33. Две повозки на мосту Ехали друг другу навстречу два человека. Один спешил на помощь к своему благодетелю, а другой торопился на праздник. Повстречались оба на узком мосту и не хотели /ступать друг другу дорогу. Спорили они, спорили и обратились к судье. Судья в их деле разобраться не сумел, повел обоих к королю. Король спросил: — Объясните мне, почему вы не хотели уступить друг другу дорогу? Один из спорщиков отвечал: — Ваше величество, я торопился на праздник, встретился на мосту вот с этим человеком, но он не пропустил меня. Второй спорщик сказал: — В свое время один человек оказал мне большую услугу. Теперь он попал в беду. Я спешил к нему на помощь. Поэтому я и не уступил дорогу. Король вынес следующее решение: — Тот, кто спешил на праздник, должен возместить убытки тому, кто торопился на помощь к своему благодетелю. Кхмерская, 89, 303 34. Утонувший верблюд Когда Афанди был казием* в Вобкенте, к нему явились два караванщика и обратились с просьбой разобрать их спорное дело. — Мы купили верблюда. Я заплатил десять золотых, а мой товарищ — тридцать. Много лет мы возили поклажу разных нанимателей. Я получал четвертую часть платы, а он — три четверти. И все было хорошо. Да вот при переправе через Зеравшан верблюд утонул, и теперь мой компаньон требует возмещения убытков. — Да, да, — закричал второй караванщик. — Я заплатил за верблюда в три раза больше. Пусть он мне уплатит десять золотых, и мы будем квиты. — Но, — возражал первый караванщик, — ты же всегда получал в три раза больше за перевозку грузов, чем я. Ты заплатил за верблюда в три раза больше, но и доход твой с него был втрое выше, чем мой. Они спорили и кричали. Тогда Афанди задал вопрос: — Когда верблюд потонул, были ли на нем вьюки? — Нет, мы возвращались порожняком. — Верблюд утонул не от тяжести груза, а от собственной тяжести, — решил Афанди. — В весе верблюда три четверти принадлежит жалобщику. Именно эта часть погубила верблюда, а посему ты сам виновник гибели животного. И Афанди вынес приговор, чтобы второй, богатый караванщик немедленно уплатил первому его долю стоимости верблюда — десять золотых, Узбекская, 53, 104 35. Решение мудреца В одной стране сдружились двое юношей — принц, сын короля, и сын первого королевского советника. Каждый день они вместе ходили к мудрецу учителю и вместе играли. Вместе съедали и моун*, который им давали на завтрак. Однажды они играли под деревом неподалеку от дома мудреца, их учителя. Но вот они устали и проголодались. Вынули завтраки, что им дали с собой, и собирались поесть. У сына советника с собой было пять кусочков моуна, а у королевского сына только три. Друзья никогда не считали, сколько у кого еды, а всегда все делили поровну. Они уже собирались есть, как к ним подошел старичок странник. Шел он издалека и был очень голоден. — Милые дети! — обратился к ним старичок, — дедушка издалека идет и два дня уже ничего не ел. Уделите, сыночки, немного моуна, а я вам заплачу. — Иди поешь, дедушка, — сказал в ответ сын советника. — У нас здесь восемь кусочков, на всех и разделим. Друзья сорвали с дерева три листа, разложили их на земле, а потом каждый кусочек разделили на три части и всем троим поровну положили на листья их доли. Старик поел и снова собрался в путь. Перед тем как уйти, он вынул из сумки восемь золотых монеток и дал их детям. Стали друзья делить монеты. Принц говорит: — Давай разделим поровну! А сын советника не соглашается: требует себе пять монет, а королевскому сыну хочет дать только три. Никак разделить не могут. Дело дошло уже до ссоры, когда к ним подошел мудрец, их учитель. Он спросил друзей, в чем дело, и сын советника стал рассказывать все по порядку: как они проголодались и решили позавтракать, как было у него пять кусочков моуна, а у принца — только три, как подошел к ним старичок странник и попросил поделиться с ним, а они разломили каждый кусочек на три части и разделили поровну и в конце концов получили от дедушки восемь золотых монет. Рассказал и о том, как он хотел получить пять монет, а королевскому сыну оставить три и как принц не согласился с ним — вот и вышел у них спор. Учитель рассердился и сказал: — Нехорошо! «Разве из-за таких пустяков ссорятся? Ну да ладно! Разделю я вам по справедливости. Учитель из восьми золотых монет семь отдал сыну советника и только одну — королевскому сыну. Совсем не понравилось принцу, что он получил всего лишь одну монету. — Это несправедливо, учитель, — с обидой сказал он, — что сыну советника достается целых семь монет, а мне только одна! Учитель долго смеялся, а потом сказал: — Хорошо, дитя мое. Если ты недоволен моим решением, я объясню все, чтобы вы оба поняли. Слушайте меня внимательно. У сына советника сначала было пять кусочков моуна, а у принца — только три. Когда вы каждый кусочек разломили на три частя, то всего получилось двадцать четыре части. Эти двадцать четыре части вы разделили поровну на троих — и на одного пришлось восемь частей. Старичок странник, которого вы накормили, не случайно дал вам восемь золотых монеток: он дал по монете за каждый кусочек, что получил от вас. Теперь посмотрим, как разделить между вами эти восемь монет. Когда каждый из пяти кусочков, что были у сына советника, разделили на три части, то получилось пятнадцать частей, правда? А когда разделили три кусочка из завтрака королевского сына, то получилось девять частей. Вы все трое получили по восемь частей каждый. Стало быть, сын советника из своего моуна съел восемь частей, а остальные семь отдал дедушке. Принц же из тех девяти частей, что у него были, восемь съел сам и только одну часть отдал страннику — не так ли? Ну а если так, то в тех восьми частях, что вы дали страннику, сколько было частей из завтрака сына советника? Семь! Поэтому, раз на одну часть приходится одна монета, то и следует семь монет отдать сыну советника, а принцу только одну50. Бирманская., 110, 101 36.Суд Джебага Жил некогда мудрый человек по имени Орый. Он умел находить справедливое решение по всякому делу, и люди всегда советовались с ним. Однажды Орый услышал, как на улице мальчики спорят о чем-то. Спор был очень шумный, ребята все более горячились, но тут они увидели подходившего к ним сверстника и вдруг прекратили спор. — Джебаг идет к нам, он нас рассудит. Мальчик согласился. — Хорошо,—сказал он,—охотно разберу ваш спор. Хотите, как Орый, неправильно разберу, а хотите, справедливо разберу? Орый услышал это и удивился. «Что же неправильного и несправедливого усмотрел он в моем разбирательстве?»—подумал он [..,] Вернувшись к себе, он послал за Джебагом, и его привели к нему. — Когда ребята, играя, заспорили и попросили тебя рассудить их, ты сказал им, мой мальчик: «Хотите, как Орый, неправильно разберу, хотите, справедливо разберу?» Почему ты так сказал? Когда я несправедливо судил? — спросил Орый мальчика при людях. — Нет, я этого не говорил никогда. Где мне взять столько ума? — отказывался Джебаг. Но люди настаивали, и он сказал им правду. — Сознаюсь, что говорил это, и скажу, почему так говорил. Два пчеловода имели пасеку в поле. Они построили там шалаш и жили в нем. Как-то они нашли одного заблудившегося козленка и поделили его поровну. Они согласились, что одна половина — н головы, и туловища по всей длине, включая одну переднюю и одну заднюю ногу,— будет принадлежать одному из них, а вся вторая половина — другому. Однажды днем, когда козленок находился на пасеке, он споткнулся и сломал ногу. Хозяин этой половины козленка наложил на больную ногу деревянные накладки и обвязал ее сверху тряпками. Вечером пасечники развели огонь, приготовили еду, поели и легли спать, не потушив огня. Козленок нечаянно прыгнул в огонь, и тряпка, в которую была завернута его нога, загорелась. Перепугавшийся козленок побежал по пасеке. На пасеке был стог соломы, солома вспыхнула от горящей тряпки, и все пчелы ночью погибли в огне. Утром оба пчеловода пришли к Орыю, попросили рассудить их. Орый разобрал их дело и решил так: пасека сгорела по вине того, кто обвязал поломанную ногу тряпками, поэтому хозяин этой половины козленка должен возместить стоимость сгоревших пчел. Вот то несправедливое решение, которое вынес Орый. — Что же ты видишь в этом несправедливого? — спросил Орый. — Ты не должен был, Орый, обвинять хозяина, которому принадлежала половина со сломанной ногой. Ты должен был признать виновным хозяина другой половины,—сказал Джебаг. — Почему? — Орый, твой ум несравненно больше моего, и ты понимаешь, что если бы козленка не понесли его здоровые ноги, поломанная нога никуда бы не смогла пойти. А если так, то виноваты здоровые ноги51. Поэтому я считаю твой суд несправедливым. — Верно, мой мальчик, признаюсь, что я неправильно решил. С сегодняшнего дня передаю тебе права судьи,— сказал Орый. Джебаг долго отказывался, говоря: «Я не могу справиться»,— но народ решил, что он подходит для этого дела, и в конце концов Джебаг согласился. Так Казаноко Джебаг стал судьей [...] Адыгейск., 20, 42 37. Как трое потопили лодку Как-то раз три приятеля упросили купца подвезти их на лодке. Когда лодка отчалила от берега, один из приятелей взял палку и давай напевать и пальцами перебирать, будто в руках у него садиеу оказалось. Услыхал веселую песню другой приятель, принялся хлопать в ладоши в такт музыке. А третий не выдержал, вскочил и начал отплясывать — уж больно лихо у них получалось. Перевернулась лодка, и все товары купца потонули. Стали приятели вину друг на друга сваливать. Один говорит другому: — Дернула тебя нелегкая вскочить и заплясать. Вот лодка и перевернулась. Тебе и расплачиваться. А плясун в ответ: — Ну нет, лодка перевернулась потому, что он стал хлопать в ладоши. Если бы не он, я бы и не подумал плясать. Тот, кто хлопал в ладоши, говорит: — Как же так? Ведь я хлопал в ладоши потому, что он напевал, игре на садиеу подражал. Если бы не он, не стал бы я хлопать в ладоши. Он кругом виноват. Пусть платит за товары. Спорили они, спорили и пошли к судье. Стали перед судьей друг друга обвинять. Судья сам ни к какому решению прийти не смог и повел всех к королю. Король выслушал их и сказал: — Тот, кто подражал игре на садиеу, уплатит одну шестую часть стоимости товаров. Тот, кто хлопал в ладоши, — две шестых. Тот, кто плясал, — три шестых. Приятели согласились с этим мудрым решением, успокоились и перестали ссориться. Кхмерская, 89, 264 38. Ученый и крестьянин Один крестьянин всю жизнь работал на своем поле. Как-то раз он заметил, что посевы его хиреют, и понес на поле удобрения, Навстречу ему шел ученый; он шагал в своих прекрасных одеждах, задрав голову и ничего вокруг не замечая, — да и столкнулся с крестьянином. Вонючие удобрения вылились прямо на него. Оба стали ругаться и требовать возмещения убытков. Спорили, спорили, ни к чему не пришли и отправились к судье. — Господин судья, — начал крестьянин, — вот из-за этого человека пропали все мои удобрения. Как мне теперь быть? Как кормить семью? Я должен был удобрить ими поле. А теперь урожай мой совсем захиреет и моя семья должна будет умереть с голоду. Судья выслушал его и решил, что он прав. Затем он дал слово ученому. — Как вы думаете, — сказал ученый, — сколько стоит эта одежда? А теперь он ее всю испачкал. «Да, — подумал про себя судья, — она стоила тебе много денег и долгой работы. Ты дорого заплатил, чтобы иметь возможность шагать, высокомерно задрав голову. И теперь ты хочешь, чтобы этот бедный крестьянин возместил тебе убытки?» А вслух он сказал: — Да, крестьянин должен тебе за это заплатить. — Откуда я возьму деньги? — возмутился крестьянин. — Разве я не объяснил, что вся моя семья кормится благодаря урожаю, который теперь пропадет без удобрений? — Тогда дай ему сто пощечин, — сказал судья ученому, — и это зачтется тебе как возмещение. Стал ученый бить крестьянина по щекам. Но когда счет дошел до восемьдесят второй пощечины, судья вдруг спросил: — Постой-ка, ты являешься военным чиновником или штатским? — Военным, — ответил ученый. — Ах, — сказал судья, — на сто пощечин имеет право только штатский чиновник, а военному разрешается лишь пятьдесят52. Сколько ты уже получил? — спросил он крестьянина. — Восемьдесят две. — Тогда за излишек можешь дать ему сдачи. Крестьянин очень обрадовался и влепил ученому тридцать две пощечины, да таких, что у того лицо сразу распухло и покраснело. Потом каждый пошел восвояси. Китайская, 147. 139 39. Мешки Когда Насреддин Афанди служил казием в Багдаде, к нему явились два араба, Селим и Касем, и начали жаловаться друг на друга. Оказывается, они купили где-то на юге финики и каждый сложил свою покупку в свои ковровые дорогие мешки. Возвращаясь в Багдад, они питались этими финиками. Но вместо того чтобы есть свои. Селим по ночам таскал финики из мешка Касема, а Касем — из мешка Селима. Прибыв в Багдад, они обнаружили, что их мешки пусты. Афанди решил: — Касем брал мешки Селима. Пусть Селим отдаст свой мешок Касему и заберет в возмещение убытков его мешок себе. Селим и Касем так и поступили. — А теперь, — продолжал Афанди, — в возмещение судебных издержек предлагаю отдать мешки мне. Касем и Селим удалились без фиников и мешков. Узбекская, 53, 104