В деталях этот вопрос до сих пор еще не решен, так как не установлен единый, объективный критерий для определения границ натуральной школы. Наиболее полно этот вопрос рассматривается в «Истории русской литературы» в трех томах (автор главы А. Г. Цейт лин). Здесь называются 1840—1844 годы — начало формирования натуральной школы, 1845—1848 годы — период ее расцвета; подчеркивается, что после смерти Белинского и в связи с правительственным террором натуральная школа «прекратила организационное существование», хотя реалистическое направление продолжало существовать и реализм дал новые всходы (Писемский, Островский, Л. Толстой); сделана попытка выделить предысторию и «послесловие» натуральной школы К Ближе к истине Н. И. Пруцков. еще ранее предложивший подробную периодизацию школы в статье «Этапы развития гоголевского направления»4: предыстория натуральной школы — 1839—1842 годы; период теоретического, творческого и организационного формирования школы— 1843—1845 годы; период расцвета — 1846—1848 годы; «эпилог» школы— 1848—1850 годы. Заметим, что предшествующие авторы не оговаривались, какой принцип положен ими в основу периодизации. Все сходились на обозначении годов расцвета натуральной школы — это слишком очевидно вытекало из фактов появления ее программных «физиологий», «Петербургского сборника» и пр. Но никакой законченной теории периодизации ни у кого из них не было. Некоторые даже вовсе уклонялись от периодизации истории школы или называли случайные даты: просто 1840 год (надо же как-то начать 40-е годы!)—или считали не обязательным для себя заниматься судьбой школы после смерти Белинского. Обращает внимание неожиданная дата— 1839 год. Она возникает в связи с концепцией, в основе которой лежит признание выдающейся роли в формировании школы критики Белинского и журнала «Отечественные записки», возглавлявшегося им с осени 1839 года5. Что же означают всс эти даты? Натуральная школа, согласно Белинскому, сложилась около 1845 года. Она «существует еще недавно... к пей не успели еще привыкнуть», — говорил критик в обзоре литературы за 1846 год (10, 16). В обзоре следующего года сказано еще определеннее: литература «шла по прежнему пути, которого нельзя назвать ни новым, потому что он успел уже обозначиться, ни старым, потому что слишком недавно открылся для литера- туры, — именно немного раньше того времени, когда в первый раз было кем-то (т. е. Булгариным. — В. К.) выговорено слово: «натуральная школа» (10, 287). Что же было для школы «старым» путем и что «новым», что означает грань— 1845 год, «немного раньше», чем появился сам термин «натуральная школа»? Здесь мы невольно вспоминаем приводившиеся выше высказывания критика о том, что начиная с выхода сборника «Миргорода» и комедии «Ревизор» Гоголя, т. е. с середины 30-х годов, весь смысл развития русской литературы заключался в успехах «новой школы». О какой же школе в таком случае идет речь? Решение вопроса, думается, возможно, если мы поймем соотношение понятий «реалистическое направление» и «натуральная школа» С середины 30-х годов началось реалистическое направление. До этого гении выступали одиноко: Пушкин, Гоголь, Лермонтов... каждый из них начинал с романтизма. В середине 30-х годов совпала деятельность трех гениев-реалистов. Это •. v бь:ло зачатком направления. В то же вр-емя появился Белин- ский— критик и теоретик реализма. Соединяются, так сказать, X практика и теория реализма — один из важнейших признаков всякого направления. Практика получила осознанную программу. В «Литературных мечтаниях» (1834) намечена периодиза- ция русской литературы и точно назван ее новейший период: прозаически-повествовательный. Через год в статье о повестях 4 Гоголя и русской повести специально изучается структура нового, прозаически-повествовательного периода. Гоголь при живом Пушкине пророчески назван главой современной литературы (не прозы только, а литературы в целом!). В этой же статье вводится понятие «реальной» поэзии, которая более в духе времени и потому предпочтительнее «идеальной». Это положение стало для Белинского основой во всех последующих построениях теории натуральной школы. Формирующееся тре- 1 Н. И. Пруцков обращает внимание на недопустимость путаницы этих ПОНЯТИЙ: «В исследовательской, мемуарной и эпистолярной литературе обычно отождествляется понятие «натуральная школа» и понятие «гоголевское направление» («гоголевский перпод»). Как правило, понятие «натуральная школа» распространяют на все «гоголевское направление», что не соответствует действительности и не является научным. Только Чернышевский ввел в историко-литературную терминологию исторически обоснованное понятие «гоголевский период», охватывающее все этапы развития «гоголевской школы». Однако Чернышевский своих «Очерков...» не завершил, ограничившись только рассмотрением эпохи Белинского. К тому же он не обратился к конкретному выяснению значения Пушкина, Лермонтова и Гоголя в истории передовой литературы 40—50-х гг.» (Пруцков Н. И. Проблемы художественного метода русской передовой литературы 40—50-х годов XIX в. Грозный, 1947, с. 201). Добавим, что Чернышевский специально не соотнес понятие «натураль- н:»я школа» с понятием «гоголевский перпод». Зтот период л лился двадцать лет, приблизительно с 1835 по 1855 год, а натуральная школа развивалась с 1842 по конец десятилетия. 17 мя гениями реализма направление было подкреплено молодыми талантами: во второй половине 30-х годов выходят рассказы и сказки Даля, Гребенки, социально острые, хотя не без примеси романтизма «Три повести» Павлова, «Пестрые сказки», «Записки гробовщика», «Княжна Мими» и «Княжна Зи- зи» довольно противоречивого В. Одоевского, к реалистическому творчеству обращается И. Панаев. Но реалистическое направление в первый период (1835— 1839) еще не монолитно, его подстерегают многие опасности. Погиб Пушкин, Гоголь уехал за границу, перестал участвовать в литературной жизни (хотя, создав «Мертвые души», снова занял в этом направлении главенствующее место). В философском развитии Белинского наступило временное «примирение с действительностью». Компромиссно протекало творчество многих второстепенных писателей. И все же направление не умирало. Напомним еще раз слова .Белинского: «Новое направление нашей литературы вполне обнаружилось с 1836 года, когда публика наша прочла «Миргород» и «Ревизора». Следующий период формирования реалистического направления приходится на 1839—1842 годы и связан с той ролью, которую в литературном процессе начали играть «Отечественные записки», возглавляемые Белинским. «Отечественные записки»,— писал Белинский Гоголю 20 апреля 1842 года, — теперь единственный журнал на Руси, в котором находит себе место и убежище честное, благородное и — смею думать — умное мнение...» (12, 108) К Затем следует период с 1842 по 1845 год: «Мертвыми душами» Гоголя и статьями Белинского был дан мощный толчок всей литературе. Самоопределяются писатели, которые займут ведущее место в натуральной школе, создаются произведения, которыми она будет гордиться. В статье «Речь о критике» (1842) Белинский призывал к всемерному развитию беллетристики. Он говорил о проникновении мыслительного элемента в художественное творчество, о служении современности, актуальным темам. Подобные идеи будут развиваться непосредственно в манифестах школы. В этот период не затихала полемика по поводу «Мертвых душ», возникая все в новых и новых формах. Мысли и чувства, вызванные гениальным созданием • Гоголя, приверженцы натуральной школы называли колыбелью своего гражданского и писательского становления. Сатирические традиции Гоголя осознаются молодыми писателями как норма современной литературы. В обзоре русской литературы за 1845 год Белинский уже приступает к формированию теоретико-эстетического кредо школы. В 1845—1848 годах реалистическое направление достигает своего наивысшего расцвета: печатаются произведения Достоевского, Некрасова, Герцена («Кто виноват?»), Гончарова («Обыкновенная история»), альманахи с физиологическими очерками, литературные обзоры Белинского. Этот-то период больше всего заслуживает названия «натуральная школа». Школа — наивысшая степень консолидации направления, берущего свое начало в середине 30-х годов. Школа — это значительная, сплоченная группа писателей, единодушно поддерживавшая принципы реализма Гоголя и Белинского, принадлежавшая к петербургскому кружку критика, сотрудничавшая в журналах «Отечественные записки» и «Современник». Свою идейную стойкость школа продемонстрировала в истории, вызванной появлением реакционной книги Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями» (1847). После 1848 года начинается ослабление внутренних связей в натуральной школе. Со смертью Белинского прекратилось ее организационное существование. Ушел один из ведущих деятелей, объединявший под своим знаменем, своей могучей энергией молодые таланты. Но с этого времени школа не подчеркивает свое существование еще и потому, что она окончательно победила. Школа и ее принципы упрочились в сознании писа- телей-реалистов, широких масс читателей. Со второй половины века реализм безраздельно господствует в русской литературе. Никогда уже в более зрелые эпохи не создавалось столь грандиозного объединения писателей с едиными задачами, как натуральная школа. В качестве заключительного периода истории школы следует выделить ближайшие после смерти Белинского два года. И Некрасов, и Тургенев, и Панаев, и Гончаров чувствовали себя в 1848—1850 годах наследниками традиций Гоголя и теории Белинского. Хронологические этапы натуральной школы можно представить в виде следующей периодизации: 1835—1839—1842 — предыстория натуральной школы, 1842—1845 — организация школы, 1845—1848 — расцвет школы, 1848— 1850 — «эпилог» школы. Таким образом, школа — часть направления, его высшая стадия и самая активная сила в пределах первой половины XIX века; направление имело ряд предшествующих ступеней развития начиная с середины 30-х годов, и оно продолжало расширяться и укрепляться после того, как натуральная школа сыграла свою историческую роль. 19 Каким должен быть принцип классификации состава школы?6. В научной литературе встречается произвольное, чисто фразеологическое расширение понятия «натуральная школа», к которой причисляют даже Л. Толстого7. Школа — явление 40-х годов, она не представляет собой всего направления. Гоголевское направление возникает с середины 30-х годов. Школа — его самая жизнедеятельная часть. Даже в 40-х годах не все реалисты и натуралисты входили в натуральную школу (например, А. Н. Островский, А. Ф. Писемский, И. Т. Кокорев и Др.8). Кроме школы, были и производные от нее явления в литературе, не во всем последовательные, возникавшие по всей России, так как влияние школы было огромным. Участники натуральной школы группировались в Петербурге вокруг Белин ского, искали с ним личных встреч, сознательно разделяли его программу. Их творчество характеризовалось определенными, скоропреходящими и постоянными проблемами, стилевыми приемами, многими, определенно выраженными приметами солидарности, которые отсутствовали у других писателей. Перипетии литературной борьбы, идейно-творческой организации и формирования натуральной школы были теснейшим образом связаны с историческими условиями времени. Главные особенности эпохи определяются своеобразной расстановкой сил на общественной арене. Дворянское освободительное движеиие в 40-е годы никогда уже не поднималось до революционно-практической борьбы, как это было у декабристов, по значительно выросло в идеологическом отношении* усваивало новейшие философские и социалистические теории. Сила движения проявлялась в подчеркнутом гуманизме, в стремлении сблизиться с народом (А. И. Герцен, Н. П. Огарев, большинство «петрашевцев»). Ведущей силой освободителыюго движения считалась мыслящая часть дворянства. Но в освободительном движении 40-х годов выявились элементы и нового течения — революционно-демократического (В. Г. Белинский, М. Е. Салтыков, Н. А. Некрасов, Т. Г. Шевченко, Н. А. Спешнев). Практический смысл своей деятельности Белинский видел в подготовке того момента, когда крестьянство сможет освободиться от рабства. Для этого была нужна всесторонняя критика существующих порядков. В лице Белинского это течение начинало завоевывать главенствующее положение в идеологической борьбе. Белинский выступал в роли судьи над эстетическими ценностями, создававшимися писателями-дворянами. Трудно переоценить качественное значение этой новой идеологии. По признанию современника, «одной колоссальной фигуры Белинского достаточно было, чтобы наполнить собою все десятилетие»9. Наиболее широким было либеральное течение, в которое входила и некоторая часть разночинцев (И. С. Тургенев, И. А. Гончаров, Д. В. Григорович, П. В. Анненков, Т. Н. Грановский, А. Д. Галахов, В. П. Боткин, Е. Ф. Корш и др.). Либералы были за отмену крепостного права путем реформ и компромиссно относились к буржуазным порядкам на Западе (они-то и назывались западниками). Этим прогрессивным силам противостоял лагерь консервативного дворянства, который складывался из двух групп: славянофилов (К. С. Аксаков, братья Иван и Петр Киреевские, А. С. Хомяков, 10. Ф. Самарин), которые, в сущности, поддерживали самодержавный строй и никогда не смыкались с подлинными оппозиционерами, хотя самодержавие преследовало их, держало на подозрении из-за их частных выступлений против крайностей крепостничества; и из откровенных реакцио- неров-охранителей, выступавших под флагом «официальной народности» (Ф. В. Булгарин, Н. И. Грёч, О. И. Сенковский, С. А. Бурачек, М. П. Погодин, С. П. Шевырев). Славянофилы были той частью дальновидного консервативного дворянства, которая, боясь революционных потрясений по западному примеру, проповедовала возрождение классового мира, исконной духовной и религиозной связи между народом и дворянством, якобы процветавшей в допетровской Руси. Их проповедь не имела под собой исторической почвы и фактически поддерживала сторонников политики «официальной народности». Эта политика была демагогическим маневром самодержавия и его сторонников, направленным против прогрессивных сил, действительно искавших после 1825 года сближения с народом. Конечно, некоторые различия между славянофилами и сторонниками «официальной народности» были. Многие славянофилы выступали за личное освобождение крестьян (т. е. без земли). Есть оттенки даже между апологетами «официальной народности» (например, между доносчиком Булгариным и «честно» заблуждавшимся профессором Шевыревым). Окончательно оформилось это направление в борьбе с идеями Белинского и натуральной школы. Разногласия были и между революционным демократом, разночинцем Белинским и дворянским революционером Герценом. Однако Белинский и Герцен, их ближайшие единомышленники объединились при решении важнейших вопросов; уже в 40-е годы они зорко разглядели противоречия буржуазной цивилизации (этих деятелей нельзя приравнивать к западникам). Белинский был подлинным властителем дум эпохи, идейным вдохновителем натуральной школы. Противоречия между революционными демократами, дворянскими революционерами, с одной стороны, и либералами-западниками — с другой, нарастали на протяжении 40-х годов. Но полного, решительного разрыва между ними в то время еще не произошло. На почве этого широкого антикрепостнического фронта и оказалась возможной натуральная школа, объединение различных по политическим убеждениям писателей. В одном они были убеждены одинаково — в необходимости ликвидации крепостничества. А это был основной вопрос эпохи. Освободительное движение, не поднимаясь на уровень восстания, как у декабристов, главную силу обретало в беспощадном критическом реализме, в мощном объединении писателей-реалистов. На 40-е годы не следует переносить критерии предрефор- менной и пореформенной эпохи 60-х годов, когда решительно размежевались демократы и либералы. Иначе мы не поймем, почему Белинский жаждет, чтобы вслед за ним из половинча тых «Отечественных записок» Краевского перешли в более последовательный, демократический некрасовский «Современник» западники Грановский, Боткин; не поймем, почему, уезжая в 1847 году за границу, он просит вместо себя потрудиться по отделу критики в «Современнике» либерала и западника Галахова, почему надеялся, что споривший с ним Валериан Майков перейдет из «Отечественных записок» в «Современник». Конкретный историзм подхода к решению всех этих вопросов крайне необходим, он ничего общего не имеет с огульным забеганием вперед. Рассмотрим формирование состава школы по периодам. Напомним, что реалистическое направление в литературе начало формироваться с середины 30-х годов. В 1835—1842 годы к этому направлению могут быть причислены все писатели, в творчестве которых выражалось стремление к правдивости, наблюдениям над жизнью народа, демократических низов без лакировки и фальсификаций. В. И. Даль (псевдоним — Казак Луганский), Е. П. Гребенка начали писать до образования натуральной школы, затем они вошли в ее состав, хотя и не сделались ее активными, убежденными участниками. Но на самой начальной стадии формирования направления эти писатели способствовали пробуждению внимания к простым, «бывалым» людям, будничным проявлениям жизни, повышали ценность обыденного в литературе *. К ним могут быть отнесены Г. Ф. Квитко-Основьяненко, прямо подражавший Гоголю в «Пане Халявском», показавшие изнанку светской жизни В. Ф. Одоевский («Княжна Мими», «Княжна Зизи»), В. А. Соллогуб («Большой свет»), новичок в литературе Н. Ф. Павлов со своими остроантикрепостническими, хотя и несколько романтически экстравагантными по сюжету «Тремя повестями», Лермонтов, создавший образ Печорина, мыслящего, рефлектирующего дворянина, полного обаяния и трагизма, Герцен, занятый познанием «героя времени» в самом себе («Из записок одного молодого человека»). «Отечественные записки» 1839—1842 годов объединили вокруг себя лучшие силы русской литературы. Симптоматичным было сближение Белинского с Лермонтовым и Герценом. Вссь этот лагерь противостоял продажной литературе Булгарина, Греча, Сенковского. Усилилась борьба за чистоту литературных нравов, за право писать о том, что видишь. Но это еще не была школа. Непосредственное оформление школы происходит в 1842— 1845 годах. В 1842 году вышли «Мертвые души», которые «потрясли всю Россию» (Герцен), появилась целая плеяда прямых подражателей Гоголя. Белинский выходит из кризиса — философского «примирения» с действительностью, становится революционным демократом. В статье «Речь о критике» он намечает задачи разностороннего разоблачения крепостничества. Полемика вокруг поэмы Гоголя ввела строгие критерии различения сторонников реализма и его ложных друзей (К. Аксаков). К этому времени умер Квитко-Основьяненко, разошелся с «Отечественными записками» В. Одоевский, охладели отношения Белинского с Соллогубом *, Павлов превратился в противника «гоголевского направления», Лермонтов погиб, замолкли «поэты кружка Станкевича» (В. И. Красов, И. П. Клюшников). Но на литературную арену выдвинулись Некрасов, Тургенев; на почве сотрудничества в «Отечественных записках» тесно сблизились Герцен и Белинский. Первоначально вокруг Белинского создается кружок молодых литераторов из чиновного люда. Ни одного из их имен не было в объявлении Краевского об издании «Отечественных записок» на 1839 год, в котором насчитывалось 127 имен. Немногие из них стали прославленными литераторами, учеными: К. Д. Кавелин (домашним учителем которого был одно время Белинский); А. Я. Кульчицкий — редактор «Харьковских губернских ведомостей», страстный поклонник Белинского, автор повести «Необыкновенный поединок», в которой он в духе призывов критика высмеял романтизм. Переводами и статьями занимался А. И. Кронеберг, также поклонник Белинского. И. И. Панаев помог Белинскому переехать в Петербург (1839), начать сотрудничество в «Отечественных записках», пайщиком которых был сам. В литературном отношении эта группа значила немного, некоторые ее лица перейдут в школу. Белинскому нравилось практическое направление ума его новых друзей. В свою очередь и критик был для них авторитетом. Кавелин вспоминал о таких чертах в характере и поведении Белинского, которые впоследствии оказывали сильное воздействие на писателей натуральной школы: «Он имел на меня и на всех нас чарующее действие... это было действие человека, который не только шел далеко впереди нас ясным пониманием стремлений и потребностей... не только освещал и указывал нам путь, по всем своим существом жил для тех идей и стремлений, которые жили во всех нас, отдавался им страстно, наполнял ими свою жизнь. Прибавьте к этому гражданскую, политическую и всяческую безупречность, беспощадность к самому себе... и вы поймете, почему этот человек царил в кружке самодержавно... Белинского в нашем кружке не только нежно любили и уважали, но и побаивались» К Одним из животрепещущих вопросов кружка было творчество Гоголя, породившее массу поклонников. Уроки великого критика имели для всех занимавшихся творчеством первостепенное значение. Посещавший кружок наблюдательный П. В. Анненков заметил: натуральная школа «созрела под влиянием Гоголя, объясняемого тем способом, каким объяснял его Белинский. Можно сказать, что настоящим отцом ее был последний»10. В этих «объяснениях», в устной форме, конечно, гораздо более ярких, чем те, которые пропускала журнальная цензура, росли первоклассные таланты. Расцвет натуральной школы в 1845—1848 годы ознаменовался приходом новых писателей и особой интенсивностью творчества ее старых членов. По широте понимания исторических задач современности, по заслугам писателя, активного участника школы, после Белинского можно поставить А. И. Герцена. К 1842 году отношения Белинского и Герцена упрочилпсь, оба нашли цель в том, чтобы «развивать философию в жизнь» на поприще «Отечественных записок». Работы Герцена «Дилетантизм в науке», «Письма об изучении природы» прокладывали путь новому, материалистическому мировоззрению. Статьи Герцена, исполненные ума и энергии, написанные нобычайно ярким языком, изгоняли из теории все рутинное, невежественное; они учили мастерскому анализу окружающих явлений. Герцен па всех перепутьях формирования школы идет бок о бок с Белинским, принимая участие в альманахах Некрасова, окончательно завершивших ее организацию. Он печатает в «Современнике» свои лучшие произведения — «Кто виноват?», «Сорока-воровка», «Доктор Крупов», сильно поднявшие престиж школы. Позиция Н. П. Огарева, подолгу жившего за границей, поэта с неопределенной рефлексией, но явными демократическими стремлениями, была менее активна. Его стихи «Деревенский сторож», «Изба», «Дорога», «Кабак» созвучны натуральной школе и входили в ее сокровищницу наряду со стихами Некрасова. В. А. Путинцев разъяснил связь гамлетовских настроений в «Монологах» Огарева с идеями «отрицания», проповедовавшимися Белинским, что делало их актуальными, и в 1847 году, несмотря на некоторое сопротивление критика против их публикации в «Современнике», была напечатана большая их часть11. Но активнейшим организатором школы, буквально соратником Белинского был HL А. Некрасов. Только в советское время его заслуги в этой области были вполне оценены. Можно напомнить работы А. А. Белкина,, В. EL Евгеньева-Максимо- ва„ М. М. Гина, А. М. Гаркави12. Белинский уважал поэта за ожесточенный ум* смелый практический. взгляд, на жизнь. С 1843 года Некрасов писал много рецензий в «Отечественных записках» (потом в «Современнике»} > во, время отсутствия критика ааменял его. Он умел активно воевать аа принципы своей литературной партии. Это была «школа идеи»* в которой Некрасов сложился как поэт- демократ. Некрасов был не только активнейшим организатором натуральной школы, но и одним из самых выдающихся ее талантов* Напомним, что термин «натуральная школа» возник в связи с оценкой очерка «Петербургские углы» Некрасова. Другой фигурой, органично связанной с рождением натуральной школы (при всей несоизмеримости таланта с некрасовским] , был Я. П. Бутков. Вся его деятельность прошла в рамкам школы. В своих «Петербургских вершинах» и наиболее удачных повестях—«Горюн»,. «Темный человек», «Невский проспект, или Нестор Залетаев»—он воплотил самые заветные темы школы, нарисовал героев из мира «бедных людей». Бутков не только, выступил на литературную арену в момент рождения школы, но и угас вместе с ней. По словам А. Милюкова, это «один из печально погибших талантов, какими. так обильны летописи русской литературы»13. До недавнего времени мы не знали ни времени, ни места- рождения этого писателя, так много сделавшего для разработки поэтики натуральной школы14. «Бутков был из разряда тех писателей- бедняков» какие в это время являются в первый раз в нашей литературе» с той новой чертой содержания, что они изображали именно ту область жизни,, какую знали но личному опыту»15. Белинский высоко оценивал беллетристические произведения Буркова* страдавшие натуралистической описательно- стью„ но оригинальные ш> языку, наблюдательности, в которой он никому не подражал. Значительна возросла в атот период роль И. Панаева, дру жившего с Белинским, сблизившегося также с Некрасовым. Он печатает свои повести «Онагр», «Актеон», «Маменькин сынок», «Родственнички», активно участвует в литературных битвах (очерк-памфлет «Тля», «Петербургский фельетонист»), В решительную минуту разрыва с Краевским Панаев последовал за Белинским и Некрасовым, стал создателем обновленного «Современника». Крупнейшими деятелями бурно начавшегося процесса организации школы были И. С. Тургенев, Д. В. Григорович и И. А. Гончаров. Тургенев уже прослыл поэтом, но еще окончательно не считал литературу своим призванием. Он хотел стать доктором философии после окончания Берлинского университета; начал служить чиновником Министерства внутренних дел. Только сближение с Белинским, разговоры с ним, высокая оценка критиком поэмы «Параша» открыли Тургенева. Он участвует в «Отечественных записках», альманахах и сборниках Некрасова, в «Современнике»/«Хорь и Калиныч» был впервые опубликован в «Современнике» и положил начало «Запискам охотника». Белинским было растолковано новаторство Тургенева. Критик верно определил род таланта писателя, указал его истинное направление. Обо всем этом рассказывает Тургенев в воспоминаниях о Белинском. Григорович пробавлялся литературной поденщиной, что немного напоминает жизненный путь раннего Некрасова. Писатель искал сближения с Белинским и его кружком, но его одолевала неуверенность в себе: «В кружке Белинского находились лица, внушавшие мне даже некоторый страх: их знание, бойкость речи, резкость суждении, вопросы, которые между ними обсуждались, — все это, чувствовал я, было не по моим силам»16. Но Некрасов пригласил Григоровича участвовать в «Физиологии Петербурга», и он добросовестнейшим образом выполнил поручение: написал очерк «Петербургские шарманщики». Потом Григорович написал лучшие свои повести «Деревня», «Антон Горемыка». Близко к крылу демократического, революционного движения, которое возглавлялось Белинским, стояли петрашевцы и лица, примыкавшие к ним, часть которых вошла в натуральную школу (Ф. М. Достоевский, его старший брат М. М. Достоевский, А. И. Пальм, С. Ф. Дуров, А. Н- Плещеев, М. Е. Салтыков, В. Н. Майков). Следственные дела, воспоминания мемуаристов подтверждают влияние Белинского на многих петрашевцев. Их заседания посещали И. Панаев, Д. Григорович. К участию в «Современнике» Белинский хотел привлечь бывшего петрашевца В- Майкова, несмотря на некоторые расхождения с ним. Имя Белинского было выставлено в списке пред- полагавшихся сотрудников «Финского вестника», в котором nep-j вые два года задавала тон группа В. Майкова. Исследова^ тели собрали достаточно материала, подтверждающего тесные,- перекрещивающиеся личные и идейные связи между кружком; Белинского и кружком М. В. Петрашевского 17. [ Движение петрашевцев было сложным, оно разветвлялось па многочисленные кружки, нередко спорившие друг с другом^ (кроме «пленарных» пятниц у М. В. Петрашевского, члены об- щества собирались также в кружках Кашкина, Дурова, Пальма, Плещеева). Движение прошло несколько стадий в своем развитии, и отдельные участвовавшие в нем лица по-разному' оказывались в орбите влияния Белинского18. ] Если Герцену конгениальный Белинскому, одинаково с ним| понимал эстетические вопросы, если Некрасов, многим обязан-] ный Белинскому в своем росте, целиком присоединился к не-, му, если Тургеневу, Григоровичу достаточно было общих положений Белинского относительно необходимости всесторонней критики действительности, чтобы заговорило их собственное вдохновение и определились творческие задачи, то петрашевцы не только разделяли с группой Белинского общие обличительные задачи, по они самостоятельно строили свою эстетику, включавшую моменты идеализации социалистических теорий, уводившие от строгого реализма в область утопии. Здесь и начиналось расхождение с программой Белинского. Во взаимоотношениях группы Белинского и группы петрашевцев были, на первый взгляд, необъяснимые странности. В. Майков, не успев занять место Белинского по отделу критики в «Отечественных записках», счел необходимым напасть на него в статье о стихотворениях Кольцова, упрекая прежнюю критику в «диктаторстве», «бездоказательности». Белинский, отвечая В. Майкову, несколько пощадил молодого запальчивого оппонента. Великий критик иронически отозвался о стихотворениях А. Плещеева, так сказать программного поэта петрашевцев, превознесенного В. Майковым. В письме к Боткину Белинский крайне резко отозвался о повести Салтыкова «Противоречия» («идиотская глупость»), о «Запутанном деле» он вовсе ничего не сказал; возможно, причина этого не близость Салтыкова к Майкову, а болезнь критика (повесть вышла в марте 1848 года). Некрасов отказался печатать «Деревню» Григоровича в «Современнике» по чисто конъюнктурным соображениям: Григорович дружил в это время с Достоевским, с которым кружок Белинского уже демонстративно порывал связи. Конечно, школа основывалась на широчайшей оппозиции: всякий, кто считал угнетение крестьян позором и освобождение от крепостничества делом неотложным, у кого была развита гражданская совесть, тот находил точки соприкосновения с программой Белинского. Но петрашевцы не ограничивались только критической частью программы, они ее достраивали «доверху» *. Как фурьеристы и фейербахианцы, члены общества Петрашевского считали природу человека неизменной и благородной, которую только искажает и уродует среда. В меру заложенного в этой формуле критического начала по отношеншр к обществу петрашевцы были сторонниками реализма и создали ряд прекрасных обличительных произведений. Но это делалось ими по пути к главной цели — апофеозу человека, его естественной, антропологической сущности. Петрашевский указывал: «Любимым миром для воображения поэта должен стать внутренний мир человека; не факты должны вдохновлять его, а их источник», т. е. внутренний человек2. От этого легко впасть в самую приторную слащавость, против чего Белинский всегда ополчался. Натуральная школа как раз учила любить факты. Поэзия Плещеева после лермонтовской «безотрадной рефлексии» и гордой вражды «с землей и небом» говорила много о кружковой утопической доктрине, провозглашая братство людей, прощение «озлобленным врагам». Внимание к внутреннему миру человека в программе петрашевцев таило в себе и сильные моменты, позволяло выйти из узкого эмпиризма физиологий и создавать живые портреты бедных людей. Это и реализовал Достоевский, принеся натуральной школе крупный успех. Достоевский был ошеломлен исключительной атмосферой исканий высоких идей, взаимной требовательностью, честностью в кругу Белинского, когда познакомился с ним в середине 1845 года. Первый кружок, с которым он сблизился, еще не знакомый с петрашевцами, был именно кружок Белинского. «Я мало думал об успехе, а этой партии «Отечественных записок», как говорили тогда, я боялся, — писал Достоевский в 1877 году. — Белинского я читал уже несколько лет с увлечением, ио он мне казался грозным и страшным, и — «осмеет он моих «Бедных людей»! — думалось мне иногда...» И вот знакомство состоялось. «Я вышел от него в упоении. Я остановился на углу его дома, смотрел на небо, на светлый день, на проходивших людей и весь, всем существом своим ощущал, что в жизын моей произошел торжественный момент, перелом навеки, что началось что-то совсем новое, но такое, чего я и не предполагал тогда даже в самых страстных мечтах моих... О, я буду достойным этих похвал, и какие люди, какие люди! Вот где люди! Я заслужу, постараюсь стать таким же прекрасным, как и они, пребуду «верен»1. Правда, самомнение Достоевского, не чуждого честолюбия и нескромности (об этом говорят его письма к брату в ту пору), затем болезнен но-психологическое направление некоторых последующих повестей писателя («Господин Прохарчин», «Двойник», «Хозяйка») охладили отношение к нему Белинского и его кружка. Это было своевременным уроком писателю, который и позднее будет сходиться с подлинной демократией на почве своей глубокой жизненной правды, социального детерминизма и расходиться, даже бороться с ней, когда отвлеченно-моралистические теории— о русском народе-богоносце, о спасительности родной «почвы» будут губить его талант и толкать в объятия реакционных кругов. Личная встреча Салтыкова с Белинским не состоялась (критик был в агонии и умер 26 мая/6 июня, а автор «Запутанного дела» уже в апреле 1848 года отбыл в ссылку). До зимы 1846/47 года Салтыков общался с Петрашевским, а затем перешел в отколовшийся самостоятельный кружок В. Майкова, В. Милютина, Р. Штрандмана, объединенный интересом к литературным занятиям. У Белинского было, видимо, неполное впечатление от творчества Салтыкова. Писатель печатался в «Отечественных записках» после ухода из них Белинского, но во взглядах самого Салтыкова совершалась та критическая переоценка Петра- шевского и В. Майкова, которая была близка Белинскому. Уже в осужденной Белинским повести «Противоречия» отрицательно изображались «примирение с действительностью», гамлетовская рефлексия, против которых последние годы восставал критик. Несомненно, прочти Белинский «Запутанное дело», тем более узнай о постигшей Салтыкова правительственной каре,— он оценил бы его лучше. В «Запутанном деле» даны сатирические портреты героев романтического идеализма, громкой фразы и либерального краснобайства (образы Алексиса Звонского, Вольфганга Бео- бахтера). Это как раз те усложненные в современном духе «романтики», с которыми особенно трудно было бороться. Ведь и Адуева-младшего в «Обыкновенной истории» Белинский советовал Гончарову превратить в славянофила, а Ивана Васильевича в «Тарантасе» Соллогуба истолковал как пародию на И. В. Киреевского. Все силы, всю изобретательность школы критик готов был бросить в бой против романтического идеа лизма. Салтыкова все больше и больше привлекал трезвый реализм суждений Белинского. Он сам впоследствии в автобиографии признавался, что воспитывался на идеях критика. И с о критические дебюты (кстати, не все разгаданные текстологами, так как печатались без подписи) в «Современнике» и «Юте-* чественных записках» были перепевами мотивов статей Белин* ского. Как и Некрасов, он прошел «школу идей» в роли рецен^ зента, что благотворно сказалось на его оригинальном художественном творчестве. Вокруг основного состава натуральной школы концентриче* ски расходилась богатая «периферия»: П. Кудрявцев, А. Галахов, А. Дружинин и др. «Периферия» не уходила в бесконечность. При ближайшем рассмотрении мы замечаем нити, реально связывавшие этих писателей (наделенных весьма средним дарованием) с Белинским и кругом его идей. Повести этих писателей оставили свой след в истории школы. В дальнейшем мы будем ссылаться на их произведения. Галахов и Кудрявцев прошли хорошую школу рецензентов «Отечественных записок». По отделу критики в журнале главным распорядителем был Белинский. Как надо писать, они хорошо знали. «Мы имели перед собою, — вспоминал Галахов,— пример Белинского. Мы хорошо знали его взгляд на литературу вообще, на поэзию в частности...» 1. Сложнее было сближение с натуральной школой Дружинина. Позднее он стал ярым антагонистом «утилитарной» критики Белинского. Но в 40-х годах Дружинин со многим мирился, находился под обаянием натуральной школы (как и А. Майков, впоследствии отошедший на позиции «чистого искусства»). Всепоглощающий интерес Дружинина к западноевропейским литературам, отличное знание языков, что позднее сделало его одним из крупных пропагандистов английской литературы в России, сближали его с натуральной школой, «партией» Белинского, проповедовавшей творчество Ж. Санд, Диккенса, подчеркивавшей в своей программе союз с западноевропейским эмансипаторским движением, борьбой за права бедных людей. Дружинин и откликнулся на тему эмансипации женщины в своих повестях, которые в силу принципиальности вопроса связали его имя с натуральной школой. Итак, у каждого участника школы был свой, особый путь в ее ряды, своя, особенная судьба в дальнейшем.