2.1. Лирический сюжет в современном изучении. Его междисциплинарные аспекты
Теория мотива и теория сюжета - две интенсивно развивающиеся области современного литературоведения. К настоящему моменту они включают разнонаправленные концепции, далеко не одинаково трактующие сами термины, их признаки и особенности в лирических и нарративных текстах. Еще более проблемным является вопрос о специфике лирического сюжета, его отличии от сюжета эпического или драматического. В конце XX века сюжетология не раз выходила на первый план, особенно в связи с интересом к нарративу. Так, в последнее время появилось значительное количество работ по теории сюжета, мотива и пр.87, но термин «лирический сюжет» учёные до сих пор используют редко и с осторожностью. Объясняется это тем, что такие понятия, как «лирика», «лирический», «лиризм» употребляются чаще всего не как строгие дефиниции, а как свободные, едва ли не метафорические определения, а содержательная двусоставность термина «лирический сюжет» осложняет его понимание. Эпический и драматический сюжеты воспринимаются в таком ракурсе как более объектированные, а лирический сюжет остается внутренним действием, экзистенцией, устремлением из себя во вне. Все это говорит о том, что такие литературоведческие понятия, как «мотив», «сюжет», в особенности, «лирический», не обладают четкой теоретической определенностью, что ведет не только к расширительному употреблению терминов, но и к их размыванию, поэтому некоторые из многочисленных трактовок этих понятий требуют пристального внимания и пересмотра. Подтверждением этой мысли может послужить диалог двух современных критиков, состоявшийся на страницах поэтического журнала «Арион» (2006, № 4). Владимир Козлов в статье «Вышивка эпосом по лирике» и Леонид Костюков в статье «С собой и без себя» предложили свой взгляд на проблему взаимодействия лирического и эпического начал в современной поэзии. Опубликованные статьи не задумывались как диалог, каждый из авторов разрабатывал свой собственный «объект» исследования. И тот факт, что в итоге два незнакомых друг с другом и двигавшихся в самостоятельных направлениях исследователя пришли к перекликающимся выводам, убеждает в актуальности поставленной проблемы. В. Козлов отмечает, что термин «повествование» при разговоре о лирике употребляют редко. Как и сюжетность, «повествовательность» - черта прозаическая, а в лирике основная форма высказывания - лирический монолог. Особенность лирического монолога в том, что он передает непосредственное переживание, а потому сконцентрирован на сюжете внутреннем. Лирический монолог «измеряется», прежде всего, мыслечувствами говорящего. Когда же речь идет о повествовательности в поэзии, по мнению В. Козлова, уместнее говорить о точке зрения рассказчика, т.к. внешняя, предметная реальность вовлечена во внутреннее переживание героя, им трансформирована. Картинка, внешнее изображение фактически замещает характерное для чистой лирики медитативное начало, а потому повествователь склонен становиться персонажем, а его мысли и эмоции — опредмечиваться. Автор статьи приводит целый ряд произведений современных авторов, в которых, по его мнению, эпические черты служат усилению и подчеркиванию лирического начала. В конце статьи В. Козлов приходит к выводу, что «за последние два века присутствие в лирике черт, скорее характерных для эпики, стало обычным делом. Своеобразие сотрудничества лирики с эпосом редко осознается, хотя сосуществование разных родовых начал в литературном произведении всегда полно смысла. Его расшифровка - один из вариантов прочтения произведения. Лирика и эпос могут пониматься как два голоса, исполняющие один текст. Связь между этими голосами - живая. Хорошие стихи дают это почувствовать»88. Статья Л. Костюкова «С собой и без себя» также говорит о лирическом и эпическом началах в лирическом сюжете. Критик считает, что есть множество способов «привить лирику эпосом». Например, автор произведения может вдруг посреди повествования заговорить от себя, горячо и открытым текстом, как это часто делали Г оголь или Карамзин. Лирическим субъектом может стать любой персонаж, в том числе второстепенный. О том же говорил и В. Козлов, приводя примеры из творчества современных поэтов, которые все чаще используют в своих произведениях эпические приемы. «Начиная с “Кинематографа” Мандельштама, через песни Высоцкого и Галича, через виртуозный пересказ “Игрока” у Гандлевского, эпос как бы обживается в поэтической речи. Потому что все-таки опорное отличие между прозой и поэзией - в физическом объеме высказываемого (объем недосказанного, несказанного, возникающего за текстом в поэзии может быть запредельным)»89. Л. Костюков в конце статьи приходит к тем же выводам, что и В.Козлов: «По-моему, за последние примерно пятьдесят лет возникла и окрепла возможность быстро рассказать историю. Есть на что опереться, то есть множество культурных заготовок, которые остается чуть подкорректировать. Кинематограф обучил все искусства быстрому монтажу. Далее - вообще ускорилась речь, наработала приемы и ходы сжатия и ускорения. И - эпос стал доступен уже не поэме, а относительно недлинному стихотворению. Попал в формат»90. Иначе говоря, лирическое начало сегодня во многом передается средствами эпоса; поэтическое сознание предпочитает показывать внутренний мир как внешний. Сегодня пишущий сам определяет, вышивать ли лирикой по эпосу или - наоборот. И читателю, чтобы сделать еще шаг к пониманию стихотворения, нужно ощутить в нем межродовое напряжение, во многом это произведение порождающее. Речь идет о жанрово-родовой диффузии, свойственной эпохе переходной. Таким образом, вопрос о сходстве и различии эпоса и лирики, о составляющих лирического сюжета является актуальным в современном литературоведении и публицистике. Лирика и эпос разнородны по родовой классификации, но противоречиво связаны притяжением и отталкиванием. Для нашего исследования актуальность этой проблемы обусловлена тем, что в поэзии А. Блока эпос и лирика тесно взаимодействуют друг с другом. Стоит отметить, что соединение и расхождение - почти до расподобления - эпического и лирического начал характеризовали развитие искусства в эпоху рубежа XIX-XX веков. «Необходимость эпического, осознаваемая реалистическим искусством как требование самого времени, ощущалась и в нереалистических формах искусства, в частности в символизме», - пишет Е.Г. Мущенко91. Так, лиризм Блока включает в себя неотъемлемую эпическую составляющую. Эта художественная черта неоднократно отмечалась в критической литературе. Среди современников поэта В.Я. Брюсов ранее всех почувствовал эпический характер блоковской поэзии и заявил, что «А. Блок скорее эпик, чем лирик». Отдельные стихотворения Блока ему показались «разрозненными частями», образующими одно «целое», в данное время до конца недосказанное . Позже Ю.Н. Тынянов назвал стихи Блока «стихотворными новеллами» и в них первым увидел образ «лирического героя» . Сам поэт считал свои книги «романом в стихах» и не раз подчёркивал эпические черты своей лирики. Все вышесказанное позволяет нам говорить о нарративных элементах лирического сюжета А. Блока. Проблема нарративности лирического сюжета относится к числу обсуждаемых проблем современного литературоведения. Спорят о том, могут ли быть присущи лирическому сюжету черты не только собственно лирики, но и эпоса. Так, по наблюдению Ю.М. Лотмана, «общие законы построения сюжета касаются как поэзии, так и прозы» . По мнению исследователя, закономерно, что лирический сюжет обладает некоторыми характеристиками сюжета эпоса, но при этом лирическому сюжету присущи и особые, характерные только для него черты. Концепция лирического сюжета как нарративного феномена была предложена в работах «Анализ поэтического текста» Ю.М. Лотмана и «Заметки о лирике» Т.И. Сильман. Ю.М. Лотман квалифицирует лирический сюжет как рассказ о «Событии - главном и единственном, о сущности лирического мира»92 93 94 95. В работе «Анализ поэтического текста» в числе его основных характеристик он называет обобщенность, «сведение коллизии к некоторому набору элементарных моделей, свойственных данному художественному мышлению»96, а также повторяемость. С точки зрения исследовательницы Т.И. Сильман, лирический сюжет складывается из событий, являющихся репрезентациями изменений внутреннего состояния субъекта. Внутренним движущим импульсом всякой подлинной лирики, ядром ее семантической структуры является момент постижения лирическим героем того или иного явления или события, составляющего определенную веху в некой индивидуальной душевной биографии. Лирическое стихотворение отражает особое, предельно напряженное состояние героя, которое Т.И. Сильман назвала «состоянием лирической концентрации». Как писала Т.И. Сильман, «всякое подлинное лирическое стихотворение, имея своим источником подобный душевный толчок и совершая какое-либо открытие, становится источником значительных душевных переживаний и постижений для воспринимающего его читателя или слушателя»97 98. Идеи Ю.М. Лотмана и Т.И. Сильман, с нашей точки зрения, отразили варианты подходов к лирическому сюжету в русском литературоведении XX века, и эти варианты продуктивно разрабатывались в последующих трудах ученых-литературоведов. Концепция бессюжетной природы лирики, базирующаяся на трудах В.М. Жирмунского, Б.В. Томашевского, разрабатывается многими современными исследователями. Так, например, Ю.Н. Чумаков в статье «Лирика и лирический метасюжет», а также в монографии «В сторону лирического сюжета» утверждает, что «лирический сюжет» «воспринимается сразу и целиком». По мнению исследователя, это понятие «неопределяемое, внерациональное и вненарративное» . В ракурсе нашего исследования нам представляется интересным замечание Чумакова о том, что лирический сюжет «воздействует однократно и слитно как цветовое пятно»99. С его точки зрения, лирический сюжет, в отличие от сюжета эпоса и драмы, обладает нелинейной природой и не может быть рассказан. Он буквально «прорывается в местах и точках... соприкосновения текстов»100, что говорит о его интеретекстуальной природе: « лирический сюжет остается во внутреннем пространстве, заполняя его подвижным и разнонаправленным сверх-событием, в котором собраны всевозможные явления, сюжетные знаки и следы, переживания других людей, предметов и переживаний переживания»101 102 103. Сходная концепция разрабатывается в книге Е.В. Капинос и Е.Ю. Куликовой «Лирические сюжеты в стихах и прозе XX века». Одна из ее глав, посвященная непосредственно проблеме лирического сюжета, отмечает, что «лирическим сюжетом не может считаться укрупнение мотива или соединение нескольких мотивов в единое событийное целое; скорее, внутренняя динамика стиха оттеняется теми или иными конкретными мотивами» . Сюжет располагается внутри пространства текста и представляет собой «динамическую сторону композиции». При этом, по мысли Капинос, динамика не равняется развитию, свойственному эпическому тексту. С точки зрения исследовательницы, лирика имеет статическую природу, динамизм проявляется лишь в варьировании темы и перетекании одних смыслов в другие, в приращении смыслов . Статичность лирики распространяется и на лирического героя, который «не строит, как эпический, событийного ряда, продвигаясь от одной цели к другой»109. Для нашего исследования важным оказывается следующее замечание Е.В. Капинос. Рассмотрение лирического сюжета, по ее мнению, возможно с любой точки зрения: его можно изучать как со стороны композиции, на фоне интертекстуальных связей, так и с точки зрения ритмической и синтаксической выстроенности. Исследовательница указывает на сюжетные ресурсы каждого уровня лирического текста, в то же время подчеркивая вненарративную природу лирического сюжета: «нарративный сюжет организует и выстраивает сложную систему отношений (эмоциональных, пространственных, модальных и пр.) к событиям, лирический сюжет всегда поднимается над сферой нарративности»104. Суть лирического сюжета заключается в том, что он связан не с конкретной событийностью, как сюжет эпоса, а с изменением эмоциональных состояний, находящихся вне рамок нарратива. Несомненный интерес в исследовании конструктивных составляющих сюжета представляют работы И.В. Силантьева. В статье «Сюжетологические исследования» он рассматривает лирический мотив в стихотворном и прозаическом тексте, определяя его как «обобщенную форму семантически подобных событий, взятых в рамках определённой повествовательной традиции фольклора или литературы». В центре семантической структуры мотива - действие. Силантьев пытается разобраться, возможно ли, в таком случае, уточненное толкование мотива, учитывающее особенности лирического текста. Ведь под мотивом нередко подразумевают любой повторяющийся элемент текста, выделяющийся устойчивой и характерной для данной поэтической традиции семантикой и устойчивым вербальным выражением. Силантьев считает неоправданной ошибкой считать мотивом все, что повторяется в тексте и из текста в текст. «Специфика мотива в лирике во многом обусловлена существом лирического события, которое - и это наш самый важный тезис - по своей природе принципиально отличается от события в составе эпического повествования. Основой лирической событийности выступает, в формулировке Ю.Н. Чумакова, “перемещение лирического сознания”, иначе - дискретная динамика состояний лирического субъекта», - пишет И.В. Силантьев105. Силантьев дает определение существа лирического события: «...это качественное изменение состояния лирического субъекта, несущее экзистенциальный смысл для самого лирического субъекта и эстетический смысл для вовлеченного в лирический дискурс читателя» . Определив специфику лирического события как начало экзистенциальное, Силантьев указывает, что мотив в составе лирического дискурса основывается не на принципе единства действия, а на единстве переживания. Согласно точке зрения И.В. Силантьева, важным конструктом мотива является заложенная в самой семантике слова предикативность: «Как предикат, развертывая сообщение, “продвигает” речь в целом, так и мотив “продвигает” повествование, определяя перспективу событийного развития действия» . Таким образом, мотив наделяется способностью к варьированию и наращиванию смыслов, что обуславливает и «движение» сюжета. Вспомним, что об этом же говорит и Е.В. Капинос. Сюжет обладает, как мы видим, уникальным диапазоном содержательных функций. Так, например, наряду с системой персонажей он выявляет и характеризует связи человека с его окружением, тем самым - его место в реальности и судьбу, а потому запечатлевает картину мира: видение писателем бытия как исполненного смысла, либо, наоборот, как безысходного и устрашающего. Для осмысления отдельного стихотворения важно знать поэтическую картину мира, реконструированную на основе всех текстов поэта, осмысленных как один большой текст. Эту мысль обнаруживаем и у И.В. Остапенко в статье «Лирический сюжет в парадигме картины мира» (2012), который считает лирический сюжет аккумулирующим и связующим звеном картины мира как системного и структурного явления. Индивидуальная картина мира, или картина мира автора, в понимании И.В. Остапенко, - «это ментальное образование, 106 107 воплощенное в лирическом тексте»108. Как видим, картина мира для исследователя является методологическим инструментом. Исследуя пейзажную лирику (а именно в ней, по его мнению, наиболее ярко представлена взаимосвязь и взаимообусловленность физического и трансцендентного аспектов художественного мира), лирический сюжет он предлагает понимать как рефлексию лирического субъекта, формирующуюся из синкретизма сенсорно-эмпирического и ментального планов текста. Для лирического сюжета, по наблюдениям И.В. Остапенко, актуален его «событийный (Ю.М. Лотман) и повествовательный (Л.Я. Г инзбург) характер значимого действия лирического повествования». Для более точного определения диалектики объективного и субъективного начал исследователь предлагает использовать понятия «переживаемое событие (объект переживания) и событие переживания (процесс переживания)»: «Диалектическое единство переживаемого события и события переживания - это и есть рассказываемое событие в его лирическом бытии. А событие рассказывания - это лирическая система изобразительно-выразительных средств109. Такое понимание со-бытия ученым базируется на бахтинской концепции события в эпосе и несколько уточняет, таким образом, лотмановскую трактовку Работы новосибирских исследователей сюжета: Ю.Н. Чумакова, Е.В. Капинос, И.В. Силантьева - говорят о том, что интерес к теории сюжета и мотива в лирике не ослабевает и приводит к новым открытиям. Несмотря на различие подходов к пониманию сюжета в лирике, ясно одно: игнорировать событийный аспект лирических ситуаций, даже если он предельно редуцирован, при анализе поэтических текстов непродуктивно. Новый и плодотворный аспект лирического сюжета, на наш взгляд, открывают междисциплинарные исследования цветосприятия, о чем шла речь во Введении. Применительно к литературоведению можно говорить о новом аспекте изучения поэтики - о цветосюжете в лирике.