4.3. Усложнение траекторий религиозной динамики в современнойРоссии

Как было отмечено выше, одним из факторов усложнения дискурса секуляризации послужили кардинальные трансформации места и роли религии в постсоциалистических странах на рубеже веков.

Политика открытости и либеральные реформы конца 1980-х - начала 1990-х годов запустили процессы роста религиозности и религиозного ^[543]

разнообразия в России. Смена политической парадигмы после развала СССР и тяжелый экономический кризис породили глубочайшую обеспокоенность миллионов людей из-за утраты прежних социальных ориентиров и резкого ухудшения качества жизни. Опросы Института социологии РАН начала 90-х годов показали, что, по мнению большинства россиян, произошли ухудшения практически во всех основных сферах жизни общества: ухудшение уровня жизни отметили 77% населения, морального состояния общества - 76%, экономики страны в целом - 73%, социальной сферы - 71%, межнациональных отношений - 70% .

Эти причины обусловили стремление широких слоев населения, с одной стороны, определить для себя новые ценностные приоритеты, а с другой, компенсировать с помощью религии (а также магии, предсказаниях будущего) стрессы, страхи и неуверенность, вызванные реформами и кризисом, что проявилось в беспрецедентном росте уровня религиозности в стране. Если в конце 1980-х годов к верующим относили себя примерно 10% взрослого населения советского государства^{[544] [545]}, то к 1994 году число россиян, назвавших себя верующими составило 39%, в 1996 году эта доля возросла до 49,6%, а в 2004 году верующими в России называли себя уже 59% населения^[546].

Судя по всему, именно эта доля верующих является показателем «объема религии» в российском обществе^{[547] [548]}, который с первого взгляда кажется довольно весомым. Причем наиболее ярко феномен «насыщения» проявляется в среде христианских верующих - православных, протестантов и католиков, в то время как постепенно растет число мусульман и буддистов в результате, прежде всего, миграционных процессов. Мы полагаем, что отсутствие какой-либо заметной динамики религиозности в среде христианских конфессий говорит о том, что они уже заняли свои «ниши», и в ближайшее время вряд ли стоит ожидать каких-либо существенных изменений. Причем на увеличение доли верующих уже не могут повлиять факторы продолжающегося экономического кризиса и то, что на протяжении почти 20 лет «россияне пребывают в затяжной стрессовой ситуации с постоянным ощущением несправедливости происходящего и неуверенности в завтрашнем дне» , что должно было бы пополнять когорту верующих. Даже не сказываются на динамике уровня религиозной идентичности растущее влияние РПЦ в публичном пространстве общества в последние годы, заметные признаки клерикализации государственной власти^[549], а также возросшее число россиян, активно демонстрирующих приобщение к религиозным праздникам и определенным традициям. В будущем, «сдвинуть» религиозность (в части веры в Бога) с «мертвой» точки», на наш взгляд, могут лишь масштабные социоструктурные трансформации, вызванные демографическими сдвигами, а также, локально, миграционные потоки, если религиозная идентичность иммигрантов будет заметно влиять на изменение пропорциональных соотношений последователей присутствующих в регионе конфессий.

Помимо кризиса, предоставление религиозной свободы в России в 1990 г., другими словами, «дерегулирование религиозной экономики», послужило дополнительным стимулом для роста религиозной приверженности и непосредственно повлияло на динамику разнообразия религиозных организаций.

Интересно, в октябре 1996 года в Институте Дж. Кеннана Колумбийского университета состоялась презентация исследования «Религиозное возрождение в России: значительное или поверхностное?», проведенного профессором С. Леманн в сотрудничестве с социологическим Центром МГУ и Институтом антропологии и этнологии РАН. В частности, опрос россиян показал, что наибольшая часть российских атеистов объясняли факт оживления религии в России появлением моды на нее. В то же время верующие равномерно распределились на тех, кто считал, что верующие просто вышли из «подполья», поскольку религиозные чувства были просто спрятаны людьми и носили чисто конфиденциальный характер в советское время (40%), и тех, кто был уверен, что религия испытывает подлинный подъем (38%)^[551]. Действительно, Россия переживает период религиозного ренессанса, и представленные нами эмпирические факты свидетельствуют об этом. Стоит признать также, что помимо отмеченных выше факторов вклад «моды на религию» в высокие уровни религиозной самоидентификации не следует сбрасывать со счетов.

Попытаемся ответить на этот вопрос, выделив несколько наиболее

значимых черт религиозной идентичности современных россиян:

1. За последние 20 лет сложилось вполне естественное для многонациональной и мультикультурной среды России пропорциональное распределение верующих, подавляющее число которых (от 41 до 75%^[552]) являются православными (92% - это русские); от 5% до 7% - мусульманами (39% - татары, 9%- аварцы, 6% - башкиры, 1% - русские и проч.); 1% - католиками (47% - русские, 15,9 - немцы и проч.); 1- 1,5% - протестантами (79% - русские, 4,3% - немцы и проч.); 0,5% - буддистами (88% - буряты, калмыки, 5,7% - русские); менее 0,5% - иудеями (49,8% - русские, 32,2% - евреи) и прочие религии .

2. «Верят в Бога», но не исповедуют никакой религии» - 25%. Отвечают, что «я являюсь христианином, но не принадлежу ни к какой конфессии» - 4%. В некоторых регионах количество просто христиан доходит до 9-10% - это довольно большой процент. Это люди, которые определенно не находят себя в православии. Не верят в Бога - 13% ^{[553] [554]}.

3. С конца 90-х годов стало явно прослеживаться превалирование так называемой культурной религиозной идентичности над долей верующих в Бога россиян. Прежде всего, этот феномен связан с православием и проявляется он в том, что от 20 до 40% православных россиян (по результатам разных исследований) в Бога не верят^{[555] [556]}.

Данный разрыв не является парадоксом, а является отражением особенностей становления российской идентичности после развала советской системы. Для подавляющей части населения России присуща тенденция ставить знак равенства между культурной, национальной идентичностью и православием как носителя национальной традиции.

4. Высокий уровень православной самоидентификации не эквивалентен столь же высокой значимости религии для россиян. Этот вывод мы делаем не только на основе данных исследований разных лет, показывающих, что социальная база православной церкви довольно ограничена и составляет всего 11-14% (это доля православных верующих, живущих церковной жизнью: воцерковлены, регулярно участвуют в богослужениях и проч.) , но и сопоставлении результатов мониторингов общественного мнения населения России по ряду социально значимых вопросов, косвенно затрагивающих религиозную тематику. Так, Институтом социологии РАН было установлено, что на вопрос «С кем и в какой степени вы испытываете чувство общности?» в 2011 году 95% россиян ответили, что идентифицируют себя с гражданами России (в 2004 году таких было 78%). Таким образом, самым важным фактором для идентификации является государство, он набирает вдвое больше число голосов, чем любое другое значимое представление, объединяющее россиян. Среди других консолидирующих факторов 20-30% респондентов называют «ответственность за судьбу страны», «человеческие связи», «историческое прошлое», «родную землю», «природу», «язык» и «культуру». «Обычаи», «черты характера» и иное назвали до 10% респондентов^{[557] [558] [559]}. Однако кажется парадоксальным, что никто не упомянул религию, православную веру.

Так, в 1995 году православие как консолидирующую идею назвали 2% населения, в августе 1998 года - 1%, в 1999 году - 6%, 2005 году - 3,69%, а в 2006 и 2010 годах данный критерий вообще исчез из перечня (никто не упомянул его вообще), в то время как идеи «стабильности», «законность» и «порядок» вышли на первый план - 32% и 24% (2006); 46% и 44% (2010)^{[560] [561]}. Как нетрудно заметить, за годы реформ взгляды россиян на роль православия как консолидирующей идеи практически не изменились, причем, статус этой роли остается стабильно низким.

Интересно проследить, насколько российское общество готово следовать ценностям православной религии. В исследовании отношения общества к утверждению «Русская православная церковь (РПЦ) настаивает на незыблемости традиционных нравственных норм, неприятии человеческой греховности» было получено следующее распределение ответов: 43% выбрали вариант «некоторые из нравственных норм, на которых настаивает РПЦ, приемлемы для современного человека, а некоторые - нет»; 34 % - «следует всячески поддерживать принятые православием нравственные нормы и традиции, жить в соответствии с учением РПЦ» и 16 % - «современный человек не может и не должен жить в соответствии с устаревшими нравственными нормами, на которых настаивает РПЦ»^[562]. Таким образом, подавляющее большинство россиян так или иначе рассматривают православие, РПЦ как институт, являющийся носителем традиций и нравственных норм, которым нужно следовать.

В то же время данные опроса, проведенного ВЦИОМ в 2007 г. показывают, что россияне, похоже, опять «забыли» про религию, отвечая на вопросы мониторинга, тематически напрямую не связанного с проблемами религии. Так, по мнению 67% опрошенных, дети и молодежь должны приобщаться к нравственности и морали, прежде всего, в семье, во вторую очередь — в школе (17%). Церковь в качестве источника моральных ценностей называют только 4% .

Наконец, представляется полезным в этой связи проследить еще одну параллель. Из года в год все больше россиян говорят, что Пасха для них - особый, значимый праздник: в 2012 году, согласно мониторингу ФОМ на тему «Как россияне отмечают Пасху?», сообщили об этом 78% респондентов . Однако исследование показало, что празднование Пасхи для россиян - это «утреннее застолье в кругу семьи» (55%), «освящение кулича и пасхальных яиц» (38%), «посещение или прием гостей» (23%), «посещение кладбища» (23%), «посещение церкви и пасхальной службы» (18%). Лишь 2% однозначно ответили, что Пасху праздновать не будут. Ночную пасхальную службу по ТВ собирались смотреть лишь 50%. Таким образом, действительно подавляющее число россиян готовятся к празднику и отмечают его, но очевидным является и то, что Пасха воспринимается россиянами скорее как праздник в кругу семьи, как и любой другой - с елкой и шампанским в Новый Год, с подарками в день рождения и проч. Здесь трудно говорить о глубоком осознании религиозного смысла Пасхи. Это так называемый феномен «фестиваля», довольно широко распространенный в западном христианском мире и указывающий на амбивалентность религиозного сознания - присутствие явной, причем, превалирующей светскости наряду с почтением и признанием религиозных «знаковых» ^{[563] [564]} событий. Религиозные праздники (Рождество, Пасха и др.) стали, прежде всего, поводом для объединения друзей, семьи и празднования со всей необходимой для этого атрибутикой, при этом сам смысл сакрального если не теряется вовсе, то, во всяком случае, уходит на второй план.

Все эти факты говорят о том, что религия действительно занимает заметное место в российском обществе, сформировался довольно плюралистичный религиозный рынок. Однако мировоззрение подавляющей части россиян осталось в большей части светским, и высокие уровни религиозной самоидентификации являются скорее свидетельством возросшей востребованности «заместительной» функции религии и церкви, а также отражением процесса формирования национальной и культурной идентичности. По словам Б. Тернера, «в России православие продолжает процветать как официальная религия, придавая некоторую степень духовной и национальной легитимности государству» . Декларирование принадлежности к определенной конфессии (религии) является способом публичной демонстрации и установления связи между культурной и национальной идентичностями. Таким образом, следуя нашему выводу, кризис идентичности в России, имевший место в начале 1990-х годов, был преодолен, по крайней мере, уже к 1998 году, когда сформировалась устойчивая тенденция превалирования культурной религиозности над долей верящих в Бога россиян, что отнюдь не является показателем глубокого проникновения религиозной традиции, прежде всего православной, в мировоззрение и повседневные практики населения. По словам С. Филатова и Р. Лункина, «православная религиозность современных россиян настолько зыбка и не структурирована - организационно, догматически и ^[565] идеологически, что любые критерии её измерения и цифры, полученные на

- 130

их основе, носят в принципе условный характер» .

• Протестанты в России - комбинация плюрализма и высокой активности

Протестантские конфессии представляют собой довольно интересный кейс для анализа с различных точек зрения. В противоположность общим для российской религиозности тенденциям протестантские конфессии, как одна из групп религиозных меньшинств, отличаются высокой степенью вовлеченности прихожан во все виды религиозных практик, глубоким проникновением в догматы религии и стремлением к консолидации и повседневному взаимодействию, что заметно контрастирует с

качественными характеристиками общероссийской религиозности.

Протестанты - это наиболее плюралистичный и динамично развивающийся сегмент религиозной среды России. Если к началу 1990 г. на территории бывшего Советского Союза (в том числе и в России) было официально зарегистрировано лишь 8 протестантских конфессий, то к 2007 году их число составило 26 из 39 официально зарегистрированных христианских. Следует здесь пояснить, что протестанты имеют более чем 150-летнюю историю существования на территории России. В связи с этим, безусловно, нельзя говорить о том, что российский протестантизм - это абсолютно новое явление. Например, евангельские христиане-баптисты, адвентисты седьмого дня, христиане веры евангельской (пятидесятники), лютеране, молокане существовали в нашей стране и до 1991 г., и до 1917-го, однако их число было незначительным. Вместе с тем новизна современного процесса протестантского религиозного возрождения заключается в том, что подавляющее число зарегистрированных организаций принадлежат к вновь образованным деноминациям, никогда ранее не присутствовавшим на территории России. К их числу, например, можно отнести меннонитов, ^[566]

методистскую церковь, харизматов, пресвитерианскую церковь, Церковь

131

Иисуса Христа, квакеров и проч. .

Помимо роста конфессионального разнообразия, реформы начала 90-х годов дали импульс к стремительному развитию различных видов объединений протестантов - прежде всего поместных церквей (примерно 92% от общего спектра), образовательных учреждений, миссий, ассоциаций, издательств, общее число которых за 20 лет выросло в 3,5 раза и на сегодня составляет немногим более 5 тыс. , причем, это только официально зарегистрированные организации. Сложился круг наиболее многочисленных (по количеству последователей и объединений) и динамично развивающихся протестантских конфессий, в который входят евангельские христиане- баптисты (ЕХБ), христиане веры евангельской - пятидесятники (ХВЕ), харизматы (наиболее динамично растущая группа), адвентисты седьмого дня (АСД) и евангельские христиане (ЕХ).

Однако, несмотря на широкое разнообразие протестантских конфессий, численность протестантов в сравнении с православными и мусульманами относительно невелика. По данным различных опросов населения страны этот показатель варьируется между 0,6-2,5 %, а исследования, проводимые непосредственно в протестантской среде, показывают, что протестантских верующих - около 5% населения. Причем в различных регионах России концентрация протестантских церквей может существенно отличаться друг от друга. Например, наиболее «протестантскими» являются Сибирь и Дальний Восток, а также Краснодарский край, Брянская, Мурманская области . Характерной чертой протестантских организаций является их ^{[567] [568] [569]}

активная социальная работа, особенно это касается благотворительности и организации реабилитационных центров.

Таким образом, постепенно, начиная с 90-х годов сформировалось довольно разнообразное и географически широко распространенное по территории России сообщество протестантов, причем, в условиях все еще «живущих» в обществе антисектанских фобий, начало которым было положено в советский период. По мнению экспертов, этот фактор в значительной степени все еще влияет на то, что протестантизм в России живет в некоем параллельном мире. Общество недооценивает потенциал протестантов, отмахивается от них, СМИ неинтересны дискуссии вокруг протестантизма^{[570] [571]}. Стоит прояснить, каковы же наиболее характерные черты

- 135

современных российских протестантских верующих :

- это «добропорядочный законопослушный гражданин от 18 до 40 лет со средним достатком», в основном — русский (79 % русских, 4 % немцев);

- 90,2% современных протестантов приняли протестантское вероисповедание после 1990 г., причем, протестантами в первом поколении являются 59,9%, во втором и более - 40,0%;

- протестантская группа лидирует в ответах на вопросы об участии в религиозной жизни, они намного чаще, чем православные, выбирают варианты «я являюсь членом церкви», «я читаю Евангелие», «я молюсь», 83,3% посещают богослужение не реже одного раза в неделю;

- протестанты в большей степени, чем другие верующие, согласно опросам, готовы к самопожертвованию, благотворительной работе, к участию в гражданской, волонтерской деятельности - более 40% протестантов дают положительные ответы на эти вопросы (православные - 12%, мусульмане - 16%, в среднем по Росси по всем религиям - 11%).

- по основным мировоззренческим позициям протестанты едины — это консервативная в отношении соблюдения библейских ценностей, демократически настроенная и предприимчивая часть общества. В частности, сопоставление данных опроса евангельских христиан-баптистов с результатами мониторинга общих тенденций в сфере труда Левада-Центра в 2005 г. показало, что среди баптистов не только очевидным образом проявляется тяготение к трудовой деятельности в частном секторе экономики, но они более «продвинуты» в нем, нежели население страны в целом - в частных компаниях трудились в 2005 г. 39,3% баптистов (на фоне 36% россиян), имели собственный бизнес 17,3% баптистов (на фоне 4% россиян); 21,1% - являлись руководителями среднего звена или производства в целом^[572].

По оценкам экспертов, несмотря на небольшую численность протестантских верующих, протестантские конфессии, если им удастся выработать эффективную модель внутренней консолидации, могут выступить в качестве социально и экономически активного религиозного меньшинства, способного оказать позитивное влияние на развитие страны и преодоление кризисных явлений.

Таким образом, образование плюралистичного по своей природе протестантского сегмента на религиозном рынке современной России является не только признаком новизны, но и показателем плюральности религиозной ситуации, в том числе в отношении оценки степени секулярности общества.

• Ключевые причины «противоречивой» религиозной ситуации

Актуальным для понимания специфики российской религиозности является вопрос: почему доля «активных верующих» остается

незначительной? Приведем некоторые результаты, полученные нами в начале 2000 года в рамках исследовательского проекта «Почему россияне не идут в Церковь?». Участниками формализованного интервью стали жители шести городов центральной части России (в том числе Москвы и Санкт- Петербурга), общий объем выборки составил 1184 человек .

Прежде всего, нам было интересно выяснить, пытались ли те респонденты, кто считает себя верующими, приобщиться к деятельности какой-либо церкви, стать членами религиозных общин. Утвердительно ответили 26,8 % респондентов, не пытались вообще - 73,2%.

На вопрос «Почему Вы решили не связывать себя членством в церкви?» были высказаны следующие суждения (вопрос был полузакрытым, респондентам предлагалось указать наиболее значимые, с их точки зрения, причины):

39.4 % - «нет времени на церковную жизнь»;

38 % - «в этом нет необходимости, можно быть верующим и вне церкви»;

25 % - «много фальши и неискренности в происходящем в церкви и поведении пастора, священника»;

23 % - «церковь как организация не вызывает доверия» (когда мы спросили, что конкретно имеется в виду, то большинство ответов были следующие: «не ощущаю духовной благодати внутри церкви», «внутри церкви идет неприкрытая война», «в церкви много политики и конъюнктуры»);

21 % - «был негативный опыт при контактах с членами церкви» («мало искренности», «негативно оценивают других, не похожих на них», «давят, заставляют думать и поступать, как они»);

18.5 % - «смысл происходящего на богослужении не понятен», «не понравилось содержание богослужения»;

8% - «не думал об этом»;

4,2 % - «мои друзья меня не поняли бы»;

4,2% - «члены семьи были против моего участия в церковной жизни»;

4% - «неудобное расположение церкви». ^[573]

Из приведенных выше суждений можно выделить три наиболее существенных фактора, влияющих на мотивацию относительно активного участия людей в религиозной жизни. На первый план выступает фактор, доминирующий по своему удельному весу по сравнению со всеми другими - церковь как организация не вызывает доверия, в ней много неискренности, давления, политики и конфликтов. Второй и третий факторы значительно уступают первому, но также довольно весомы и объяснимы с точки зрения значимого качества современной религиозности, ее индивидуализации, и влияния на религиозные практики контекстов повседневной жизни - это отсутствие времени и убежденность в том, что можно быть и оставаться верующим и без членства в какой-либо церкви, участия в ее деятельности. Как показывают данные, семья, социальное окружение, месторасположение церкви не оказывают существенного влияния на мотивацию верующих, что объясняется сложившимся в целом благоприятным для религии фоном в России - симпатий по отношению к религии высказывается больше, чем антипатий.

На вопрос о том, что должно измениться в церкви, чтобы захотелось стать ее членом, 43,7% респондентов ответили, что ни при каких условиях членами церкви не станут. Остальные 56,3% высказали суждения, которые, в комплексе с ответами на предыдущий вопрос, проявляют, что одна из существенных причин слабой включенности россиян в церковную жизнь лежит в области институциональных проблем, без преодоления которых, скорей всего картина религиозности (православной, прежде всего) не будет существенно меняться. Приведем несколько наиболее частых суждений: «церковь должна быть более открытой, с меньшей легкостью осуждающей недостатки других»; «церковь не должна ограничивать свободу мышления, но помогать человеку познать себя, найти себя, а не заваливать сознание человека еще большими заблуждениями и хаосом»; «должна присутствовать искренность внутри церкви, правдивость»; «чтобы не было фанатизма и принуждения, чтобы церковь «не ломала» прихожан»; «церковь не должна вызывать у меня подозрений и отличаться от того, что сказано в Библии»; «чтобы батюшка был человеком, заслуживающим доверие, честным, искренним, интересующимся людьми и их потребностями»; «она должна быть милосердной, понимающей». Интересно, что опрос священнослужителей продемонстрировал, что в отличие от верующих, церковные лидеры видят причины низкой религиозной активности не в проблемах своих организаций, а в том, что люди «боятся ответственности перед церковью», «не хотят быть подотчетными руководству церкви» (86%), у них «сильная зависимость от мира и своих желаний» (53%), «на самом деле они неверующие» (30%).

Таким образом, наши исследования показывают, что одна из причин того, что религиозный ренессанс в России является в определенном смысле мифом, связана с тем, что большинство российских церквей, в лице их лидеров, оказались не готовыми к проведению внутренних преобразований в церкви, а также диалогу с верующими, ожидающими от церкви глубины, чистоты отношений, гибкости и открытости. РПЦ как доминирующая религия демонстрирует сегодня хрестоматийный пример «вялой» монополии, предпосылки которой сложились еще в начале 1990-х годов. Довольно точно этот период описал известный российский социолог религии Р.А. Лопаткин: «В конце 80-х и начале 90-х гг. минувшего века Русская православная церковь получила от общества, можно сказать, даром и авансом огромный кредит доверия, признания и поддержки. Сказались и сопереживание перенесенным ею при советской власти гонениям, и идеологический вакуум в результате дискредитации привычной социалистической системы нравственных ценностей, и надежды на способность церкви содействовать нравственному очищению общества. ... На этом фоне церковь существовала весьма благополучно, восстанавливала свои структуры, множила приходы и паству, получила широкий доступ в различные сферы общественной жизни, ранее для неё закрытые, а главное - получила огромную материальную и финансовую подпитку от государственных и муниципальных органов и от частного бизнеса» . Однако, обладая таким мощным потенциалом и все больше вторгаясь в публичное пространство общества, РПЦ, по нашему убеждению, не выработало необходимые для успешной коммуникации навыки. Во-первых, способ взаимодействия РПЦ с современным российским обществом не учитывает, что оно индивидуализировано, плюралистично в идеологическом и ценностно-нормативном смыслах, а также социально раздроблено. Поэтому стремление к монополии на религиозную «истину» в этих условиях неминуемо приводит к «вялой» религиозности, поскольку, согласно теории «религиозной экономики», если на религиозном рынке отсутствует достаточное количество предложений, обеспечивающих разнообразие «нишевых» параметров (спроса), уровень участия будет невысок.

Во-вторых, предлагаемая РПЦ модель коммуникации также не учитывает, что религиозность современного российского населения формируется в условиях практически отсутствующих навыков религиозной жизни. Россияне, отмечает А.С. Агаджанян, «движутся по пути индивидуально-опытного конструирования своей религиозной идентичности»^{[574] [575]}, которая, как показали наши исследования, очень слабо ориентирована на ортодоксальную идеологию РПЦ. По данным мониторинга ВЦИОМ 2012 года, на вопрос «В какой степени РПЦ оказывает влияние на вашу жизнь?» 35% респондентов ответили, что влияние несущественное, а остальные 51% вообще никакого влияния не заметили^[576]. Поэтому явно проявляющие себя в настоящее время тенденции РПЦ не только диктовать обществу одну истину, один стандарт, но и получать доказательства персональной лояльности, выраженные в действиях и суждениях людей, входят в противоречие с реальной жизнью и будут, с одной стороны, отторгаться определенной частью населения, а с другой - усиливать тенденции поддержания преимущественно «компенсаторных» связей с православной религией под влиянием затяжного экономического и социального кризиса, но не способствовать увеличению действительной приверженности.

Таким образом, многокофессиональность и реформы конца прошлого столетия способствовали формированию в России беспрецедентных по масштабам и качеству, и в то же время, противоречивых процессов в религиозной сфере. Сформировался плюралистичный религиозный рынок - наряду с ростом количества традиционных организаций в поле конкуренции вошли новые для российской культуры конфессии и образования; значительно вырос уровень религиозной самоидентификации россиян, прежде всего ориентированной на православие. Однако на рубеже веков динамика религиозности достигла точки насыщения, число активно практикующих православных верующих контрастирует с другими религиозными группами и остается незначительным.

Никакая другая религиозная организация России в сравнении с РПЦ не является столь влиятельной и мощной, что во многом обеспечивается поддержкой государственной власти. Однако налицо явные расхождения между, с одной стороны, позиционированием института РПЦ в публичном пространстве России и высоким уровнем православной самоидентификации, и, с другой - незначительным числом активно практикующих православных верующих, слабым влиянием религии на повседневную жизнь и не готовностью россиян рассматривать религиозную традицию в качестве консолидирующей общество идеи. Другими словами, в целом высокий уровень православной идентичности и заметное присутствие религии в публичном пространстве российского общества противоречат сохраняющееся светскости общественного сознания Так же как и в большинстве европейских стран, религия в российском обществе призвана более всего выполнять «заместительные» функции, религиозные институты в большинстве своем не играют дисциплинирующей роли, процессы развиваются по сценарию «одомашнивания харизмы».

На этом фоне религия, прежде всего православие, играет заметную роль в российской политике, а также в национальном возрождении и формировании идентичности. Это соотношение политического и социального в манифестации значимой роли религии в российском обществе, тем не менее, не устраняет главный вывод: даже, если публичное пространство отчасти ресакрализировано, российское общество все же остается секулярным, наследие атеизма и секуляризма прошлого сохраняет свое влияние на мировоззрение и повседневный социальный мир россиян, причем модели коммуникации институтов РПЦ с обществом, не отвечающие социальным реалиям, будут поддерживать эту тенденцию. Дальнейшая консолидация религиозных, прежде всего РПЦ, и политических элит как средства легитимации власти^[577], будет все больше усиливать обратный сакрализации и консолидации эффект - большую индивидуализацию религиозности, а также приводить к культурным противоречиям и конфликтам, даже протестным реакциям в ответ на стремление ограничить религиозный плюрализм.