Просвещение Сибири в XVII—XVIII вв.

Святитель Филофей, митрополит Тобольский

После падения Казанского и Астраханского ханства Сибирская Орда укреплялась бежавшими из Поволжья остатками татарских орд.

В этот период в Сольвычегодске обосновались купцы и промышленники братья Строгановы, которые завели солевые варницы. Добыча и продажа соли, а также обмен и торг мехами принесли братьям огромное состояние и благоволение государя. Постепенно все Северное Приуралье превратилось во владение семьи Строгановых; осваивались земли, уральские недра, строились остроги. Поскольку отряды Кучума не только обложили данью народы по рекам Оби, Тоболу и Иртышу, но и переходили через Уральский хребет и опустошали земли Строгановых, Иван Грозный время от времени направлял военные отряды за Урал, но неудачно.

Тяжелые для Российского государства войны в Ливонии и затем крестовый поход на Русь лучшего полководца Европы Сте-

фана Батория едва не кончились трагедией. Чудом устоял Псков. При его обороне (1581) отличился отряд казаков (с р. Яик) во главе с атаманом Михаилом Черкашиным. По окончании военных действий, в которых атаман Черкашин погиб, казаки вернулись на Яик. Сюда же прибыл один из братьев Строгановых с призывом идти походом в Сибирь. Казачество разделилось во мнениях: отряд в 540 человек во главе с Ермаком[56] согласился идти на службу к Строгановым, которые обещали полностью снарядить войско.

Ермак с отрядом на стругах поднялся по Волге и Каме до р. Чусовой, во владения Строгановых. В это время татарское войско под командой сына Кучума хана Алея перешло Уральский хребет и принялось разорять и жечь русские поселения. После боя с казаками татары повернули на север, разорили Соль Камскую и направились к г. Чердынь. Ермак решил немедленно идти за Урал, на г. Сибирь (Кашлык, или Искер), но Строгановы хотели оставить казаков у себя для защиты от татар. И только пригрозив Строгановым, казаки получили военное снаряжение и продовольствие, хотя и недостаточные. На легких стругах они поднялись вверх по реке, перевалили через хребет и спустились по рекам Тагил и Тура. Здесь, на месте нынешней Тюмени, был взят городок Чинги-Тура князя Епакчи, данника Кучума.

Пока казаки плыли по Тоболу, разгоняя вражеские отряды, Кучум собрал огромное войско, где кроме татар были подвластные ему местные народы, и вблизи устья р. Тобол, у Чувашье- го мыса, встретил казачий отряд. Казаки собрались на «круг», на котором решали, принимать ли бой, поскольку силы были неравны — на одного казака приходилось 30 врагов. Ермак закончил свою речь к казакам словами: «Если Всемогущий Бог нам поможет, то не оскудеет память наша в этих странах, и слава наша вечна будет» [9]. Сражение длилось два дня, и хотя казаки были окружены татарами, которых возглавлял царевич Маметкул, они сражались отчаянно, отбивая атаки ружейным огнем, вступая в рукопашные схватки. 26 октября 1582 г. казаки взяли столицу Сибирского ханства г. Сибирь, в их руки попала

большая добыча. Кучум бежал в степи, едва успев захватить с собой часть казны, а царевич Маметкул еще некоторое время в стычках беспокоил казаков, пока наконец был взят в плен и отправлен к царю.

Весть о разгроме татарского войска быстро разошлась по Сибири, к Ермаку стали приходить местные князья и присягать русскому царю.

От Ермака к государю с известием о том, что «Бог покорил ему (царю) Сибирскую землю», а также с просьбой прислать воевод и воинов отправился казак Иван Кольцо.

По преданию, Ермак очень почитал свт. Николая. В походах при атамане всегда был образ святителя, также его сопровождали три священника, которые регулярно совершали богослужения [5. С. 460]. В летописи Саввы Есипова подчеркивается, что победу над градом Искер, над «окаянными агарянами и идолопоклонниками» [5. С. 462], было дано совершить в день великомученика Димитрия Солунского. Впоследствии этого святого воина особо чтили в Сибири.

Государевы отряды стрельцов, казачьи отряды шли по Сибири, присоединяя к Руси все новые и новые земли. Через 50 лет русские отряды дошли до Тихого океана. Перед Русской Церковью, русским народом встала задача просветить светом Христовым пространство, в десять раз большее, чем вся доиоаннов- ская Русь.

Население Сибири в основном состояло из трех этнических групп: племен финского (вогулы, остяки, самоеды), монгольского (киргизы, калмыки, буряты, тунгусы, якуты, чукчи, коряки, камчадалы) и тюрко-татарского происхождения. В религиозном

отношении они характеризовались следующим образом. В финской группе было развито шаманство, среди монгольских племен был распространен ламаизм, введенный в Сибири ханом Хубилаем в XIII в., ислам принес в Сибирь хан Ахмет-Гирей в XVI в., а также татары-беженцы после завоевания Казанского и Астраханского царств. Таким образом, ислам пришел в Сибирь примерно на 50 лет ранее христианства.

В 1586 г. был заложен первый русский город Тюмень с храмами свт.

Духовное попечение о Сибири первоначально было возложено на архиепископа Вологодского и Великопермского. Первые группы священников для Сибири были посланы из Вологды и Великого Устюга. Православие мирно укоренялось в Сибири вместе с государственной властью. Жившие по Оби остяки к 1600 г. начали массово принимать православие во главе с князем обдорским Андой, который крестился с именем Василий и построил у себя храм во имя своего святого покровителя Василия Великого. Через два года крестился остяцкий князь Иги- чей и построил храм во имя святых Зосимы и Савватия. Появились и первые сибирские монастыри: в 1601 г.— в Тобольске во имя святых Зосимы и Савватия, в 1604 г.— во имя Покрова Пресвятой Богородицы в Епанчине (Туринске) и в 1616 г.— Преображенский в Тюмени. Наконец, в 1620 г. государь Михаил Фе- одорович с Патриархом Филаретом учредили для Сибири святительскую кафедру в г. Тобольске.

Первый тобольский архиеп. Киприан (Старорусенков) (1620— 1624) [7. С. 236] за три года своего святительства основал несколько монастырей, церквей, упорядочил жизнь обителей и приходов, пресек бесчинства и своеволие сибирского воеводы

и других правителей. При нем была составлена Первая сибирская летопись с именами Ермака и первых русских героев-си- биряков. Было установлено особое их поминовение в Неделю Православия. Однако случалось, что деятельность нового архиерея была не по душе местным чиновникам и другим служилым людям, о чем свидетельствует царская грамота: «Ведомо нам учинилось, что в Сибирских городех служилые и всяких чинов люди в духовных делех, богомолца нашего Архиепископа Ки- преяна и его десятилников слушати и под суд к нему ходити не хотят, и научают меж себя на Архиепископа служилых и всяких чинов людей во всех Сибирских городех шуметь, а вы воеводы им в том потакаете...» [15.

Ко времени перевода архиеп. Киприана на Крутицкую кафедру (1624) в Сибири было 30 храмов, 12 монастырей, 300 человек белого духовенства, 50 монахов и монахинь. Христианство продолжало распространяться и при его преемниках.

В период управления Сибирской епархией архиеп. Нектарием (1636—1640) одной благочестивой женщине неоднократно являлась Божия Матерь, поэтому владыка соорудил в Абалаке, в 25 верстах от Тобольска, Знаменский храм, где был впоследствии основан Знаменский монастырь. Миссионерской работой между Уралом и Обью прославился Успенский Далматский монастырь, основанный в 1644 г. на р. Исети в Западной Сибири.

В середине XVII в., при владыке Симеоне (1651—1664), в Сибири уже было около 1500 человек белого духовенства и около 100 монашествующих. Шестой архипастырь Сибири Корнилий (1664—1678) был возведен в сан митрополита Сибирского. При митрополите Павле (1678—1692) уже «где зимовье ясашное, там и крест или впоследствии часовня; где водворение крепостное, там церковь и пушка; где город, там управление воеводское, огнестрельный снаряд и монастырь, кроме церкви» [32. С. 23]. В 1681 г. Патриарх Иосиф и царь Феодор Алексеевич отправили Даурскую миссию (см. [52]) на Амур, в Восточную Сибирь. Православие продвинулось за Иркутск, в пределы Забайкалья.

Восьмой митрополит, Игнатий (Римский-Корсаков), святительствовал восемь лет (1692—1700 гг.). При нем к жившим в Пекине русским «албазинцам» со священником Максимом Jle-

онтьевым был направлен антиминс и освящен храм во имя Святой Софии Премудрости Божией.

В 1701 г. митрополитом Тобольским и Сибирским был поставлен малороссийский архим. Димитрий (Туптало), но образованный и красноречивый владыка так и не был отправлен в Сибирь, а стал митрополитом Ростовским, знаменитым святителем, автором житий святых. Вместо него на Сибирскую кафедру был рукоположен настоятель Свенского монастыря, ревностный, высокообразованный архим. Филофей (Лещинекий), который управлял Сибирской епархией в 1702-1711 гг., а затем еще раз в 1715—1720 гг.

Митр. Тобольский Филофей родился в Малороссии в 1650 г. в небогатой дворянской семье. Образование получил в Киевской духовной академии, женился и служил на приходе, но вскоре овдовел и принял монашество в Киево-Печерской Лавре. Его молитвенность и духовная сосредоточенность в сочетании с незаурядными административными способностями послужили причиной перевода его наместником в Брянский Свенский монастырь. В 1702 г. он был поставлен на Тобольскую кафедру.

Главными направлениями деятельности митр. Филофея стали храмоздательство и улучшение быта сибирского духовенства, организация первой в Сибири архиерейской школы, а также борьба со старообрядческим расколом и миссионерская деятельность среди местного коренного населения.

Свт. Филофей доносил царю из Тобольска: «Пришел в Сибирские страны, в церквах Божиих усмотрел я великое нестроение, а какое нестроение нелеть и писанию предати» [39. С. 62]. Духовенство было необразованным, а зачастую и без средств к существованию, да и таких священником не хватало, многие храмы подолгу оставались без богослужения. Миряне жили «без слышания Слова Божия» и вели порочную жизнь. При этом усиливалась деятельность старообрядцев, под влиянием которых сотни и тысячи людей предавались самосожжению. В отсутствие должного христианского попечения о населении мусульмане вели активную проповедь среди остяков и вогулов, а коренные жители Сибири оставались в большинстве своем язычниками.

Исполняя указ Петра I: «Народ учить и многочисленных в Сибири иноземцев, не ведающих Создателя Господа Бога, при-

водить в познание истинныя веры и потому ко святому крещению искать расширения до самого государства Китайского»[57], для подготовки пастырей и проповедников владыкой была открыта первая архиерейская школа в Сибири. Святитель привез с собой целый обоз монахов, учителей, иконников, строителей и в дальнейшем неоднократно выписывал их из Малороссии. В своей школе митрополит намеревался организовать обучение по образцу малороссийских духовных школ. Программа, предложенная им царю Петру I, удивляет своей широтой [47. Ст. 10, 15, 17, 20]: «В школах принуждать учиться детей всякого звания; ввести изучение латинского языка; пригласить учителей из киевских монахов; открыть при школе собственную друкарню (типографию) для печатания учебников».

Петр счел латынь излишней, финансирование школы возложил на Тобольскую епархию, средства которой были и без того весьма скромными, но киевским монахам был разрешен свободный проезд в Сибирь.

В своих письмах к царю митрополит сообщал в столицу: «Училищные здания строением приходят в совершенство, а дети для обучения собираются, но нет нужных книг» [5. С. 12]. В 1702 г. он обращается к царю с иной просьбой: «...монахам киевским, дабы был приезд в Сибирь и из Сибири отъезд вольный» [5. С. 154], поскольку южане далеко не всегда выдерживали суровый климат Сибири. Безусловно, Тобольская архиерейская школа с малороссийскими учителями сыграла немаловажную роль в жизни Церкви и в развитии культуры Западной Сибири 2.

Одним из первых дел митр. Филофея по прибытии в Тобольск была посылка им миссионеров на Дальний Восток, на Камчатку. В 1705 г. туда был отправлен архим. Мартиниан, который устроил близ Нижне-Камчатска иноческую обитель с храмом в честь Успения Божией Матери, крестив камчадалов.

В 1706 г. последовал указ Петра I: «Сибирскому митрополиту Филофею ехать во всю землю вогульскую и остяцкую, и в тата-

ры и в тунгусы и якуты, и в волостях, где найдет их кумиры и кумирницы и нечестивыя их жилища, и то всё пожечь, и их, вогулов и остяков Божиею помощью и своими труды приводить в Христову веру» [7. С. 151]. Во исполнение указа митр. Филофей в 1707 г. отправил миссию к березовским остякам с целью «остяков и вогулов крестить от мала до велика и крестившимся простить все прежние недоимки» [7. С. 151]. Однако остяки встретили миссию враждебно, крестились из них лишь немногие.

Дважды святитель посылал миссионерскую экспедицию в Монголию, к духовному главе буддистов Джебузян Кутухе, для изучения буддизма, монгольского языка и обращения местных жителей в христианство. В третий раз снаряженная в 1707 г. миссия была более успешной, чем прежние: миссионеры были радушно приняты буддистами, состоялись религиозные диспуты по вопросам веры.

В 1709 г. митр. Филофей тяжело заболел и удалился на покой в Тюменский Троицкий монастырь, где принял схиму с именем Феодор. Однако до прибытия в середине 1711 г. своего преемника Иоанна (Максимовича) он продолжал прежнее служение. Схимник Феодор хотел вернуться в Киево-Печер- скую Лавру, но сибирский губернатор князь M. П. Гагарин в 1711 г. предложил ему снова принять на себя апостольский труд. Митр. Иоанн (Максимович) в помощь митр. Филофею дал сотрудников из монахов и священников, князь Гагарин — судно, гребцов, переводчиков, 10 казаков, 2000 рублей денег, разослал также предписания местным властям содействовать миссии. В июне 1712 г. миссия отправилась вниз по рекам Иртышу и Оби, посещая все остяцкие селения, расположенные по берегам этих рек вплоть до Березова.

Остяков, живших близ Самарова, митр. Филофей убедил сжечь капище и идола, известного под именем «старика Обского» и «бога рыб». Но в этой миссии были лишь отдельные случаи обращения в христианство, как, например, семейство князя Алачева в г. Кондинске.

Во второе путешествие в 1713 г. миссия отправилась по тем же местам. Остяки, жившие по Оби и Иртышу между Самаровом и Березовом, охотно принимали христианство. Бывали случаи, когда сами шаманы заявляли о ничтожестве языческих идолов и

убеждали остяков креститься. В эту поездку крестились остяки Воспохольских, Белгородских, Сухоруковских и Казымских юрт числом около 3500 человек. Несогласных креститься было около 30 человек, и они бежали в Воксаровы юрты к Обдорску.

До крещения митрополит допускал тех, кто отказывался от язычества и принимал истины христианства. Непременным условием было согласие самих обращенных. «Крещению бо согласует соизволение,— проповедовал свт. Филофей,— О нем же и вас молю: не буди вам сердца окамененныя и не чувственныя — крещения, но приклоните чувствия ваша восприять тайну спасения вашего, и аще хощете единоверны с нами быти, повинуйтеся наставлению нашему и нашим христианским учениям, ничтоже сами ведуще» [38. С. 167].

В феврале 1714 г. было совершено третье путешествие — в Пе- лымский край, где владыка крестил около 600 вогулов Тахтан- ской и Вагильской волостей, а на обратном пути в Тюмень — та- баринских вогулов. Князь Кошуцких юрт задумал убить миссионеров и исполнил бы свое намерение, если бы на помощь им не пришли крещеные вогулы. Кошуцкий князь был взят под стражу, а впоследствии, убежденный митр. Филофеем, принял крещение, и при его содействии миссионеры крестили до 300 кошуцких вогулов-мусульман. Летом того же года была предпринята поездка к остякам, жившим по Иртышу и Оби. В Бурен- ских юртах, которые приняли ислам, остяки, подстрекаемые татарским муллой, взялись за оружие. Многие миссионеры были ранены, а преосвященному Филофею пуля остяцкого старшины Ушанко пробила одежду, не задев его самого. Миссионеры двинулись дальше, продолжая благовестие.

Григорий Новицкий спутник митр. Филофея, впоследствии писал: «Священники, посланные для крещения остяков, живших по Оби и ее притокам, исполнили свое поручение с успехом, крестив множество народа и истребив всех необходимых идолов» [7. С. 145].

В четвертое миссионерское путешествие в ноябре—декабре

1714 г. были крещены вогулы, жившие по р. Туре и ее притокам. В некоторых селениях были построены церкви и часовни.

В начале 1715 г., будучи в Тюмени, митрополит получил новый указ Петра I и отправился в пятое путешествие к вогулам и остякам на р. Конду. Здесь, в Нахрачевских юртах, находился чтимый язычниками идол. Сам вогульский князь Нахрач Евпла- ев был самым главным шаманом язычников. Он запретил вогулам подходить к русской миссии и приказал никого из русских не подпускать к себе. Язычники стояли около капища толпой, вооруженные и озлобленные, однако мало-помалу, сначала поодиночке, а затем и группами вогулы стали приходить к митр. Филофею и просить его об оглашении верой и крещении, а за ними потянулось и почти все население Нахрачевских юрт. Когда большинство вогулов было крещено и они согласились уничтожить своих идолов, князь-шаман попросил через посланного сказать русскому архиерею, что если «сам архиерей меня окрестит, то и я приму крещение», и преосвященный Филофей просветил его и крестил. По дороге из Нахрачевских юрт вверх по р. Конде митр. Филофей едва не был убит посланными вогульского князя Сатыги. Несмотря на опасность, владыка убедил своих спутников идти к юртам Сатыги, что привело того «в великое смущение». Люди Сатыги подняли против своего вождя бунт, и он бежал. Оставшиеся вогулы были приведены миссионерами ко Христу, а позднее и сам Сатыга принял крещение. Известно, что в 1744 г. «род Сатыги просил епархиальное начальство построить у них и на их счет новую церковь, обещая давать причту этой церкви жалование помимо получаемого из казны» [7. С. 146]. Остальной путь по Конде митр. Филофей совершил успешно: все встречавшиеся язычники, без сопротивления, после краткого наставления в православной вере, были просвещены святым крещением.

После кончины свт. Иоанна (Максимовича) святитель Филофей, вступив во второй раз в управление Сибирской митрополией (1715—1720), вынужден был заняться делами епархиального управления, не оставляя, однако, и своей просветительской и миссионерской деятельности.

Летом и осенью 1716 г. он проповедовал Евангелие остякам Сургутского уезда, а на следующий год отправил священников

и монахов в Нарымский и Котский уезды, сам же предпринял путешествие на крайний север Сибири — в Обдорский край. К сожалению, обдорская миссия 1717 г. не увенчалась успехом. В 1719 г. для обозрения своей огромной епархии владыка предпринял путешествие, продолжавшееся около двух лет. Во время этой поездки он посетил города Томск, Туруханск, Енисейск, Иркутск, побывал за Байкалом, в Селенгинске и во многих других местах Сибири. Им были крещены енисейские остяки, чулымские татары, кистимцы, посеяны первые семена христианской веры среди тунгусов и камчадалов. Вернувшись в Тобольск в 1720 г., уже больной, митрополит сразу же попросил государя об увольнении на покой. Вместе с тем он доносил царю, что «во все время своей миссионерской деятельности он обратил в христианскую веру до 30 тысяч инородцев и построил для новокрещенцев 37 церквей» [7. С. 146].

По приезде в Тобольск нового митрополита, Антония (Ста- ховского), в 1726 г. митр. Филофей предпринял свое последнее миссионерское путешествие к обдорским остякам в надежде, что оно будет более успешным, чем в первый раз. Когда он проезжал по прежним местам своей проповеди, крещеное остяцкое население везде встречало его, как своего духовного отца и учителя, с любовью и благоговением. Однако обдорские остяки встретили миссию враждебно и не подпустили судно к берегу. Угрожая убить всех миссионеров, князь Гандин не только настраивал остяков против миссионеров, но и подстрекал убивать и грабить всех крестившихся остяков Обдорского округа. Не добившись результатов, миссионеры вернулись в Тобольск, а митр. Филофей — в свой Троицкий монастырь. Принимать крещение обдорские остяки начали уже после смерти митр. Фи- лофея, и первая церковь у них была построена в 1745 г.

Великому делу христианского просвещения прежде всего мешали русские ссыльные и купцы, которые ради своей наживы спаивали и грабили остяков, записывали их крепостными (т. е. попросту в рабство). По ходатайству свт. Филофея митр. Антоний в 1725 г. повелел объявить по всем волостям, чтобы никто из русских не смел наносить обид сибирским народам под страхом смертной казни. Людей, находящихся в услужении у русских, следовало разыскать и освободить, вернув из крепост-

ного состояния, выдать паспорта, «нигде не кабалить, в неволе не держать» [12. С. 68].

Митр. Филофей видел, что необходимо подготовить православных проповедников из местного населения. Для этого он с согласия родителей брал детей остяков в открытую им в Тобольске школу, где они изучали русскую грамоту и катехизис. Дети также обучались в школах при монастырях Верхотурском, Кон- динском и Березовском. Сам митр. Филофей очень любил детей: «Живя на покое, в часы досуга, особенно в зимнее время, учил читать, писать и петь детей новокрещенцев...» [10. С. 64].

Трудился владыка совершенно бескорыстно, он не получал даже назначенную от Петра I пенсию в 200 рублей. Незадолго до своей кончины святитель писал архиеп. Феофану Прокопо- вичу: «А я, бедняк, многи с крещением прошел народы, а хлеба отонка не получил за труды» [38. С. 67].

Весной 1727 г. митр. Филофей, почувствовав приближение смерти, завещал: «Похоронить меня в тюменской обители, вне церкви, на пути, дабы мимоходящие попирали прах мой, попирали меня — обуявшую соль земли» [10. С. 70]. Скончался он 31 мая 1727 г. По смерти схимонаха Филофея тобольский митрополит Антоний (Стаховский) писал в Св. Синод: «Архиерей-схимонах Феодор благоприятные труды Евангельской проповеди отправлял по смерть свою, окрестил в Сибири до сорока тысяч инородцев и построил у них 37 церквей. Все иноверцы призваны им в христианство не нуждою (не принуждением. — Ред.), не страхом, не иными какими-либо прельщениями, но точию Евангельскою проповедию и трудами его» [12. С. 117]. А его биограф H. А. Абрамов писал: «Для Сибири он был ясным осветителем истинного богопознания и вместе с тем учителем народа. Восставая против расколов, язычества и магометанства, он старался приводить людей к истинному пониманию жизни. Какая мудрость, какое терпение нужны были для того, чтобы обратить в христианство более сорока тысяч дикарей? Сколько силы воли, мира в сердце, твердой уверенности в истинности своего дела и непоколебимой надежды на помощь Божию нужно было для совершения такого многотрудного подвига!..» [11].

Следующим архипастырем Сибири стал митрополит Иоанн (Максимович) (1711—1715). Владыка был родом из малороссий-

ских дворян, окончил Киевскую духовную академию и подвизался в Киево-Печерской Лавре, затем начальствовал в Свенском Брянском и других монастырях. Для сибирских учебных заведений святитель, как и его предшественник, митр. Филофей, выписывал ученых монахов из Киева и Чернигова, а также содействовал ему во всех его миссионерских подвигах, в частности, боролся с распространением в Сибири ислама. Его духовные сочинения, и прежде всего «Илиотропион», оказывали и оказывают большое духовное влияние на православных, стремящихся сообразовать свою волю с волей Божией. Скончался святитель 10 июня 1715 г. во время молитвы. Свт. Иоанн почитается одним из главных покровителей Сибири.

Другой святой покровитель Сибири, еп. Иннокентий (Кульчицкий), также учился в Киевской духовной академии. Затем служил в Москве и, наконец, стал иеромонахом в Александро- Невской Лавре. Здесь его заметил император Петр I и выбрал как наиболее подходящего человека для организации Православной духовной миссии в Китае. С этой целью Иннокентий в 1721 г. был рукоположен во епископа и прибыл в Иркутск, но из-за происков иезуитов, препятствовавших внедрению в Китай русских миссий, так и не дождался разрешения на въезд в страну. Несколько лет он жил при Вознесенском Иркутском монастыре без назначения и финансового содержания. Наконец, в 1727 г. пришел указ о назначении его на Иркутскую кафедру.

Вначале Иркутская епархия включала в себя лишь Прибайкалье и Забайкалье, где находилось 42 церкви и 4 монастыря. Но уже через несколько лет, к концу правления свт. Иннокентия, в 1731 г. в епархию были включены Якутия и побережье Охотского моря. Святитель благоустроил монастырскую миссионерскую школу, в которой изучались китайский и монгольский языки, просвещал забайкальских бурят, так что они приходили в Вознесенский монастырь и крестились целыми семьями. Архипастырь ежегодно объезжал епархию. Скончался он в 1731 г., на пятидесятом году жизни. При нем число храмов в епархии возросло до 73, а монастырей до 7.

Племена, населявшие пространства Сибири, различались не только по языкам, но и по вере, происхождению, быту, образу жизни. Громадные пространства и суровый климат Сибири,

кочевой образ жизни населявших ее племен, а также малая населенность этого края затрудняли постоянные контакты с местными народами.

Сибирь медленно осваивалась государством, причем чиновники отнюдь не всегда служили примером христианской жизни. Хотя здесь и строились монастыри, но при малой населенности края их число и количество насельников в них росло очень медленно. На этой огромной территории влияние монастырей, далеко отстоявших друг от друга, на кочевое местное население было ослаблено по сравнению с другими регионами Российской империи. Монахи и другие русские жители Сибири, жившие по заветам Христа и канонам православной Церкви и имеющие в себе Дух Божий, привлекали к себе местные народы, но прочное, надежное христианское сообщество складывалось лишь тогда, когда бывшие язычники попадали в русскую среду.

Другая трудность состояла в том, что миссионеры того времени не имели никакой специальной подготовки. Они не знали ни языков местных народов, ни их верований, их быта, не имели никаких учебников или пособий по миссионерской работе. В то время не было и речи о том, чтобы Слово Божие звучало на местном языке — ни у одного из народов Сибири и Дальнего Востока не было ни своей письменности, ни даже азбуки. К тому же ничего по-русски (тем более по церковнославянски) новообращенные не понимали, хотя и участвовали в богослужениях. Таким образом, даже потянувшиеся к христианству язычники оставались жить в прежней среде с примитивной культурой, а христианство глубоко не укоренялось.

Время от времени появлялись отдельные миссионерские организации и отдельные просвещенные миссионеры, знавшие местные языки, довольно успешно трудившиеся на поприще христианизации сибирских народов, но на смену им никто не приходил. Миссионерское дело не имело преемственности, не было правильно организованной миссии, которая постоянно, преемственно и соборно действовала бы в Сибири. Но главное — не было языковой подготовки. Язык еще не стал основным оружием миссионера. Постепенно это становилось неотложной задачей, как и перевод Священного Писания и богослужебных книг, как проповедь и богослужение на местных

языках. И до тех пор пока это не началось (до конца XVIII в.), миссионерская работа, по существу, была малоэффективной.