Деятельность в медицинской сфере

Министерство здравоохранения в целом и отдельные больницы в частности охотно идут на сотрудничество с РПЦ, приветствуя создание больничных храмов, окормление священниками пациентов и врачей, принимая помощь православных сестричеств, выхаживающих лежачих больных, поощряя деятельность православно-медицинских обществ.

При этом обе стороны не различают диаконическую работу и миссионерскую (катехизаторскую) деятельность. Строго говоря, только сестричества — действительно социально значимый фактор присутствия Церкви в медицинской сфере. Пока он представлен, скорее, символически. Точной статистики о деятельности сестричеств не имеется, но уверенно можно говорить, что их число на постсоветском пространстве примерно равняется количеству епархий. Сестричества объединяют, как правило, небольшие группы (до 30 человек) воцерковленных женщин, с преобладанием лиц старше 45 лет. Для многих из них сестричество — половина пути по дороге в монастырь, куда они не могут уйти немедленно по тем или иным личным причинам. Активное строительство женских монастырских общин подорвало сестринское движение в самом начале, выбрав из него самые квалифицированные и трудолюбивые кадры. Оставшиеся члены сестричеств, имея

небольшой трудовой потенциал, тем не менее используются на все сто епархиальными управлениями для затыкания дыр в разделе «епархиальная благотворительность» ежегодного от- »чета, направляемого в Патриархию. Члены обычного сестри- чества не только шефствуют над парой больниц, но и помогают тяжелым больным на дому, периодически посещают детский дом, оформляют епархиальное управление к Рождеству, перебирают картошку в трапезной кафедрального собора и т.п. В результате городской больнице в течение дня достается две-три сестры, что, конечно, само по себе неплохо, но никак не снимает имеющихся проблем, разрешаемых штатным больничным персоналом, состоящим из сотен человек.

Существует также несколько больниц и медицинских центров, принадлежащих Церкви и выполняющих свою работу в течение ряда лет (как, например, больница им. Св. Алексия (Москва) или Православный медицинский центр в честь Ксении Петербуржской (Коломна), однако масштабы их деятельности весьма скромны. Так, в Коломенский центр за пять лет его существования обращались за помощью 5 тысяч человек, т.е. менее чем по три человека в день'.

Присутствие священника в больнице имеет принципиально иную направленность, и помощь, которую он оказывает, может быть оценена в лучшем случае как моральная. Он проводит службу в больничном храме или молитвенной комнате, крестит, исповедует и причащает больных и умирающих. Если он тщательно относится к своим обязанностям, то еще занимается катехизацией тех, кто приходит к нему с вопросами.

Но этим его функции и ограничиваются. Хотя большинство священников именно это считают социальной работой, нам трудно согласиться с подобной точкой зрения.

Вот, например, как оценивает работу своего сестричества Минская епархия, которая последнее десятилетие вела большое количество диаконических программ совместно с западными религиозными организациями и вроде бы как должна была перенять их понимание этой работы. Хотя на деле все сводится к тому же: «Основную работу сестричества составляют посещения немощных и одиноких людей, которым так необходима повседневная помощь. Они оказывают помощь при подготовлении этих людей к принятию святого причастия. Очень важным моментом является работа в лечебных учреждениях. Настоятель храма, протоиерей Владимир Стукач, вместе с сестрами не раз посещал Областную клиническую больницу, где проводятся духовные беседы с детьми и их родителями, вручаются подарки, крестики, иконки и книги, совершаются церковные Таинства.

Большинство священников и православных активистов, работающих в больницах, настаивают на том, что выполнение ритуалов способствует не только нравственному, но и физическому исцелению больных. Никакой достоверной статистики при этом не приводится, зато тщательно фиксируются случаи чудесного выздоровления, которые охотно представляются массовой аудитории как оправдание присутствия священника в больнице и де-факто способ воцерюовления неверующих-. обратишься, причастишься —вылечишься. Типичная аргументация такого рода помещена в сборнике материалов, опубликованном Красноярской епархией. Православный энтузиаст, врач-пульмонолог, описывая случай с действительно ‘ тяжелой больной, пишет следующее: «За время существования храма [в больнице] в легочном отделении приобщились Святых Христовых Тайн несколько десятков больных. Большинство из них выписались с улучшением. Часть больных ушла в иной мир с покаянием. Слава тебе, Боже! Было несколько случаев, которые можно отнести к чудесным исцелениям. Один из них особенно показателен. ...На пике крайне тяжелого состояния больная приобщилась Святых Христовых Тайн. За нее молилась вся церковь. И после этого состояние постепенно стало улучшаться. Больная выписана. Сейчас она здорова и продолжает работать. Слава Тебе, Боже Всемилостивый!»1

Написавший этот текст кандидат медицинских наук, конечно же, знает, как доказать факт реального действия «Святых Христовых Тайн». Сравнил смертность причастившихся и сроки их пребывания на койке с общей статистикой по отделению — и доказательная база налицо. Однако поскольку реальный эффект вычислить, по-видимому, невозможно, аргументация сводится к случаям чудес.

Реальное число больничных храмов не велико, хотя они есть практически в каждой епархии. Если в российской области среднего размера существует несколько десятков лечебных учреждений, то число больничных храмов (и даже молитвенных комнат) редко превышает дюжину. Например, в Москве на октябрь 2002 г. насчитывалось 20 храмов2.

Многие больницы закреплены за конкретными приходскими священниками, которые должны нести в них пастырское служение. Однако, как и в других случаях формального Харламова В. «Обитель милосердия» живет и врачует / Соработ- никам Бога: Сб. статей о социальном служении Церкви и тематических проповедей. Красноярск Издательский центр «Элеуса», 1999. С. 36—37. Современная медицина и православие.

распределения епархиальным начальством социальных обязанностей, реально духовенство не успевает обслуживать подведомственные учреждения. Клир больничных храмов также обычно приписан к какому-либо приходу и его работа в клинике скорее обязанность, чем способ существования. О ведении полноценной миссионерской деятельности здесь говорить не приходится.

В Красноярске, где эта работа развита на очень высоком по меркам РПЦ уровне, из девяти священников, постоянно несущих служение в больницах, пять являются «освобожденными», т.е. приписанными только к больничным храмам. По мнению руководителя Отдела церковной благотворительности и социального служения епархии о. Валерия Солдатова, такое стало возможным только благодаря тому, что храмы фактически являются приходскими. Пример показателен и в том отношении, что нигде в епархии, кроме столицы края, сделать священников «освобожденными» не удалось[294].

Несмотря на то что договору о совместной деятельности Красноярской епархии и краевого Минздрава уже шесть лет, объем практической помощи больницам со стороны православных структур не велик В подробном обзоре газеты «Красноярский рабочий» о взаимоотношениях религиозных конфессий и медицинских учреждений в регионе говорится, что она ограничена 25 православными медсестрами и одним (но достаточно крупным) братством трезвости. В то же время члены пятидесятиических общин не только работают санитарами в больницах, но и имеют около десятка реабилитационных центров для алко- и наркозависимых, а баптисты — 18 таких центров.

ния ребенка. Эта программа — “Защита жизни” — вполне в духе политики Ватикана, всеми силами препятствующего увеличению числа абортов среди женщин любой религии. Каза- ¦лось бы, чего уж лучше — благодаря помощи “Каритас” право на жизнь получили у нас в крае 84 новорожденных. Но... Как только об этом прошел сюжет по красноярскому телевидению, сотрудникам центра указали на дверь. Мол, вы “не нашей веры”. Да, формально все правильно —у представителей Римско-католической церкви также не существует соглашения о сотрудничестве с Минздравом, поэтому здесь отношения могут строиться только на основе доброй воли со стороны самих руководителей медучреждений. А вот если по-человечески...»1

Единственным конфликтным пространством во взаимоотношениях врачей и духовенства РПЦ является стремление части православных активистов добиться реализации своих моральных установок и запретить некоторые практики, признанные современной российской медициной.

В первую очередь речь идет о планировании семьи в широком смысле этого понятия, и в частности о запрете абортов, искусственного оплодотворения и уроков сексуального образования для всех категорий учащихся. Официально эти положения были закреплены в 2000 г. в X и особенно XI главах «Основ социальной концепции РПЦ»2.

Реализацией этих положений занимаются несколько групп, идеологически и организационно связанных с фундаменталистским духовенством. Одновременно они являются частью (и используют методики и материалы) общемирового антиабортариального движения, опирающегося в первую очередь на протестантские радикальные группы в США и ПырхГ. Меняю сибирское здоровье на чистоту веры // Красноярский рабочий. Красноярск 2004. 9.01. Сборник документов и материалов Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви.

Скандинавии. В России центром антиабортариального движения является медико-просветительский центр «Жизнь» (калька с названия международного ProLife движения), который с 1994 г. действует под руководством священника Максима Обухова при церкви Благовещения Пресвятой Богородицы в Петровском парке (Москва, настоятель — протоиерей Димитрий Смирнов). Центр пользуется действенной поддержкой большого количества священников и архиереев и имеет развитую региональную сеть. Один из немногих примеров диаконической деятельности РПЦ, очевидным образом заметных обществу: размещенные в московском метро[295] (и на остановках общественного транспорта в других городах) шокирующие плакаты «Аборт — узаконенное убийство», с расчлененной на несколько частей фотографией улыбающегося младенца, — принадлежат именно «Жизни».

Аргументация православных фундаменталистов такова-, любое просвещение в сексуальной сфере (включая пропаганду контрацепции[296]) ведет к «развращению» детей, что в свою очередь приводит к ранней половой жизни и абортам. После абортов девушки рожать уже не могут или рожают нездоровых детей, что в свою очередь на руку «разрушителям России» из-за границы, которые и финансируют программы сексуального просвещения. Также в этих кругах весьма популярна идея телегонии, которая гласит, что любая женщина будет рожать детей с генетическим кодом того человека, который лишил ее невинности, хотя бы после первой ночи она не имела с ним больше никаких отношений. Поскольку не только воцерковленные, но и большинство населения России разделяют расистский тезис о том, что инородцы и «черные» специально охотятся за телами невинных русских девушек (см., например,

приведенную выше цитату из статьи о. Михаила Ходанова), то телегония отличная «пугалка», рассчитанная на молодежь, которая слишком рано, по мнению православных, начинает сексуальную жизнь и не находит связи между ней и брачными отношениями.

Православная общественность и связанные с ней лоббисты (в первую очередь среди депутатов Государственной думы) выступают против клонирования людей и вообще всех исследований, связанных с генетикой и трансплантологией, они также резко против метадоновой терапии для наркозависи- мых (в чем, правда, сходятся с большинством традиционно настроенных медиков). Часть их, специализирующаяся на борьбе с сектами, требует признания сектантов в качестве душевнобольных и миссионерской работы с ними православных священников в качестве психиатрической помощи. Постоянным врагом РПЦ являются и представители нетрадиционной, или «народной», медицины. Те из них, кто позиционирует себя в качестве колдунов и знахарей, воспринимаются как религиозные конкуренты. Остальные находятся на большом подозрении, распространяющемся на широкий круг методов лечения (тут уж дело зависит от личных вкусов обличителя), включая, например, гомеопатию1.

Внутри медицинской системы эти претензии вызывают естественное сопротивление, для преодоления которых задействована группа поддержки, объединившаяся в сеть «Обществ православных врачей». Инициатором создания (и председателем) первого отделения общества — Московского — стал сотрудник Отдела церковной благотворительности и социального служения, доктор медицинских наук, профессор Московской медицинской академии им. Сеченова А.В. Недо- ступ. Цитата из его выступления на Рождественских чтениях

1 Участники I Иринеевских чтений осудили о. Анатолия Гармаева и предложили начать дискуссию о гомеопатии //Радонеж. 2003. 11.09. Примечательно, что некоторой частью православных священников и врачей гомеопатия не только признается, но и активно практикуется.

1998 г. достаточно показательна для определения позиции «православных» врачей: «Религиозно-нравственное состояние пациента как объекта медицины сегодня также нелегко. С одной стороны, появилась возможность прихода в больничные учреждения священника, а следовательно, и возможность принять святое крещение, причастие, соборование. Наличие духовной литературы может положительно воздействовать на духовную жизнь пациента. С другой стороны, слишком многим людям еще недоступно религиозное понимание болезни. Между тем контакты Церкви и медицины пока очень слабы, врачи, будучи людьми, как правило, малообразованными в вопросах веры, не могут помочь пациентам в этом отношении»[297].

Используя секции Рождественских чтений в качестве площадки для консолидации сторонников, Общество при поддержке иерархии стало активно развивать региональные отделения. В настоящее время их существует, как минимум, 1б[298].

Для воздействия на государственные и общественные организации на Рождественских чтениях 1998 г. по благословению Патриарха был создан Церковно-общественный совет по биомедицинской этике, объединивший основные православные медицинские группы под контролем иерархии. Его сопредседателями стали епископ Тихвинский Константин (Горянов), имеющий научное звание кандидата медицинских наук, духовник «Жизни» протоиерей Димитрий Смирнов и лидер «православных» врачей А. В. Недоступ[299]. Совет активно влияет на законодательный процесс в Госдуме. Например, он

считает своей заслугой введение пятилетнего запрета на клонирование человека в России. Совет также выступал за полный запрет рекламы всех видов табачной и алкогольной продукции.

Подводя итоги, можно констатировать, что в деле отношений РПЦ с медицинской сферой существуют пять основных проблем: крайне небольшой объем реальной помощи медперсоналу в деле лечения больных; концентрация работы в больницах на отправлении обрядов и катехизации; стремление добиться признания собственных обрядовых практик в качестве медицинских средств; попытки контроля над развитием новых научных методов; организация сопротивления любым видам сексуального просвещения.