Похоронный обряд по материалам полевых записей 80-х годов
В январе 1990 года в деревне Дубки Старорусского района студенткой Новгородского педагогического института О. В. Егоровой была записана беседа с А. Я. Власовой, 1904 года рождения, уроженкой этого же района, рассказавшей, как проходил на её памяти похоронный обряд. Фрагменты этой беседы уже приводились раньше. Основное его содержание излагаем ниже. На похоронах причитали близкие или соседи. Если они не умели, то приглашали плакальщиц. Плакальщица плакала от имени родных, а также передавала поклоны на тот свет от близких и соседей. Имя умершего называли редко, чаще всего говорили «удалая головушка». В причитаниях смерть называлась злодейкой, гроб - домовина или домина, дорога - путь-дороженька дальняя, невозвратная. Мёртвых обмывали соседи или родственники простой водой с мылом, вытирали полотенцем, верили, что за обмывание отпускаются грехи. Обмывальщицу благодарили, давали ей, что могли. Одевали покойника те люди, которые и мыли. Одежду готовили заранее. Обязательно хоронили в той одежде, которую завещал умерший, выполняя волю умершего. Незамужнюю девушку хоронили в свадебном наряде. Умершему обували мягкую обувь, чаще всего тапки. Покойник уходит туда жить, поэтому он должен выглядеть хорошо. До положения покойника в гроб его клали на скамейку, под него расстилали простыню из самотканого полотна. Пока умерший лежал в доме, в гроб клали иконку, на кладбище её забирали из гроба и приносили домой. Хоронили с 12 до 14 часов дня. В день похорон до дороги разбрасывались еловые ветки, чтобы умерший шел по чистой дороге (ель - чистое дерево), потом ветки сжигали. Тело из дома выносили на руках, ногами вперёд. Покойника несли на кладбище - нести считалось уважительнее. Гроб несло четное количество человек. За гробом шли родственники, а потом все остальные. Шли медленно. Могилу копали в день похорон, но делали это не родственники. Могильную яму можно было оставлять без присмотра. Гроб опускали в могилу на полотенцах, а затем их оставляли в яме (могиле). Покойника клали лицом на восток. С кладбища возвращались домой той же дорогой, все шли на поминки. Дома оставались дальние родственники, соседи, которые приготавливали пищу в день похорон и пекли хлеб. Поминальное кушанье зависело от поста. В пост должна была готовиться постная пища. После похорон сорок дней носили траурную одежду: чёрное платье, чёрный платок. Считали, что душа умершего находится в доме сорок дней. Отмечали поминками девятый, двадцатый, сороковой дни, полгода, год. В эти дни ходили на кладбище, носили угощение: крупу, яйца, конфеты. Всё, что не съедали, оставляли на могиле (так совершалась священная некогда ритуальная поминальная трапеза, к которой причетом приглашался и тот, кто находился в данной могиле; ритуал, конечно же, утратил в позднейшие времена языческий смысл - О. Б.). Обычно на могиле во время посещения её совершали «оклички». Когда же уходили с могилы, то крестились и говорили: «Земля тебе пухом, царство тебе небесное». Считалось, что ночью было опасно ходить по кладбищу, так как покойники могли выходить из могил. Кладбище находилось обычно на окраине, на отшибе деревни. Оно имело ограждение - железную или деревянную ограду. Вход на территорию был с севера. Рядом с могилами было принято делать какие-то насаждения: ель, сосну, кустарники - сирень, акацию. Выбор посадки не зависел от каких-либо особых примет, а только от желания родственников или от того, что при жизни нравилось похороненному в данной могиле человеку. На кладбище хоронили людей, умерших своей смертью, остальных хоронили за оградой. Верили, что после смерти душа человека возносится на небо, так как там расположен тот свет, и там продолжают жить. Души «нечистых» находятся в аду. По представлению опрошенных информаторов в Окуловском районе, во время Страшного суда Иисус Христос скажет: «Праведные встанут справа, грешники - слева». Праведных поведут ангелы, грешников - нечисть. Живые могут помочь умершим тем, что будут поминать, ставить свечи, делать «подачки» тем, кто беден, то есть подавать милостыню. Умершие могут приходить во сне к живущим, и, если он во сне просит что-нибудь у того, кто видит сон, то это означало, что надо подать, поделиться с бедным, если зовёт, то это означало скорую смерть. Примет, связанных с увиденным во сне покойником, много. Вот одна из них: «если во сне увидишь, что рубишь новый дом или проваливаешься в яму, - значит, умереть». Рассказ 86-летней А. Я. Власовой воспроизведен не полностью. Тексты и фонограммы плачей конца восьмидесятых годов, имеющиеся в архиве, говорят о том, что традиция сохраняется. Но исполнительницы все меньше отзываются на просьбу исполнить плач и сами плачи подвергаются редуцированию. Приводим наиболее интересные причеты. Ты раздайся, мать-сыра земля, Ой, ты раздайся, гробова доска, Родна мамынька, открой свои глаза, Открой свои глаза, раскинь ручки белые, Погляди-то на меня, горьку сиротушку, Что пришла я к тебе, твоя милая детушка, На твою-то сырую могилушку. Ой, как от нас тебя смертка лютая, Увела от нас родну мамыньку На веки вечные, бесконечные. Ой, ты, родная моя мамынька, Прилети ты на свою сторонушку, Распусти сизы свои крылышки, Да превратися ты в сизу пташечку, Да погляди ты-то на свою родимую сторонушку, Да на моё-то бело окошечко, Погляди ты на меня, горькую сиротинушку, Поговори ж ты со мной, родна маменька. Как увижу я, летит над полем сиза пташечка, Да накрою я скатертью самобраною, Да поставлю я чаи церковные, да чаи медовые, Да для своей-то дорогой, родимой матушки... Текст поминального плача записан Алексеевой Еленой 9 июля 1987 года в городе Старая Русса от Кузнецовой Надежды Ивановны, 1928 года рождения, уроженки деревни Любец Старорусского района. Очень интересен плач, записанный во фрагменте в 1989 году от уроженки Окуловского района М. И. Наумовой 1913 года рождения, у которой в годы Великой Отечественной войны погиб её любимый муж, по которому она тосковала все эти годы. Когда умер её дядя, она проплакала плач и, обращаясь к усопшему, просила его разыскать мужа на том свете: Попрошу тебя я, милый дядюшка, Не пожалей себя и своих ноженек, Разыщи моего мужа милого И расскажи про горе моё горькое. Я соскучилась, сиротинушка, Со своим милым детушкам. И расспроси, как погиб он на чужой сторонушке, Да где лежит, моё-то солнышко, Под кустом или под ёлочкой. Уж не лежит ли под этой ёлочкой Да его-то фуражка с котелком? Уж дошла бы я, сиротинушка, Со своим-то сиротинушкам Да посидела бы под этой ёлочкой, Уж поговорила бы я про горе-горькое. Данные тексты, приведённые в качестве примеров, можно вполне сравнивать с теми, которые записывались в XIX или в начале ХХ века Е. В. Барсовым. Обращает на себя сходство многих мотивов, речевых оборотов и поэтических образов текстов далёких друг от друга эпох. Обратимся к плачу у гроба сестры, записанному в Устюженском уезде Новгородской губернии А. Малиновским от неизвестной исполнительницы, опубликованному в 1909 году в «Живой старине» (Вып. 1. C. 72): Подойду я, горька сирота, Подойду я, горемышница, К моей матушке - родной сестре: - Ты позволь, моя мила сестра, Вас спросить, моя голубушка, Вы куда да сподобилися, Приубравши в платье цветное? Во которы дороги гости, Ко которыим ко сродникам? Уж я вижу, горька сирота, Сподобилася мила сестра Во остатний край-дороженьку, Ко своим да ко родимыим, На второй да суд, на праведный. В деревне Лиски Поддорского района в 1994 году записан похоронный причет от Ивановой Антонины Алексеевны, 1929 года рождения. Похоронный плач был связан со смертью соседа Дмитрия Ивановича. Исполнительница проплакивает по просьбе записывающих, при этом строго следует традиции, отвлекаясь лишь на мгновение, с тем, чтобы назвать слушателям имя того, о ком она будет плакать. Интонация и манера гово рения в этом случае иная, нежели тогда, когда звучит сам причет. В записи заметно, как плакальщица, комментируя и переходя от плача к диалогу с присутствующими, «проигрывает» психологическое состояние в момент причитывания. Причет исполнен не в связи с только что произошедшим событием. Однако так бывает не всегда, и чаще всего отказ от исполнения причета связан с нежеланием исполнительницы снова переживать тяжелые минуты. Исполнительница, по ее словам, «приходила поклон оказывать», то есть выразить свое уважительное отношение к человеку, попрощаться с ним. Но ей было важно через Дмитрия Ивановича, человека, к которому Антонина Алексеевна относится хорошо и который сейчас присоединяется к сонму усопших, передать поклон на тот свет своему давно умершему сыну, рассказать ему о своей печали и одиночестве. Уже куда ты справился, снарядился ты В путь дороженьку дальнюю Уж и не так дальныю, как печальныю, Моя ты любимый сосед, Дмитрий Иванович? Уж и попрошу я тебя, сиротушка, Уж и порасправь ты свои крылья белые, Уж и сослужи ты мне службу верныю, Службу верныю, безотказныю: Уж и как подойдешь ты ко Христу Небесному, Уж и погляди на все четыре сторонушки, Уж и не увидишь ли ты мою милую дитятку. Уж и передай-ка ты большой поклон, Уж и ты скажи, как мне взгрустнулося и стоскнулося Кругом, горькый сиротинушки. Уж и попрошу я тебя, сиротушка, Уж и пусть прилетит в гости сизый пташечкой, Уж ит сядет на мой белый садичек, Уж и я не выдеру пуху мягкого, Да не поломаю крылышки сизые, Уж и я поймаю ю в руки белые, Уж и я открою вороты тесовые, Да я поставлю столики дубовые, Постелю я скатерти шелковые, Соберу я своих всих милых детушик, Уж ты будешь у меня драгоценный гость. В тексте данного плача сохранены некоторые диалектные нормы произношения. Показательно, что плачи исполняют женщины, жившие в то время, когда культивировалось негативное отношение к прошлому. Молодость их прошла в военные годы, и, может быть, поэтому традиция оказалась столь живучей, ибо места, в которых они жили, были оккупированы. В заключение следует сказать о том, что традиционный похоронный обряд подвергся деформации. Наиболее архаические элементы его утрачены или утрачиваются. Причины различны - это и влияние христианской культуры, и влияние исторических изменений, что, в конечном счете, изменило отношение к традиционной культуре, питавшейся от языческих корней. Заметно, как в девяностые годы уходит народная память об обряде и жанре, его оформлявшем. Так, еще недавно можно было встретиться и говорить с теми, кого называли профессиональными плакальщицами. Сейчас это женщины весьма преклонного возраста, которые часто по своему физическому состоянию не могут вспоминать «прошлую жизнь». Материалы двух последних десятилетий, связанные с похоронным обрядом и причетью, которые удалось собрать за период полевой практики, к сожалению, малочисленны, причеть записывается все реже и реже. Заметно, что из похоронных причитаний востребованными остаются поминальные причеты. Причитания, оформлявшие сам похоронный обряд, не записываются, по крайней мере, в тех местах Новгородской области, где удалось побывать. Скажем, однако, что и в предыдущие годы «урожая» на них не было. Причеты, сохраняя традиционную структуру и образность, все-таки тяготеют к редуцированию. Правда, стоит заметить, что причет, записанный по просьбе собирателя фольклора, и причет, исполняемый в момент события, будут отличаться друг от друга. Но исполнители, которые хорошо владеют традицией, даже по просьбе причитывают так, как полагается. Примеров тому достаточно.