Глобализация и средства массовой информации[241]

Оба термина, «глобализация» и «средства массовой информации», во многом синонимичны. Пожалуй, следует употреблять их вместе в сочетании «Глобализация и средства массовой информации», поскольку никакая глобализация немыслима без революции, совершенной информационно-коммуникационной технологией (information-communication technology-ICT).

Эффект обратной связи, который связывает воедино все эти явления, имеющие непосредственное отношение к производству, обработке и передаче информации, совершенно не поддается описанию как по своему масштабу, так и по многостороннему воздействию и скорости. Любая попытка отыскать что-либо подобное в прошлом обречена на неудачу. Пожалуй, лишь индустриальная революция в какой-то мере напоминает те изменения, которые переживает человечество в конце второго тысячелетия новой эры. Все предыдущие ступени прогресса в сфере распространения информации в далеком прошлом, как, например, перевернувшее мир изобретение Гуттенберга, не могут идти ни в какое сравнение с сегодняшними преобразованиями. Речь идет о совершенно новом качественном уровне, который по сложности стоит на порядок выше происходивших ранее процессов.

Мы находимся в самом центре зарождающегося тайфуна, который сметает все на своем пути, включая базовые, близкие нам ценности западного общества. Ценности, которые вплоть до вчерашнего дня многие на Западе стремились распространить на оставшиеся четыре пятых человечества.

После такого необходимого вступления сразу хочу заметить, во избежание двусмысленности и поспешных обвинений, что я не причисляю себя ни к пессимистам, ни к сторонникам теории всемирной катастрофы. То, что происходит сегодня, несет в себе как новые, неограниченные возможности для человека, так и чревато бесчисленными угрозами. Но ничто, по крайней мере при предварительном рассмотрении, не наводит на мысль, что опасностей больше, чем возможностей. Однако, сопоставляя факты, неизбежно приходишь к тревожному выводу, что возможности, по большей части, находятся в области теории, в то время как опасности подстерегают нас непосредственно на практике. Другими словами, возможности где-то на неясном горизонте, а опасности уже в действии и распространяются тем скорее, чем меньше обычные люди — «человек с улицы» — имеют о них представление. И еще быстрей опасности растут по мере того, как люди, непосредственно занимающиеся обработкой информации, эти демиурги информационно-коммуникационной технологии, все меньше отдают себе отчет в осложнениях, возникающих в их работе.

Некоторые, частично осознавая значение происходящего, уже предрекают гибель «всемирной деревне» вследствие отрицательных факторов, проявившихся в производстве, обработке и коммерциализации современных средств массовой информации. Я имею в виду то, что основные тенденции в данной сфере не только не ведут к формированию более информированного и сознательного общества, но, напротив, приводят к тому, что информационные потоки концентрируются в руках узкого круга людей, что растет неравенство между этим кругом, владеющим доступом к информации, и остальными людьми, что происходит отделение общества от цивилизации, и что они вступают в ожесточенную борьбу между собой.

Такова отправная точка в рассуждениях всех энтузиастов Интернета — идеологов доступной всем ничем не ограниченной свободы, следствия технологической революции. Интернет в этом случае становится инструментом освобождения индивидуума от заданности средств массовой информации. Речь идет о людях, группах людей, культурной среде, которые достигли того уровня самосознания, который позволяет им понять, в какой степени мировая система средств массовой информации манипулирует общественным сознанием. Ясно, что здесь мы имеем дело с абсолютным меньшинством, независимым в экономическом и культурном плане, намного превосходящим основную массу людей. Отметим, что не случайно эти энтузиасты в подавляющем большинстве в прошлом были активистами левых партий в Европе, либо либерального движения в Америке, то есть представителями исчерпавших себя идеологий только что ушедшего века.

Подобное головокружение вполне понятно, особенно, когда речь идет о молодых поколениях, которые не знают истории (впрочем, мы видим, как в результате головокружительной скорости, с которой изменяется мир, истончается всеобщая историческая память). И все же не следует терять почву под ногами, потому что Интернет — это еще и ловушка, самая хитрая и чудовищная западня, которая когда-либо существовала, если принять во внимание, сколько людей могут разом в ней очутиться. Опасность этой ловушки вполне очевидна. В качестве примера можно вспомнить о скандале, спровоцированном группой кибервандалов, которые в начале 2000 г. осуществили диверсию в Интернете. В результате этой кибератаки многие храмы новой виртуальной религии были выведены из строя: в течении нескольких часов компании Yahoo, Amazon.com, E-Trade, E-Bay, CNN.com не могли

реализовывать свои услуги, продавать товары и лишились большой прибыли. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы президент Соединенных Штатов Билл Клинтон срочно созвал совещание в Белом доме, на котором было принято решение об ассигновании 2 млрд долл. на поиск виновных и на разработку программного обеспечения с большей степенью защиты.

Я привел данный эпизод не потому, что считаю, что мы все находимся перед лицом опасности все большей уязвимости нашего сообщества. Общество все больше будет «запутываться» в Сети несмотря ни на что, и все больше будет зависеть от нее. Но, конечно, это остается проблемой, с которой, как и со многими другими, раньше не приходилось сталкиваться. До сих пор в истории Человечества не было возможности такого быстрого и объемного обмена информацией. Еще в недалеком прошлом события, потрясавшие одни страны и народы, могли оставаться на десятилетия и даже на столетия незаметными для других стран и народов.

Но и данная тема выходит за рамки данного исследования. Я не хотел бы касаться проблем уязвимости нашего сообщества. Но весьма показателен тот факт, что за считанные минуты группе кибервандалов удалось перечеркнуть все оптимистические теории, возникшие в Интернете и вокруг него за последние десять лет. О каких неограниченных свободах можно говорить, если царство свободы еще не успело распахнуть свои двери, как кто-то пришел, скупил его на корню и превратил его в Огромный Всемирный Магазин? И уверяю вас, правительство Соединенных Штатов, единственно настоящее правительство на свете, не стало бы уделять столько времени Интернету, если бы речь шла только об индивидуальной свободе перемещения в Сети. Интернет уже стал самым выгодным бизнесом в истории человечества, и эта тема выходит далеко за рамки академической дискуссии. На самом деле мощный локомотив американской экономики уже на всех парах мчится по рельсам Интернета и связанных с ним информационно-коммуникационных технологий. Достаточно привести только один пример: если из индекса Standard amp; Poor убрать компании так называемой «новой экономики», нью-йоркскую биржу ожидали бы серьезные потрясения. Только в прошлом году 4,2 % роста ВВП США были получены исключительно за счет внедрения информационно-коммуникационных технологий.

Мы отвлеклись от темы? Ничего подобного. Первое следствие данного процесса — это то, что информационные каналы будут все больше контролироваться, поскольку от этого напрямую зависит будущее финансовое могущество. Наивно полагать, что доступ к ним останется открытым для всех и что те государства и транснациональные корпорации, которые прокачивают по этим каналам огромные деньги, не будут в состоянии «технически» установить такой контроль. Даже горячие сторонники свободного рынка начинают об этом всерьез задумываться. И можете быть уверены, что кое-кто о таком контроле уже позаботился.

Понятно, что когда Фридмен говорит о государстве, он имеет в виду Соединенные Штаты Америки. Остальные не в счет. Но ясно также и то, что потребуется установить весьма жесткие правила. А устанавливать их будут те, кто контролирует перемещение информации в сети, а это отнюдь не одиночные пользователи-путешественники. И поскольку уже сейчас есть те, кто регистрирует сайты в Интернете, скоро появятся и те, кто будет выдавать «водительские права», взимать плату за допуск и «проезд». Все 15 компьютеров, которые «регулируют движение», находятся

International Herald Tribune. 2000. February 16.

в Соединенных Штатах. Это не будущее, а уже настоящее, и просто невероятно, что, кажется, почти никто этого не замечает.

Есть и второе, не менее важное следствие. Идеология (как ложное сознание) Интернета и ICT говорит о том, что мир движется от подавления и разделения на сферы влияния к настоящему плюрализму с миллионами и миллионами независимых субъектов, способных принимать решения. От ограниченного числа телевизионных компаний, обладающих огромным влиянием, к неограниченному числу не только передающих станций любого типа, но и к бесконечному числу индивидуальных трансляторов. Так ли это? Ничуть не бывало.

Дело обстоит как раз наоборот, хотя теоретически и технологически существование бесконечного числа индивидуальных передатчиков возможно. Но на наших глазах происходят процессы чудовищной концентрации в области ICT. Почти каждая неделя отмечается своеобразным рекордом. Несколько лет тому назад г-н Эббертс, президент компании West-Com, сказал, что «большая игра» вскоре будет контролироваться узким кругом игроков. Некоторое время спустя слияние West-Com и MCI открыло дорогу многочисленным альянсам подобного типа. Г-н Пфайфер, исполнительный директор компании Compaq, говорил о поистине гигантском процессе концентрации сектора персональных компьютеров в руках четырех основных производителей: в 1996 г. им принадлежали 25 % мирового рынка; к 2002 г. они уже будут продавать 75 % ПК во всем мире. Замечу, что пока мы говорим только о компьютерном оборудовании.

В это же самое время происходит подобное слияние между теми, кто владеет ключами от Интернета и теми, кто производит информационно-коммуникационнорекламные услуги. Абсолютный рекорд (150 млрд долл.) был установлен слиянием AOL (America-on-line) с Time-Wamer. Для того, чтобы яснее представить масштаб происшедшего, достаточно отметить, что эта сделка превосходит капиталы всех автомобильных компаний, включая такие гиганты, как General Motors, Ford, Chrysler, Toyota, Mercedes, Fiat и другие, вместе взятые.

На сегодняшний день безграничная мощь, которую приобретают эти новые циклопы, имеет чисто технологическо-информационный характер. В дальнейшем, довольно скоро, эта мощь будет иметь и политический аспект, аналогично тому, как автомобильная цивилизация подчинила себе весь мир в XX веке. Теперь автомобильная цивилизация на закате в том смысле, что она перестает определять потребности общества, в котором мы живем. Мы можем только гадать, какими будут характерные черты нового общества, но не стоит строить иллюзий, что оно будет в состоянии с легкостью разрешить возникающие проблемы — точь-в-точь как этого не происходило и в прошлом. Но сосредоточимся на технологическо-информационной сфере — оснований для беспокойства здесь более, чем достаточно. Совсем недавно в Давосе мы были свидетелями откровенной публичной дискуссии между г-ном Гейтсом и г-ном Кейзом, т. е. между компаниями Microsoft и AOL+Time-Wamer на недвусмысленную тему: кто из них будет лидером? Победят ли облегченные технологии, программное обеспечение? Именно им предстоит перевернуть весь мир? Или победят производители самих услуг (информация, развлечения, реклама)? Пока ответа нет и у самих Билла Гейтса и Стива Кейза, но в любом случае оба положения дилеммы вызывают беспокойство.

Как бы то ни было, ни один из них ни словом не обмолвился о свободе, предоставляемой Интернетом. И тот, и другой без обиняков ставили во главу угла власть, которой они располагают. До вчерашнего дня шесть-семь гигантов производили 80 % мирового потока информации, кино- и телепродукции: Time- Wamer, Bertellmann, Viacom Inc, Sony, Murdock и др. Сегодня рубикон уже перейден: после объединения AOL с Time-Wamer последуют новые, абсолютно неизбежные аналогичные слияния, что приведет к появлению в сети колоссов, доминирующих

в триаде «информация-Ьразвлечения-f реклама». Если появление AOL ознаменовало собой взрыв в торговле посредством Интернета и превращение Сети главным образом в место купли-продажи и товарообмена, то массированное наступление услуг, по словам Стива Кейза, будет означать (да это уже так и есть на самом деле!!!), что Сеть станет местом, где не только растет число пользователей-покупателей, но и местом, где будут культивироваться стремления, вкусы, фантазии, стиль жизни в соответствии с потребностью увеличения продажи товаров.

Горячие сторонники Интернета отреагируют на эти размышления с негодованием. Люди, — скажут они, — не настолько глупы, чтобы позволить манипулировать собой таким образом. Под людьми они подразумевают, конечно, самих себя. В своем негодовании они исходят из того, что с ними невозможно поступать так, как поступают с миллионами и миллиардами других людей. Со всем этим мы подходим к самой сути вопроса, который можно рассмотреть на примере одного из «богатых» и технологически продвинутых «дворов всемирной деревни», дворов, где «птица на откорме» нагуливает вес. Пальму первенства держит американский континент, на котором сотни миллионов индивидуумов обоих полов давно уже превратились в потребителей до такой степени, что не в состоянии делать накопления из своих заработков. Они поглощены постоянной и лихорадочной погоней за потребительскими товарами. Дело доходит до того, что достаточно небольшого отклонения в тенденциях потребительского рынка, чтобы спровоцировать кризис всей национальной экономики США.

Но и в других странах, хотя и в меньших масштабах, проявляются те же тенденции.. В Италии, например, согласно парламентскому отчету о деятельности Департамента по телекоммуникации, только в 1999 г. объем телевизионной рекламы превысил 4600 млрд лир. Даже при поверхностном анализе этой цифры становится очевидным, что именно от рекламы зависят все программы, включая выпуски новостей. Все форматы программ в той или иной мере задумываются и создаются, исходя из потребностей рекламы. Находятся люди, которые полагают, что все это никак не отражается на умственном здоровье миллионов телезрителей, в том числе миллионов детей. Мне кажется невероятным, что при таком количестве экспертов, социологов, психологов эта проблема не находит должного внимания. Хочу, чтобы меня правильно поняли. Я не против рекламы, которая, как известно, является двигателем торговли, душой рынка. Я только не хочу, чтобы меня водили за нос уважаемые эксперты вроде Марко Теста, одного из королей итальянской рекламы, который уверяет, что «рекламный посыл не создает новых идеологий, а, наоборот, заимствует их у потребителей и только усиливает их звучание». Поскольку, продолжает он, в отличие от кино, «реклама по своей природе должна восприниматься всеми»[242].

Это утверждение откровенно легкомысленно, но заслуживает подробного рассмотрения. На первый взгляд, может показаться, что Марко Теста не в курсе того, что миллионы зрителей не сидят перед телевизором с ручкой в руках, чтобы сочинять критические рецензии на телепрограммы. Все, в ком осталась хоть капля интеллектуальной честности, не могут не признать правдивость изображения этого квадратного ящика, из которого для миллионов зрителей исходит просто «реальность», «правда» или, по крайней мере, то, с чем они могут согласиться. Среди миллионов, миллиардов зрителей, лишенных возможности выбора (более того, ее у них не было никогда, и, следовательно, они даже не имеют представления, в чем она заключается), очень невелико число тех, кто способен проанализировать рекламный посыл. Для подавляющего большинства принципиальной разницы между рекламным роликом, развлекательной программой и выпуском новостей не существует. Еще один пример. Советник администрации государственного телевидения РАИ, президент профсоюза производителей рекламы, вице-президент итальянского филиала компании Erickson

Альберто Контри, имея в виду выводы, к которым пришли исследователи из института «Eurispes» («реклама определяет модель поведения, стремится формировать потребности. Она не дает зрителю элементов критического восприятия, а порождает зависимость») испуганно утверждает: «Рекламу обвиняют в том, что она навязывает стиль жизни, в то время как она только стремится соответствовать существующим тенденциям»3). Утверждение, которое не только противоречит очевидной реальности, но и отрицает саму мотивацию существования рекламы.

Мы можем обратиться к опыту Албании, в которой в последние 15 лет проводился своеобразный эксперимент «в пробирке», результаты которого камня на камне не оставляют от всех утверждений Тесты, Контри и других засорителей наших мозгов. Целый народ этой страны подвергался массированной бомбардировке со стороны наших телевизионных каналов. Дело кончилось тем, что в сознании албанцев настоящая Италия (или «Л’америка», как в блестящем фильме на эту тему режиссера Джанни Амелио) оказалась вытесненной всем тем, что исходило от телеэкрана. Хотя в Албании и речи быть не могло о тех «существующих тенденциях», о которых говорил Контри. Это в действительности означает, что эти «тенденции» были созданы — кроме всего прочего, в совершенно неподходящей среде — именно телевидением, да еще иностранного государства и на языке, чужеродном для албанцев на протяжении столетий, который после массового телевизионного вторжения стал родным для большинства населения Албании.

Разумеется, речь не идет о мгновенном эффекте. Для того, чтобы срабатывал общий посыл, чтобы он стал «истиной», необходимо повторять его систематически и в неизменной форме на протяжении определенного периода времени. Таким образом, шести каналам итальянского телевидения (общественным и частным) удалось создать совершенно фальшивый образ Италии и навязать потребительские настроения и стиль жизни народу, который не имел ни малейшего представления о большинстве предлагаемых и рекламируемых товаров, не говоря уже о социокультурной среде, на фоне которой эти товары были явным диссонансом. Можно себе представить, каков был бы эффект телевизионного воздействия, повторяющегося на протяжении многих лет в соответствующей среде. Попробуем представить себе, что может произойти с незащищенным сознанием, как, например, у детей.

Я хотел бы дословно привести одну цитату из подрывного и крамольного журнала, который называется «Бизнес Уик» (номер от 30.06.97): «В один час 55 минут по полуночи в эту среду родился еще один потребитель. Когда три дня спустя этого нового потребителя — новорожденную девочку — привезли домой, некоторые крупные компании США, специализирующиеся на продаже товаров по заказу, были тут как тут с предложениями бесплатных рекламных образцов, разнообразных маленьких подарков и серией различных скидок на приобретение товаров... В отличие от предшествующих поколений, новорожденной сразу же прививается культура потребления. Новый потребитель вступил в мир логотипов и рекламных скидок... Через 20 месяцев она начнет узнавать некоторые из тысяч товарных знаков, которые будут порхать перед ней на телевизионном экране. К семи годам, при условии нормального развития, она уже будет просматривать более 20 тысяч рекламных роликов в год. В 12 лет ее имя внесут в гигантские банки данных всех компаний, продающих товары по заказу». Сегодня мы можем сказать: «продающих товары в Сети».

Все это, — делает вывод профессор Калифорнийского университета в Сан- Диего Герберт Шиллер, —¦ «не очень способствует познанию мира, находящегося уже за гранью зла и еще меньше способствует развитию интереса к познанию».

Corriere della Sera. 1997. 25 di maio.

Но оставим в стороне рекламу и поговорим о ее близком, единокровном родственнике: развлекательных программах во всевозможных вариантах. Они настолько близки с рекламой, что уже невозможно различить, где кончается одно и начинается другое. Их роднит эклектическое сплетение жанров. Это как в футболе, когда порой трудно разобраться, выступает ли игрок за команду или играет для продвижения какого-либо товарного знака. Американцы называют развлекательные программы одним словом — «entertainment». В Италии развлекательные программы никак не регламентируются соглашением «par condicio», (которое предусматривает предоставление равного времени в эфире политическим партиям), поскольку считаются нейтральными: там нет политики, стало быть, они не оказывают никакого влияния на настроения избирателей.

Но так уж ли «нейтральны» развлекательные программы? Давайте вкратце коснемся этой темы. В качестве самого яркого примера возьмем американское общество, наиболее подверженное внушению. В статье профессора городского колледжа Сакраменто Уэйна Андерсона говорится об эксперименте, который профессор провел со своими студентами. Он предложил им ответить на ряд вопросов о возможных контактах с представителями внеземных цивилизаций [243]gt;. В результате опроса выяснилось, что подавляющее большинство студентов скопировало ответ из известных телепередач на эту тему. «Что меня поразило больше всего, — пишет Андерсон, — так это почти поголовное доверие студентов (выходцев из высших и средних слоев общества — будущей правящей элиты страны) телевизионным развлекательным программам, которые стали для них главным ориентиром в ответе на сложный вопрос».

Тот же Андерсон, правда, добавляет, что в ходе дальнейшего обсуждения многие студенты отрицали, что в качестве доказательств они опирались на сюжеты фантастических телефильмов. Однако «почти половина ребят не смогли привести в подтверждение своих гипотез ни одного источника, кроме телефильмов». Эти наблюдения — лишь капля в море. Но, наверное, не многие осмелятся утверждать, что телевидение не наносит совершенно никакого вреда человеку. И кто может с полной уверенностью утверждать, что оно не влияет на вкусы, образ жизни, политические взгляды? Если таковы последствия для студентов колледжа, то что же говорить о какой-нибудь домохозяйке? И что происходит, когда мы имеем дело с телезрителем- ребенком, в независимости от того, где он родился, в Сиэтле или в Сараево?

Разрушительный потенциал телевидения заключается в том, что ТВ говорит о вечных человеческих ценностях вперемешку со всем остальным: информацией, развлечениями, рекламой. А поэтому ценности затираются и не воспринимаются человеческим сознанием. Они становятся субпродуктом, сопутствующим товаром. В большинстве своем люди, сочиняющие сценарии или тексты, готовящие информационные выпуски или телевизионные репортажи, даже не отдают себе отчет о том, что они несут зрителю. Но есть и такие, кто прекрасно знает, что делать и для чего. Они несут гораздо большую ответственность, но в принципе ничего не зависит от того, отдают ли себе отчет в этом телетворцы или нет. Суть дела в том, что в самой передаче информации зрителю с телеэкрана всегда присутствует что-то другое. Более того, это «другое» очень часто становится гораздо важнее сути «месседжа» и подавляет его. Это происходит на уровне подсознания и усваивается тем прочнее, чем менее осознается.

Разумеется, что подобным теоретическим выводам невозможно незамедлительно найти подтверждение на практике. Но это ни в коей мере не отрицает их важности. Ведь случается, что некоторые лекарства поступают в продажу до того, как всесторонне изучены их побочные эффекты. Остается только сожалеть, что уделяется так мало внимания уже проведенным на эту тему исследованиям и выделяется так мало

средств для дальнейшего изучения этого явления. Не так давно в Италии вышла интересная книга, в заглавии которой «Homo videns» (человек видящий) отражена суть проблемы: под массированным воздействием телевидения в сознании человека происходят большие изменения по сравнению с «homo legens» (человек читающий). Автор, социолог и политолог Джованни Сартори, рассматривает особенности визуального восприятия и связь между ним и сознанием — тема, которая должна была бы в первую очередь заинтересовать тележурналистов, критиков и экспертов в области телекоммуникации. Но книга была подвергнута безжалостному осмеянию на страницах многих итальянских газет. Среди критиков нашлись и такие, кто не видел никакой необходимости разделять восприятие и сознание, утверждая, что «видеть — это уже познавать» и что человек всегда «видел» окружавший его мир, получая из него необходимую информацию для своего развития.

Следовательно, по их мнению, любая критика телевидения как инструмента прогресса изначально реакционна, поскольку телевидение безгранично расширяет возможности зрительного восприятия по сравнению с предыдущими эпохами. Ошеломляющий вывод — ведь совершенно не учитывается тот факт, что все происходящее на телеэкране довольно сильно отличается от объективной реальности. Ведь даже простое телеизображение горного пейзажа снято кем-то, и зритель видит не горы, а то, что запечатлено на пленке, плюс такое сложное явление, как самовыражение личности того, у кого в руках находилась съемочная камера.

Свести воедино все эти разбросанные умозаключения, безусловно, крайне трудно. Автор хотел всего лишь коснуться части проблем информационно-коммуникационного общества. А для обобщения проблем необходимо взглянуть с другой высоты, откуда открывается более широкая панорама происходящего и станет лучше заметно, что «homo videns» — это новое существо, отличающиеся антропологически от «homo legens». «Человек читающий» появился в результате развития техники, а «человек видящий» — это субпродукт ICT. Об этом говорит не только Джованни Сартори, но и Николас Негропонте, компьютерный гуру, который во всем остальном придерживается диаметрально противоположных точек зрения с Сартори. Именно Негропонте, объясняя читателям, что книги и газеты, напечатанные на бумаге, скоро исчезнут (а это именно так и будет в скором будущем) в своей книге «Жизнь с компьютером» допускает, что «мультимедийные интерактивные системы не дают простора воображению. Как в голливудском фильме, мультимедийное повествование создает такие точные картины, что глазу разума остается все меньше работы. Написанное слово, напротив, будит воображение, вызывает метафоры».

Негропонте, сам того не ведая, объясняет нам, в чем состоит отличие и каковы отрицательные черты нового «homo». С течением времени это будет человек без фантазии и воображения. Глаз его разума станет ленивее и зависимее от мультимедийных систем, мощь которых, в конце концов, в угоду владельцам этих систем вытравит в человеке все, что связано с его индивидуальностью. Сам собой напрашивается вывод, что в современном обществе именно культура меняег содержание и общественный статус. В XIX веке и до последней четверти XX века культура считалась синонимом свободы и прогресса как индивидуума, так и общества. Сегодня же культура превратилась просто в одну из сфер экономики и средство извлечения прибыли. Культура изменила свое имя — теперь ее зовут информация.

Вот почему она стала объектом ожесточенной борьбы. Она дает власть над массами и позволяет манипулировать ими при помощи новых технологических средств. Следовательно, для того, чтобы начать обсуждение данной темы, необходимо кардинально, в целом пересмотреть связь «информация (культура)—общество». А также отношения «интеллектуальная элита—информация—общество». Это, в свою очередь, требует рассмотрения широкой гаммы вопросов, которые имеют отношение к трем группам, связанным с: а) производителями компьютерного оборудования;

б) производителями программного обеспечения; в) производителями коммуникационных услуг. Каждая из этих групп имеет четыре основные характеристики, которые будут решающими по своему значению в формировании нового глобального общества будущего. Вышеприведенные группы взаимосвязаны между собой (и со временем эта взаимосвязь будет только расти) как в техническом плане (совершенствование телефонной, телевизионной и компьютерной техники), так и через взаимное акционирование. Группы находятся в постоянной динамике — в том плане, что они стремительно развиваются и перекрещиваются. Между ними существует обратная технологическая взаимосвязь, которая способствует их развитию. Каждое усовершенствование в одной области открывает возможности для технологического прогресса в остальных областях. Группы имеют обширное влияние. Каждая из них обладает капиталами, превосходящими ВВП многих средних европейских стран. Число групп ограниченно и будет сокращаться из-за их концентрации и слияния. В начале XXI века каждая из групп насчитывает не более 20 входящих в нее компаний.

«Большая игра» будущего развернется именно по этим направлениям. Здесь будут решаться судьбы демократии, либеральных ценностей, главенствовавших в XX веке, капитализма в том виде, к которому мы привыкли. Влиять на правила этой большой игры уже очень трудно, может быть, невозможно. Но, по крайней мере, можно попытаться понять, как эти правила работают, если работают вообще, и куда эта игра нас приведет.