Изучение современной истории российской социологии

Если бы... На мой взгляд, сделано крайне мало для воссоздания истории изучения общественного мнения в СССР/России.

А вы сами не хотели бы?

Есть объективные трудности. Во-первых, я еще не завершил исследование биографии Гэллапа и истории становления культуры, технологии проведения опросов общественного мнения в Америке. Во-вторых, трудно изучать происходившее и происходящее в СССР/России, живя в Америке. Надо постоянно встречаться с людьми, работать в библиотеках, вести архивные поиски.

И все же потихоньку осваиваю новую для меня область — историю современной российской социологии. Начало было положено при работе над книгой об общественном мнении в эпоху Ельцина. В ее заключительную главу включены мои интервью с Александром Ослоном и Георгием Сатаровым.

Осенью 2004 года я опубликовал объемную статью о творчестве Б.А. Грушина. Это попытка посмотреть, как в СССР начиналось проведение опросов общественного мнения. Положительные отзывы на эту статью дали основание редакционному совету журнала «Телескоп» ввести новую рубрику по истории современной российской социологии, которую предложили вести мне. В этом году удалось провести по электронной почте и опубликовать пространные интервью с Б.М. Фирсовым, Я.И. Гилинским, В.А. Ядовым и Л.Е.

Интервьюирование по электронной почте — работа очень объемная и сложная даже чисто технически... Вы занимаетесь множеством тем, что побудило вас взвалить на себя еще и эту? Вы хотите воссоздать историю российской социологии, сделать серию портретов «интересных людей» или здесь есть что-то еще?

И то, и другое, и третье. Изучение американской истории опросов и судеб американских аналитиков общественного мнения подвело меня к понимаю неких закономерностей в развитии научного творчества. В частности, меня интересует личное и внеличное (социальная среда) как факторы деятельности социального исследователя. Такие задачи надо решать в рамках кросскультутрного и историко-биографического анализа.

Я помогаю моим респондентам писать автопортреты. Пишут они, но я - «ставлю свет», многое предлагаю, задаю вопросы, задаю структуру текста. Я хочу, чтобы мои герои подали себя с лучшей стороны. Я, прежде всего, опрашиваю тех, кто успешен, кто много сделал, кому есть, что сказать, кто умеет говорить... Я заинтересован получить ту информацию, которая важна для истории социологии, для раскрытия образа. Акцент - на том, что человек сделал, и на том, как, почему ему удалось это сделать. Мне нужны не просто описания, но рефлексии по поводу прожитого и сделанного.

Так получилось, что наше с вами интервью растянулось на несколько месяцев: первые вопросы я вам отправила 25 января 2005 года. За это время вы закончили и подготовили к печати две книги по истории общественного мнения, начали два новых проекта — по истории российской социологии в портретах современников, назовем так, и истории американской рекламы, тоже в лицах.

Наташа, вы лучше меня знаете, что публикации в России и заработок - вещи несовместимые. Если совсем искренне, то судьба дала мне шанс что-то сделать, что-то изучить и поделиться найденным с другими. И я не имею права этот шанс упустить... возраст, смерть близких мне людей обостряют это чувство... жизнь ограничена. Хочешь что-нибудь сделать, делай это именно сейчас, американцы говорят: right now.

Я всегда старался работать целеустремленно, агрессивно. Иначе не стоит и связываться. У меня всегда были две-три темы, интересовавшие меня и заставлявшие читать новое, что-то искать. Это не было связано с тем, что я делал в институциях, не было связано с моей заработной платой. Было трудно публиковаться, но я все равно это делал.

Я выстрадал право делать сейчас только то, что мне кажется важным, нужным, в чем есть новизна, что представляется мне необычным... и я не думаю, принесет мне это деньги или нет... Я делаю уникальный продукт (если говорить в маркетинговых категориях), который — мне кажется — рано или поздно потребуется рынку (интеллектуальному) ...одновременно я понимаю, что я могу долго ждать., но чтобы все же дождаться, надо это время приближать... Как? Публиковаться, презентовать, рекламировать. Для этого надо всегда иметь что-то в запасе, работать не только на настоящее, но и в ящик письменного стола..., потому и приходится работать каторжно.

Вы один из немногих российских социологов, занимающихся и анализом современных проблем, и историей. В чем вы видите смысл такой деятельности?

Отчасти это произошло случайно, но теперь я понимаю, что мне всегда в равной мере были интересны прошлое и настоящее.

Испытываете ли вы ностальгию по России?

Я живу в двуедином пространстве... электронная почта, глобальное телевидение, телефон действительно делают мир маленьким. Но, естественно, российская реальность мне ближе, роднее... Я выработал тот режим жизни, при котором я не ощущаю ни ностальгии (если и есть, то не по стране, а по друзьям), ни комплекса отшельничества, хотя само это отшельничество есть.

Иногда меня спрашивают, не хочу ли я вернуться в Россию. В силу многих обстоятельств, прежде всего — семейных, я загнал мысль о возвращении так глубоко в подсознание, что она фактически не посещает меня. Я смог построить вокруг себя относительно сбалансированный мир, найти решение многих проблем, с которыми каждодневно встречается человек. Эти решения далеко не оптимальны, но все же этот мир я уже знаю, он позволяет мне профессионально работать. Для меня это крайне важно. И в этом смысле, какая разница, где жить? Я стараюсь все делать, чтобы не отрываться от дорогого для меня российского социологического сообщества. Я — российский социолог, живущий в Америке. Борис Зусманович Докторов, российский социолог, с 1994 года живущий в США, начал в 2004 году на страницах «Телескопа» чрезвычайно важное дело, требующее продолжения и развития. Он подхватил эстафету Геннадия Батыгина, чья книга о социологии 1960-х годов [1] может быть символически названа «В круге первом». Инициативу Докторова я назову «В круге втором». Связь этих «кругов» - поколенческая. В батыгинской книге представлено поколение шестидесятников, в «Телескопе», благодаря неукротимой энергии Бориса, зазвучали голоса представителей разных поколений советских, а теперь уже российских социологов. Они осмысляют не столько зарождение социологии в послесталинское время, сколько свою жизнь, прошедшую под знаком социологии. В итоге окажется возможным проследить судьбы людей, а вместе с ними коллективную судьбу науки, увидеть ее такой, какой она оказалась в обстоятельствах ХХ века.

А теперь «в порядке очереди», так говорили в советское время, «Телескоп» дает слово тому, кто разворошил «социологический муравейник», разговорил «молчунов» и приподнял завесу над событиями их личной жизни и профессиональной карьеры как части истории нашей многострадальной науки. Замечу, что настоящее интервью Бориса Докторова во многом дополняет рассказанное им «Социологическому журналу» [2].

Борис Фирсов