<<
>>

ИНВЕРСИЯ

В эмфатических повторах и антитезах семантикосинтаксическое сочетание слов, по преимуществу эпитетов, вызывает их соответствующее интонационное выделение. Но в художественной речи часто применяются и собственно интонационно-синтаксические средства создания эмфазы на тех или иных членах предложения или во всем предложении.
Это прежде всего прием инверсии (лат. inversia — перевертывание, перестановка), т. е. постановки выделяемых слов на синтаксически необычное для них место. Говоря о необычном порядке слов в предложении, надо, очевидно, исходить из понятий об обычной их расстановке. Такая расстановка создается двумя факторами: во-первых, логикой развития мысли, выражаемой в предложении; во-вторых, теми общими нормами порядка слов в предложении, которые исторически возникли в том или ином национальном литературном языке. Первый фактор определяет порядок главных членов предложения — подлежащего и сказуемого. Как уже было сказано, мысль движется от логического подлежащего (от того, что уже известно) к логическому сказуемому (к тому новому, что о подлежащем утверждается или отрицается). Значит, по логике развития мысли в повествовательных предложениях подлежащее должно стоять на первом месте, сказуемое — на втором. Обратное их расположение и является инверсией. В речи художественной, представляющей собой эмоционально-выразительное «живописание» явлений, инверсия главных членов предложения, создающая эмфа- зу на одном из них, применяется очень часто. Вот при- . мер инверсии, создаваемой для эмфатического выделения подлежащего: Роняет лес багряный свой убор, Сребрит мороз увянувшее поле, Проглянет день, как будто поневоле, И скроется за край окружных гор. (Л. Пушкин) С помощью тройной инверсии подлежащего в длинных ямбических стихах создается неторопливая интонация сложносочиненного предложения. Еще примеры на инверсию подлежащих с другими особенностями интонации, вытекающими каждый раз из конкретности семантического контекста: «Не сияет на небе солнце красное, || Не любуются им тучки синие: || То за трапезой сидит во златом венце, || Сидит грозный царь Иван Васильевич» (Лермонтов); «Зрела в тебе сокровенная ду-> ма, || В сердце твоем совершалась борьба» (Некрасов); «Прямо над поляной, легко и высоко, стояло большое, розовое облако» (Тургенев); «И в доме воцарилась мёртвая тишина» (Гончаров).
Иногда, наоборот, инверсия главных членов предложения создает акцентно-мелодическое выделение сказуемого, ставшего, вопреки логической норме, на первое место. Иногда его инверсия соединяется с повтором и даже градацией. Например: «Пошли, пошли и зашумели, как море в непогоду, толки и речи меж народом» (Гоголь); «Зимы ждала, ждала природа» (Пушкин); «Молчит опаловая даль моря» (Горький); «Отговорила роща золотая||Березовым, веселым языком» (Есенин). Такой же вид эпической инверсии можно найти в литературных стилизациях народного творчества. Так, у Лермонтова: «Размахнулся тогда Кирибеевич... \\ Затрещала грудь молодецкая, || Пошатнулся Степан Парамонович... || И погнулся крест и вдавился в грудь... || И подумал Степан Парамонович...» Второй фактор применения обычного порядка слов — синтаксические нормы различных национальных языков — является мерилом установления инверсий второстепенных членов предложения. Здесь существенное значение имеют те общие принципы аналитического и синтетического строения предложений, которыми отличаются друг от друга родственные индоевропейские национальные языки — французский, немецкий, русский и др. Так, для французского языка характерен аналитический строй, при котором логически подчиненные слова стоят после подчиняющих слов. Для немецкого языка характерен синтетический строй, при котором логически подчиненные слова и обороты стоят перед подчиняющими словами. Русский литературный синтаксис, сложившийся окончательно в первой трети XIX в., в большей мере аналитический, но в нем есть и некоторые синтетические свойства. Дополнения и обстоятельства, выраженные именами существительными, ставятся у нас после слов, к которым они относятся, а определения-прилагательные и обстоятельства-наречия перед этими словами. Поэтому дополнения и обстоятельства в форме существительных, стоящие перед управляемыми ими словами, воспринимаются в русском языке как инверсированные. В художественной речи, особенно стихотворной, такие инверсии создают обычно эмфатическую интонацию, хотя иногда в нее может включаться и логическое ударение.
Например: Присмиревшую музу мою Я сам неохотно ласкаю! (Н. Некрасов) Здесь логическое ударение стоит на словах «музу» и «неохотно». Если бы фраза не была инверсирована, то эти слова интонационно выделялись бы легким понижением мест / V * лодии голоса: «Я и сам неохотно ласкаю присмиревшую музу мою». Но инверсия прямого дополнения с относящимся к нему эпитетом создает вместе с тем на этих словах сильное эмфатическое ударение с мелодическим повышением /( + \ / I тона: «Присмиревшую музу мою || Я и сам неохотно ласкаю». Вот еще примеры: «Поместья мирного незримый покровитель, ||Тебя молю, мой добрый домовой» (Пушкин); «Часов однообразный бой, || Томительная ночи повесть» (Тютчев) ; «За Непрядвой лебеди кричали, || И опять, опять они кричат» (Блок); «Барабана тугой удар || Будит утренние туманы...» (М. Светлов). То же в прозе: «Яркой канвой окружал ее зловещий багрянец» (Тургенев); «Кровью наливались глаза, Мороком чудился Кремль, лениво отраженный в реке» (А. Толстой). Особено распространенный вид инверсии — постановка эмоционального определения, эпитета в форме прилага тельного или наречия после определяемого им слова. Например: Подобно птичке перелетной, И он, изгнанник беззаботный, Гнезда надежного не знал. (А. Пушкин) Логическое ударение стоит на словах «птичке», «изгнанник», «гнезда», «не знал». Эпитеты «перелетной», «беззаботный» и «надежного» такого ударения не имеют, но они получают легкий эмфатический акцент и повышение тона благодаря инверсии. Еще подобные же примеры: «Нет, Музы, ласково поющей и прекрасной, || Не помню над собой я песни сладкогласной» (Некрасов); «Перед Доном, темным и зловещим, || Средь ночных полей, || Слышал я Твой голос сердцем вещим || В криках лебедей» (Блок); «Бой идет святой и правый» (Твардовский). То же в прозе: «Проницательность мгновенная рядом с неопытностью ребенка» (Тургенев); «Многие думали, что где-то горит, но вместо пожара увидели зрелище более умилительное» (Салтыков-Щед- рин). Очень часто, и в стихах и в прозе, инверсированные эпитеты-прилагательные, если они удваиваются или имеют зависимые от них слова, образуют обособленную группу и выделяются не только эмфатическим акцентом, но и легкой паузой, в тексте обозначаемой запятой или тире.
Например: «На всем лежал золотой свет, сильный и мягкий» (Тургенев); «Глупов, беспечный, добродушно-веселый Глу- пов, приуныл» (Салтыков-Щедрин); «С моря поднималась туча — черная, тяжелая» (Горький). Вот примеры инверсированных эпитетов-наречий: «На севере диком стоит одиноко || На голой вершине сосна» (Лермонтов); «Река раскинулась. Течет, грустит лениво || И моет берега» (Блок). То же в прозе: «Он взглянул на нее вопросительно и робко» (Л. Толстой); «Река бежит весело, шаля и играя» (Гончаров). Иногда в одном предложении инверсируется большинство его членов. Например: «С своей супругою дородной\\ Приехал толстый Пустяков» (Пушкин). Здесь инверсиро- ваны и подлежащее, и дополнение, и эпитет при нем. То же бывает и в прозе: «Из тумана глядел дом, огромный и серый» (А. Белый). Дальнейшее развитие инверсии заключается в том, что слова в предложении не только меняются местами, но и при этом разъединяются те из них, которые должны бы стоять рядом. Обычно это бывает в стихотворной речи. Например: «На море синее вечерний пал туман» (Пушкин); «За последней стою 7 обедней || Кадящих листвой берез» (Есенин). «Где легкокрылая мне изменила радость» (Пушкин). Иногда такое инверсирование делает построение всей фразы необычным, затрудненным, придает ей исключительную смысловую весомость. Например: Нагреты нежным воды югом, Струи полденных теплы рек. (М. Ломоносов) Покорный Перуну старик одному, Заветов грядущего вестник. (А. Пушкин) Лишь музы девственную душу В пророческих тревожат боги снах. (Ф. Тютчев) Живым — Европы посреди — Зарыть такой народ? (М. Цветаева) Такого рода нарушение обычного соседства между словами, создающее в стихах медлительную и торжественную интонацию, было распространено в античной поэзии — древнегреческой и римской. Поэты эпохи Августа находили в этом особенную эстетическую изысканность. ЭМОЦИОНАЛЬНО-РИТОРИЧЕСКИЕ ИНТОНАЦИИ В лирических и эпических произведениях эмфатическое значение часто получают также интонации восклицания и вопроса. В разговорной речи люди употребляют эти виды интонации или для того, чтобы что-то узнать («Идешь ты завтра в театр?», «Есть у вас сочинения Шекспира?» и т.
п.), или для выражения силы и полноты своих чувств («Моя дочь принята в институт!», «Каким он негодяем оказался!» и т.п.). Часто и восклицания, и вопросы сопровождаются обращениями («Пошли, ребята, заниматься!»; «Надеюсь, ты об этом не забыл, мой милый?»). Восклицания, вопросы, обращения, возникающие в разговорной речи, требуют какого-то отклика, ответа, а иногда и практических действий со стороны тех, к кому они относятся. Они вытекают из реальных обстоятельств жизни и лишены нарочитости. В научной же философской, технологической речи, в особенности если она имеет учебную, педагогическую направленность, восклицательные и вопросительные предло- жеиия обычно употребляются иначе — для того, чтобы с их помощью читающий лекцию или пишущий книгу мог возбудить внимание и направить мысль своих слушателей и читателей. Он восклицает и задает вопрос, не требуя на него ответа, и в дальнейшем сам на него отвечает («И вот мы с вами приходим к выводу, что в русской поэзии стихи строятся по-разному! Какие же виды стихосложения в ней надо различать?»). Восклицания и вопросы ученого, педагога имеют, следовательно, нарочитый характер. Это логикориторические восклицания и вопросы (гр. rhetorik§ — наука об ораторстве). В художественной речи риторические вопросы, восклицания, обращения и т. п. применяются гораздо чаще, чем в речи научной и педагогической. Они создаются для того, чтобы сделать художественную речь более эмоциональновыразительной. Их можно назвать поэтому э м о ц и о- н а л ь н о-p иторическими видами интонации. Если в практической разговорной речи на вопросы отвечают те, к кому они обращены, если в научно-педагогической речи на логически-риторические вопросы отвечает сам вопрошающий, то в художественной речи на эмоционально-рито- рические вопросы никто не отвечает — оии возникают для создания эмфатической интонации. С помощью интонаций восклицания и вопроса, соединенных с обращениями, в устной народной поэзии создавались олицетворения явлений природы. В дальнейшем эта словесно-иитонационная форма утрачивала такую свою содержательность, превращалась в традиционное средство эмоциональной выразительности, могущее наполниться другим содержанием.
Так, в «Слове о полку Игореве» троекратное восклицательно-вопросительное обращение Ярославны к солнцу, ветру, Днепру еще отражало, видимо, древнейшие олицетворяющие природу представления и значит, не имело собственно риторического значения. Но во многих народных песнях, возникших позднее, восклицательные и вопросительные обращения к природе становились лишь традиционным зачином, уже не связанным непосредственно с развиваемым далее содержанием. Например: Не шуми ты, мати зеленая дубравушка, Не мешай мне, молодцу, думу думати... Так начинается одна из народных песен, использованных Пушкиным в «Капитанской дочке». Но затем в ней появляются другие мотивы: происходит воображаемый разго вор молодца с царем, и к «зеленой дубравушке» песня вообще более не возвращается. В художественной литературе, особенно стихотворной, эмоционально-риторические интонации получили широкое распространение. В гражданской поэзии разных эпох они имеют торжественно-декламационное звучание и часто усиливаются междометиями. Например: «О, если б голос мой умел сердца тревожить!.. || Увижу ль, о друзья, народ неугнетенный || И рабство, падшее по манию царя?» (Пушкин) ; «Эх, сердечный, || Что же значит твой стон бесконечный? ||Ты проснется ль, исполненный сил?» (Некрасов). В стихотворениях и поэмах с иной идейной направленностью эмоционально-риторические интонации получают нередко не столько декламационное, сколько напевное звучание. Например: «Тучки небесные, вечные странники! || Степью лазурною, цепью жемчужною || Мчитесь вы, будто, как я же, изгнанники...» (Лермонтов); «О, как на склоне наших лет || Нежней мы любим и суеверней!.. Помедли, помедли, вечерний день, || Продлись, продлись, очарованье!» (Тютчев); «Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?» (Блок); «Где ты, где ты, мальчик босый,||Деревенский пастушок?..» (Твардовский). Эмоционально-риторические интонации иногда могут различаться по тому или иному более активному и нарочитому ходу мысли, которая в них выражается. Так, они, могут заключать в себе риторическое пожелание, или отрицание, или уступление, или сентенцию (поучение). Например: «Да здравствует солнце, да скроется тьма!»; «И пусть у гробового входа || Младая будет жизнь играть...» (Пушкин); «Нет, я не Байрон, я другой, || Еще неведомый избранник...» (Лермонтов); Но есть и божий суд, наперсники разврата!» (Лермонтов); «Не позволяй душе лениться! || Чтоб в ступе воду не толочь, || Душа обязана трудиться || И день и ночь, и день и ночь!» (Заболоцкий). Значительно реже эти разновидности возвышенных риторических интонаций — и содержательная и формальная — применяются в прозе; последняя должна обладать при этом ощутимым лиризмом. Например: «Но что сказать о людях, еще живых, но уже сошедших с земного поприща, зачем возвращаться к ним?» (Тургенев); «Когда меня томит одиночество... мне почему-то начинает казаться, что обо мне тоже вспоминают, меня ждут и что мы встретимся... Мисюсь, где ты?» (Чехов). Часто риторические интонации имеют в прозе комическую направленность и являются средством создания так называемой «сказовой» речи, имитирующей нарочитую бы-, товую «болтовню» «рассказчиков». Например: «Когда я услышал об этом, то меня как громом поразило! Я долго не хотел верить: боже правый!» Иван Иванович поссорился с Иваном Никифоровичем! Такие достойные люди! Что ж теперь прочно на этом свете?» (Гоголь). Эмоционально-риторические гинтонации могут иметь иногда и оттенок нарочитой недоговоренности, обозначаемый многоточием». Они могут выражать и прямой намек на что-то недоговоренное по каким-то причинам. («Вы тоже, маменьки, построже || За дочерьми глядите вслед, || Не то, не то, избави Боже...» — Пушкин.) Таковы основные интонационно-синтаксические средства художественной выразительности.
<< | >>
Источник: Поспелов Г.Н., Николаев П.А., Волков И.Ф.. Введение в литературоведение. 1988

Еще по теме ИНВЕРСИЯ:

  1. 2.4. Температурные инверсии
  2. IV. ПРОБЛЕМА ИСТОРИЧЕСКОЙ ИНВЕРСИИ И ФОЛЬКЛОРНОГО ХРОНОТОПА
  3. 3.2. ОЦЕНКА ХИМИЧЕСКОЙ ОБСТАНОВКИ
  4. 3.2.1. Оценка химической обстановки на объектах, имеющих СДЯВ
  5. Фотохимический туман (смог).
  6. Список литературы
  7. Аэрозольное загрязнение атмосферы.
  8. Относительные различия между тактическим и стратегическим планированием
  9. Сверхземлетрясение
  10. Справочник в миллион томов!