3. 1. Выбор себя. От методики спасения к методике самореализации
Протестантское представление о возможности прощения ставило индивида перед необходимостью практиковать добродетели ежедневно. Религиозный мотив, которым является по иск прощения, стал протестантским основанием рационализации образа жизни с помощью дисциплины262. Протестантство исключало возможность ведения спора с Богом. Вебер пишет263: проклятые могут сожалеть о своей судьбе точно так, как и животные о том, что они не созданы такими, как люди. Эстетическое воспитание, поэтому, не является обоснованной возможностью для улучшения шансов на помилование. Однако в данном случае имеем дело с более сильнодействующей мотивацией — этическое воспитание становится признаком состояния помилования264. Обстоятельства, при которых индивид узнает правду о собственном предназначении - прощении или проклятии, должны были быть просто приняты к сведению. Поэтому внутриобщественный аскетизм связывался с необходимостью принятия понятия «Того света», а избранный индивидом и постоянно контролируемый образ жизни определял связь между ним и высшей реальностью. «Мостом» между рационализированной с помощью дисциплины ежедневной жизнью и Божьим порядком было призвание. Сущностью внутриобщественного аскетизма была профессия, смысл которой реализовался в ощущении призвания к определенной профессиональной деятельности. Внутриобщественный аскетизм, устраняя различия, связанные с условиями, в которых индивиду приходилось познавать правду о собственном предназначении, а также познавать себя как инструмент в божественном плане в исполняемой профессии, предполагал активность и адаптацию к системе. Идея предестинации265, как известно, не допускала изменения приговора относительно прощения или проклятия индивида. Этот приговор мог быть только предметом познания правды о себе в повседневной жизни. Среди пуритан, как пишет Кэмпбелл266, существовала эндемичная267 меланхолия. В соответствие с идеей предестинации, возникающие по понятной причине волны сомнения, приступы разочарования и стремле- ние сожалеть о своей судьбе превращали жизнь пуритан в настоящий «кладезь обид». Рационализация жизни заключалась в устранении тех привычек и ощущений религиозной жизни, которые никоим образом не могли контролироваться индивидом. Поэтому рационализация, в смысле устранения магии и мистицизма, несомненно, должна приводить к расширению ощущения свободы. Рационализация повседневной жизни с помощью дисциплины служила господству над обществом, а также наделяла индивида властью над собой. Жизнь по-простому или недисциплинированная жизнь и мистические ощущения, делали случайным то, что выпадало на долю индивида. В то же время, инспирированная строгими, аскетическими правилами дисциплина позволяла упорядочивать общество: религиозно мотивированная регулярность действия включалась в Божий план. В этом смысле, самодисциплина является контролем «внутреннего мира» индивида и, в то же время, контролем окружающей реальности. Любые действия, обычаи или сфера жизни не казались пуританам малосущественными или чрезмерно простыми для того, чтобы не охватывать их своим контролем. Принимались во внимание не только конкретные поступки, которые могли быть сразу и без проблем оценены как грешные. Пуританская дисциплина, которая конкретно и тщательно заботилась о том, например, какие развлечения допустимы и какая диета показана, имела достаточно абстрактный характер, что было связано с профилактическим значением различных нравственных, диетических и гигиенических предписаний. Применяемая тогда дисциплина, из-за свойственных ей профилактических функций, была формой формирования и выбора будущего. Следовательно, абстрактность дисциплины заключалась в том, что предпринятые действия изначально содержали в себе «проект» будущего. Последствием дисциплинированного способа жизни является формирование строгого, аскетического порядка или постоянного и действующего до настоящего времени как естественный, только на сей раз выбранного самим индивидом, принципа осуществления выбора. Поэтому, как пишет Вебер1, постоянные упражнения (самодисциплина) и работа были чем-то вроде профилактики: фундамент, выбранный и сформированный индивидом, должен был в будущем «автоматически» направлять к правильным решениям и защищать от «нечистой жизни». Дисциплина, как профилактика от «нечистой жизни», также регулировала то, что могло способствовать греху и увеличивать вероятность его появления или вызывать соблазн пополнить количество совершенных грехов. Применяемая индивидом самодисциплина являлась формой планирования его собственного будущего. Основой понимания состояния помилования было, как пишет Вебер, собственное нравственное поведение и судьба индивида на этом свете, а не его конкретные поступки1. А значит, привыкание к роскоши, привозимым из-за морей приправам, чтение поэзии и литературы, бездеятельность, задумчивость и, в целом, слабый характер осуждались как легкомысленная жизнь и с целью профилактики возможного соблазна. Но при этом соблазном не считалось: посещение друзей, чтение исторических произведений, работа в огороде, разговоры об интересах и достижениях в мире. «Жертвы любви» были подвержены различным заболеваниям и, в то же время, они обвинялись в том, что способствовали вырождению всего общества2. То есть, самодисциплина индивида оставалась тесно связанной с общим порядком. Своевременное устранение возможности сотворения греха в будущем являлось формой контроля окружающей действительности. Поэтому самопожертвованию сопутствовало ощущение формирования действительности и поддержания контроля над тем, что происходит в жизни. Поскольку самоконтроль индивида позволял выбирать его собственную натуру и сущность, то окончательные результаты дисциплинированного образа жизни проявлялись не только в жизни конкретного индивида. Диета, секс и развлечения, которым придаются индивиды, влияют на социальную гармонию. Поэтому пуританам было присуще убеждение о появлении новой реальности. Ощущаемые ими различные внешние ограничения могли быть устранены в новом обществе абстрактного и критического самоконтроля3. Уверенность в возможности осу- 1 Weber 2002, с. 895 2 Smith-Rosenberg 1991 3 Walzer 1991; Weber 1994, с. 9 ществления одновременного контроля над внутренним миром и миром окружающим должна иметь решающее значение для формирования современной личности. Действия и ощущения индивида утрачивают характер «автоматической» реакции на то, что происходит в окружающем мире. Превращение себя в один из объектов возможных действий позволяет наблюдать, исследовать и изменять собственное эмоциональное состояние. Из этой возможности непосредственно вытекает другая возможность: если ощущения индивида могут быть изменены им самим, независимо от того, что происходит в мире, то это означает, что такие ощущения являются не только реакцией, и, поэтому, смысл того, что происходит в мире, может быть предметом манипуляций, учитывающих ощущения268. Желаемым требованием была, напомним, адаптация и восприятие «Того света». Адаптация и восприятие мира связывались с активной позицией индивида. Активная позиция по отношению к возможности выбора стиля жизни выражалась в упорядочении или рационализации повседневной жизни. Как пишет Макс Вебер269: «Цель религиозной методики прощения, в процессе развития рационализации, превращается... в хроническую и, прежде всего, осознанно наложенную епитимью»270. Осознанная епитимья собственно относится к возможности превращения себя в объект и инструмент. Пропаганда самодисциплины и самоподчинения создавали, как утверждали критики данного образа жизни, связанные с романтической традицией, атмосферу тоски и обыденности. Однако дисциплина и необходимость адаптации, это не единственная сторона таким образом трактуемого пуританского образа жизни. Ему также сопутствовала пропаганда высокого искусства и ощущения независимости в самом факте добровольно наложенной епитимьи, непосредственное ощущение свободы, а также возможность освобождения от предопределенности, которой является индивид сам для себя271. Два свидетельства милости Божьей, особенно желанные для пуритан, были предметом отчаянных усилий - успех, и, прежде всего, внутренняя уверенность в собственном прощении272. Избранные ни чем не отличаются от проклятых, кроме упорной веры. Поэтому неустанный труд и упорная забота о сохранении веры в то, что он находится в состоянии помилования, и устранение сомнений в проявлениях искушений сатаны, это смысл двух, наиболее существенных пастырских советов, направляющих жизнь пуритан. Тому, другому свидетельству милости Божьей, со временем можно было приписать большее значение, так как одновременно с узакониванием «внутренней реальности» как независимого мира, внешним признакам успеха, общественным привилегиям и дружеским замечаниям придавалось, скорее, второстепенное значение. Романтическая мораль, осуждаемые правила хорошего тона и обязанности могли только лишь усилить эту уверенность273. Вера или уверенность в избранности могла проявляться и наблюдаться, прежде всего, в сердце. Подтверждением веры и уверенности в прощении, в отношении которых велся активный поиск, были не очевидные акты самопожертвования или религиозные порывы, а весь образ жизни индивида. Моменты сомнения и волнения, вызванные утратой уверенности в существовании прощенным или, даже, потеря веры, трактовались как неизбежные страдания на духовном пути, а также как знак избранности. Поскольку индивид может стать объектом собственного действия, он не должен идентифицировать себя с тем, что ощущает. Осознанное формирование строгого, аскетического порядка и профилактическая подготовка на случай соблазна, о которых пишет Вебер, говорят о том, что индивид, отвергая возможность простой жизни, просто не уверен в себе, но заранее, с помощью самодисциплины, вырабатывает автоматизм выбранных им самим реакций. Таким образом, возрастание значения внутреннего мира и придание ему независимости по отношению к окружающему миру вовсе не означает, что индивиды в полной мере идентифицируют себя с внутренним миром. С помощью самодисциплины индивид скорее ставит себя между этими двумя мирами, превращая их в предмет своего контроля. Так как самодисциплина по зволяет ему адаптироваться к внешним условиям и формировать внешний мир, то она является также основой для формирования отношения к себе и господства над внутренним миром274. Кэмпбел отмечает, что уже в XVII веке английский словарь обогащается понятиями с приставкой self. Обратную сторону репрессивной пуританской дисциплины характеризовало ощущение свободы и независимости от других, а также от самого себя275. В то же время, подавление и контроль эмоций являются формой их структурирования276. У пуритан желанный самоконтроль в этой области не был бы возможным без веры в то, что чувствует и о чем думает индивид, а также то, как он выражает свои ощущения, может быть предметом выбора. Мысли, чувства и, в целом, «внутренняя реальность» приобретают статус объекта. Ведь только как объекты они могут быть предметом желанного контроля или воздействия. Изменение, которое произошло в отношениях между внутренним и внешним миром, а также зависимости, связанные с возможностью их формирования, отнюдь не имеют характер «абстрактного» процесса. Особый интерес к тому, что происходит в головах и сердцах людей, появлялся в результате поиска свидетельства проявления милости Божьей. В данном случае, основное значение придается субъективному свидетельству. Поэтому пуритане так навязчиво и отчаянно искали, прежде всего, во внутреннем мире подтверждение милости Божьей277. Партикулярный характер милости Божьей был предметом споров в протестантских костелах278, хотя обязанность сохранения уверенности в собственном прощении не вызвала больших теологических дискуссий. Однако она сразу стала предметом обучения и практики279, Знаменательным для такой заботы о сохранении упорной веры был энтузиазм, с которым велась запись собственных ощущений. Мемуары, дневники, воспоминания и автобиографии - это наиболее «практичное» и материальное проявление изменений, о которых говорилось ранее1. Такая литература иллюстрирует процесс перемен и используемые техники «объективизации» изменений, происходящих во внутреннем мире. Переживания индивида становятся объектом воспоминаний, регистрации, определения взаимодействий и связей, расследования, изучения, диагностирования, прочтения, интерпретации и реинтерпретации. Ощущение беспрецедентного одиночества привело к тому, что пуритане приобрели склонность к меланхолическому настроению. Однако сами они рассматривали припадки озлобленности и ярости не как болезни, а как духовные ощущения. Визуализация внутреннего содержания и переживаемые в воображении возможные заболевания, страдания и адские муки составляли тогда суть рекомендуемых медитаций. Визуализация создавала пространство нового ощущения как благодати, так и страдания2. Визуализация не уменьшает количество или качество ощущаемой боли и ярости, что очевидно следует из более поздних медицинских диагнозов таких состояний. Воображение не является местом, в котором можно попросту проводить эксперименты без возможных последствий. Личность может ощущать то, что ожидает, либо по-настоящему боится этих возможных достижений, испытывая сильные переживания, независимо от того, произошло ли это по-настоящему. Так как воображение становится пространством, в котором осуществляются различные достижения, то и личность становится смыслом их восприятия. Однако документальное повествование стало не единственной формой яркого выражения переживаний личности. Процесс, который прошел, то есть появление документальных повествований о личности, показал, что в рассказе о себе личность не только проявляет себя, но и в нем актуализируется. Естественная для пуритан меланхолия не только создавала атмосферу, в которой господствовала самодисциплина, но и предоставляла модели поведения и подсказывала методы работы над собой. Как и религиозный мотив «оздоровления души», так и романтическое увлечение способствовали возможности утверждения личности при отсутствии опоры для нее в ши роком социальном контексте280. Внутренний мир является и существует самозамкнутым. Жизнь можно интерпретировать в категориях жизни. Внутренний мир является и автономным, и цельным. По отношению к этой автономной внутренней реальности, значение внешнего мира постоянно уменьшается. Как утверждает Кэмпбел, рационализации и «расколдовыванию» мира сопутствует «заколдованное» психе281. Поэтому рационализированный мир может потерять свое значение, если: во-первых, не предпринять в отношении него действия в соответствии с каким-то проектом, во-вторых, если не пытаться его интерпретировать. Внутренний мир беспричинно не реагирует на то, что происходит во внешнем мире. Ощущения и то, что за ними следует, в том числе интерпретации и, в конечном итоге, смысл того, что «действительно» произошло, может быть изменено. Вспомним, что возможность символической манипуляции достижениями была открыта с помощью обязательного самоконтроля. Контроль эмоций был не только принудительным и «выхолощенным», но имел позитивный смысл власти над собой, упорядочения эмоций и выбора средств яркого самовыражения282. С этой точки зрения, способ восприятия и способности личности свидетельствовали о сути ощущения и, в конечном итоге, о сути и смысле происходящих изменений. Рационализации и расколдовыванию мира, как убеждает Кэмпбелл, сопутствует «заколдовывание» психе. Несомненно, тезис о «заколдовывании» психе придает вес изменениям, произошедшим в сфере определения новой онтологии мира. Внутреннему миру и, в конечном итоге, индивиду, придается статус инструментальной реальности. Субъективность реализуется в создании самого себя, которое равнозначно созданию мира283. Создание внутреннего мира и самопознание, с помощью исследования собственного самочувствия, записи переживаний и откровений, было формой документирования «дипломатических отношений» индивида со Святым Духом. Отслеживание и регистрация этих отношений в то же время было формой их объ ективизации и рационализации. В то же время, самовоспитание, направленное на формирование осознанной епитимьи, было источником внутреннего мира, его структурированием и рационализацией. Избранный стиль жизни, а в данном случае - дисциплина, должен был позволять контролировать «внутреннее» и выбирать принципы. Рационализация жизни потянула за собой «заколдовывание» и рационализацию психе. Кэмпбелл напоминает, что итогом рационализации психе является психология. Очевидно, что сущность процесса формирования современной личности описывает «заколдовывание» психе и его рационализация. Это утверждение является настолько справедливым, что вероятно «этика меньшинства» (то есть, этика изгнанных из капиталистического космоса детей и женщин), или конкурентоспособный, по сравнению с пуританством, романтизм, в большей мере создающий условия для «заколдовывания» психе, в дальнейшем будет играть конкурентную, однако второстепенную роль, по сравнению с утилитарно ориентированным индивидуализмом1. Однако трудно однозначно заявлять 0 появлении каких-то новых условий, которые окончательно изменяли бы предсказанную Вебером постоянную тенденцию к утилитарно мотивированной адаптации. Другими словами, романтическая этика и в дальнейшем продолжает оставаться «этикой меньшинств», хотя необязательно так же называемых. Подтверждением тезиса о не полностью «заколдованной» личности, если можно так охарактеризовать, являются типичные для современной культуры дилеммы, контексты и техники создания индивидами мира собственного «Я». Не религия, не обычные перипетии или исключения образуют основной контекст самосоздания, а ежедневные дела, такие как: диета, профилактика здоровья, омолаживание, приобретение дополнительных профессий и навыков, а также утилитарно ориентированные методы улучшения качества жизни создают основной комплекс призваний и возможностей для личности2. Тогда как страсть - романтическая любовь, понимаемая как антипод обязанности, безумство и беспамятство не ведут к самореализации3. В лечебно-оздоровительных рассуждениях также 1 Bellah 1985; Taylor 2001 2 Rose 1997 3 Luhmann 2003, с. 187, 205 можно заметить напряженность между наполовину «заколдованной» и наполовину рационализированной личностью. Пропаганде рациональных методик лечения и самолечения, психологических знаний, самовоспитания и реализации свободы сопутствует уверенность в мистической или космической природе личности, которая, с учетом собственно такого характера, всегда сохраняет в себе какую-то тайну, перед которой должны капитулировать рациональные и практические методы ее коррекции. Эту дилемму хорошо иллюстрирует описание методик, гарантирующих эффективность работы терапевта: Когда астронавты корабля «Аполло» сделали все, что было в их силах, для того чтобы отремонтировать неисправную камеру марки «Хассельблэд», стоимостью в миллион долларов, эксперт по контролю полетов в Хьюстоне рассерженно крикнул кораблю, кружащему в космическом пространстве: «Стукните по этому проклятому устройству!». Что немедленно и сделали. И, внезапно, камера начала правильно функционировать. Мы, терапевты, также пробуем помочь клиенту «стукнуть по камере», что означает - сотрясать немного целостность, так, чтобы отдельные элементы соединились между собой по-другому, чем было до сих пор284. Сущностью внутриобщественного аскетизма была идея призвания. Когда-то представление о «бытии призванным» служило мостом между повседневностью выполняемых задач и душой. Обосновано сформулированная причастность к делу «Того света» оказалась в высшей степени экономически эффективной в момент, когда исчезала его религиозная мотивация285. Несомненно, что религиозная мотивация, связывающая труд с вселенским порядком, не исчезла внезапно. Мораль XIX века, отчасти инспирированная романтической моралью, проявляла все большую чувствительность к проблемам, связанным с работой286. В то время, когда еще был «жив» религиозный контекст, в нравоучениях появилось предостережение перед опасным исчезновением труда из религиозной мотивации. Это произошло в период доминирования протестантской морали. Триумф протестантских добродетелей способствовал тому, что простое порицание бездеятельности реально перестало быть актуальным. Моралисты XIX века напоминают, что труд имеет значение средства, а не цели. Значение труда, как следует из рационализированного смысла поучений, реализуется в двух контекстах. Во-первых, смысл профессиональной активности не имеет самодостаточный характер, однако находится в связи со всей дисциплинированной жизнью. Не посредством отдельных актов и не через определенную активность, а через весь образ жизни открывается, прежде всего, свидетельство помилования. Во-вторых, о значении труда говорит его профилактическая функция. Труд приводит к тому, что человеческое тело и человеческий дух не только не слабеют, но и укрепляются. Труд позволяет избегать болезней тела и болезней души - ненужного самоубийства и депрессии, которые возникают от бездеятельности, снисходительного отношения к себе и избытка времени1. Труд в XX веке перестает однозначно связываться с заработком, пишет Вуснау. Это не вызывает сомнений с учетом того факта, что проблемой становится не то, как убедить людей в том, чтобы они посвящали себя работе, а в том, каким образом организовать зарабатывание денег и что противопоставить созданию карьеры. Труд, деньги и материальные выгоды - это средства и инструменты, необходимые для достижения других целей, напоминают современные моралисты. Благодаря им можно быть ответственным человеком и совершенствоваться. Соответствующая забота о детях, помощь соседям, у которых появились проблемы, ученикам, которые ищут правду, артистам, ищущим красоту или, также, укрепление характера - это другие, рекомендуемые тогда занятия2. Инспирированный романтической традицией морализм, в свою очередь, стал причиной к несоизмеримости мира интересов и духовного мира3. Романтическая, если можно так сказать, точка зрения особенно ощущалась в формализации и инсценировании нравствен- 1 Turner 1987, с. 20, 58 2 Wuthnow 1996, с. 65-68 3 Campbell 1987, с. 197, 218; Wuthnow 1996, с. 68-72 ности, за которыми должны были скрываться духовная пустота и новый вид рабства - рабство собственных амбиций. Вопрос; «Может ли исчезнуть чисто утилитарный мотив в рационализированном обществе?», формулируется по-разному и сосредотачивает в себе почти всю проблематику, связанную с современной культурой индивидуализма. Способствуют ли успех или поражение, счастье или несчастье, выходу ощущений индивида за пределы мира материальных забот или, прежде всего, они являются практическими проблемами, которые можно и нужно решать практическими методами? Какие явления и какие жизненные стратегии можно связать с выходом за пределы утилитарного мотива действия? Существуют ли предвестники появления структурных условий для такого изменения, или о таком изменении можно говорить только лишь в отношении индивидуального и частного экзистенционального выбора? Может ли в условиях рационализации общества возродиться мистицизм? Если да, то какие формы он примет тогда? И еще одно сомнение. Процесс рационализации способствовал развитию независимости индивида, однако новый вид свободы не позволял превращать себя и других и в инструмент, и в объект воздействия. Следовательно, рационализация означает новую форму доминирования и рабства. И потому вопрос: не начнут ли работать в пользу противоположных идей те условия и идеи, которые способствовали развитию независимости и чувству ответственности, и если да, то в какой степени? В социологической литературе эти вопросы появляются уже лет сорок и, несмотря на различные попытки диагностирования реальности, в дальнейшем кажется целесообразным только подтверждение того, что, возможно, проблема резкого изменения стала тематизированной, хотя трудно сказать, произошло ли такое изменение вообще, но если да, то в какую сторону? Это не единственный вопрос, который задают себе исследователи в отношении анализируемых ими проблем. Это также вопросы, которые задают себе люди в отношении собственной жизни. Подходящим описанием этого, не совсем понятного состояния вещей, является наблюдение, которое сделал Р. Вусноу. Он пишет, что в нынешнем сознании людей, тем, что вызывает наибольшее количество смертей в жизни, являются деньги. Деньги действительно являются серьезной проблемой и о них чаще всего думают. Однако для того же самого нынешнего сознания людей другой, не менее серьезной проблемой, и тем, что порождает осмысленный взгляд, является собственно тот факт, что необходимо так сильно «убиваться» о деньгах1. Истощение религиозных источников самодисциплины привело к тому, что виртуозность в господстве над собой заменило искусство избегать жизненных проблем с помощью абсурдных микрорациональностей и навязчивой профилактики2. Питание, с соблюдением «правила пяти перемен», посещение мест паломничества традиционных религий, получение силы для «загрузки аккумуляторов», установка аквариума для улучшения притока энергии и привлечения наличных денег, установка пирамиды для ускорения процесса оздоровления, использование сатвической вегетарианской диеты для поддержки духовного развития, обеспечение симпатий противоположного пола и привлечение партнера, курсы осовремененной и приспособленной к сегодняшним требованиям йоги, обогащенной современными искусствами борьбы и самообороны - это те многочисленные методики, которые должны не только и не столько «объединять приятное с полезным», сколько, прежде всего, придавать смысл повседневной деятельности. Суррогатное ощущение смысла должно гарантировать то, что мистическая, буддистская, нетрадиционная, альтернативная, эзотерическая или антинаучная традиции позволят немного отшлифовать, нейтрализовать или дефемизировать явно выраженный утилитарный мотив, который скрывается в рационализированном искусстве жизни. Приходящаяся на шестидесятые годы волна интереса к религии упоминалась как в научных, так и в популярных обсуждениях как ренессанс религиозной жизни или как эффект и проявление перепроизводства религиозных предметов, что безусловно должно приводить к ухудшению их качества. Очевидно, неоднозначная оценка такого интереса к религиозной жизни возникает, прежде всего, из-за процесса разделения контекстов процесса и действия, а в данном случае - из-за процесса взаимного проник новения религиозной жизни, психотерапии и медицины. Процесс разделения привел к тому, что религиозные ощущения связываются с прагматическим мотивом. В частности, в пантеистических и поп-пантеистических религиозных течениях физическое здоровье, финансовый успех, удовлетворение сексуальной жизнью трактуются как признак «ощущения единения с Вселенной». Отсутствие такого ощущения должно стать основной современной формой отчужденности и может приводить к поражению во всех сферах жизни. Во многих лечебно-оздоровительных программах создание внутри себя ощущения «существования частью Вселенной» является первой и основной целью воздействия. В пособиях по самолечению освобождение от отравляющих жизнь связей, депрессии, зависимости и финансовых проблем начинается с коррекции фальшивого восприятия себя, как несвязанным с Вселенной. Ощущению единства с Вселенной приписывается сила освобождения от лекарств, а проявление интереса и чтение книг, посвященных «духовным делам», является элементом практического плана не только «оздоровления души», но и оздоровления всей своей жизни. И первое, и второе из упомянутых проявлений должны свидетельствовать об изменениях в рационализированном образе жизни. В первом случае, имеем дело с уверенностью в возрождении религиозного мотива и мистицизма. Современный внутриобщественный мистицизм должен способствовать гармонизации личных достижений с саморазвитием и духовным развитием287. Во втором случае, существенным является то, что религия подвергалась коммерциализации и была привлечена к практическому разрешению «практических» проблем жизни, а массовость наблюдаемых обращений в веру говорит о поверхностном характере, а также, если воспользоваться определением Вебера, о низкой степени религиозной «музыкальности». Сложности с однозначной оценкой значения религиозных перемен возникают из-за того, что мистическое восприятие и романтическая идея самодостаточности пропитаны «духом инструментализма», а также священной верой в эффективность научных способов их достижения288. Эти две противопоставляемые интерпретации перемен можно было бы трактовать как два рекомендуемых идеальных типа идеальных современных форм религиозности. Однако не менее часто говорится об открытом характере религиозной заангажированности, при которой стирается различие между реализацией собственного эго /ego-realization) и самореализацией (,self-realization). Даже в тех случаях, когда явно доминирует прагматический мотив, не исключаются иные мотивы, такие как самосовершенствование или духовное развитие289. Те участники религиозных групп, которые требуют большой заангажированности и радикального изменения ранее существовавшего образа жизни, нередко придерживаются очень прагматических мотивов. Хорошие и недорогие курсы йоги, после которых наступает досаждающая боль спины, духовное развитие или борьба с зависимостью, это примеры упомянутых мотивов. Все эти мотивы трактуются участниками групп как одинаково хорошие. В этом случае повседневным делам и проблемам придается значение, вдохновляющее на трансцендентное их восприятие290. В соответствии с Ричардом Сеннетом291, упадок веры в предопределенность не обесценил проблемы, вокруг которых формировалась современная личность, и не обесценил, можно добавить, способ поиска милости Божьей. Пуританская самодисциплина и изучение собственного самочувствия подключились к самореализации. Беспокойство о собственном прощении было заменено беспокойством о возможной самореализации. Так же, как и когда-то желанным было представление о собственном прощении, так и в настоящее время желанным стало ощущение счастья, предвещающее самореализацию. Участники религиозных и лечебно-оздоровительных групп, причисляющие себя к «группам расширения сознания», среди проблем, с которыми они намереваются работать, называют следующие: отсутствие спутника жизни, отсутствие или недостаточное количество денег, непонимание в браке, зависимость от кока-колы, которая не позволяет перейти к вегетарианской диете, зависимость от мяса птицы, которая тормозит духовное разви тие, зависимость от работы, которая не позволяет «наслаждаться жизнью». Атмосфера, царящая во время общения, исключает возможность иерархизации292 мотивов. Для решительного большинства участников творческих групп исходной точкой являются вопросы повседневной жизни. Мистическое ощущение единства вещей должно сразу переноситься на решение абсолютно конкретных проблем (обещания, которые чаше всего здесь удается услышать, это улучшение здоровья, улучшение финансовой ситуации, а также поиск подходящего спутника жизни). Если отойти от оценки перспективы будущих возможных изменений такого рода религиозно-терапевтической зааш а- жированности и попытаться определить их актуальность, то можно сказать, что различные попытки придания смысла рациональным техникам господства над своей жизнью не приводят напрямую к религиозной мотивации. В мистицизме часто ищется вдохновение для создания новых техник адаптации к условиям или новых техник, которые делают возможным или облегчают «прорыв» сквозь жизнь. Независимо от того, идет ли речь об адаптации или о том «прорыве», о котором пишет Лэш293, смысл действий такого рода окончательно определяется не посредством введения религиозного мотива, а скорее путем противодействия этому мотиву и с помощью мотива «гармонической жизни», в котором не только спокойно сосуществуют, но и согласованно действуют религиозный и утилитарные мотивы. Отсутствие интереса к «делам духовным» трактуется в пособиях по самолечению как один из симптомов «отравляющего жизнь успеха», или ненастоящего успеха, ценой которого является характерная для нового среднего класса форма обнищания личности вследствие монотонного и однообразного восприятия294. Гармоничная жизнь, при которой устанавливаются рациональные пропорции между различными сферами восприятия, представляет собой идеал для не полностью заколдованной личности. Хотя из идеи гармоничной жизни можно выбросить анти- утилитарную традицию (сравним: Вуснау 1996)295, все же она хорошо компонуется с культурой предприимчивости. Культура предприимчивости, так же как и гармоничная жизнь, отягощена неразрешимыми противоречиями. Предприимчивого индивида должна характеризовать независимость, самодостаточность, креативность и инициатива, а также дисциплинированность и, в то же время понимание своих нравственных обязанностей по отношению к другим и готовность к солидарности с обществом1. Из культуры предприимчивости не удается получить ни каких указаний о том, как согласовать самодостаточного индивида с солидаризированным обществом. Если культура предприимчивости предполагает, что индивид будет гармонично переходить от принципа самодостаточности к принципу солидарности, то в ней отсутствует ответ на вопрос: в каких ситуациях тот или другой принцип наиболее актуален? В частности, нет ответа на вопрос о том: существует ли такая модель социализации и обучения, которая позволяла бы индивиду двигаться абсолютно независимо от других и, в то же время, в случае необходимости, быть солидарным с другими? Разнородность применяемых в настоящее время лечебнооздоровительных методик и программ расширения сознания, как убеждает Николас Роже, не должна принуждать к поиску скрывающихся за ними каких-то принципиально отличных эталонов жизни. Так как за всем этим, в конце концов, стоит один и тот же проект независимой, ответственной и самодостаточной человеческой личности2. Солидарность и общество — это всего лишь фон для политических призывов и слоганов. Желанная, адаптированная к условиям личность — это предприимчивая личность3. Пропагандируемая с восьмидесятых годов культура предприимчивости должна быть противоположностью нединамической, тормозящей развитие и инициативу культуре бюрократизма и культуре зависимости, выпущенной на волю государством благоденствия. Жизнь человека в рамках культуры предприимчивости становится особым предприятием, а индивид сам для себя становится «капиталом», который, обладая оборотным капиталом, необходимо сохранить, воспроизвести и преумножить4. ’ Heelas 1991 1 Bellah 1985, с.55-56, 98-100. 146; Rose 1997 3 Keai, Abercrombie 1991; Heelas, Morris 1992 4 Du Gay 1997; Gordon 1991 Идея гармоничной жизни проявляется в двух противоположных риториках, имеющих общий мотив предприимчивости индивида. Понимание собственной жизни как предприятия должно принуждать индивида к соблюдению определенных ограничений. Освободить, притормозить, уметь сказать себе «стоп», осмотреться вокруг, найти время для себя, перестать контролировать себя и других, довериться в конце жизни - это хорошо известные по публичным и медицинским дискуссиям призывы об ограничении стремления к успеху и потреблению. Этому призыву подыгрывает известный из передач медицинского содержания образ успешного человека, оплывшего в достатке, но несчастливого, безысходно одинокого, как правило, безуспешно борющегося с многочисленными дурными привычками и ощущаемой духовной пустотой. Противопоставляемую этому призыву риторику также представляет часто встречающийся в телевизионных передачах призыв к ускорению, самостоятельному ведению дел, проверке на случайный талант, бизнесу, выполнению планов и завершению незавершенных дел, недопущению того, чтобы все решилось само собой, а если вдруг это и произойдет, то приведет к фатальным последствиям для тех, кто живет слишком свободно. Противоположные ценности культуры предприимчивости должны, как пишет Поль Хелас, каким-то образом примирить индивида. Если учесть два вышеприведенных рассуждения, то можно сказать, что идея гармоничной жизни предполагает не только лишь соблюдение соответствующих пропорций между утилитарным мотивом и деятельностью без интереса. В этом случае говорится также о том, что «капитал», которым индивид является сам для себя, может и должен быть правильно использован. Современная психотерапевтическая практика не видит противоречий между утилитарно и не утилитарно мотивированным действием1. Более того, даже допускает, что успех преобразуется в ощущения счастья, и наоборот. Отсутствие интереса к духовным делам является симптомом отравляющего жизнь успеха и самоубийственной работы, тогда как забота о духовных делах является элементом процесса оздоровления и эмансипации. Даже если успех и деньги просто не имеют значения, то являются чем-то тем, как следует из пособий, что позволяет людям хорошо думать о себе. Как часто можно слышать в лечебно-оздоровительных передачах, поражение, а точнее говоря, ощущение поражения, является следствием пассивности, определенного отношения к себе, способа само- исследования и низкой самооценки296. Инспирированные пантеизмом и мистицизмом методики лечения не только подтверждают оптимистическую уверенность в совпадении и взаимодействии утилитарного и неутилитарного мотивов, но и используют расширенную личность для создания техник решения проблем. Космическая личность, холистическая личность и внутренний ребенок - это определения, относящиеся к словарю яркого индивидуализма, берущего свое начало в романтических традициях297. В психотерапии они являются ценными характеристиками творческой личности, которую можно привлекать для практического решения проблем на работе или в семье. Привлечение творческой личности к достижению определенных целей (например, для принятия решений по работе или ведения бизнеса), показывает, что, очевидно, на почве психотерапии вселенский порядок и ежедневные дела могут составлять единое целое. В этом месте следует отметить, что два этих мотива, утилитарный и неутилитарный, которые теперь могут гармонично взаимодействовать, недавно были взаимоисключающими. Вспомним, что в соответствие с критиками «капиталистического духа», бизнес в большей степени, чем преступление, противоречит поэзии жизни и, в конце концов, самой жизни298. Лечебно-оздоровительный подход растворяет в идее гармоничной жизни культурные и жизненные проблемы, а также противодействие им. В сценарии семинара, посвященного творческому принятию решений299, вводными являются такие вопросы: «Что мне мешает более творчески принимать решения?», «Почему я постоянно придерживаюсь старых, исчерпавших себя примеров?», «Беспокоит ли меня что-то - мои способности, работа, представления о себе?», «Когда же я определю, как мне прео- долегь эти барьеры?». Далее автор приводит примерные методики выхода за «тюремные ворота», так он описывает старые эталоны мышления. Первый набор методик — это «вызов подсознанию»: использование метафор, визуализация будущего (возможные результаты предпринятых действий, и среди них - собственное продвижение по службе), и, в частности, «детское» отношение к проблеме, которую необходимо решить. Второй набор методик - это «Будь безумным!». При принятии решений, пишет терапевт, превратись в цветок, трехколесный велосипед и космический корабль. Предлагаемая в настоящее время «тренировка успеха»1 основана, кроме прочего, на визуализации «бурных аплодисментов» после произнесенной речи. «Тренировка успеха» заканчивается получением «наслаждения от успеха» в состоянии релаксации. Эти и другие методики творческой адаптации показывают, что проблемой не является количество времени, которое люди отводят на работу. В рекомедуемой визуализациии есть еще одно дополнительное утверждение: «Тебе так легко этого добиться!». Ключом к успеху является восприятие себя как успешного человека, «программирование себя на победу», стирание «внутреннего ощущения» жертвы или горячее убеждение в том, что успех мне просто сопутствует. Всевозможные проблемы и поражения появляются по причине сопротивления себе, а количество вложенного труда имеет, как минимум, второстепенное значение. Руководства по «созданию карьеры» создают однозначный и выразительный образ гармоничной жизни — методики являются «безумными», однако окончательной целью применения этих «контркультурных» методик является совершенно обычный успех. Несмотря на свои отличия, сценарии расширения сознания у различных лечебно-оздоровительных школ очень похожи, а в их программах явно проявляется принятая еще в XVII веке терминология. Многие лечебно-оздоровительные школы охотно подпитываются мифологиями и верованиями тех, кто живет в природных условиях и кого не коснулось «цивилизационное безумство». Вспомним, что неврастения отсутствовала в сельской местности и у примитивных народов, но затрагивала «лю дей из общества». Поэтому заимствованные и использованные мифологии не только расширяют сознание, но и становятся движущей силой для применяемых в настоящее время курсов терапии. В психотерапии, ориентированной на процесс (ПОП), «тюремные ворота» или «ограниченное сознание» сокращенно трактуется как Toyota dream300. Toyota dream означает расчетливый подход (также и по отношению ко времени), ориентирование на достижение целей, причинно-следственное восприятие действительности и уважение к общественным и культурным нормам. Ощущение Toyota dream трактуется австралийскими аборигенами как важное предупреждение и сигнал об «ограничении сознания». Если в снах аборигенов появляются технические устройства («Тойота» была первым автомобилем с которым столкнулись аборигены), они бросают работу, город и отказываются от благ цивилизации. Toyota dream является сигналом ограничения сознания и потери способности к выбору впечатлений, что влечет за собой потерю качеств, необходимых для восприятия. Пациенты ПОП во время многочасовых мастер-классов, с помощью различных методик расширения сознания, отказываются от достижений цивилизации, чтобы потом вернуться к ним в преображенном виде. Ограничение сознания требует лечения не только по причине ограничения креативности и гибкости в действиях. Ограничение сознания — это также диагноз специфического обнищания и несостоятельности индивида. Личность является смыслом исследования, поэтому ограничение сознания - это требующий исправления дефект органа, с помощью которого индивид изучает окружающий мир и себя. Таким образом, проблемой становится окончательное выздоровление и восстановление возможности чувствовать. Полное, чувственное восприятие является для индивида ключевым вопросом. Как глухое, нечувствительное и нетренированное ухо не в состоянии услышать музыку, так и неподготовленная личность может ощущать только пустоту. Как пишет Ричард Сеннет301, для современной личности, которая строится вокруг исследования собственных чувств, целью становится поиск не просто ощущения, а Ощущения с большой буквы. Однако для такого ощущения наиболее существенным становится не перечень удовольствий, а способ восприятия или подготовленность личности к превращению чего-то в объект наслаждения1. Поэтому среди участников лечебно-оздоровительных групп часто можно встретить тех, кто реально и на себе испытали успех, однако не в состоянии его воспринять2. Причиной ухудшения подготовленности к тому, чтобы воспринимать, собственно и является ограниченное сознание. Ограниченное сознание, отбирающее и ранжирующее воспринятое, это сознание характерное для «соглашательской» и традиционной реальности. Систематическая маргинализация3 определенных ощущений в процессе психотерапевтических дискуссий идентифицирована как источник проблем индивида. Разнообразные тренинги преследуют цель постижения ощущений и возврата к расширенному сознанию, которым обладают индивиды, «выброшенные» из традиционной реальности или из капиталистического космоса. Расширенное сознание позволяет, например, пробудить в себе «внутреннего ребенка» и испытать полную реальность. В ощущении полной реальности, которая является единым целым, свободна от противоречий, не считается со временем, не замечает прибыли, а также не имеет причин и следствий, отыскиваются возможности для решения повседневных проблем. Пробуждение в себе «внутреннего ребенка» просто должно помогать людям в осуществляемых ими действиях. Вселенская личность или холистическая личность, проявляющаяся в различных воплощениях творческой личности - «внутреннего ребенка» или духовной интеллигенции, восстанавливая ощущение единства с миром, часто служат созданию ощущения самодостаточности и принципа «положись на себя». В соответствии с современной медициной, зависимость от других и ощущение собственного несовершенства является причиной человеческих проблем и поражений4. Однако и культ расширенного сознания должен иметь много общего с «тай- 1 Campbell 1987,с. 58-96 1 Abraham 1983; Cyrulnik2002; Fromm 2000а, с. 107-109;Stone 1976 3 Маргинализация — социологическое явление, понятие обозначающее промежуточность, «пограничность» положения человека между какими-либо социальными группами. (прим. перев.) 4 Bellah 1989, с. 98-100 ным мучением», о котором писал Вебер1, или, скорее всего, с его новым проявлением. Тайное мучение - это безбожное ощущение греха, которое появляется не потому, что человек что-то сделал, а потому, что может сделать что-то неосознанно. Расширенное сознание, которое появляется на волне достижений или на почве здравого смысла, должно служить устранению бессознательности и исключения из образа мыслей того, что индивид не выбирал. Терапия, в том числе терапия, инспирированная мифологией и мистическими верованиями, часто служит улучшению адаптации индивидов к различным условиям и повышению активности2. В таком контексте, упадок протестантской морали можно рассматривать, прежде всего, как очаровательную самодисциплину, признание безличностных прав, телеологическое3 понимание действия и триумф здравого смысла, или как пуританскую эпистемологию4 без пуританской онтологии5.6 Экспрессивный и эмансипирующий мотив терапии или, как пишет Роберт Н. Беллах7, по сути, ее демократическая направленность, не только слабо восприняты, но и имеют, кроме прочего, очень ограниченное практическое применение. Ибо, лечебно-оздоровительная культура создает условия, в которых угрозы для аутентичной демократии по-прежнему существуют. Интимные связи, стиль жизни, терапия, отдых, отпуск, хобби, потребление, неформальные отношения - это подходящее пространство для реализации свободы, добытой путем расширения сознания. Протестантская мораль, как считает Абрахам8, ассимилировалась с помощью экспертной системы. Тем, что подвержено изменениям и всегда находится в сфере контроля индивида, является психе. Освобождением индивида от репрессивного воздействия культуры управляет та же логика: чем больше свободы, тем меньше самоконтроля. Психология и терапия, по 1 Weber 1989, с.259-260 2Abraham 1983; Bellah 1976; Boltanski 1987, с. 264-269; Rose 1992 3 Телеология - религиозно-философское учение о наличии в мире объективных внечеловече- ских целей и целесообразности. 4 Эпистемоглогия — философско-методологическая дисциплина, в которой исследуется знание как таковое, его строение, структура (прим. перев.) 5 Онтология - раздел философии, в котором рассматриваются всеобщие основы, принципы бытия, его структура и закономерности (прим. перев.) 6Alexander 1089, с. 78 7 Bellah 1985, с. 83, 124-127 8 Abraham 1983 сути, может иметь пастырские функции302. На дисциплинирующий аспект свободы указывает особо выделяемый психологией и психотерапией характер эго в границах структуры психе. Задачей эго является гармонизация, установление дистанции, достижение согласия, а также посредничество между слепым импульсом, вытекающим из Id1, и варварским суперэго, которое на волнах упреков совести и депрессии действует как инквизитор, оскорбляет и унижает бедное эго. Начатая в шестидесятых годах пропаганда Id - это пропаганда контролируемого самоосвобождения и, в этом смысле, является продолжением, а не отказом от процесса самодисци- плинирования. В частности, целью терапии было просто расширение сферы того, что требует рационального303 контроля и применения неосознанного как источника вдохновения, а не устранение Id или того, что иррационально. Новый гедонизм является «вычисленным», ибо нашпигован микрорациональностями304 и, по сути, пронизан деспотическим отношением индивида к себе. В таком контексте мнение о том, что современная культура попросту пропагандирует гедонизм, ничем не ограниченную «погоню за новыми впечатлениями» и постоянно дополняет перечень возможных личных удовольствий, то есть, хаотически выбираемых, и тем способствует постмодернистскому распаду общества, становится сомнительным. Жажду восприятия удается утолить только путем самостоятельной подготовки психе и тела к приему ощущений. Поиск и восприятие удовольствий все больше рационализируются. Источник удовольствий находится не в объекте, а в способности воспринимать удовольствия или в готовности индивида к восприятию впечатлений5. Интеллигентность эмоциональная, интеллигентность духовная, интеллигентность сексуальная, гибкость, здоровое, стройное и ладное тело - это достижимая с помощью тренировок подготовка к тому, чтобы испытать все, чего хочется. Тем не менее, отведенные пространства для воплощения свободы (стиль жизни, лечебно-оздоровительные творческие мастерские, отдых, интимные связи) остаются под существенным влиянием духа утилитаризма. Эффективность, рационализация, дисциплина, чинопочитание - все эти пуританские ценности обогащаются и усиливаются новыми ценностями, такими как: воображение, интеллигентность, инициатива и гибкость1. Очевидное противоречие между ними должно находиться в рамках той свободной морали, которая уничтожает «фальшивую оппозицию», использованную творчески и с выгодой. Психология, лечебно-оздоровительные методики и пособия становятся новым инструментом дисциплинирования, использующим рекламу образа предприимчивого, ответственного, организованного и счастливого индивида2. Логика примирения или, даже, творческого использования таких противоречий характерна для содержания большинства пособий. Пособие «5 минут для здоровья» предлагает многочисленные способы рационального и творческого использования пяти минут безделья, а также то, как обычное безделье превратить в осознанное и профессиональное безделье, во время которого можно достичь контакта с собой, создать максимальное количество энергии и поднять настроение. Контролируемые и рационализированные пять минут отсутствия контроля должны позволить «выжать» из этого времени отдых, здоровье, самосознание, творческий подъем для работы, воображение, производительность, эффективность, покой, упругие мышцы, улученное зрение и хорошее настроение. Привлечение и побуждение интереса индивидов к тому, чтобы жить так, чтобы «выжать» из пяти минут несколько десятков лет здоровья и счастья, способствует уменьшению влияния внешнего насилия. В частности, новая психология предлагает методики, позволяющие делать людей счастливыми. В наше время успех и подготовка, необходимые для зарабатывания денег, или профессиональная карьера не являются свидетельством избранности. Новым свидетельством помилования становится выражение счастья на лице. Поэтому, одновременно с возникновением нового среднего класса, появилась потребность в новом навыке - способности воспринимать достигнутый успех305. Счастье, ощущаемое при достижении успеха — это главный и критичный, свидетельствующий о своеобразии этого класса, признак индивидуальности306.