1.2. Маскулинность как категория гендерного анализа

М. Киммел, ввиду социально-политических изменений, вызванных женским движением, дефиниции того, что значит быть мужчиной, что есть маскулинность, претерпевают в настоящий момент значительные изменения^{[134] [135]. С одной стороны, некоторые мужчины готовы оспорить основы гендерного порядка и бросить вызов традиционному пониманию маскулинности. Они не боятся обнаружить в себе черты, ранее считавшиеся запретными и недопустимыми статусу «настоящего мужчины»: эмоциональность и чувственность по отношению к супругам или партнерам, вовлеченность в воспитание детей и заботу о них.}

Согласно классификации, предложенной Т Эдвардсом, можно выделить три хронологических этапа, соответствующих развитию исследований

138

маскулинности :

Первая фаза исследований связана с развитием полоролевой парадигмы в 1970-х гг., обусловленной необходимостью более детального рассмотрения связанных с маскулинностью вопросов.

Вторая волна исследований маскулинности возникла в 1980-х годах как реакция на масштабную критику, которой подверглись идеи, рассматриваемые в рамках первой фазы. К примеру, полоролевая парадигма, критиковалась за присущую ей ограниченность и сведение многообразия типов маскулинностей к одной идеальной модели. Фундаментальными становится работы Р. Коннелл, разработавшей концепт гегемонии применительно к вопросам маскулинности. Исследователи склоняются к пониманию маскулинности не как единственно возможной модели, но как многоаспектной системы отношений, учитывающей факторы расы, класса, сексуальности, обусловливающих иерархический характер отношений внутри системы. Главным вектором развития второй фазы исследований маскулинности становится учет властного аспекта и влияние, которое он оказывает на весь спектр гендерных отношений как между мужчинами и женщинами, так и между самими мужчинами как группой.

Третья волна исследований формируется под воздействием поструктуралистской теории. Ключевыми моментами исследований становится ^{[137] [138] рассмотрение дискурсивной природы гендера, идентичности и маскулинности; признание нестабильности и принципиальной незафиксированности этих концептов, находящихся под влиянием дискурсивной природы языка. Главными соответствующими данной фазе понятиями являются «перформативность», «нормативность», связанные с именем Д.Батлер, а, также, «сексуальность», оперирование которыми указывает на более широкий контекст изучения связанных с гендером вопросов.}

Нарастающие дебаты вокруг области мужского бытия и основах маскулинности как в западном, так и отечественном академическом дискурсах проблематизировали маскулинность как претерпевающую изменения категорию, поставив перед учеными социально-гуманитарной направленности задачу интерпретации ее.

Согласно дефиниции американской исследовательницы Шерон Бёрд, маскулинность представляет собой «социально сконструированные ожидания, касающиеся поведения, представлений, переживаний, стиля социального взаимодействия, соответствующего мужчинам, представленные в определенной культуре и субкультуре в определенное время» . Данное определение подчеркивает сконструированность, относительность и вариативность категории, изменяемой в пространстве и времени под влиянием социально-культурных условий.

По словам российского социолога Игоря Кона, маскулинность является не просто характеристикой, присущей мужчинам и отличающей их от женщин, но скорее многооаспектным явлением, охватывающим, по крайней мере, три

140

смысловых значения:

1. Маскулинность как дескриптивная категория описывает те свойства, характеристики и особенности, фактически присущие мужчинам и объективно отличающие их от женщин;

2. Маскулинность как аскриптивная категория включает в себя набор ^{[139] [140]} установок, представлений и ожиданий, сформированных социумом в отношении мужчин;

3. Маскулинность как прескриптивная категория выступает в виде системы предписаний, описывающей «идеальный» тип гегемонной маскулинности.

Антрополог Дэвид Гилмор отрицает биологическую трактовку категории маскулинность, подчеркивая, что истинная мужественность представляет собой не просто набор анатомических особенностей, присущих особям мужского пола, но искусственно созданное явление, социальный продукт, достижение которого сопряжено с рядом испытаний и противоречий^{[141] [142] [143]. В этом смысле обнаруживается разрыв между анатомо-физиологическими характеристиками, определяющими индивида в качестве биологического мужчины и социальным статусом «настоящего мужчины», к которому он может прийти лишь через преграды, подтвердив свое право на соответствие мужскому сообществу, на членство в нем. Одним из способов достижения истинной мужественности является совершение ритуалов посвящения, таких как инициация, обрезание.}

143

мальчиков от женщин» .

В подобном ключе высказывается и французская исследовательница Элизабет Бадентэр, доказывая, что маскулинность является статусом

достигаемым, приобретаемым: «долг, доказательства, испытания - эти слова свидетельствуют о том, что для того чтобы стать мужчиной, человеку надлежит выполнить тяжелую работу. Мужественность не дается просто так, она должна созидаться, «вырабатываться». Мужчина, следовательно, представляет собой рукотворный продукт, отличающийся от творения природы, и как таковой он постоянно подвергается риску быть признанным продуктом с изъяном подобно браку производства, с дефектом в мужском оснащении»^[144]. В одной из работ, появившихся на заре мужских исследований, были отмечены негативные последствия, которые влечет за собой стремление к «истинной» маскулинности»^{[145] [146]. Во-первых, следование господствующему культурному эталону маскулинности вынуждает мужчин совершать заведомо нездоровые практики, проявлять агрессию, унижать женщин и тех, кто этому канону не соответствует (мужчины-гомосексуалы). С другой стороны, сами мужчины испытывают дискомфорт, находясь в тисках связанных с традиционной маскулинностью ожиданий - большинство из них не могут дотянуться до предъявляемых им стандартов, что ведет к ролевому напряжению и выливается в так называемый «кризис маскулинности».}

В современном западном обществе, несмотря на отсутствие ритуальных практик обретения маскулинности, маскулинность также воспринимается не как данность, но как результат определенной деятельности по ее конструированию, достижению и преобразованию. Один из ведущих теоретиков в области мужских исследований, американский социолог Майкл Киммел, выделяет ряд обязательных характеристик, составляющих основу категории

146

«маскулинность» :

1. Маскулинность как бегство от фемининного. Маскулинность - это не просто некое свойство, присущее всем без исключения мужчинам, но, скорее, постоянный процесс поиска ее, главными факторами которого являются исключение и отрицание женщин и всего фемининного. Согласно психоанализу, берущему начало из работ З. Фрейда, мать является первой фигурой, личностью, с которой идентифицирует себя мальчик. Разрыв эмоциональной связи с матерью и отречение от нее путем переноса идентификации на отца выступает необходимым условием формирования правильной маскулинности, неразрывно связанной с сексуальностью. Отказ от матери и отрицание присущих ей черт и характеристик, таких как нежность, заботливость как типично женских ведет к подавлению этих черт в самом мальчике и дальнейшее презрительное отношение ко всем женщинам за обладание ими. В отличие от женщин, перед которыми не стоит жизненно важная задача доказательства себе и окружающим факта наличия женственности, мужчины вынуждены находиться в непрерывном поиске и подтверждении своего маскулинного статуса, от которого зависит то, как конкретный мужчина будет оцениваться в обществе. По словам М. Киммела, «мужественность становится растянувшейся на всю жизнь попыткой демонстрировать факт ее достижения, поскольку нужно доказывать другим

147

недоказуемое, в котором мы сами не уверены» .

2. Маскулинность как гомосоциальный спектакль. Маскулинность - это некий перформанс или, как называет его Киммел, «гомосоциальный спектакль», под которым понимается постоянный, непрекращающийся процесс утверждения мужчинами своего маскулинного статуса путем совершения героических поступков, достижения власти, одержания сексуальных побед над женщинами с единственной целью - получить одобрение себе подобных, то есть, других мужчин. Все поступки, действия, поведение мужчин имеют гомосоциальную основу, находятся под бдительным взглядом других мужчин и поддаются оценке на соответствие нормативу маскулинности, обеспечивающему им принадлежность к мужскому сообществу. Женщины из этого «спектакля» исключаются - по причине нахождения на более низких позициях как в социальной иерархии, так и в сознании самих мужчин, достижение признания со ^[147]

стороны женщин является бессмысленным занятием.

3. Маскулинность как гомофобия. Гомофобия выступает одним из основных факторов, конституирующих нормативную маскулинность. Согласно Киммелу, гомофобия вызвана страхом мужчин проявить гомосексуальное начало, глубоко сидящее в каждом в из них, в результате обнаружения которого окружающие подвергнут сомнению их маскулинность, стигматизируют их в качестве «ненастоящих мужчин», «девчонок». Гомоэротическое влечение, которое возникает у мальчика по отношению к отцу на доэдиповой стадии, когда ребенок еще идентифицирует себя с матерью и смотрит на отца сквозь призму материнского отношения к нему, не может быть до конца искоренено даже после разрыва связи с матерью и смещения идентификации на отца в период Эдиповой фазы. Страх быть разоблаченными, страх оказаться недостаточно мужественными в рамках заданного социумом канона, преследует мужчин на протяжении всей жизни. Следствием данного процесса является тщательное выстраивание допустимых отношений с другими мужчинами, а также утрированное проявление характеристик нормативной маскулинности таких, как агрессивность, соревновательность, сексуальная ненасытность. Поскольку гомосексуальные мужчины обычно рассматриваются как женоподобные и изнеженные, дистанцирование через гомофобию является для гетеросексуальных мужчин обязательным условием утверждения своей маскулинности .

4. Маскулинность как власть и бессилие. Феминистки, бросившие вызов традиционному гендерному порядку, определяют власть как основное условие организации социальной жизни, конституирующее отношения системы «господства/подчинения» между мужчинами и женщинами как социальными группами. Именно посредством власти, как полагают сторонники феминизма, происходит утверждение господства мужчин как на индивидуальном, так и на групповом уровне и подчинение женщин, которые как группа лишены власти в рамках общественного дискурса. Рассматривая власть в терминах патриархата, феминизм закрепляет за мужчинами право безусловного господства над всем и ^[148] вся, что отличается от понимания власти теоретиками мужских исследований. Согласно Киммелу, власть - понятие неоднородное, характеризующееся разрывом между властными полномочиями, которые общество связывает с мужчинами как группой и психологическим бессилием, которое мужчины ощущают на индивидуальном уровне^[149]. Лишь небольшая часть мужчин в действительности соответствуют нормативному канону маскулинности по отношению к которому они определяют себя и оценивают других, тех, кто этому канону не отвечают - мужчин, маркированных классом, расой, возрастом, сексуальностью. Именно они - мужчины - геи, мигранты, мужчины из рабочих классов, - маркируются как новое «другое», «иное», существующее за пределами господствующего дискурса, провозглашающего безусловную власть молодого белого гетеросексуального горожанина, принадлежащего к среднему классу. Путем стигматизации и вытеснения их на периферию публичного дискурса происходит укоренение доминирующей маскулинности, основанной на страхе перед равенством мужчин и женщин и равенством между мужчинами, что заставляет ее «создавать такие условия мужской конкуренции, при которых любой новичок неизбежно окажется в проигрыше»^[150]. Вслед за Киммелом, Джеф Хеарн отмечает, что мужская власть имеет призрачную и относительную природу, неоднородное распределение которой превращает мужчин из «угнетателей» в «угнетаемых» на основании расовой, сексуальной и классовой принадлежности^[151].

Исходя из вышеуказанных элементов, составляющих понятие маскулинность, становится очевидно, какой тип мужчины представляется наиболее желаемым, идеальным. Это сильный мужчина, сильный морально и физически, готовый отстаивать свои интересы и бороться за них, избавленный от эмоциональной составляющей, освобожденный от женского начала, амбициозный, рисковый и успешный. Иными словами, настоящий мужчина - тот, на кого невозможно навесить ярлык «девчонка», «лузер», «гомосексуал». Таким является мужчина, соответствующий канону так называемой «гегемонной» маскулинности, говоря о которой, обычно подразумевают «мужчину у власти, мужчину с властью и мужчину власти»^{[152] [153].}

Как отмечает американская исследовательница Ш. Бёрд, все современные теории, рассматривая маскулинность сквозь призму социальной трактовки,

- 153

выделяют следующие присущие ей черты :

1. Маскулинность является неоднородным понятием;

2. Маскулинность является социальной категорией, процесс

конструирования которой осуществляется в рамках определенной системы отношений;

3. Маскулинность существует в связи с властным аспектом.

Рассмотрим каждую из них подробнее.

Во-первых, маскулинность представляет собой неоднородное понятие, включающее в себя не только определенные практики, но скорее множественность практик, организующих социальную жизнь индивидов как на уровне повседневности, так и на институциональном уровне. Данное понимание маскулинности связано с именем австралийской исследовательницы Р.Коннелл, первой, кто указал на неоднозначность концепта «маскулинность». Безусловной заслугой Коннелл являются два важных методологических момента. Во-первых, заимствование понятия «гегемония» из работ марксистского теоретика Антонио Грамши применительно к проблематике маскулинности доказывает, что в любом социальном контексте, в любом обществе существует господствующий, культурно закрепленный эталон, идеал маскулинности, имеющий изменчивую природу, поддающийся реконструкциям под воздействием социальных и экономических факторов и условий. Во-вторых, Коннелл предлагает отойти от понимания маскулинности как о всеобъемлющем понятии, релевантной для всех без исключения мужчин характеристики и мужчинах как универсальной группе, однородной в обладании власти. Вместо этого корректнее говорить о

маскулинностях во множественном числе как о многоаспектной системе, выстраивающей иерархические отношения между различными группами мужчин. Согласно классификации Коннелл, предложенной ей в одноименной работе под названием «Маскулинности», в современном западном обществе можно выделить такие типы маскулинностей, как гегемонная», «подчиненная», «сообщническая» и «маргинализованная», существование которых подразумевает установление

-154

иерархической структуры отношений :

1. Гегемонная маскулинность (hegemonic masculinity). Согласно Коннелл, гегемонная маскулинность представляет собой конфигурацию гендерной практики, которая воплощает допустимый ответ на вопрос легитимации патриархата, что гарантирует господство мужчин и подчиненное положение женщин^{[154] [155]. Носителями гегемонной маскулинности могут быть не только реальные люди, но и вымышленные персонажи, например, герои книг и фильмов, эпосов и мифов, отвечающие стандартам гегемонии через воплощение определенных знаков и смыслов. Несмотря на то, что отдельные мужчины оцениваются в критериях соответствия канону гегемонной маскулинности как влиятельные, независимые, обладающие властью, гегемонная маскулинность всегда является результатом коллективного процесса создания, утверждения и возвеличивания господствующего норматива, отражающего закрепленную институционально власть определенной группы мужчин. Гегемоннная маскулинность не существует автономно от трех других типов маскулинностей, по отношению к которым она выстраивается как недостижимый для большинства мужчин идеал.}

2. Подчиненная (зависимая) маскулинность (subordinated masculinity). В западной культуре примером подчиненной маскулинности является гомосексуальная маскулинность, находящаяся под гнетом гегемонной модели. Сексуальное желание мужчин, направленное на лиц одного с ними пола, подрывает институт гетеросексуальности, нарушая границы функционирования

«гетеросексуальной матрицы». Согласно понятию «гетеросексуальная матрица», введенному Д. Батлер^{[156] [157] [158], поддержание оппозиции между категориями «мужчина» и «женщина» осуществляется через обязательную, принудительную гетеросексуальность. Гетеросексуальное желание поддерживает заданную структуру бинарных оппозиций и воспроизводит систему властной иерархии, из которой исключаются категории, выступающие маргинальными в рамках официального дискурса. По словам Коннелл тот факт, что «один пол (женщины) существует как потенциальный сексуальный объект, в то время как другой пол (мужчины) в качестве такового исключается» , является основополагающим элементом функционирования современной гегемонной маскулинности.}

3. Сообщническая маскулинность (complicit masculinity). Как было отмечено выше, гегемонная маскулинность представляет собой культурный идеал маскулинности, «определенный нормативный канон, на который мужчины и мальчики ориентируются, даже если их собственные свойства ему не соответствуют» . Сообщническая маскулинность является наиболее типичной формой проявления маскулинности, присущей большинству мужчин, выражающих конформное отношение господствующему нормативу маскулинности. Сообщническая маскулинность занимает комфортную позицию нахождения в тени гегемонной маскулинности, что позволяет пользоваться ее плодами в виде так называемого «патриархатного дивиденда». Согласно Коннелл, патриархатный дивиденд представляет собой привилегии, извлекаемые мужчинами из глобального патриархатного гендерного порядка, вытесняющего женщин на периферию функционирования гендерной системы. Патриархатный дивиденд конвертируется в престиж, успех, уважение, материальные блага, финансовую независимость, базирующиеся на существующем между мужчинами и женщинами неравенстве. Именно мужчины, в основном, сосредотачивают в своих руках материальный капитал, склонны удерживать власть и, даже при неравном выполнении объема работ, работа мужчин оплачивается и ценится выше, чем эквивалентная работа в исполнении женщин. Таким образом, всем мужчинам, даже тем, которые не в состоянии реализовать практики гегемонной маскулинности и имеют меньший доступ к коллективным благам, выгодно поддерживать существующий гендерный порядок, институционализирующий мужское доминирование и женскую субординацию^[159]. Как указывает Коннелл, факт получения патриархатного дивиденда, тем не менее, не мешает большинству мужчин относиться уважительно к матерям и женам, выполнять домашние обязанности, идти на компромиссы и избегать проявления жестокости и агрессии в своем поведении по отношению к женщинам^[160].

4. Маргинализованная маскулинность (marginalized masculinity). Если все три описанные выше типы маскулинностей (гегемонная, подчиненная, сообщническая) детерминированы отношениями внутри гендерного порядка, то данный тип маскулинности - маргинализованный - конструируется на пересечении гендера с другими структурами, такими как класс и раса. Маргинализованная маскулинность - это статус, занимаемый мужчинами на основании их принадлежности к низшим слоям социума или этнически стигматизированным группам, которыми, к примеру, являются афроамериканцы, иммигранты. Доминантный дискурс приравнивает белый цвет кожи к разуму и рациональным действиям, в то время как темный цвет кожи рассматривается как соответствующий телу и, следовательно, имеющий иррациональное начало. Понимание темнокожих мужчин как сексуально ненасытных, грубых, агрессивных, ленивых выстроено в противовес рациональной, уравновешенной западной цивилизации. Подобные негативные коннотации, имеющие расистскую природу, берут свое начало, как полагают исследователи, в колониальных захватах^[161].

В отечественном дискурсе представления о комплексном характере маскулинности находят отражение в работе ряда исследователей. Так, по мнению

С.А. Ильиных, использующей в анализе понятие «хабитус», заимствованное у П. Бурдье, основными типами маскулинности являются гегемонная и естественная^[162]. Характеристиками гегемонной маскулинности являются стремление к успеху, победе, доминированию. Для естественной маскулинности допустимо ослабление системы жесткой дихотомии в распределении функций и полномочий женщин и мужчин в профессиональной и приватной сферах, большая свобода в выражении эмоций, что, в конечном итоге, ведет к преодолению ограничений, накладываемых традиционной мужской ролью.

И.В. Костерина отмечает, что трансформации, происходящие с представлениями о маскулинности, приводит к смещению норматива доселе господствовавшей гегемонной маскулинности в пользу принятия множественных типов маскулинностей, таких как хипстеры, «ботаники», метросексуалы, образы которых транслируются через медийную культуру, что ведет к изменениям в осознании и принятии мужчинами своей мужской идентичности. Поскольку большую роль в жизни мужчин играет гомосоциальность, что было убедительно продемонстрировано в работе М. Киммела^[163], что означает принадлежность к мужским группам и сообществам, которые задают критерии оценки на предмет соответствия мужчин этим нормативам, то конструирование нормативной маскулинности можно понять через «анализ группового и коллективного, а не индивидуального габитуса»^[164].

Ж.В. Чернова, проводя анализ репрезентаций образцов маскулинности, представленных на страницах мужских журналов, приходит к выводу о ключевой роли СМИ в формировании и трансляции системы образов, символов, ценностных ориентаций, выступающих в качестве идеологического инструмента, который ставит перед современными мужчинами задачу соответствия образцу нормативной маскулинности. СМИ формируют и навязывают определенную модель потребления товаров и услуг, образа и стиля жизни, вне следования которой мужчины не смогут достигнуть соответствия доминирующему канону гегемонной маскулинности^[165].

Таким образом, говоря о множественных маскулинностях, мы не просто описываем некоторые типы мужчин, но, скорее типы социальных идентичностей, конструируемых на пересечении таких факторов, как раса, класс, сексуальность, ответственных за распределение системы социальной иерархии.

Рассмотренные выше согласно классификации Коннелл типы маскулинностей не могут конструироваться и существовать вне и за пределами более широкого социального контекста, институционального гендерного порядка, функционирование которого осуществляется на трех уровнях - власть, труд и катексис^[166]. Каждый из этих компонентов, составляющих структуру гендера, может быть использован как для описания отношений между мужчинами и женщинами как представителей бинарных групп, так и между различными группами мужчин. Мужчины, занимающие доминирующее положение в обществе - белые гетеросексуальные мужчины среднего и высшего классов, - склонны поддерживать существующие институциональные границы и барьеры, ограничивающие доступ женщинам и мужчинам, находящимся на периферии господствующего дискурса, к механизмам достижения высокого статуса, возможностям профессионального роста. Отсюда следует вторая характеристика маскулинности как категории, конструируемой в рамках системы отношений.

Краеугольным камнем, определяющим власть и властные отношения в современном гендерном порядке, является система господства и подчинения, закрепляющая возвеличивание мужчин и принижение женщин. Власть как легитимная сила не только подчиняет женщин на уровне глобального и локального гендерных порядков, но и детерминирует отношения между мужчинами, выстраивая иерархии с несимметричным распределением властных полномочий на каждом уровне данной системы. Согласно Р. Коннелл, определяющим показателем власти является ее связь с маскулинностью, проявление которой при определенных условиях может рассеиваться или ослабляться.

Труд и трудовые отношения базируются на гендерном разделении трудовых задач и полномочий. Разделение профессий на «мужские» и «женские» детерминирует систему, при которой женщины заняты в менее престижных и низкооплачиваемых областях, в то время как мужчины занимают управленческие позиции, требующие высокой квалификации, профессионального опыта и специальной подготовки. Сами профессии конструируются как имеющие фемининную коннотацию - например, стюардессы, секретари, библиотекари; маскулинную - менеджеры, управленцы, администраторы, бизнесмены.

Наконец, катексис с присущей ему сферой эмоциональных отношений, является психоаналитическим термином, использованным Фрейдом для описания потока эмоциональной энергии, имеющего бессознательную природу и направленного на определенный объект. Катексис как поток энергии может содержать в себе как положительную, так и отрицательную коннотацию, либо иметь амбивалентную природу, выражаясь в симбиозе приязненного и неприязненного отношения по отношению к определенному объекту. Примерами катексиса выступают мизогиния и гомофобия, неприязнь по отношению к женщинам и гомосексуалам.

Подход Р. Коннелл был применен в работах И. В. Костериной^[167], Е. Ю. Мещеркиной^[168], Ж.В. Черновой^{[169] [170]. Так, И.В. Костерина, исследуя практики конструирования маскулинности в молодежных группах, основываясь на подходе Коннел, выделяет такие типы маскулинностей, как «субкультурная», «манипулятивная», «инфантильная», «утрированная» . Утверждение своей принадлежности к мужскому сообществу и соответствие нормативу}

маскулинности осуществляется в рамках оценивания себя и других в системе «Мы/Они», «Свои/Чужие», «Настоящий/Ненастоящий». При этом каждой референтной группе, с которой соотносит себя молодой человек, соответствуют свои принципы, ценности, установки, от успешного следования которым зависит принадлежность к данному сообществу и как следствие подтверждение своей маскулинности.

Используя подход П.Бурдье к пониманию габитуса как системы жестких диспозиций, включающей одни практики и исключающей другие, а также категориальный подход Р. Коннелл, Е.Ю. Мещеркина исследует формы мужских представлений и стереотипов, содержащихся на уровне публичной и приватной сфер. Приватная сфера характеризуется феноменом «отсутствующего отца», то есть при фактическом наличии отца в семье в вопросах воспитания детей он принимает минимальное участие. При этом важным для мужчин является соответствие роли кормильца, которая предписывается социумом для выполнения. Публичная сфера российского общества, по мнению исследователя, базируется на патриархатных установках, изменение которых происходит медленными темпами.

Сфера труда, выделенная Р. Коннелл как одна из категорий, обеспечивающих гендерный порядок, рассматривается Ж. В. Черновой в качестве ключевой для процесса конструирования нормативной маскулинности. Конструирование репрезентаций гегемонной маскулинности в сфере занятости осуществляется посредством двух механизмов - разделения профессий на истинно «мужские» и определение статусности как показателя, ответственного за доминирующее положение мужчин в обществе .

Наконец, в-третьих, говоря о маскулинности, невозможно не учитывать властный аспект, определяющий отношения системы господства и подчинения. В статье Д. Деметриу, посвященной критическому анализу концепта гегемонной маскулинности, автор соглашается с идеей подчиненности определенных типов маскулинности культурно закрепленному идеалу гегемонной маскулинности, предложенного Коннелл, и выделяет два соответствующих гегемонии измерения: ^[171]

внутреннее и внешнее . Внутренняя гегемония утверждает иерархическую систему отношений между группами мужчин, обладающими различными властными и статусными полномочиями на основании таких факторов, как сексуальность, класс, раса. Внешняя гегемония обосновывает подчиненное положение женщин, находящихся под властным давлением мужчин. Данная форма гегемонии не только выступает механизмом возвеличивания мужчин и ниспровержения женщин, но более того, именно возможность угнетения женщин наделяет ее таковым (гегемонным) статусом. Таким образом, власть как легитимная сила не только подчиняет женщин на уровне локального и глобального гендерных порядков, но и детерминирует отношения между мужчинами, выстраивая иерархии с несимметричным распределением властных полномочий на каждом из ее уровней.

Подводя итоги теоретического осмысления концепта «маскулинность» можно сделать следующие выводы. Во-первых, маскулинность, в том смысле, в котором ее понимают социологи, является понятием изменчивым и неустойчивым, поддающимся трансформациям под воздействием социальных, политических, исторических условий. Во-вторых, нормативный канон маскулинности, задаваемый социумом, подчас, является недостижимым идеалом для большей части мужчин, что влечет за собой психологические последствия, кризисы и склонность к заведомо нездоровым, рискованным практикам. В этой связи актуальным становится изучение и исследование так называемого «кризиса маскулинности». Наконец, в-третьих, мужчинам, чьи маскулинности отвергаются в рамках доминирующего дискурса, следует помнить, что маскулинность является искусственным продуктом, социально сконструированной категорией, принципиально незафиксированной в своем становлении. Принятие данного факта позволит мужчинам жить в большей гармонии без постоянной оглядки на недостижимый идеал. ^[172]