Будда —это исторический исход культуры, достигшей пределов своего знания. Высокообразованный, могущественный властелин сознает ничтожество своего образования и своей власти. Он обладает тем, что все считают высшим благом, но в глазах праведного все это достояние тает и обращается в ничто. Индийская культура, возникшая из мечтательной созерцательности пастушеской жизни, со всей энергией своего дарования ударилась в развитие односторонней человеческой склонности комбинирующего разума; притом всякая связь с окружающим миром — наивная наблюдательность, практически-деловой утилитаризм — почти совершенно исчезли, по крайней мере, у образованных людей; все было систематически основано на развитии мыслительной способности. Каждый образованный юноша знал на па- мять слово в слово целую литературу такого тонкого мыслительного содержания, что в настоящее время немногие европейцы в состоянии вместить его; самый отвлеченный способ представления конкретного мира, геометрия, был для индийцев вполне осязателен; зато они погрузились в головоломную арифметику, выходящую за пределы всякой представляємось. Тот, кто серьезно задавался вопросом о цели своей жизни, тот, кому дано было от природы стремиться к высшей цели, — тот находил, с одной стороны, религиозную систему, в которой символика выросла до чудовищных размеров, так что требовалось 30 лет, чтобы в ней разобраться, а с другой стороны — философию, ведущую на такие головокружительные высоты, что кто хотел взобраться на последние ступени этой небесной лестницы, тот должен был навеки удалиться от света в глушь безмолвных девственных лесов. Здесь, очевидно, уже не имели никаких прав ни глаза, ни сердце. Как знойный ветер пустыни, пронесся дух отвлеченности над всеми другими склонностями богатой человеческой натуры, все иссушая, все опаляя. Чувства, конечно, еще оставались — тропически горячие похоти; с другой стороны — отрицание всего мира чувств; а в промежутке ничего, никакого компромисса—открытая война, война между человеческим знанием и человеческой природой, между мышлением и бытием. И вот Будда должен был возненавидеть то, что любил: детей, родителей, жену, все прекрасное и радостное в жизни. То были покровы, заволакивающие знание, путы, привязывающие его к суетной лживой жизни. И зачем ему вся эта браминская премудрость? Жертвенные церемонии, никому не понятные, исключительно символические, которые сами жрецы признавали не имеющими значения для человека знания, вдобавок «искупление путем познаниядоступное разве одному из ста тысяч? Так Будда отринул от себя не только свое царство и свое знание, но вырвал из своего сердца все, что еще связывало его как человека в людском обществе —любовь, надежду, разрушил в то же время и веру своих отцов в божественность мироздания и отверг, как праздную химеру, даже ту высшую идею индийской метафизики — идею о едином Боге, неизреченном, вне пространства и времени, следовательно, недоступном разуму и только чувствуемом им. Ничего нет в жизни (таков был опыт, вынесенный Буддой, и, следовательно, и его учение) — ничего нет в жизни кроме «страданияединственное, к чему стоит стремиться, — это избавление от страдания; избавление — это и есть смерть, погружение в небытие. Но каждый индиец верил как в нечто очевидное и даже не подлежащее сомнению в переселение душ, т. е. в непрекращающееся возрождение одних и тех же индивиду- умов. Итак, «спасение» дарует не обыкновенная смерть, а только та смерть, за которой не следует возрождения; и эта спасительная смерть может быть достигнута единственно тогда, если человек умирает уже при жизни, по частям, т. е. если он отрезает от себя и уничтожает все, что привязывает его к жизни — любовь, надежду, желания, собственность; словом, как бы мь* выразились в наше время вместе с Шопенгауэром, если он отрицает волю к жизни. Когда человек живет такой жизнью, когда он превращает себя в блуждающий труп еще раньше, чем умрет —тогда жнец-смерть не получает готовых семян для возрождения. Умереть живым — вот эссенция буддизма. Жизнь Будды можно назвать живым самоистреблением. Это самоубийство в его высшем выражении. Будда живет единственно и исключительно для того, чтобы умереть, чтобы окончательно и безвозвратно истребить себя, погрузиться в нирвану, в ничто.