Наличные деньги

Около 40% экономики России и в том числе более 60% фонда заработной платы находится в настоящее время в тени. Наличные деньги являются основой существования теневой экономики. Соответственно сектора, где роль наличных денег выше, в наибольшей степени находятся вне зоны налогового и статистического учета. В первую очередь это относится к сфере услуг и розничной торговле. Экономическая деятельность РПЦ происходит в основном в рамках этих двух секторов рынка, и Церковь не избежала общих тенденций российской экономики.

Истоки этой ситуации находятся в советском прошлом, когда возможность достать «из чулка» утаенные от государства деньги и потратить их на что-то полезное для храма оправдывала в глазах членов Церкви факты накопления и расходования неучтенных средств.

После Архиерейского собора 1961 г., на котором священников лишили возможности становиться членами приходс

кого совета и формально оставили за ними лишь право быть духовными руководителями, в СССР была распространена следующая схема движения денег внутри храма.

Большая часть денег шла через свечной ящик и попадала в распоряжение (как правило, попросту в руки) старосты храма, чья должность официально именовалась «председателем приходского собрания». Формально в каждом приходе существовала должность казначея (бухгалтера), отвечавшего за сбор и подсчет полученных средств.

П. Паламарчук так писал об этом: «Всем сколько-нибудь связанным со “свечным ящиком” было известно, что в нем существует такая особая черная касса, которая не оприходуется и не сдается в банк — ибо из него ее поди потом извлеки обратно. Она идет на выплату за батюшек грабительского налога на заработок... на подачки рабочим, подношения тем, кто может выдать лес и жесть с кирпичем на ремонт, найм машин, проведение телефона, охраны и всякого прочего. lt;„.gt; В некоем храме (не буду называть его имени) недостало за свечным ящиком наличных денег на [искусствоведческую] экспертизу. Тут же, не долго медля, затрапезные бабульки,

очищавшие ножами воск с полу, порылись в карманах дри- панных синих халатов и мигом добыли нужные деньги»[169].

Вторая часть денег в церковь поступала от треб, совершаемых вне стен храма. Она оплачивалась, как говорилось выше, наличными в руки священника, и эти деньги являлись его чистым доходом.

Совпадение перемен в экономике, сопровождавшихся выбросом наличных в теневую сферу, и освобождения Церкви от государственного контроля усугубили ситуацию.

Поместный собор 1988 г. принял новый Устав РПЦ, по которому духовенство имело право входить в приходской совет и, следовательно, избираться старостами.

Поэтому можно утверждать, что вся прибыль храма (прихода) является личным доходом его настоятеля, распределяемым по его усмотрению. Конечно, с точки зрения финансовой дисциплины правильнее было бы, чтобы суммы, про-

ходящие через свечной ящик, раз в неделю инкассировались и переводились в безналичную форму, однако и психологически, и с точки зрения уплаты налогов (как государству, так и внутрицерковных) наличные средства удобнее, чем безна- t личные.

Вот пример из жизни нового, созданного в 1990-е гг., Спа- со-Преображенского прихода в Тушине (Москва), преданный огласке вторым священником: «Были у отца Федора и доходные требы, но все, что он получал, шло в храм. Об этом я знаю не с чьих-то слов, а сам являюсь свидетелем тому. В столе в сторожке лежала у него коробочка картонная, и все принесенные с треб деньги он клал туда. Нужно ему кого-то из храмовых сотрудников поздравить с днем ангела — цветы купить, подарок или праздничную трапезу устроить — он прибегал к коробочке. Даже на какие-то иные храмовые нужды, когда, например, у старосты... не хватало денег расплатиться за мозаику, за бйла или за электроэнергию, отец Федор добавлял из заветной коробочки.

В середине 1990-х гг. российское государство пыталось реализовать установки МВФ и ужесточить налоговый контроль с помощью кассовых аппаратов, выдающих бумажные чеки и оставляющих информацию обо всех пробитых суммах для проверяющих. В то время как даже мелких предпринимателей, осуществляющих розничную торговлю с рук, заставляли приобретать и устанавливать кассовые аппараты, РПЦ

удалось пролоббировать полное освобождение от этой контрольной меры. В результате, потратив двадцать долларов в не малом по размерам книжном магазине православной литературы, находящемся в подвале храма Косьмы и Дамиана на ул. Маросейка в Москве (в соседнем здании с Управлением налоговой полиции России), я, после настоятельных просьб, получил для отчета своей бухгалтерии бледный бланк без печатей и штампов, на котором шариковой ручкой записаны полученная от меня сумма и организация-получатель.

Храмы и монастыри стремятся к максимальному укрытию прибыли равно и от епархиальных управлений, и от налоговых органов. Для этого широко применяется фальсификация приходской отчетности, занижение прибыли, полученной от свечного ящика, и сокрытие (не регистрация) исполненных священниками треб. Например, в большинстве храмов настоятели «не могут вспомнить» даже примерное число крещений, совершенных в храме с начала года, поскольку в памяти их сохраняется одна цифра, в книгах записана другая, а в конце года в епархию будет направлена третья, скорректированная с прочими показателями работы храма. Та же ситуация и с годовыми отчетами епархий.

Показательными и распространенными практиками, иллюстрирующими применение наличного денежного оборота, являются выдача денег «на дорожку» и «оплата в конвертах» архиерейских служб.

Как и многие другие распространенные моменты церковной экономической жизни, выдача денег «на дорожку» слабо отрефлексирована. Вместе с тем укорененность этой практики в различных регионах СНГ позволяет говорить о ней как об одном из неизбежных и постоянных механизмов перераспределения денег внутри Церкви.

«На дорожку» в физическом виде представляет из себя вручение, как правило, небольшой суммы наличных денег человеку, который приехал издалека и беседовал со священником. Деньги дают в последний момент перед расставанием, когда стороны, прощаясь, говорят друг другу разные хорошие слова.

Согласно моему опыту далеко не всякий священник решает дать эти деньги, и мотивы, которыми он при этом руководствуется, остаются туманными. Однако если уж он решился их вручить, то приложит максимум усилий, чтобы сделать это. Если человек отказывается брать деньги, то дело может дойти до принудительного и весьма энергичного засовывания их в карман или сумку.

Как правило, те суммы, которые пытались вручить мне лично «на дорожку» (в Молдавии, Белоруссии), были небольшими и достаточно стандартными (в основном около 10 долларов в местной валюте). Лишь в одном случае (Кабардино-Балкария) сумма была превышена в пять раз.

Конечно, как и в нормальной (большой) экономике, в РПЦ весьма распространена практика вручения подарков, возможна также выдача продуктов и напитков «в дорогу».

представитель которой мог бы взять из кассы половину дневной выручки и попытаться отдать ее приезжему корреспонденту, как поступил один из священников в столице Молдавии — Кишиневе. Причем сделал он это вовсе не для предупреждения критической публикации или появления положительной статьи (во всяком случае, этот аспект во время встречи никак не оговаривался) .

Дело в том, что практика раздачи мелких сумм наличных денег связана не только и не столько с желанием обезопасить себя от критического внимания проверяющих. Духовенство на различном уровне считает возможным, в соответствии со своими представлениями о справедливости, распределять часть попадающей к нему в руки наличности. Большая часть выплачиваемых «на дорожку» денег попадает в руки асоциальных элементов (бродяг, нищих, бывших заключенных), которые традиционно обращаются к духовенству с просьбой о материальном содействии. При этом используется формула, что деньги нужны «на дорожку», т.е. чтобы добраться до несуществующего зачастую дома. Секретарь епархиального управления Екатеринбургской епархии так говорит об этом: «Очень много [людей] идет с просьбой о материальной помощи. Двадцати-тридцатилетний здоровый дядя просит сто тысяч (около 20 долларов на тот момент. —К М), и это практически каждый день, из двадцати три—пять человек таких есть. Кого-то направляешь в отдел милосердия, кого-то отправляешь обедать в трапезную, кто-то пишет прошение Владыке. Но только один из пятидесяти таких просителей говорит: дайте мне заработать себе на дорогу, а остальные просто — дайте»[173].

Но для нас в практике выдачи денег «на дорожку» важнее другое — то, с какой легкостью священник распоряжается какой-то суммой наличности.

Учитывая то, что попустительство бесконтрольному обороту наличных средств на каждом из уровней церковной иерархии есть неотъемлемая часть «вотчинной системы», можно смело сказать, что пока внутри Церкви нет силы, заин- тересованной в легализации реального денежного оборота.

«Затратный сектор» внутри церкви (т.е образовательные, катехизаторские и благотворительные структуры) настолько слаб, что не имеет да и вряд ли в ближайшие годы будет иметь возможность настаивать на такого рода легализации. Тем более что люди, которые возглавляют эти структуры, сами активно участвуют в обороте наличных денег. Практически все общецерковные «затратные» отделы возглавляют священнослужители, причастные не столько к расходованию, сколько к зарабатыванию средств, например правящие архиереи епархий или, на епархиальном уровне, настоятели приходов. Таким образом, церковь не может и не хочет запускать какие- либо механизмы, заставляющие священнослужителей и церковных администраторов отказываться от использования наличных средств.

Стремиться к переводу церковных средств в безналичную форму могло бы государство, однако к РПЦ, являющейся влиятельной в политическом отношении структурой, налоговые и правоохранительные органы проявляют «уважение», т.е. фактически они отказываются рассматривать ее денежные потоки как источник пополнения казны государства.