§ 1. Религиозное состояние народа в начале XX в.

Конец XIX в. характеризуется значительными изменениями в экономической, политической, культурной и религиозной жизни народа: происходило быстрое разрушение сельского уклада жизни, росла промышленность — и вместе с ней промышленные города.

нерусским неправославным народам расширялось и углублялось. Однако стремительно нараставшие разрушительные тенденции, среди которых — разнообразное сектантство, а также социалистические учения, почти все основанные на откровенном атеизме, становятся главной опасностью для православного народа. В многочисленных письмах, сочинениях духовно чутких людей того времени его состояние расценивается как критическое.

Особенно тревожным положение становится начиная с 1905 г. «Религиозная революция» 1905 г. привела к изданию в апреле высочайшего указа Правительствующему Сенату об укреплении

начал веротерпимости, а в октябре, в условиях всеобщей политической стачки, император вынужден был издать Манифест 17 октября — «Об усовершенствовании государственного порядка». По настоянию председателя Совета министров С. Ю. Витте обер-прокурор К. П. Победоносцев был отправлен в отставку 19 октября. Новые положения о свободе совести и вероисповедания разрешили действовать сектам, иноверию и инославию почти совершенно свободно. Результатом этого стали массовые отпадения от православия.

Силы и средства Православной Церкви в этот период направляются в основном на охранение и укрепление в народе православной веры и его нравственности.

Так, духовные нужды русского народа в Сибири значительно отличались от условий и нужд Европейской России. В Сибири на первый план выступают церковное строительство, подготовка пастырей и увеличение числа приходов и школ. Конечно же эти задачи стоят и во многих местах Европейской России, но в Сибири эта проблема как для ее старожилов, так и прежде всего для многочисленных новоселов-переселенцев, которые на чужой стороне в тяжелых условиях осваивались и строили поселки, стояла особенно остро.

В поволжских и приуральских епархиях шло наступление ислама. Только в одной Казанской епархии проживало около 600 тыс. крещеных татар и других инородцев. По «Всеподданнейшему отчету обер-прокурора Св. Синода за 1905—1907 гг.» в 14 поволжских, приуральских и западносибирских епархиях перешло в ислам 36299 человек [22. С. 14—36] (по-видимому, данные занижены). Строились мечети и школы, деятельность которых была направлена на исламизацию народов Поволжья и Приуралья. Экономическое давление более многочисленных мусульман — татар — наносило ущерб не только Церкви, но и государству [38]. В результате Поволжье представляло собой «едва ли не самый крупный и в то же время опасный, хотя и забытый очаг сектантства как рационалистического, так особенно мистического; [был] силен в этом крае старообрядческий раскол» [72. С. 348-350].

В южных епархиях Европейской России быстро распространялось сектантство, которое после законов 1905 г. о свободе совести и вероисповедания поднималось по всей России. Вскоре прошли съезды адвентистов (Александров, 1905; Киев, 1906), штундо-баптистов (Астраханка Таврической губернии, 1905; Ростов-на-Дону, 1906; С.-Петербург, 1907), на которых обсуждались способы прозелитизма и борьбы с «официальной Церковью», как они именовали Русскую Православную Церковь.

Рационалистическое сектантство, к которому в то время относили атеизм и социализм, имело антиправительственный характер и заражало даже семинарии и академии.

На западе России шло напряженное, систематическое, разнообразное в средствах наступление католичества. Многовековое противостояние католичества и православия в этих краях, особенно в районах с польским населением, захватило прежде всего интеллигенцию. Огромную роль играли польские школы, привлекавшие к себе православных детей и родителей, а также польские просветительские общества, в которых царил дух католичества и польского католического национализма. Широко распространялись книги, враждебные не только православию, но и русской культуре и русской государственности. Об эффективности католической пропаганды свидетельствуют следующие цифры: число перешедших из православия в католичество в 9 епархиях Западного и Юго-Западного края за 1905—1907 гг.

всего - 170 936 человек [22. С. 14-36]; за 1905-1909 гг. в Холм- ской епархии— 151439, Литовской— 27860, Гродненской — 4668, Киевской, Подольской и Волынской — 12411, Полоцкой, Минской, Могилевской — 21572, всего — 217 950 человек [69. С. 130]. ПРи этом можно предположить, что официальные цифры были несколько занижены.

В Прибалтийском крае по официальным сведениям переход в католичество был незначительным, однако перешли в лютеранство за 1905-1907 гг. 10 964 [22. С. 14-36], за 1905-1909 гг.— 13 266 человек [69.

В северных и центральных областях России упрочивалось и расширялось старообрядчество за счет православного населения. Организовывались общины, съезды, различные собрания, открывались школы, братства, типографии и т. д.

В Центральной России вырастал фанатичный враг веры и империи — социализм и атеизм. На фоне охлаждения веры в народе идеи социализма и атеизма захватывали не только интеллигенцию, но и рабочих, где проповедь неверия связывалась с борьбой рабочих за свои социальные права.

Проблемы духовного просвещения значительно обострялись в связи с повсеместно продолжающимся отходом интеллигенции от веры и Церкви.

Таким образом, к концу XIX — началу XX в. полем деятельности внутренней миссии РПЦ стало не столько духовное просвещение среди нехристианских народов, сколько просвещение исконно православного населения Российской империи, а также борьба со старообрядчеством и сектантством, социализмом и атеизмом.

При этом проблема просвещения неправославных народов продолжала оставаться весьма острой, даже для крещеных татар, при всех успехах Казанской миссионерской школы. По мнению казанских миссионеров, примерно половина из них еще не были по-настоящему просвещены христианством, они либо жили языческими обычаями, либо оставались привержены мусульманству. Другой пример, связанный с Кавказом. Осетинская духовная комиссия, а затем, с 1862 г., Общество восстановления православия на Кавказе занимались христианским просвещением местных народов.

Необходимо было разработать и новые методы взаимодействия со старообрядцами. Здесь также многое было неблагополучно. В ряде согласий, прежде всего беспоповских, старообрядцы по типу своего поведения становились фанатичными сектантами. При этом административно-государственные и полицейские подходы к проблеме не приносили никаких миссионерских плодов.

При Александре II раскол практически был легализован, и неожиданно оказалось (по данным П. И. Мельникова-Печерского, которые, скорее всего, значительно завышены), что в «расколе» находилось от 12 до 14 млн человек, т. е. около '/5 русского населения [4. С. 202]. Политика гонений против раскола сменилась систематическим изучением раскола и сектантства на местах. Для этого началась подготовка специальных миссионерских кадров. В духовных академиях и семинариях Поволжья, Урала, Си-

бири были созданы «противораскольничьи» кафедры и введены специальные дисциплины.

В качестве попытки позитивного решения проблемы раскола продолжалось создание единоверческих монастырей и приходов[167]. Еще в 1854 г. митр. Филаретом (Дроздовым) был открыт Никольский единоверческий монастырь в Москве, у Преображенского кладбища. Здесь издревле располагались молельни беспоповцев различных согласий, прежде всего феодосьевцев. В 1854 г. в связи с разными обстоятельствами у них были отобраны Успенская молельня и надвратный храм Воздвижения Креста. Был пристроен алтарь, и первый Никольский придел освящался в декабре 1854 г. Митр. Филарет надел греческое древнее облачение, митру и панагию первого Патриарха Московского Иова.

Официально преследование старообрядцев в государстве прекратилось в 1890 г., а осталось преследование лишь пропаганды раскола.

Согласно материалам и решениям съездов, начиная со второго (1891), главную опасность представляли широко распространявшиеся разнообразные секты, прежде всего рационалистические, проповедовавшие идеи атеизма, свободы и равенства. Их последователями были не только люди из простого народа, но и представители интеллигенции и аристократии. Распространителями рационалистических сект на юге России стали иностранцы, преимущественно из Голландии и германских государств. Среди них были баптисты, меннониты, штундисты, социалисты и пр., приглашенные российским правительством для освоения земель Причерноморья. В самой России давно существовали свои рационалистические секты: в конце XVIII в.— духоборы и молокане, а в XIX — пашковцы, толстовцы и др.

Некоторые исследователи объясняли успехи сектантства в России плохой миссионерской подготовкой приходских священников. Другие считали, что причина кроется в неспособности Церкви самостоятельно действовать по причине излишней опеки государства над нею. Известный же публицист И. С. Аксаков видел причину в религиозном невежестве русского народа, в пренебрежении народными духовными нуждами [9. С. 192].

Главной причиной массовых отпадений, по-видимому, было то, что большинство отпавших лишь формально числились в Православной Церкви. Многое в борьбе с сектами также зависело от епархиальных архиереев и поддержки их действий со стороны светской власти. Но светская власть в делах веры действовала непоследовательно и нерешительно, часто только мешала трудам Церкви [9. С. 191].

Следующей основной причиной была экономическая зависимость православного населения от инославных помещиков и иноверцев вплоть до отказа православным в работе. В общественных собраниях открыто стала произноситься хула на православие, которое инославными зачастую приравнивалось к идолопоклонству. Публичные выступления несколько уменьшились со второй половины 1906 г., когда была восстановлена судебная ответственность за антиправославную пропаганду [22. С. 14-36].

Положение к 1908 г. в русском обществе достаточно хорошо характеризуется историей статьи JI. Н. Толстого «Не могу мол-

чать». Поводом к ее написанию стало сообщение в газете «Русь» (от 10 мая 1908 г.) о казни в Херсоне 20 крестьян, обвиненных в том, что они совершили «разбойное нападение на усадьбу землевладельца в Елисаветградском уезде» [30. С. 157]. Через два месяца в тот же день (3 июля) в иностранной и российской прессе в двухстах газетах появилась эта статья, в том числе в шести русских газетах. Эта статья звучала как призыв «Долой самодержавие!». В августе эта же статья была отпечатана полностью в Туле в нелегальной типографии большим тиражом. Если уже в 1908 г. у антиправительственных сил были возможности, для того чтобы провести такую акцию, то можно судить о том, какие трудности приходилось испытывать Православной Церкви, государю и его окружению и той части русского народа, которая пыталась придерживаться традиционного пути православной государственности.