Андрей Черняк (Москва) МИРЯНЕ В ПРИХОДЕ

В программе конференции объявлен доклад о. Альберта Ра- уха, который называется "Вклад русской богословской науки в обновление богословия Католической церкви". Это тоже одна из тех мыслей, которыми мне хотелось с вами поделиться. Второй Ватикан по сути дела продолжил то, что так замечательно обсуждалось в процессе нашего предсоборного движения, и то, что формулировал наш Собор 1917-1918 гг. Но решения нашего Собора на самом деле не просто не были выполнены, они, я бы даже сказал, не очень были приняты всей совокупностью нашей Русской православной церкви. Именно этот парадигматический сдвиг не произошел внутри церкви, но вследствие некоторой, так сказать, эмиграции, экспорта этой богословской и экклезиологической мысли на Запад этот процесс пошел в Западной церкви. И Западная церковь откликнулась на этот процесс на Втором Ватикане.

В чем же суть нового отношения к позиции мирян в церкви? Миряне — не существа второго сорта. Есть еще такая модель: миряне делают то, на что у клира не хватает сил и средств. В англоязычной версии это звучит так: обязанность мирянина — to pray, to pay and to obey, т.е. молиться, платить и подчиняться. Или еще такая картинка: церковь существует в мире, и внутренность церкви, ее клир, обеспечивает неотмирность церкви, а работу церкви в мире осуществляют те, кто подобен миру, — миряне. Значит, они там, так сказать, запачкиваются, общаясь с этим грешным миром, а клир поддерживает чистоту церкви. Знаете, есть разные картинки, описывающие взаимоотношения клира и мирян, так или иначе не паритетные. Дело не в правах, дело в ощущении достоинства того или иного сана.

Наверное, это то, что мне видится как некий путь к возрождению вообще нашей церковной жизни. Она нуждается в возрождении, она нуждается в парадигматической смене. Вот совсем недавно промелькнула такая статеечка о внутрицерковных делах, где не только о вновь пришедших в Церковь людях, но и вообще о мирянах говорилось, что они — неофиты. И это слово употреблялось в таком презрительном контексте, что было понятно, что это действительно проблема нашего внутреннего, внутрицерковного осознания себя как Церкви. Не может быть внутри Церкви такого презрения к братьям и сестрам, пусть они даже очень молоды в своем христианском возрасте.

А теперь от этой общей темы мирян в Церкви перейдем к мирянам в приходе. Казалось бы, все то же самое. Но очень интересная вещь: все мы, желающие такой (не хочется это слово произносить) демократизации (не знаю, как сказать по-дру- гому), какого-то такого любовного, что ли, отношения друг ко другу вообще в церкви, доверия друг ко другу, доверия к приходу со стороны руководящих органов церкви, размытия этой строгой пирамидальной структуры, видим, что большая ответственность, большее доверие должно быть к приходу, к нижним уровням этой пирамиды, но затем очень часто внутри своих приходов мы снова начинаем выстраивать жесткую пирамиду, и она в чем-то подобна большой пирамиде церкви, она снова жесткая, снова мы четко делим людей внутри прихода на первый класс и второй класс. И это, мне кажется, просто необходимое предупреждение всем. Когда мы воспитываем свои приходы, когда мы воспитываем своих братьев и сестер, которые так или иначе вовлекаются в орбиту нашей деятельности, мы должны предупреждать об опасности такого размножения несвободы, несвободы внутри приходских структур.

Я не претендую на охват этой неохватной темы: "Миряне в приходе". Я просто хотел поделиться с вами некоторыми мыслями, наверное, не аргументированными, наверное, эмоциональными, но это то, что хотелось бы мне сказать. Спасибо.

О. Георгий Кочетков. Спасибо, Андрей Иосифович, большое спасибо. Хотя в Вашем выступлении и нет каких-то, может быть, научных выкладок, в нем есть опыт, есть душа, есть боль за Церковь. Первое, что мне бросилось здесь в глаза, это то, что надо и в рамках прихода, и в рамках церкви подумать о восстановлении достоинства, великого достоинства сана мирянина, в чем мы бесспорно нуждаемся. И приводить, я думаю, примеры здесь не нужно: всякий человек, который хочет послужить Богу и Церкви, сейчас в первую очередь стремится или в монастырь, или получить сан, или что-нибудь подобное. Это же о чем-то говорит! Люди не находят возможности как следует служить Богу в большинстве случаев тогда, когда они — миряне. И, действительно, здесь иерархичность работает против Церкви. Но есть ведь и другие вещи, когда иерархичность работает за Церковь. Нужно восстанавливать достоинство и иерархического сана. Мы знаем, что здесь тоже есть проблемы, потому что не случайно в русском народе, который часто был унижен именно как народ Божий, также нет достаточного уважения и почтения к священническому сану. Часто есть раболепие, но это же не почтение и уважение. Очень часто есть какие-то совершенно ненормальные, даже не военные, какие-то в еще более худшем варианте подобные военным отношения, когда иерархия считает, что можно диктовать. Если кто-то силен в церкви, то он считает себя вправе диктовать кому-то и т.д. А это унижает и иерархию, и народ Божий, сразу — и тех, и других. Очень часто люди в нашей церкви ловятся на эту удочку. И часто такая обстановка недоверия, какой-то нервозности проникает во все клеточки церковной жизни. Человек, когда он хочет что-то доброе сказать, да что сказать, сказать — это уже совсем подвиг, когда он хочет что-то доброе сделать, не говоря ничего, то он очень часто делает это, отвернувшись от других не по скромности, а потому, что боится, что ему даже и пикнуть не дадут, пошевельнуть рукой не дадут. Если он что-то делает, то старается быстрее сделать, а потом уж будь что будет. Вот эта вещь крайне прискорбна. Мы ее можем наблюдать во всех наших храмах, боюсь, что без исключения. Эти болезни — наши общие болезни, и никто здесь не является исключением, даже тот, кто хорошо понимает и что-то делает для того, чтобы этого не было. Евхаристия, как и Крещение, эти два величайших таинства Церкви не всегда соединяют людей настолько, чтобы преодолеть стену отчуждения, — вот в чем проблема. И это отчуждение часто возрастает по мере приближения к алтарю, к престолу, — вот в чем проблема. Хорошо еще, что миряне блаженно живут и ничего этого не знают и не видят, но тот, кто был в алтаре и знает алтари, не внешне показные, где все по струночке ходят, потому что там, допустим, архиерей очень строгий, а обычные алтари, нормальные, живые, — тот видит эту проблему. Я уж не говорю про семинаристов и т.д. Это тоже проблема прихода, потому что Евхаристия совершается на приходе, потому что Крещение совершается где-то при приходе. Вот на такие мысли навело меня выступление Андрея Иосифовича.

А. Черняк. Вы, отец Георгий, тоже навели меня еще на одну мысль. Конечно, от этой многовековой униженности возникает и раболепие. И если мы повышаем достоинство сана мирянина, то сдвигаемся от раболепия к почтению, к тому, что действительно должно быть в церкви. И еще одну вещь я хотел бы сказать. На самом деле Священное писание дает нам идеальную картину построения Церкви. И эта идеальная картина — вовсе не пирамида, так или иначе повернутая, а это Тело Христа. Это тело, в котором нет важных или неважных органов и элементов, а есть всеобщая связь и сочетание, соработа. И, конечно, эта идеальная картина очень и очень далека от реальной ситуации в церкви. Это понятно. Но какие-то движения в эту сторону не просто могут быть, они необходимы, чрезвычайно необходимы. Конечно, мы с вами ничего не сможем здесь решить в рамках всей церкви, но каждый из нас работает на каком-то своем участке. У каждого из нас есть люди, с которыми мы работаем, с которыми мы можем что-то делать. Это и есть то, где мы можем поворачивать ситуацию. Есть более простая модель, которая тоже для кого-то может оказаться работоспособной. Это тоже по Писанию, 15-я глава Евангелия от Иоанна, где сказано: "Я лоза, а вы ветви". Можно представить себе Церковь или даже приход (это работает на том и на другом) как гроздь винограда, в которой есть ягоды, соединенные друг с другом, может быть, какими-то и не очень заметными связями. Это плотная гроздь винограда, нам не видно, что там внутри, но мы знаем, что там есть связь всех со всеми через лозу, через эту срединную веточку, к которой прикреплены все члены Церкви, прихода, общины.