Церковь и государство на постсоветском пространстве

РПЦ не видит себя существующей отдельно от государства или находящейся в реальной оппозиции к нему. Идеальным общественным строем для нее является давшая православие Руси средневековая Византия, где власть государственная и религиозная стремились действовать в симфонии (обоюдном сотрудничестве), а глава страны был и главой Церкви[254].

минутным интересам, но и всей концепции ее деятельности, основанной на соблюдении интересов государства в обмен на защиту, покровительство и финансирование.

Неразделимость в головах духовенства и большей части воцерковленных понятий «православный», «русский» (в этническом отношении) и «российский гражданин» (в политическом и правовом отношении) приводит к нескольким принципиальным построениям. РПЦ воспринимает себя как Церковь нескольких православных народов (в первую очередь русских), образующих (на данном этапе) свои национальные государства (но вообще стремящихся жить в едином), в которых чужаки-иноверцы (хотя бы они и являлись гражданами этих государств) «должны знать свое место». Положение о существовании «единой общины веры» — «православном народе» было официально утверждено в главе второй «Церковь и нация» «Основ социальной концепции РПЦ», принятых на Архиерейском соборе 2000 г.1, и по мнению внешних критиков, явилось новаторством в богословии. В той же главе закреплен и расистский тезис о том, что «православный христианин призван любить... своих братьев по крови, живущих по всему миру»2. Поскольку российское государство основано этническими русскими, а те в свою очередь являлись православными христианами, то это значит, что РПЦ должна иметь особые права и привилегии в знак благодарности за участие в создании государства и за помощь в сохранении государства культурно и самобытно русским.

'Там же. С. 175-176. Там же. С. 175. Там же. С. 184.

Так как РПЦ по историческим причинам — часть фундамента современного российского государства, то любой подрыв целостности этой части (особенно со стороны внешних сил) является покушением на всю конструкцию. Поэтому само государство должно заботиться о противодействии таким чужакам, а РПЦ будет ему в этом помогать, указывая своих врагов. Поэтому «областями соработничества Церкви и государства в нынешний исторический период являются: lt;...gt; противодействие деятельности псевдорелигиозных структур, представляющих опасность для личности и общества»[255]. При этом РПЦ не хочет полностью терять самостоятельность, как это было в имперской России, когда управлением Церковью реально занималось государство, а желает объединить плюсы прошлого и нынешнего положения. Примером является тезис «Основ...» о допустимости занятия христианином позиции гражданского неповиновения, «когда исполнение требования закона угрожает вечному спасению, предполагает акт вероотступничества или совершение иного несомненного греха в отношении Бога и ближнего»[256]. Позиция гражданского неповиновения прихожанина РПЦ в реальной практике может означать все что угодно — от недопущения работников райотдела образования на территорию православного приюта до организации кампании против получения новых паспортов с электронным штрих-кодом, уничтожения «безнравственной» выставки или рекламных плакатов.

Понятно, что все эти четыре тезиса не соответствуют историческим фактам, отрицают внеконфессиональный и внеэтнический принцип существования постсоветских государств, находятся в противоречии с международной и российской правовой и политической практикой. Однако это не мешает клиру РПЦ «продавливать» сформулированные на ос

нове этих тезисов предложения через государственные органы стран СНГ. В первую очередь рассмотрим, как это реализуется на практике в Российской Федерации — стране, где влияние РПЦ ощущается в наибольшей степени.