3.2. Новая парадигма интерпретации паттернов современногорелигиозного плюрализма

Концептуальные теоретические положения, составляющие стержень «новой» парадигмы изложены ее авторами в целом ряде работ разных лет, причем дискуссии, развернувшиеся в последнее десятилетие XX века относительно ее новаторских идей, стимулировали поиск новых эмпирических доказательств и потребовали ряда методологических уточнений, что в целом способствовало развитию теории.

1. Рациональный выбор. В отличие от «старой» парадигмы, в рамках которой религиозные решения рассматривались как нерациональные, «новая» парадигма базируется на следующем постулате: религиозные решения - рациональны, инструментальны и глубоко осмысленны. Помимо этого, «религия является прямым проявлением универсальных потребностей человека», а потому, заявляют авторы парадигмы, «будущее позитивно как для религии, так и для ее научного исследования... Вся наша работа показывает это» ^{[346] [347]}. В работе «Теория религии» Старк и Бейнбридж возвращаются подчеркивают, что индивидуальные выборы в отношении религии делаются рационально в том смысле, что они скорее являются намеренными, чем случайными. Работа социолога, по утверждению ученых, заключается в том, чтобы отследить возможные замены рационального случайным и лучше понимать их суть. Кроме этого, следует учитывать, что религиозный выбор не является в прямом смысле индивидуальным, он в определенной степени детерминирован социокультурным контекстом. Учет этого позволит социологу лучше понимать не только индивидуальное, но и коллективное поведение - особенно формы религиозной организации, которые оказались более успешными на религиозном рынке, а также и те, которые по каким-либо причинам кажутся менее привлекательными .

2. Связь плюрализма и религиозной активности. В рамках парадигмы секуляризации объяснялось, что плюрализм увеличивает число вероятных структур, конкурирующих друг с другом, что в свою очередь должно приводить к «кризису веры»^[348].

Р. Старк и Л. Ианнаконе на основе эмпирического анализа религиозной ситуации в европейских странах предложили реинтерпретировать «секуляризацию в Европе», так как, по их утверждению, «религиозное состояние Северной Европы испытывает проблемы в основном со стороны предложения, а не отсутствия спроса. То есть, отсутствие или низкий уровень религиозного участия в большей части Европы является следствием того, что в высокоорганизованных европейских религиозных экономиках преобладают церкви, имеющие государственную поддержку. Эти церкви ленивы, являются неэффективными предприятиями и ничего не делают, чтобы создать спрос»^{[349] [350]}. Ученые также отметили, что в Европе только посещение церквей находится на низком уровне, но многие люди все еще верят в Бога, лишь малая часть называет себя атеистами, а большинство не высказывают критического отношения к государственной церкви.

3. Регулирование религии и плюрализм. Ученые также выявили, что степень свободы религиозного рынка оказывает влияние на характер плюрализма: чем в меньшей степени регулируется рынок, тем в большей степени будет процветать плюрализм . В книге «Воцерковление Америки, 1776-1990: победители и проигравшие в нашей религиозной экономике» Р.

Таким образом, свободно функционирующий религиозный рынок позволяет новым религиозным группам процветать, что ведет к увеличению религиозного предложения. В свою очередь, этот процесс порождает увеличение спроса и обеспечивает его разнообразие, а не наоборот^{[351] [352]}. Другими словами, религиозный плюрализм является следствием нерегулируемого рынка. Признание религиозного плюрализма вторичным явлением на рынке было важным шагом вперед в развитии теории. «Естественным следствием открытой религиозной экономики, - пишут Финке и Старк, - является религиозный плюрализм, который стимулирует каждую религиозную организацию действовать в определенных сегментах религиозного рынка, что может приводить или к успеху, или погружать в их пучину забвения» .

Ученые вводят важный с методологической точки зрения фактор, который следует учитывать и уметь анализировать - это затраты, необходимые для создания новой организации в определенной среде, которые могут сдерживать развитие религиозного плюрализма или способствовать ему. Согласно исследованиям Старка и Ианнаконе, затраты на запуск новых религиозных организаций нелинейны и зависят от степени регулирования религиозной экономики - то уменьшаются, в результате отмены регулирования или снижения степени давления/принуждения со стороны государства «от имени монопольной фирмы», то увеличиваются снова, поскольку полностью развитый плюрализм производит переполненный рынок эффективных и успешных фирм .

4.

Ядро «новой» парадигмы также составляют концепция «компенсаторов», теория сект, постулат «о консервативных церквях», а также имеющие особое методологическое значение концепция «религиозных ниш» и собственно сам концепт «религиозной экономики».

Известно, что многое в социологическом анализе религиозного феномена зависит от того, как религия определена. Рассмотрение этой темы приводит Р. Старка и У. Бейнбриджа к набору логических утверждений, которые выстраиваются в дедуктивную теорию религии. Используя идеи Дж. Хоманса в качестве отправной точки, Р. Старк и У. Бейнбридж показывают, как люди ищут то, что они расценивают как вознаграждение, и стараются избегать того, что воспринимается ими как затраты. Следствием этого анализа стала концепция компенсаторов, которая легла в основу определения религии. Ученые пишут, что «некоторые награды, например, жизнь после смерти, просто недостижимы, однако многие акторы выбирают этот компенсатор, как своего рода расписку, гарантию того, что награда будет получена посредством определенных действий в настоящем»^[357]. Религиозные организации также, независимо от их вида, становятся источником конкретных видов компенсаторов: через их посредничество с

трансцендентным, они предлагают ответы на экзистенциальные вопросы, которые стоят перед огромным количеством людей.

Самоограничение секуляризации - теория сект

В рамках макро-социологического подхода к анализу роли религии в обществе, а также воздействия общества на религии Р. Старком и У.

Бейнбриджем было сформулировано положение, согласно которому секуляризация имеет тенденцию к самоограничению, поскольку увеличение секуляризации церкви может привести (и часто приводит) к запуску новой секты как отколовшейся от основной деноминации группы. Тем самым, был внесен вклад в понимание секуляризации не как всеобщего процесса, а имеющего отношение к развитию конкретного религиозного института и проявляющегося в его кризисе. Новая организация (секта), предлагающая набор новых смыслов и интерпретаций в определенных условиях оказывается более привлекательной для части людей, по сравнению с утратившей способность отвечать на конкретные запросы традиционной организации. В результате, уровень религиозной причастности возрастает за счет функциональной специфики секты.

Таким образом, в отличие от существующей теории сект, которую Старк и Бейнбридж метафорически сравнили со «стоячим прудом», и в рамках которой «секты, подобно водорослям, довольствуются тем, чтобы добавлять очередной слой нароста на потонувший корабль»^[359], новая процессуальная модель образования сект раскрывает иную природу этого процесса - запуск новой секты «инициируется» секуляризацией как сдерживающий ее развитие рефлекс. В то же время, следует, как полагают ученые, понять, какие затраты необходимы для создания новой организации (в том числе секты), и какие факторы могут способствовать или препятствовать этому процессу.

Постулат «о консервативных церквях»: объяснение феномена либерализации религиозности

Одним из признаков плюрализации современной религии является, с одной стороны, либерализация религиозности, проявляющаяся в отходе от институциональных практик и росте мозаичности религиозного мировоззрения, а с другой - в сохранении (а в ряде регионов и росте) традиционных форм религиозной веры и практик.

Р. Старк и Р. Финке в работе «Акты веры: исследование

индивидуальной стороны религии»^[360] формулируют постулат «о консервативных церквях», в котором они возвращаются к ранее рассмотренной идее затрат, но уже в приложении к индивидуальному уровню. Свои рассуждения социологи во многом основывают на работах Л. Ианнакконе, который, по утверждению Г. Дэйви, «в большей степени в сравнении с другими авторами маркетинговой парадигмы придерживался экономического взгляда на процессы функционирования религии»^[361]. Примером тому может служить его анализ «проблемы свободного членства», в рамках которого доказывается, что «дорогие» церкви более успешны, чем «дешевые» (нетребовательные). Логика его рассуждений довольно убедительна, основная суть которых заключается в том, что церкви, требующие большей цены - самоотдачи от своих членов (вложения времени, усилий в выполнении определенных предписаний, в том числе, в отношении телесных практик, внешних атрибутов) более успешны, поскольку вложенная цена обеспечивает постоянство принадлежности к сообществу, тем самым является залогом активного участия и практики только в одной организации.

Свободное членство (“free rider”) подтачивает церковь и ведет к ослаблению религиозной группы, в то время как «дорогостоящий спрос сглаживает эти проблемы»^{[362] [363]}, т.е. способствует укреплению и сплочению группы. Как полагает Ианнакконе, эффект этот возникает по причине того, что, во-первых, в условиях «дорогого» спроса (в требовательных церквях) создается социальный барьер, который имеет тенденцию отсеивать «половинчатых» членов. «Невозможно просто зайти и воспользоваться преимуществами посещаемости или членства, - объясняет социолог. - Чтобы принять участие [стать членом группы], нужно заплатить цену, которая предполагает принятие определенной стигмы, а также жертву, требуемые от всех членов группы» . Во-вторых, «дорогой» спрос «увеличивает относительную ценность групповой деятельности, тем самым стимулирует участие тех, кто присоединяется к группе» . Строго говоря, полный запрет на танцы, кинофильмы, азартные игры, употребление алкоголя и «мирскую» дружбу превращает церкви «одного дня» в сообщества, где традиции соблюдаются всю неделю, что, в свою очередь, непременно сказывается на сплоченности группы и глубине веры.

Таким образом, в рамках теории обосновывается, что концептуально оформленные, последовательные и более ортодоксальные религии, требующие серьезных вложений сил, самодисциплины, ума, чувств со стороны акторов, имеют больше преимуществ, с точки зрения стабильности, определенности и сплоченности сообщества, следовательно, являются более привлекательными, чем фрагментарные, эклектичные и излишне либеральные. По словам Финке и Старка, «то, что с первого взгляда кажется парадоксальным, становится логичным, если следовать теории рационального выбора. На самом деле, «дорогие» церкви являются сильными церквями, потому что они дорогостоящие ... Рациональные акторы будут предпочитать более требовательные церкви, потому что они предлагают более благоприятное соотношение затрат и выгод»^[364].

Теоретики секуляризации мыслили в противоположном направлении и это является еще одним свидетельством расхождений двух парадигм. С точки зрения теории «религиозной экономики» низкий уровень участия и членства в религиозных организациях в большинстве европейских стран следует расценивать как вполне предсказуемое явление, поскольку оно объясняется не падением спроса на религию, а либерализацией религиозных институтов и ограниченным предложением.

Добавим к сказанному, проблему стабильности религиозных институтов можно рассмотреть и через ракурс принадлежности к определенной социальной группе. Так, в рамках концепции «религиозных ниш» обосновывается, что принадлежность индивидов к определенной социальной группе является одним из доминирующих факторов, определяющих характер спроса на религиозном рынке и различия между группами «религиозных ниш». Другими словами, либеральные и ортодоксальные церкви ориентируются преимущественно на разные параметры спроса и, соответственно, действуют в различных «религиозных нишах». Изменения в социальной структуре общества в сторону возрастания доли образованных, высокопрофессиональных людей, а также фактор степени занятости влияют на увеличение доли людей, не желающих или не имеющих возможность «платить высокую цену» за принадлежность в религиозной группе, что, соответственно, формирует специфический спрос, «ниши», в которых вполне успешно функционируют разного рода либеральные (не требовательные) церкви и религиозные организации, в то время как ортодоксальные, более «дорогие» религиозные группы откликаются на иные «нишевые» параметры. Как показывают эмпирические исследования Р. Финке и его коллег, «более строгие и консервативные церкви часто обращаются к низшим классам, что оказывается весьма успешной стратегией, поскольку они предлагают сверхъестественные компенсации за отсутствие мирских утех»^[365].

Таким образом, идеи, заложенные в постулат «о консервативных церквях», позволяют ответить на ряд актуальных вопросов относительно процессов, происходящих не только в сфере религии, но и в различных областях общественной жизни. Во-первых, заложенные в постулате принципы диалектической связи между затратами/ценой, вознаграждениями и степенью консервативности сообщества позволяют понять причины сохранения и распада традиционных институтов в западных обществах, а также образования и распространения новых. Например, тенденции к росту ривайвелистских религий и национализма обеспечиваются образованием устойчивых и сильных религиозных институтов и сообществ, которые выполняют функцию убежищ с предоставлением, помимо прочего, гарантии сохранения культурной и национальной идентичности. Во-вторых, в постулате раскрывается природа современного феномена «фрирайдера», довольно актуального для анализа и не только в дисциплинарных границах социологии религии. В условиях свободного рынка товаров и идей, роста мобильности, когда границы между государствами и идеологическими системами мышления не играют явной регулирующей роли, «фрирайдеры» являются носителями и, в то же время, промоутерами «размытых» систем ценностей, в том числе и религиозных. Функциональное воздействие «фрирайдера» на религиозную среду амбивалентно. С одной стороны, он выступает в роли стимулирующего фактора для религиозных институтов действовать в направлении укрепления своей институциональности (поддержания авторитета в обществе и сплоченности организаций), а с другой, он все больше ослабляет (подтачивает) религиозные институты, размывает и фрагментирует религиозность, способствует «бриколажу» религиозных убеждений на индивидуальном уровне. В-третьих, объясняется, что снижение уровня институциональной религиозности является естественным следствием либерализации религиозных институтов, развивающихся в фарватере все большей плюрализации и либерализации современного общества в условиях свободного рынка идей, морали, систем ценностей, а не снижения спроса на религию, как утверждается в рамках парадигмы секуляризации. В-четвертых, в сочетании с концепцией «религиозных ниш» он позволяет понять, что рост внеинституционалъной религиозности является результатом двустороннего процесса: либерализации религиозных институтов и изменений в структуре спроса, который чутко реагирует на различного рода социоструктурные трансформации общества.

Постулат «о консервативных церквях» также расширил границы понимания того, что имеется в виду, когда идет речь о «религиозной экономике». Он указывает на необходимость учитывать при анализе религиозных процессов в определенных социумах наряду с показателями степени свободы религиозного рынка, активности индивидуальных и коллективных религиозных акторов, также и особенность традиции, внутренней культуры религиозных организаций, неразрывно связанной с культурной традицией и модернизационными процессами в конкретной социальной среде.

Важно, на наш взгляд, рассматриваемый вопрос поднимает довольно актуальную проблему роли «религиозного сообщества» в современном обществе. Представляется полезным посмотреть на проблему «сообщества» и через иной ракурс. Как отмечает З. Бауман, общество начала XXI века характеризуется, с одной стороны, стремительным усложнением экономических процессов, а с другой - все более явной фрагментированностью человеческого существования. Противоречие между этими процессами и составляет основную проблему современного общества. При всей «индивидуализированности» социума в нем побеждают именно тенденции к самодостаточности хозяйственных процессов, в то время как социальное начало становится все менее значимым. Бауман подчеркивает, что именно в этом кроется основная причина того, что современное общество пропитывается антигуманизмом, а современный человек становится все более дезориентированным, ограниченным и беспомощным^{[366] [367]}. В этих условиях, важно принимать во внимание, что «ключевой ценностью и «предметом» потребительского спроса в эпоху утекания (дословно: ликвидации) Общества «текучей» современности становится сама идея сообщества. Человек готов платить не столько за услуги, безопасность или материальные предметы - самым дорогостоящим является сегодня возможность принадлежать к сообществу, утраченной общинности, которую можно локально и на время реконструировать. Общество и религиозная вера в многообразии своих предложений на «рынке» по форме и содержанию предоставляют человеку такую возможность. Принадлежность может быть постоянна или фрагментарна - это дело собственного выбора. Заметим, что «сообщество» может выступать в различных формах: консервативных и не консервативных религиозных групп, кибер-церквей, организационно оформленных и довольно аморфных с точки зрения организации движений. Главное условие успеха - это понятная и четкая артикуляция целей и ценностей. Реальность такова, что в настоящее время такого рода разнообразные сообщества популярны, растут и являются заметной составляющей религиозных экономик в разных странах мира. Пожалуй, здесь кроется еще одно из объяснений выявленной Р. Финке, Р. Старком и Л. Ианнакконе тенденции. Растут те церкви, которые «предлагают» набор понятных и стабильных ценностей, а также членство в сообществе единомышленников, имеющих тенденцию оперативно отзываться на потребности своих членов и окружать вниманием любого вновь пришедшего человека, даже случайно забредшего, возможно, в надежде «найти» «утраченную общинность» и внести необходимую плату.

Таким образом, раскрываемые через призму теории «религиозной экономики» в совокупности с ранее рассмотренными нами глокальными паттернами и теоретическими подходами трансформации функциональных, пространственных и содержательных границ «религиозного сообщества», требует рассматривать его, прежде всего, как агента продвижения определенной идеологии (в том числе гуманистических идей сохранения окружающей среды, борьбы с бедностью и проч.), фактор риска, гаранта стабильности определенной системы ценностей и предоставления «компенсаторных» услуг обществу. Поэтому методологически концепт «сообщество» следует раскрывать через призму процесса, функций, расположения и набора отношений, а также затрат/ цены принадлежности и вознаграждений, получаемых от факта принадлежности. Реальность такова, что в настоящее время разнообразные сообщества популярны, растут и являются заметной составляющей религиозных экономик в разных странах мира. В условиях фрагментированности и индивидуализированности социума ключевой ценностью и предметом потребительского спроса становится принадлежность к сообществу (официально декларируемое или символичное), которое может и не быть организационно оформлено.

Несмотря на то, что концепт «религиозная экономика» изначально является базовым в «новой» парадигме, в ранних работах ее авторов мы не обнаружим стройного определения того, что собственно подразумевается под «религиозной экономикой». Эта задача была решена позже Р. Финке и Р. Старком в результате обобщения накопленного теоретического багажа и развития теории в направлении более глубокого осмысления законов функционирования религиозных рынков. Итак, по определению Финке и Старка «религиозная экономика» - это «особая субсистема, которая включает все виды религиозной активности (практики), имеющие место во всех обществах, в том числе рынок существующих и потенциальных сторонников религии, набор организаций, стремящихся привлечь или сохранить сторонников, а также религиозную культуру, предлагаемую

~ 53

организацией» .

Определение содержит важные с методологической точки зрения положения. Во-первых, оно закрепляет понимание того, что в каждом обществе имеет место своя уникальная «религиозная экономика», поскольку включает в себя набор специфических для каждого общества характеристик (виды религиозной активности, рынок существующих и потенциальных сторонников религии, набор организаций и культуру). Во-вторых, в определении содержится значимое указание на то, что религиозная экономика включает в себя не только действующих религиозных акторов, но и потенциальных, что существенно расширяет границы объектно-предметной области исследования религиозной среды в сравнении с традиционными подходами, в рамках которых обычно анализ строится на получении данных о деятельности религиозных организаций и верующих людей. В-третьих, важным элементом определения является то, что характер религиозной экономики обусловлен особенностью религиозной культуры, предлагаемой организацией (церковью, религиозным объединением), которая складывается в тесной взаимосвязи с историческим и культурными аспектами общества, также зависит от характера модернизационных процессов в нем. Включение фактора религиозной культуры в определение концепта «религиозная экономика» стало прямым следствием исследования его роли в эмпирических исследованиях авторов теории, результаты которых в итоге были сформулированы в постулате «о консервативных церквях», рассмотренного в предыдущей части работы. Культурный контекст является одним из существенных параметров, обеспечивающих повседневный климат взаимодействия акторов на религиозных рынках, он является важным ^[368]

регулятором религиозного плюрализма и во много лежит в основе различий религиозных экономик.

Таким образом, религиозные экономики могут отличаться друг от друга не только вариативностью наборов существующих и, что важно, потенциальных религиозных акторов, а также степенью их активности, но и религиозной культурой организации и общества в целом. Очевидно, такой подход значительно расширяет спектр параметров, включаемых в анализ религиозного плюрализма, что позволяет произвести более точные измерения и представить более точные интерпретации функционирования религиозного комплекса. По нашему убеждению, концепт «религиозная экономика», его содержание и методологическое значение является весомым вкладом в социологию религии и требует практического применения. Однако проблемы идентификации и измерения все же остаются. Например, параметр потенциальных религиозных акторов действительно инновационен в социологической практике, однако для его идентификации требуется четкое определение и, соответственно, операционализация. Это касается и всех других параметров. Особенно проблема идентификации существующих акторов и их практик усложняется в современных условиях, когда, например, в христианском западном мире превалирует внеинституциональная религиозность. Фактор культуры также требует операционализации, поскольку важно понять, какие ее стороны оказывают первостепенное влияние на функционирование религиозных экономик.

Критика некоторых положений «новой» парадигмы стимулировала Р. Финке и его коллег найти объяснение противоречивым фактам, когда, например, при наличии равных условий регулирования религиозных рынков имеет место вариативность религиозных экономик. В поисках причин этого противоречия Р. Финке и К. Шайтл выводят концепцию «религиозных ниш». Следуя в русле методологических установок «новой» парадигмы и концепту «религиозной экономики», социологи взяли за основу основные принципы функционирования рыночной экономики, сегментации рынков и заполнения рыночных ниш. Наиболее полно исследование этой проблемы нашло отражение в работе Р. Финке и К. Шайтла «Плюрализм как результат: экология религиозных ресурсов, поставщиков и потребителей»^[369].

В основу концепции «религиозных ниш» заложены исследования социальной структуры П. Блау, а также работы организационных экологов. Согласно Блау, людям свойственно объединяться с учетом вариации таких «структурных параметров», как возраст, раса, гендер, религия, уровень дохода и ряда других. Эти структурные параметры обеспечивают роли и определяют отношения в обществе. Ключевым свойством структурного параметра, по мнению Блау, является то, каким образом ресурсы

распределены между значениями в пределах параметра, или в какой степени параметр гетерогенен. Чем больше значений параметр имеет (например, насколько много представлено различных религиозных предпочтений в параметре религия или расовых идентичностей в параметре раса) и чем более равномерно распределены люди по этим значениям, тем более гетерогенна социальная структура^[370]. Помимо этого, ученые учли результаты

исследований датского рынка ежедневных газет с 1968 по 1994 год, проведенных организационными экологами К. Бун и К. Гленн. В частности, было эмпирически доказано, что чем более среда гомогенна по таким показателям, как возраст, религия, политические симпатии и образование, тем более читательская аудитория концентрируется вокруг основных,

«генерализированных» газет. Как только ресурсы становятся более

разнообразными, т.е. разброс социальных характеристик увеличивается, в такой же пропорции увеличивается и количество поставщиков газет^[371].

Основываясь на этих выводах и собственных исследованиях, Р. Финке и К. Шайтл заключили, что многообразие религиозных групп, т.е.

представленных на рынке конфессий, непосредственно связано с распределением религиозных «ниш», количество которых, в свою очередь, зависит от степени разброса религиозных предпочтений. Другими словами, чем более разнообразны ресурсы, тем больше существует на рынке религиозных «ниш», что влечет за собой большее разнообразие производителей, «питающих» эти ресурсы. Другими словами, религиозный поставщик не сможет выжить или вообще образоваться, если нет лиц в группе определенной ниши. Например, мала вероятность того, что исторически существующая в США афро-американская деноминация евангелистов будет присутствовать в регионе, где афро-американцы вообще не проживают. Аналогичным образом, либеральные газеты не будут востребованы в консервативной среде в той же степени, как и в либеральной, и в отношении оценки разнообразия рыночных ниш в религиозной среде следует учитывать, что люди с различными религиозными интенциями в сочетании с другими социальными параметрами предпочитают различные религиозные группы или стили вероисповедания, что и влияет на спектр предложения, но и характер потребления. В результате, поставщики услуг (в том числе и религиозных) будут прежде всего концентрироваться (организовываться) вокруг этих вкусовых предпочтений или «ниш». Если потребность не удовлетворяется в соответствии с параметрами запроса (отсутствует удовлетворяющая требованиям организация), то человек не посещает никакую организацию. Очевидно, что этот подход предоставляет социологам довольно продуктивный инструмент анализа. Вероятно, одним их факторов стабильно низкого уровня постоянно практикующих православных верующих в России на фоне контрастирующе высокой религиозной идентификации является именно пустующие религиозные ниши, т.е. отсутствие соответствующих спросу предложений.

Таким образом, согласно выводам Финке и Шайтла, организационный плюрализм является продуктом разнообразия ресурсов. Причем наборы разнообразных ресурсов определяют пределы многообразия в системе предложения , т.е. спектра религиозных организаций. Последнее замечание, по сути, указывает на наличие границ религиозного плюрализма в конкретной среде, точки насыщения, по достижении которой религиозный рынок больше не расширяется (уровень религиозности стабилизируется), тем самым, идея «насыщения» и «объема» религии получила адекватное объяснение.

Существенным дополнением перечню рассмотренных ресурсов и выводам стали результаты исследований, которые показали, что на расширение религиозного рынка и его плюрализацию оказывает влияние рост населения страны, т.е. увеличение числа потенциальных сторонников каждого предпочтения, поскольку, чем больше населения, тем более оно разнообразно (увеличивается спектр предпочтений). Финке и Шайтл подкрепляют эти выводы рядом эмпирических доказательств, в том числе и анализом роста религиозного рынка в США. Они пишут: «религиозная среда в Соединенных Штатах, например, продемонстрировала увеличение плюрализма в таких грандиозных размерах по причине того, что на фоне увеличения численности населения страны религиозные предпочтения

58

получили широкое распространение. В 1776 году число религиозных групп в тридцати колониях было ограничено 30 или 40, причем, это религиозное разнообразие было в большей степени свойственно для социально неоднородной и религиозно терпимой Пенсильвании. В 1890 году перепись населения уже зафиксировала наличие 143 различных религиозных групп, в том числе и несколько абсолютно новых, как результат возникновения расовых и этнических границ. Все более возрастающая дифференциация населения страны на рубеже XIX столетия способствовала увеличению количества различных религиозных деноминаций, которое к 1926 году составило 213, согласно переписи населения. С. Уорнер в работе «К развитию новой парадигмы социологического изучения религии в Соединенных Штатах» отметил, что религия, социальный класс, страна ^{[372] [373]}происхождения, раса и урбанизация стали ключевыми «нишевыми» параметрами в XIX столетии. Сегодня, в Американской энциклопедии религии упоминается о деятельности более чем 2300 различных религиозных групп»^[374].

Эти выводы социологов пошатнули устоявшиеся представления о том, что существующий в США свободный религиозный рынок является главным фактором, обеспечившим его разнообразие и высокий уровень религиозности. Наряду с тем, что религиозная свобода и задала благоприятные условия для роста религиозного рынка в США, но «сама по себе она (религиозная свобода) не может объяснить его разнообразие и резкое увеличение религиозности на протяжении длительного периода времени»^[375].

Можно спросить, почему же одна организация (поставщик) не может обслуживать несколько значений структурных параметров (вкусов)? Действительно, на различных рынках есть довольно успешно действующие так называемые «генерализированные» поставщики, которые ориентируются на широкий круг лиц с различными вкусами и широким набором структурных параметров, как, например, «зонтичные» религии в христианстве с хорошо организованными институтами (например, римская католическая церковь на Западе и в других регионах мира, РПЦ в России^[376]). По мнению Финке и Шайтла, дело в том, что для большинства поставщиков такой путь оказывается неэффективным и недоступным. Согласно положениям рыночной экономики, в условиях жесткой конкуренции лучшей стратегией будет ориентация на определенный ресурс в меньшем пространстве.

Поставленный нами ранее вопрос о существовании разрывов между декларированной религиозностью и практиками в приложении к российскому контексту и высказанные в связи с этим предположения находят объяснение в выводах, сделанных Финке и Шайтлом в исследовании вопроса: «Как влияет религиозный плюрализм на уровень участия

(participation)?» В поисках ответа ученые провели анализ множества эмпирических данных и ввели дополнительный параметр анализа - религиозных преференций, являющийся важным прогностическим фактором уровня участия. В обобщенном виде выводы социологов представлены в форме таблицы, в которой прослежены различные вариации связей предложений, спроса (участия) и преференций (Таблица 1). Так, при общем равном уровне плюрализма преференций во всех 6-ти регионах (в условных единицах, равных 10), в ситуации, когда предложение соответствует спросу (вариант 1), уровни участия будут эквивалентными, т.е. равными 10-ти. Во всех других ситуациях несоответствия предложений запросам верующих (вариант 2), уровни участия оказываются различными и эквивалентными уровням предложений на религиозных рынках (качеству и набору религиозных организаций) в представленных регионах.

Таблица 1

Теоретическая связь между ресурсами, поставщиками и участием

уровень участия. В регионах, где предложение не соответствует потребностям, можно ожидать отставание участия по причине того, что определенные ниши не заполнены»^[377]. Наши предположения оказались верны, однако, мы полагаем, что фактор нереализованных интенций определенно оказывает влияние на практики, но сила его роли в ряду с иными обстоятельствами следует дополнительно изучать.

Итак, в рамках концепции «религиозных ниш» доказывается, что вариативность религиозных сред является отражением сложных связей между индивидуальной и коллективной рациональностями: в

нерегулируемой среде плюрализм религиозных поставщиков или число различных религиозных групп является продуктом двух сил: плюрализма религиозных предпочтений и числа потенциальных сторонников определенной религии в среде. Плюрализм поставщиков, в свою очередь, приводит к плюрализму религиозных потребителей. Короче говоря, когда сталкиваются несколько внешних сдерживающих факторов, религиозный плюрализм поставщиков и «качество» религиозных потребителей, проявляется вариативность религиозных сред, что, по сути, является отражением социального и культурного разнообразия.

Также обосновывается, что плюрализм и объем ресурсов оказывает сильное прямое воздействие на количество поставщиков, но не имеет прямого воздействия на плюрализм потребителей. Хотя плюрализм поставщиков и плюрализм потребителей тесно связаны, но связь эта не эквивалентна. Анализ эмпирических данных свидетельствуют о том, что равновесие может быть достигнуто лишь с течением времени. По мере того, как число религиозных поставщиков будет расти в регионе, где существует религиозный спрос, потребление (уровень участия), в конечном счете, уравновесит спрос.

Этот вывод дополнил парадигму важным методологическим положением: при анализе состояния религиозных сред необходимо двигаться по двум направлениям. Согласно первому - анализировать поведение целенаправленного рационального актора, который, помимо других вещей, стремится к удовлетворению определенных потребностей в религии (анализ спроса, индивидуальной рациональности). Согласно второму - анализировать жизнедеятельность религиозного рынка, на котором актор и делает свой выбор, т.е. с точки зрения выявления механизмов предложения (коллективных акторов / коллективных рациональностей), а не спроса.

Таким образом, «новая» парадигма выводит связь между тремя видами плюрализма: (1) плюрализм религиозных потребителей является продуктом

(2) плюрализма поставщиков, который сам по себе является продуктом (3) плюрализма ресурсов - религиозных предпочтений и численности населения.

Выводы ученых воплотились в так называемой «методологической дорожной карте» теории «религиозной экономики», которая объединяет в себе набор базовых переменных религиозного рынка и указывает направление связей между ними. По сути, «карта» предлагает готовый алгоритм анализа религиозной среды, что может быть очень полезным для социологов. (Рисунок 1)⁶³.

Рисунок 1

«Методологическая дорожная карта» теории «религиозной экономики»

Следуя «методологической дорожной карте», отображение реальной картины религиозного плюрализма в конкретной среде должно предусматривать получение эмпирических данных по всем видам плюрализма:

(1) об абсолютном объеме ресурсов (количестве населения, имеющем возможность делать самостоятельный религиозный выбор);

(2) о социальном составе и различного рода предпочтениях (с целью понять насколько плюралистичны ресурсы и каков спектр религиозных ниш);

(3) о количестве и спектре различных религиозных поставщиков (деноминаций);

(4) о распределении потребителей среди поставщиков.

Помимо этого, согласно постулату «о консервативных церквях», нельзя упускать из поля зрения богословское измерение религиозных ниш^[378].

Таким образом, теория «религиозной экономики» представляет методологически эффективный инструмент познания современного религиозного плюрализма. Теоретические координаты теории направлены не на опровержение секуляризации, а на обоснование сложности динамики религиозных изменений и вариативности связей между религиозным плюрализмом и жизнеспособностью религии. Значимые акценты предметно­понятийного поля теории, такие как: рациональный выбор, религиозный рынок, конкуренция, регулирование, плюрализм религиозных поставщиков, плюрализм действующих и потенциальных религиозных потребителей, предлагают новые объяснительные принципы и референты изучения современного религиозного комплекса, их анализ доказывает эвристическую адекватность и аналитическую эффективность подхода в целом. Концепции «религиозной экономики», «религиозных ниш» и «затрат» как методологическое основание анализа религиозного плюрализма вносят новое понимание природы множественности плюрализмов и вариативности практик религиозных акторов, роли культуры и социоструктурных изменений не только в ракурсе внешней по отношению к религиозной организации среды, но и внутренней, в том числе в отношении объяснения феноменов предельных «объемов» религии, устойчивости существования консервативных церквей в условиях роста разнообразия, понимания процесса самоограничения секуляризации.