3. Применение принципов Р. Мертона к исследованию способов адаптации индивидов к политическим реалиям

политическим структурам. Как, например, люди, не имеющие ни убеждений

относительно политических целей, ни собственной воли, ни желания быть

индивидуальностью, могут выражать “свое” волеизъявление, ставить те или

иные политические цели? Или, как на “воле народа” сказывается

использование отдельными политиками ненормативных средств борьбы за

власть? Попытаемся ответить на эти и другие вопросы, используя

мертоновскую типологию форм индивидуального приспособления.

Конформизм в выбранном нами случае для анализа будет означать

признание как официальных политических целей, так и институциональных

средств их достижения.

15 Мертон Р. Социальная теория и социальная структура // Социс, 1992, № 4. – С. 93

248

общества высока, когда имеет место соответствие и культурным целям, и

институциональным средствам.

В Америке, например, главная политическая цель – безусловное

обеспечение прав и свобод личности, что связано с организацией и

мобилизацией ресурсов для достижения коллективами (государством,

деловыми кампаниями, церквами и т.д.) их целей. При этом власть

политических лидеров коллективов весьма зависима от поддержки широких

слоев населения. Для американцев характерна всеобщая ориентация

поведения на использование институциональных политических средств:

избрание законодательной власти от всех штатов, участие в конкуренции за

властные полномочия в федеральных и местных органах власти через

политические партии, обращение с петициями к правительству, уважение

законов и со стороны государства, и со стороны рядовых граждан и т.д.

В России сегодня дело обстоит иначе. Если считать официальной

целью участие в политике ради оказания благотворного влияния на решение

общественных проблем, а не ради собственно властвования над людьми и не

ради решения своих материальных проблем, то можно утверждать, что лишь

сравнительно небольшая часть россиян способна искренне принять

соответствующую мотивацию.

особенностях российского этноса, имеющего особую “жажду власти”, а в

том, что веками и вплоть до 90-х годов ХХ века люди жили в иных

ценностных координатах – одни, осуществляя авторитарно-деспотическое

властвование, привыкли лгать о “добрых намерениях”, прекрасно сознавая,

что делают; другие, периодически бунтуя, затем успокаиваясь, все же

свыклись с бременем чуждой власти и тем, что их обманывают; третьи сами

хотели обманываться и никогда не спорили о своих правах. Приоритет

государственной власти над человеком, подкрепленный идеями единства

православия и державности, а также обманом и самообманом об “участии” к

народным нуждам был основой политического поведения, считавшегося

нормативным, ибо все политические деяния так или иначе оправдывались

“высшей целесообразностью”, исходившей от государственного или

партийного чиновника.

Современный этап политической жизни, несмотря на выдвижение

новой ценностной парадигмы либерально-демократического толка,

объективно несет в себе значительное наследие прошлого. Даже при

искреннем желании адаптироваться к новым реалиям люди от политики, во

всяком случае, значительное большинство из них, просто не смогут

отказаться от мотивов державности, “политики для государства”,

характерной для традиционного, закрытого общества. До сих пор у нас есть и

руководители, и руководимые, которым близка политика “твердой руки”,

опирающаяся на жесткие государственные структуры, которые, по существу,

насильственно закрепляют за людьми заданные сверху функции и роли. Эти

люди с трудом приемлют характерную для демократического, свободного

общества “политику для человека”. Груз прежних ценностных ориентаций не

позволяет им жить по принципу признания естественности и неотъемлемости

прав человека на свободу. По тем же причинам у нас пока слишком мало

политиков, готовых признать и принять новые средства борьбы за

политический капитал, за руководящие должности – цивилизованные

правила игры, предполагающие соревнования умов, талантов, способностей,

политической активности, профессиональной компетентности.

249

Инновация как тип политического поведения предполагает

значительное акцентирование цели – обретение как можно большего

политического капитала, необходимого для руководящей должности, что

сопряжено с использованием, хотя и эффективных, но институционально

запрещенных средств достижения власти.

В Америке примером инновационного поведения могут служить

ловкие политиканы, которые достигли высоких государственных и

общественных постов различного рода “нестандартными” способами:

манипуляцией общественным мнением, использованием приемов, влияющих

на подсознание избирателей, умышленная дискредитация конкурентов.

же в Америке утвердилось законопослушное общество, которое нетерпимо

относится к инновационным девиациям, особенно в высших эшелонах

политической власти.

А вот для современной России инновационный тип поведения весьма

характерен. Причем в отличие от американского общества, социологические

исследования выявляют снисходительность нашего общественного мнения к

неинституциональным средствам борьбы за власть. Российские средства

массовой информации полны сообщениями о прямых или косвенных

воздействиях на избирателей при сборе подписей в пользу того или иного

политика, о злоупотреблении служебным положением по этим же мотивам и

даже о прямых фальсификациях результатов выборов.

Проблема здесь не в том, знал или не знал сам политик об этих

нарушениях и как он лично реагировал на них. И даже не в том, что

правоохранительные органы далеко не все подобные факты выявили и

стремились изобличить. Куда большая проблема в том, что россияне в

принципе снисходительны к политиканству. А ведь каждый факт произвола

по организации “невинного автографа” в подписном листе это – удар по

законности, по правам россиян в целом. Не из этих ли “мелких” фактов

произвола при “хождении во власть” формируется в итоге девиантное,

противозаконное поведение ряда действующих политиков? Как после этого

требовать от простых граждан исполнения буквы и духа законов?

Очевидно, потенциал институционально запрещенных средств

достижения власти сможет быть исчерпан лишь тогда, когда в обществе

пустят глубокие корни политические структуры, ориентированные на

правовой менталитет, когда утвердится уважение закона.

Ритуализм предполагает понижение для себя такой цели, как

обретение политического капитала. Надо отметить, что многие американцы,

будучи гражданственно активны, проявляя готовность отстаивать свои права

и свободы, отнюдь не считают для себя нужным непосредственно

участвовать во властных структурах.

поведения объясняется и тем, что там экономические отношения

непосредственно отделены от политики. Поэтому власть политических

лидеров сама по себе не гарантирует получение высоких материальных благ.

В современной России ритуалистский тип политического поведения

означает разрыв с традиционным советским стереотипом “политика – дело

каждого”. Сообразно прошлым ценностным ориентациям более или менее

высокий социальный статус предполагал от индивида “активную”

политическую позицию. Нормативное поведение ученого, военного,

руководителя любого ранга предполагало членство в КПСС. Ныне нормы

меняются в сторону нейтрального отношения к тому, какова политическая

250

активность личности. В России есть немало людей, для которых власть,

обретение политического капитала не является стимулом для особой

активности. Причины и мотивы тому могут быть разные. Сказываются

последствия того, что в течение десятилетий партийно-государственная

пропаганда осуждала “карьеризм”. Люди со стойкими коммунистическими

ориентациями просто не приемлют для себя институты парламентаризма и

многопартийность. Другие и прежде, и ныне стремятся “не высовываться”.

Третьи убедились на практике, что можно делать бизнес, совершать

восходящее движение по социальной и профессиональной лестнице, не

принимая активного участия в политике. Четвертые просто реально

оценивают свои способности заниматься профессиональной политикой,

полагая, что в конкурентной борьбе с оппонентами им не хватит ни

политических знаний, ни рациональной самоорганизации.

Вместе с тем ритуалисты принимают эпизодическое участие в

политике – голосуют на выборах, участвуют в отдельных политических

акциях. Для общества понижение политической активности людей не

оборачивается социальной проблемой, ибо в своих действиях они не выходят

за рамки ныне одобряемых политических целей и средств.

Как свидетельствуют результаты социологических исследований,

безынициативный тип поведения при следовании институциональным

нормам стал распространяться среди широких слоев рабочих, инженеров и

государственных служащих.

жизнь, вопреки ожиданиям радикалов, сковала политическую активность

части населения. Ритуализм характерен и для определенной части

работников культуры и науки. Будучи законопослушными и приверженными

только институциональным нормам, они ныне вынуждены

интенсифицировать свою профессиональную деятельность и жить, не делая

ставку на политическую карьеру.

Наконец, надо учитывать и реальные возможности россиян

сознательного и активного участия в политической жизни по меркам

демократического свободного общества. Для этого необходимо обладать

рядом социокультурных характеристик, таких, как способность к

политической борьбе, рациональной самоорганизации, а также полагаться на

себя, свой труд и интеллект и т.п.

При ретритизме, как типе поведения, люди не приемлют ни

официальные политические цели, ни институциональные средства их

достижения. Такие люди есть в любом обществе.

Однако в стабильном обществе, каким сегодня являются многие

западные страны, люди с этим типом приспособления встречаются все реже.

В кризисном же обществе у определенной части социально здоровых людей

может возникнуть негативное отношение к какому-либо участию в

общественной и политической жизни. Так, часть россиян, полностью

разуверившись в “старых” коммунистических ценностях, не выбрала для

себя иные идеалы. Другие считают, что их участие все равно ничего не

изменит в текущем ходе политических событий. Еще одни приняли точку

зрения о том, что политика – “дело грязное” и всячески отстраняются от нее.

А некоторые уже успели разочароваться в “демократии по-российски” и

предпочитают эскейпизм. В итоге совершается бегство индивида из

политики, а иногда и из светского общества. Часть людей уходит в закрытые

251

религиозные секты, к колдунам и шаманам, к новым “Иисусам” и “Девам

Мариям”.

Весьма любопытен факт, который не получил достаточно

аргументированного объяснения, – понижение интереса молодежи к

политике, который отмечается как у нас в стране, так и в Америке.

Мятеж как тип поведения предполагает отказ от господствующих

политических целей и средств борьбы за них, но при этом люди ратуют за

принципиально иные, официально неодобряемые политические цели и

средства их достижения.

направлении.

В любом обществе, в том числе в российском и американском, можно

встретить людей с ненормативным политическим поведением, которые

полагают, что только неординарными политическими средствами –

антикапиталистической революцией, террором против коррупции,

патриотическими актами, самосожжением, голодовками, захватом

заложников и т.д. – можно достичь желаемых результатов. Как правило, эти

цели мотивированы борьбой за “высшую” справедливость.

Однако для современных западных стран такой тип поведения

является скорее исключением. В обществе с общей системой ценностей,

единой мотивацией поведения не могут сколь либо значимо внедряться

мятежные формы поведения.

В отдельные исторические периоды нашей страны такой тип

политического поведения был весьма распространен, и сегодня проблема

неординарного и экстремистского поведения вызывает серьезное

общественное беспокойство. Чем же обусловлены подобные вспышки

политической аномии?

Ретроспективный взгляд на историческое прошлое России

свидетельствует, что акты ненормативного политического поведения

возрастают тогда, когда на ценностную дезинтеграцию накладывались еще

другие факторы, как то: 1) резкое ухудшение экономического и социального

положения населения; 2) обострение социальных или этнических

противоборств, которые, по существу, узаконивают насилие как

“естественную” норму разрешения каких-то бы ни было конфликтов; 3)

властные структуры оказываются нефункциональными или

дисфункциональными для значительного количества социальных групп.

Наконец, отметим, что по разным мотивам некоторые российские

граждане выражают недоверие всем ветвям власти, не признают

легитимность существующих политических структур и потому не верят, что

последние способны обеспечить функциональность их гражданских,

социальных и политических прав.

Очевидно, нельзя вообще ликвидировать мятежный тип

политического поведения. До сих пор ни одной стране мира это не удавалось

сделать полностью. Но свести проблемы к минимуму – задача хотя и

нелегкая, но реальная. Общий ориентир движения выработала мировая

социологическая мысль – система ценностей, адекватная природе человека,

позволяющая ему быть свободным, жить для себя, может обеспечить

доминирование нормативного поведения вообще и политического, в

особенности.

Разумеется, все выше перечисленные пять типов политического

поведения обретают свою специфику, своеобразие у представителей

252

различных социальных слоев – у низшего класса, так называемого среднего

класса и у тех, кого считают высшим класса. Эта переменная может быть

выражена через объем экономического, политического, культурного,

символического капитала. С учетом фактора общего объема капитала,

который вычисляется эмпирическим путем, можно прогнозировать

специфику форм политического приспособления акторов, относящихся к

разным группам населения.

Типизация индивидуального политического приспособления с

акцентом на общий объем капитала

Типы

поведения

Акторы,

практически не

имеющие

капитала

Акторы со

средним

объемом

капитала

Акторы с

достаточно

большим

капиталом

Конформизм Лояльность к

власти, регулярное

участие в выборах,

посещение

санкционированны

х демонстраций

Деятельность в

партии или

общественной

организации,

лоббирование в

рамках закона

Участие во

властных

структурах,

лидерство в

партии,

профессио-

нальное

занятие

политикой

Инновация Политический

агитатор,

считающий нормой

двуличие

Функционер,

стремящийся

стать партийным

боссом,

полагающий, что

все средства для

этого хороши

Крупный

госчиновник

или парт- босс,

готовый ради

ещё большей

власти пойти

на политиче-

ское престу-

пление

Ритуализм Пассивность к

политике,

эпизодическое

участие в выборах

Личное неучастие

в политике,

делегирование

своего капитала

другим акторам

Наслаждение

неполитиче-

скими благами

жизни, но

спонсорство

партии или

движения

Ретритизм Полная

аполитичность с

отсутствием

электорального

поведения

Политическая

индифферент-

ность, исключено

делегирование

капитала другим

акторам

Отчуждение от

власти и

политики,

богемный

образ жизни

Мятеж Политическая

голодовка, участие

в

несанкционирован

Сторонник

радикальных

взглядов,

делегирование

Вождь, идеолог

национально-

патриотиче-

ской или

253

ных акциях против

системы, как

крайний случай –

террорист

капитала ультара

революцион-ным

движениям

фашистской

партии

Вопросы на развитие социологического воображения:

1. По Мертону, определенный сегмент общества может быть

функциональн, дисфункциональн или нефункциональна. Проанализируйте

этот постулат на примере «закрытого» лечебного учреждения. Что

произойдет, если число «закрытых» заведений подобного толка станет

увеличиваться?

2. Вы учитесь в институте или университете. Его явная функция –

давать студентам знания. Что Вы думаете по поводу утверждения о том, что

одна из его латентных функций – сокращение рождаемости. Какие ещё

латентные функции есть у высших учебных заведений?

3. На основе изученного случая – способы адаптации индивидов к

политическим реалиям – сделайте прогноз о характере политической жизни в

России в обозримом будущем. Каковы, на Ваш взгляд, перспективы её

упорядочения в направления движения к двухпартийной системе, по аналогии с

рядом западных стран? Пойдут ли на убыль мифы мятежа? А что Вы можете

сказать о мифах консерватизма? Способны ли те или другие мифы

действительно осуществить «монополизацию воображения» россиян, как это в

свое время удалось сделать коммунистическим мифам?

Основные термины и выражения:

Теория среднего уровня, постулат функционального единства общества,

постулат универсальности функционализма, функциональность,

нефункциональность, дисфункциональность, постулат необходимости,

функциональные универсалии, функциональные эквиваленты, функциональные

альтернативы, основная теорема функционального анализа, социологическая

амбивалентность, явные функции, латентные функции, аномия, одиннадцать

заповедей функционализма, конформность, инновация, ритуализм, ретритизм,

мятеж

ЛИТЕРАТУРА

Американская социологическая мысль. М.: МГУ, 1994. – Раздел «Структурно-

функциональный анализ»

Ашин Г.К., Кравченко С.А., Лозанский Э.Д. Социология политики.

Сравнительный анализ российских и американских политических реалий. М.:

Экзамен, 2001. – Тема 2 «Современный структурный функционализм: социальный

порядок, политическая инновация и адаптация к ней»

Девятко И.Ф. Р. Мертон и его теория «среднего уровня». – В кн.: История

теоретической социологии. – Т. 3. – М.: Канон, 1998

Классики теоретической социологии ХХ века: Рабочая тетрадь по истории

социологии. М.: ГУ ВШЭ, 2001

Култыгин В.П. Классическая социология. М.: Наука, 2000. – Раздел пятый

254

Мертон Р. Социальная теория и социальная структура // Социс, 1992,

№ №2-4

Мертон Р. Явные и латентные функции. В кн.: Американская

социологическая мысль. Тексты. М.: МГУ, 1994

Мертон Р.К. Наука и социальный порядок. – Личность, Культура.

Общество. 2000. Т. II. Вып. 2

Покровский Н.Е. Проблема аномии в современном обществе. М.:

МГИМО, 1995

Покровский Н.Е. Одиннадцать заповедей функционализма Р. Мертона.

– Социс, 1992, № 2

Современная американская социология. М.: МГУ, 1994. – Раздел

«Роберт Мертон: динамический функционализм»

Учебный социологический словарь с английскими и испанскими

эквивалентами. Издание 4-е, дополненное, переработанное. Общая редакция С.А.

Кравченко. М.: Экзамен, 2001

Comparative Anomie Research. Hidden Barriers – Hidden Potential for

Social Development. – Ashgate, 1999

Ritzer G. Modern Sociological Theory. – McGraw Higher Education, 2000. –

Сhapter 3 “Structural functionalism, Neofunctionalism and Conflict theory”