2. Догони жизнь. О ПОВЫШЕНИИ КАЧЕСТВА ЖИЗНИ И ИСКУССТВЕ ЖИТЬ
Внутренний мир некоторых людей, как пишет Сьюзен Форвард в своем пособии «Эмоциональный шантаж», может выглядеть так, как Америка во времена Великой депрессии. Жизнь многих людей тогда лежала в развалинах. После кризиса большинство людей вернулось к нормальной жизни. На некоторых воздействие Великой депрессии оставило настолько сильный отпечаток, что до конца своих дней они жили этой катастрофой, вели жизнь, полную ненужных уже ограничений, и считали каждую копейку. Для этих людей Великая депрессия никогда не закончится. Как пишет автор, такой образ жизни ведут многие люди, когда-то испытавшие различные жизненные катастрофы. Кто-то из близких либо кто-то, от кого они зависели, в прошлом их испытал и не оправдал их надежд. Травма была в прошлом, однако эти люди от нее еще не оправились и живут таким образом, как будто им что-то угрожает. Их внутренний мир, это собственно Америка во времена Великой депрессии1. Метафора «внутреннего мира», которую использовала известный американский терапевт, отражает реальное состояние перемен, произошедших в культуре индивидуализма. Жить так, как будто мир охватил кризис, и ожидать окончательное разрушение — это метафора неполной и ненужной сейчас жизни. Внутренняя «Великая депрессия», которую могут испытывать люди, это, по сути, отречение от жизни и от всего того, что мир может каждому предложить. Метафора, которую использовал терапевт, показывает, что одновременно с отходом от пуританской морали или изменениями, произошедшими в ней, сразу же стал непонятен смысл выражения «забрать богатство в гроб», а позже, после легализации морали нового среднего класса, выражения «неполная жизнь». Начиная с шестидесятых, наблюда- ется постепенная снисходительность к бедности и страданиям. Так же, как некоторые страдали и переносили жизнь, полную финансовых ограничений, лишь для того, чтобы забрать богатство «с собой в гроб», так и некоторые живут так, как будто также хотят забрать свою жизнь «в гроб». Можно сказать, что это новый и характерный для морали нового среднего класса вид нищеты и страдания, бессмысленной жизни в нищете на фоне больших возможностей и большого богатства, которым наделены все поровну и которым является жизнь. «Неполная жизнь» - это противостояние обществу и себе. Позиция ненужного самоограничения и воздержания построена на боязни того, что в любой момент может наступить катастрофа, а любое чрезмерное увлечение жизнью может привести к концу света, так как любые расходы, в понятии некоторых, просто приводят к финансовому краху. «Неполная жизнь», «жизненная отстраненность», «отсутствие контакта с реальностью» и, в конечном итоге, отсутствие контакта с самим собой, это все то, что противопоставляется «полной жизни» и считается в морали нового среднего класса патологией, требующей лечения. Эрих Фромм1 пишет, что всегда существовали люди, у которых отсутствовало чувство опасности, которые не были счастливы в браке, а выполняемая работа не доставляла им удовольствия. Эти люди искали помощи у священника, друга, философа или «спокойно жили» с таким горем. В наше время мораль индивидуализма не позволяет индивиду «просто жить» с такими проблемами. Желание «найти жизнь» дает импульс к поиску помощи. В морали нового среднего класса понятие «жить полной жизнью» имеет два смысла. С одной стороны, «полная жизнь» означает невозможность откладывания ее на будущее. Откладывание жизни на будущее и мечты о лучшем будущем создают ощущение худшей жизни в настоящее время. Поэтому особенностью жизни является то, что ее не удается «сэкономить» или отложить на «черный» день. В морали нового среднего класса и «оздоровительных» дискуссиях откладывание жизни на будущее осуждается «как дыхание одним легким с целью экономии воздуха». С другой стороны, «полная жизнь», это жить так, «как будто имеешь много жизней» или - «встреча с собой на тысяче дорог» и возможность изучения себя во многих различных вариантах и способах существования. Можно сказать, что намерение найти жизнь или само достижение полной жизни, в современной культуре индивидуализма становится формой работы над «количеством» и «качеством» жизни, исследуемой индивидом. Этот аспект перемен, произошедших в культуре индивидуализма, особенно хорошо отражает смена типичного пациента психоаналитика. Ранее пациент психоаналитика страдал по поводу отсутствия возможности быть собой1. В начале прошлого века люди имели очевидные симптомы, пишет Фромм. Односторонний паралич тела или бросающиеся в глаза навязчивые идеи, понятным и бесспорным для всех, а не только для экспертов образом, ограничивали их деятельность. Таких пациентов сейчас абсолютное меньшинство2. В шестидесятые годы изменения в проявлениях и симптомах нервных заболеваний распознавались только экспертами, а в семидесятые годы становились распространенными болячками3. Проблемам современных пациентов даже трудно придумать название4. Их терзает ощущение скуки и пустоты, чувство бесполезной траты жизни, и уверенность в том, что жизнь утекает «сквозь пальцы»5. Муки современного пациента - это муки, связанные с терзающим его сомнением, кем он мог бы стать, и каковы его возможности6. Можно сказать, все это потому, что мучение связано с ощущением «обнищания» из-за отсутствия тех шансов, которые могли дать отброшенные, невыбранные или переоцененные жизненные возможности. Если один пациент психоаналитика испытывает мучения из-за того, что не мог быть собой ввиду испытанной когда-то неудачи, то другой пациент скорбит о нереализованных вариантах собственного «Я». В жизни необходимо постоянно выбирать, а каждый выбор исключает иные, не менее захватывающие возможности. Людей поражает то, 1 Eribon 1997, с. 293 2 Fromm 2000b, с. 121-122 3 Lash 2002 4 Fromm 2000b, с. 122 5 Killingmo 1995, с. 167 6 Eribon 1997, с. 293 говорит терапевт, что даже единственный выбор влечет за собой исключение других, таких же, не менее желаемых вещей, что по-настоящему плохо1. В морали нового среднего класса возможность прожить одну жизнь многократно или возможность испытать жизнь в нескольких «воплощениях», аналогично пуританскому ощущению «быть избранным» и благодати. Контркультура шестидесятых и новый средний класс отвергли пуританский аскетизм. Аскетический образ жизни был дорогой познания индивидом правды о собственном предназначении. Пуританин черпал ощущение самореализации из жизни, наполненной трудом. Исчезновение религиозных основ аскетизма не приводило пуритан к хаотической жизни. Однако религиозный смысл аскетизма гарантировал пуританам ощущение самореализации, а ограничения и самодисциплина, при отсутствии религиозной мотивации, становились просто проявлением адаптации и конформизма. Собственно, такой мир и застал новый средний класс. Он противопоставил морали старого среднего класса собственную эсхатологию2, в которой ощущение свободы и счастья, спонтанность, интуиция, креативность, молодость и сотрудничество стали новыми критериями благодати для индивида. Мораль старого среднего класса и мораль нового среднего класса являются жизненными принципами в том смысле, что заставляют каждого индивида бороться за время, отведенное ему жизнью. Перемены, произошедшие в морали индивидуализма вследствие появления нового среднего класса, связаны с изменением или уточнением понятия «жизнь». Современная власть заняла по отношению к жизни позицию суверена3. Однако господство над жизнью влечет за собой ощущение потери чего-то, что является ее сущностью. За идеей «полной жизни» кроется гипотеза о трансцендентном характере жизни. Новый средний класс является глашатаем, возможно даже необоснованной надежды на то, что жизнь можно рассматривать как независимую ценность и качество. Следовательно, это гипотеза о существова- 1 Bellah 19S5, с. 78 2 Эсхатология - система религиозных взглядов и представлений о конце света, искуплении и загробной жизни, о судьбе Вселенной или её переходе в качественно новое состояние (прим.перев.) Суверен - лицо, которому без каких-либо ограничительных условий и в течение неопределённого срока полностью принадлежит верховная власть в государстве (прим. перев.) нии жизни, не ограниченной определенными условиями, в которых приходится жить людям, и жизнь, независимая от действий власти136. Это идея такой жизни, смысл которой не исчерпывается использованием предоставленных властью возможностей и перспектив на лучшую жизнь. Таким образом, провозглашенная новым средним классом идея трансцендентной формы жизни окончательно противопоставляется ощущению «принуждения» к традиционной жизни и традиционному счастью. Тем не менее, две этих морали вписываются в логику современной политэкономии, и, кажется, представляют собой два разных этапа ее развития. Целью современной власти является «производство» долгой жизни хорошего качества137. Рациональное планирование времени сразу же позволяет господствовать над жизнью. Задачей распорядка дня и четкого планирования отдельных действий является устранение расточительства. Таким образом, жизнь становится временем, «отсчитанным Богом и оплаченным людьми»138. Распланированное и, благодаря этому, рационально используемое время - это время «высокого качества». Подобное существовало и в протестантской морали, описанной Вебером, в которой эталоном жизни стал узаконенный распорядок, а ориентация во времени была обязательной, ибо тот, кто «полдня прогуливался», не только не заработал денег, которые мог бы заработать за это время, но и погубил его, и «пустил на ветер»139. В новой политэкономии абсолютное безделье не только не приносит прибыль, но и является катастрофической потерей того, что можно было бы сделать за это время. Достижение господства над жизнью с помощью планирования времени имело религиозный и утилитарный смысл. Упорядоченный образ жизни давал гарантию жизни хорошего качества, го есть, здоровой жизни. Как пишет Вебер, безделье: прогулки или лежание в своей квартире, было не только грехом, но и провоцировало болезни. Соответствующая диета, воздержание и дисциплина были профилактикой против болезни аристократов - меланхолии140, а безрассудство было це ной, которую нужно было заплатить за пороки, изнеженность и снисходительное отношение к себе1. Отсутствие озабоченности тем, чтобы прожитое время было хорошего качества, обрекало на некачественную жизнь, на жизнь с болезнью. Стиль жизни аристократии, снисходительное отношение к собственным слабостям и безделье, воспринимались пуританами не только как свидетельство отсутствия милости Божьей, но и как прямая дорога к дегенерации, а практикуемый ими аскетизм считали силой, производящей здоровье. Связанные с появлением нового среднего класса существенные изменения в морали индивидуализма состоят в замене объекта инвестиции. «Я» и собственная жизнь становятся для индивида чем-то вроде предприятия2. Самопознание, само- открытие, самоутверждение, расширение сознания, поиск истинного сознания или высшего сознания, это цели, вокруг ко - торых объединяются все действия и которые формируют стиль жизни. Таким образом, изменения в морали индивидуализма, произошедшие в шестидесятые годы, можно рассматривать как замену объекта инвестиций. «Я» становится объектом интенсивной работы, приводящей к самообогащению. Предпосылки такого изменения можно обнаружить и в протестантской морали. Как пишет Вебер, пуританин, записывая в дневниках грехи, сам «прощупывал свой пульс». Современный пуританин записывает не только свои грехи, но и «поведение» Бога. Божьи заповеди, соотнесенные с собственным поведением, становятся понятными. Проблема спасения приобретает форму «бухгалтерии». Вебер отмечает, что таким образом святость жизни приобретает характер хорошо выполняемого de.ict'\ В пуританской морали сразу возникло напряжение между религиозным и утилитарным аспектами аскетизма. Исчезновение религиозной мотивации обесценило или свело аскетизм к обычному получению выгоды и тренировкам по адаптации к обществу. Та же проблема, хотя и менее острая, возникла и в свободной морали нового среднего класса. Напряжение, порождаемое действиями нового среднего класса, можно показать на примере особенностей жизни «худшего качества», о 1 Turner 1987, с. 58 2 Robertson 1978, с. 214; Кщыу 1992 3 Weber 1994, с. 110-111. Подчеркнуто Вебером которой пишет Бурдье. Вместе с новым средним классом появился новый вид неполноценности или, просто, новый вид людского горя. Речь идет о сексе. Неполноценность в этом вопросе свидетельствует о том, что для достижения «полной жизни» и пользования ею, необходимо иметь такую же, как и ранее у пуритан, «профессиональную подготовку141». Противоречие, появившееся в логике поведения нового среднего класса, это противоречие между убеждением, что нужно иметь подходящую компетенцию для того, чтобы жить «полной жизнью» (ибо жизнь, в протестантской морали, является разновидностью бизнеса, который нужно уметь хорошо вести), и убеждением, что настоящая полная жизнь ничего не стоит, а квалификация и знания могут стать даже ограничителями, так как не позволяют управлять интуицией и инстинктом или, коротко говоря, не позволяют «забыться». Таким образом, с одной стороны, ввиду опасности попадания в «человеческую» нищету, необходимо повышать свою жизненную квалификацию, а с другой стороны, нужно помнить, что эта квалификация предполагает обладание какими-то знаниями о том, как жить, а унификация и рационализация жизни отбирает у нее спонтанность, свободу и креативность. Такое неразрешенное противоречие, можно также найти и в характерном для нового среднего класса неоднозначном отношении к природе. В отличие от интеллигентно восторженного отношения к «дикой природе», новый средний класс провозглашает «возврат к природе142». Конечно, методы, с помощью которых он пытается вернуться к природе и обеспечить себе доступ к полной жизни, достаточно противоречивы. Возврат к природе сводится к обучению, например, «Школы природного рождения». Поэтому спонтанность, креативность и управление интуицией в морали нового среднего класса приобретает смысл «профессиональной подготовки», и в качестве такой могут быть предметом обучения. Добавим, что все «натуральное» - терапия, отдых, живность, это, как правило, самые дорогие предложения рынка. То есть, нельзя сказать, что натуральная жизнь и расходы, связанные с ней, «ничего не стоят». То же относится и к достижению определенной квалификации в этом вопросе. Нельзя, как и в случае с пуританами, также надеяться на то, что соответствующая подготовка к спонтанной жизни превратит ее в соревнование и вернет очарование тому, что должно было стать сферой проявления свободы и спонтанности. Требования, связанные с «полной жизнью» определили условия, в которых зародилось понимание жизни как бизнеса, который нужно просто хорошо вести. Произошло это в связи с исчезновением религиозной мотивации аскетизма. Из-за рационализации жизни, «охвате» ее институтами власти и регулирования путем администрирования у индивида рождается уверенность в том, что живет он неполной жизнью. Упорядочение жизни отдаляет от ощущения хаоса, однако, как говорит Хабермас, из этого факта не удается «выдавить» смысл. Понимание этого проявилось, в первую очередь, в лозунгах контркультуры, а затем и в морали нового среднего класса. Борьба за освобождение жизни не ограничилась «сексуальным фронтом». Несмотря на политическое поражение контркультуры, ее лозунги были актуальны до момента, пока вызванные контр культурой изменения, произошедшие в морали индивидуализма, окончательно завершились появлением «гарантированных демократий», при которых обыватели становятся партнерами государственных институтов1. Это обыватели, а не только государственные институты, становятся инициаторами реорганизации в сфере того, что связано с господством над жизнью. Пробужденные надежды на жизнь лучшего качества или на полную жизнь становятся основанием для новых рассуждений. Возникновение «гарантированных демократий» является результатом борьбы и попыток перехвата контроля процесса индивидуализации новыми игроками. Глашатаями «полной жизни» являются общественные движения: экологическое движение, пацифисты, а также движение за охрану здоровья женщин или, например, движение за защиту и повышение самооценки, группы религиозные и лечебно-оздоровительные или, вообще - движения за «расширение сознания». А также периодически или постоянно действующие различные группы самопомощи: телефоны доверия и группы по защите прав пациента, прав отца, прав жертв преступлений или потребительских прав. В конечном итоге, с улучшением качества жизни и требованиями, направленными на поиск «полной жизни», можно связать все те действия, целью которых является освобождение жизни от ее рационализированного варианта, а именно - дебюрократизация, децентрализация, деформализация, деиституционализация и демедификация. Кроме того, результатом этих требований является реорганизация и появление новых услуг и новых специализаций в сфере улучшения качества жизни и достижения «полной жизни», а также популяризация или даже экспансия различных видов терапии, предлагающей получение «квалификации» для спонтанности, креативности, свободы и интуиции. Характер и значение переломного момента, наступившего в морали индивидуализма в шестидесятые годы, определяли два скрытых смысла. Во-первых, в новых жизненных стратегиях предпочтение отдается идее трансформации, а не конверсии собственного «Я»143. Собственное «Я», как объект инвестиций, больше связано с систематическим трудом и ощущением процесса перемен, чем с ощущением резких изменений. Случайные или мистические ощущения не только дают импульс для проведения радикальных изменений, а скорее направляют выбор, осуществляемый индивидом, а также дают определенную перспективу интеграции и интерпретации всему восприятию индивида144. Во-вторых, следует обратить внимание на то, что действия, направленные на достижение «полной жизни», трудно однозначно отнести к традициям ярко выраженного индивидуализма. В новом образе возвращается проблема, появившаяся в пуританской морали. Мотиву яркого самовыражения, открытию «настоящей личности» и «расширению сознания» часто сопутствовал мотив, связанный с традицией утилитарного индивидуализма145. Поэтому поиск «полной жизни» трудно отделить от работы по улучшению ее качества, которая ограничена рамками современной политэкономии. Как пишет Роберт Беллах146, утилитарный индивидуализм - это постоянно возрождающееся многоголовое чудовище.