно посвятить больше всего старания. Я бы решился назвать начало оды ее душой» [Сарбевский 1958, 78].

В зачине «Сказания о страсгех...» строки первая и вторая, пятая — восьмая повторяют текст из «Тренов» Симеона: «Кто ся не дивит и не ужасает, / от своих очес слез не изливает (...). / Велий дождь слезны очи заливает, / дух от печали внутрь нас изчезает. / Вся темный облак плачевно заводит, / камень — не сердце, аще слез не родит» ([Cod. slav. 174, л. 1]; ср.: [Син-287, л. 478 об., 481]). В конце «Сказания...» поэт, имея в виду поднесение произведения членам царской семьи, обратился к ним с приветствием. Небольшой фрагмент концовки заполнен цитатами из разных мест симеоновского цикла «Стиси в день происхождения честна- го и животворящего креста». Незначительные разночтения вызваны заменой имен или сменой адресатов. Симеон, посвятивший свои стихи царю Федору, высказал пожелание «С Агафиею дни благи числити» [Син- 287, л. 293]. У Медведева эта строка повторена с поправкой, внесенной самой жизнью137, здесь упоминается вторая жена царя (с февраля 1682 г.): «Со Марфою дни благи числити» [Cod. slav. 174, л. 15 об.]138.

Сильвестр обогащается за счет заимствований у Симеона и в своих панегирических стихах. В приветствии, поднесенном царевне Софье на Пасху «День светозарный во мире сияет» [Cod. slav. 174, л. 20—21 об.], 15 строк из 24 повторяют текст из пасхального цикла «Рифмологиона» (из раздела «Стихи общие») [Син-287, л. 267]. Самому Сильвестру принадлежат лишь строки, указывающие на адресата. В стихотворении на именины царевны Татьяны Михайловны (тетки царя) первые четыре (Троки взяты Сильвестром139 из «Приветства в день святаго и праведнаго Иова», написанного Симеоном в честь патрона боярина Б. М. Хитрово: «Небо звездами зело украсися...» ([Cod. slav. 174, л. 16 об., ср.: [Син-287, л. 345 об.]).

Приведенные примеры работы Сильвестра в мозаичной технике предоставляют возможность наблюдать, как разнообразие и обилие цитат превращает некоторые места его сочинений, а иногда и произведение целиком в центонный текст. Сильвестр Медведев— композитор, т. е. поэт-составитель новых композиций из чужого стихотворного материала.

Симеон Полоцкий собрал написанные им в разное время и по разным поводам произведения придворно-церемониальной поэзии в единую книгу «Рифмологион» в надежде использовать их в будущем как готовый текст при создании очередного приветствия: «Особно сия книга есть списанна, / не во едино літо начертанна; / В различных літіх мно- ги нужды быша, / яже ми сия писати бідиша, — / Яже в старости могут пользу быти, / егда не літь ми будет ся трудити; / От труд готовых мощно будет взяти, / аще ми даст бог старости дождати» (цит. по: [Симеон 1953, 218—219]). Как видим, не только сам Симеон воспользовался плодами своих трудов еще задолго до наступления старости, но и его ученик.

Было бы опрометчиво выносить Сильвестру приговор как «плагиатору». Такого понятия в литературной культуре его времени не существовало. Напротив, заимствования из других авторов и перенесение тем, образов, художественных приемов в собственное творчество считалось естественным и было делом обычным. «В огромном поэтическом наследии, оставленном Марино, немало заимствованного. Он брал строки, а порой и целые строфы у Петрарки, Полициано, Саннадзаро, Монтемай- ора, Лопе де Беги, даже у Камоэнса и, конечно, черпал из сокровищницы латинской поэзии» [Голени ще в-Кутузов 1975, 253].

Использование чужого текста поощрялось риторикой и ценилось именно потому, что подчеркивало преемственность автора и устанавли- вал о его в русле традиции. Риторическое учение об имитации предписывало писателю стилизаторскую работу со словом. «Необходимым качеством нашего поэта или творца, — писал английский поэт Бен Джонсон, — является способность подражать, которая заключается в умении использовать реальность или богатства другого поэта в собственных целях. Для этого необходимо выбрать лучшего из всех поэтов и до тех пор упорно следовать за ним, пока вы не приблизитесь к своему идеалу и пока копию не будет трудно отличить от оригинала» [Манифесты 1980, 194].

Связывая теорию с практикой стихосложения, учебники поэтики предлагали готовые образцы, предназначенные для овладения жанровыми и стилистическими парадигмами. Иногда сами писатели и поэты поощряли заимствования из собственных сочинений. Одно из достоинств своей книги «Перло многоценное» (1646) Кирилл Транквиллион видел в том, что «в школах будучии студенти могуть собі с той книги святой выбирати вірши на свою потребу и творити з них орации роз- маитии и часу потребы свои, хоч и на комедиях духовных» [Маслов 1984, 131—132].

В мозаичных стихотворных композициях Сильвестра проявилось его поэтическое мастерство. Чрезвычайно интересен и следующий факт: он правил стихи своего учителя. Попутно заметим, что история мировой литературы знает немало примеров, когда поэты (или писатели) правят друг друга: Галилей — Ариосто, Малерб — Депорта, Тургенев — Фета.

В качестве одного из инструментов редакторской правки использовались языковые средства поэтической речи, предлагаемые учением о поэтических вольностях.