Сергей Васильевич Перлов: Ангел-хранитель Шамордина

(Мф. 5:14-15)

История вершит свой суд над людьми, и суд этот не всегда праведен.

Ходящий во тьме не знает, куда идет, - и с радостью приникает к источнику света.

Одним из светильников, некогда высоко воздетых во славу Господню, а впоследствии канувших в яму забвения, суждено было стать Сергею Васильевичу Перлову. Выходец из московской купеческой среды, Перлов был своего рода оправданием этой среды, оправданием того поколения, к которому он принадлежал. Шествуя по прямому пути христианского благочестия, С.В. Перлов фактически оставил свое дело, чайную торговлю, и целиком посвятил жизнь служению нравственным идеалам православия. Он прожил свой век чище и достойнее, нежели кто-нибудь другой из богатых благотворителей того времени. И остался в исторической памяти лучшим из них.

Иногда высокая культура рождает новое направление, например целую плеяду талантливых поэтов, исповедующих схожие эстетические принципы. Литературоведы помнят их всех, от самых известных до ничтожнейших. Но обыкновенный образованный человек воспринимает всю группу через призму одного или двоих лучших. Иначе говоря, восходит на вершину и обозревает пространство с этой высоты. Так вот, Перлов - и есть вершина.

Только не для поэтов, а для купцов.

Сергей Васильевич был, несомненно, очень крупной фигурой своего времени. На это указывает хотя бы тот факт, что о нем в связи с одной масштабной благотворительной затеей вспоминает в 1898 году граф Л.Н.

Современники называли Сергея Васильевича Перлова человеком «доброго старого времени», человеком глубоко религиозным, деятельным, энергичным370. Идя в ногу с эпохой, он в то же время был натурой очень цельной и. чистой: из современности он черпал только лучшие достижения, а вся грязь и скверна, все бесы, терзавшие ставрогиных и вер- ховенских, обходили его душу стороной. Превыше всех других добродетелей Сергей Васильевич ценил в людях трудолюбие - качество, которым был щедро наделен от Бога он сам и которое досталось ему в наследство от предков-купцов. Поэтому, говоря о С.В. Перлове, нельзя обойти молчанием других членов его старинного рода.

С.В. Перлов - представитель одной из крупнейших купеческих династий, сделавших себе имя на чайной торговле. Важно отметить, что Перловы, в отличие от многих известных в XIX веке купеческих кланов, имели корни не в одном из старообрядческих «согласий», но в православии. Открыв чайную торговлю в последней четверти XVIII века, к рубежу XIX- XX веков Перловы стали лидерами в этой области. Многие представители династии вошли в анналы российской истории не только как удачливые коммерсанты, но и как крупные благотворители. И все же наибольшие заслуги на ниве благотворительности, прежде всего церковной, принадлежат Сергею Васильевичу Перлову. Во многом благодаря его стараниям в конце XIX века неподалеку от старинного города Козельска (ныне - Калужская область) и в 12 километрах от Оптиной пустыни расцвела великолепная Шамординская обитель, основанная по благословению старца Амвросия Оптинского.

Сергей Васильевич Перлов появился на свет в 1835 году в семье потомственного почетного гражданина Василия Алексеевича Перлова. Династия Перловых берет начало с 1700 года, когда родился Иван Михайлович, прадед Сергея Васильевича, еще не носивший фамилию Перлов. В 1752 году он значился в приходской исповедной ведомости церкви Алексия Митрополита в Рогожской слободе как московский купец второй гильдии.

Таким образом, С.В. Перлов по праву рождения обладал высоким общественным статусом. Образование Сергей Васильевич получил в доме отца360: его обучили азам грамоты и ведению дел семейной фирмы, как это еще было в 1840-е годы принято в купеческой среде. В 1861 году, в возрасте 26 лет, он женился на 18-летней Анне Яковлевне Прохоровой, породнившись таким образом с семьей крупных мануфактурщиков Прохоровых. Как уже было сказано, после смерти Василия Алексеевича в 1869 году семейная фирма перешла к его сыновьям, купцам первой гильдии Семену и Сергею Васильевичам, и просуществовала под названием «Товарищество чайной торговли „Василий Перлов с сыновьями Семеном и Сергеем"» до 1891 года, пока Сергей Васильевич не вышел из ее состава. Тогда же появилась на свет его собственная фирма - Товарищество чайной торговли «Сергей Васильевич Перлов

и Ко»361. Фирма Сергея Перлова занималась главным образом внутренней торговлей. Отделения товарищества были разбросаны по различным городам Российской империи (к 1915 году их насчитывалось более сорока), только на главных улицах Москвы насчитывалось до десятка магазинов. Основная часть его паев принадлежала самому С.В. Перлову, его жене, трем дочерям - Варваре, Любови и Елизавете, а также зятьям И.И. Казакову, В.А. и Н.П. Бахрушиным. Зятья являлись директорами правления фирмы, а главный офис ее располагался в доме на Мясницкой, 19. В том же доме находилась чаеразвесочная фабрика.

С тех пор обе фирмы Перловых существовали параллельно, конкурируя друг с другом на рынке колониальных товаров. Любопытно, что они сделали ставку на разные категории потребителей: в то время как Семен Васильевич рассчитывал на массового покупателя, которому можно было продать чай в бумажных или картонных упаковках, Сергей Васильевич Перлов держал марку за счет состоятельной части городского населения: гильдейского купечества и аристократии379. В перловских магазинах впервые стали продавать чай в красиво оформленных жестяных баночках с надписями, сообщающими о пользе чайного напитка.

Соперничество двух фирм предельно обострилось в 1896 году, когда Москва готовилась к коронации будущего императора Николая II. Ожидали приезда множества почетных гостей, в том числе чрезвычайного посла и канцлера Китайской империи Ли-Хунь-Чжана. Для чаеторговцев его приезд таил в себе возможность заключения новых выгодных контрактов на поставки чая из Китая, поэтому каждый стремился принять посла в своем доме. Сергею Васильевичу Перлову пришла в голову оригинальная мысль, для осуществления которой он пригласил известного архитектора Карла Гиппиуса и которая заключалась в переделке фасада здания на Мясницкой в традиционном китайском стиле. В результате дом стал напоминать китайскую пагоду; общий эффект был дополнен восточным оформлением магазинного интерьера. Сыновья же Семена Васильевича Перлова не стали перестраивать дом на 1-й Мещанской, где размещалась их контора. Они лишь украсили здание в китайском стиле: повсюду были выставлены китайские растения, а по стенам развешаны шелковые панно с китайскими надписями и красные бумажные фонарики. Приезжий сановник остановился в доме на Мещанской, у представителей старшей ветви Перловых. Гостя встретили по русской традиции - хлебом-солью - и поднесли ему в дар серебряное блюдо с гравюрой дома Василия Перлова и фигурную солонку. Зато «чайный домик» Сергея Перлова украшает Москву и в наши дни, привлекая покупателей ярким, необычным обликом.

Если посмотреть на «послужной список» Сергея Васильевича, то к началу 1890-х этот человек ничем не выделялся среди членов рода Перловых, живших на исходе века. Время предпринимателя распределялось между устроением дел фирмы и различными общественными, в том числе благотворительными, служениями. Так, в разное время С.В. Перлов был выборным московского купечества и Московского биржевого общества, с 1881 по 1893 год -

гласным Московской городской думы362.

Перлов старался пристроить к делу как можно больше народа, иногда даже специально придумывая особые «общественные» работы. Сергея Васильевича часто попрекали тем, что он набирает рабочих больше, чем требуется для дела. В разговоре с людьми посторонними он отшучивался, а на попреки близких отвечал: «Как вы не хотите понять, что я стараюсь бедным людям дать кусок хлеба»364.

Кроме того, с 1880 года С.В. Перлов числился почетным членом благотворительного Санкт-Петербургского Дома милосердия365 - учреждения, оказывавшего материальную и психологическую помощь «жертвам распутства» и раскаявшимся «публичным женщинам», в том числе несовершеннолетним; средствами их исправления были религиозно-нравственные беседы, занятия домохозяйством и рукоделием, обучение грамоте и общеобразовательным предметам.

Широкая благотворительная деятельность Сергея Васильевича Перлова не осталась без высочайшего внимания. В 1880 году он получил знак Красного креста - менее чем через полгода после учреждения этой награды366. А еще через три года за активное содействие проведению Всероссийской промышленно-художественной выставки, состоявшейся в Москве в 1882 году367, С.В. Перлов был всемилостивейше пожалован золотой медалью с надписью «За полезное» для ношения на шее на Владимирской ленте (18 8 3)368. Незначительная на первый взгляд награда эта предоставляла ее владельцу весьма существенные преимущества. Ему, купцу и почетному гражданину, была открыта дорога к получению орденов «за неслужебные отличия» - без нее же, не имея дворянского звания, Перлов был начисто «отрезан» от любых «статских» орденских наград. Любопытна последовательность дальнейшего получения наград С.В. Перловым: орден Святого Станислава 3-й степени (1887), Святой Анны 3-й степени (1890), Святого Станислава 2-й степени (1894)369. То есть сначала он получает самую низшую в иерархии орденов награду, а потом с каждым разом его статус повышается на одну «ступень». Орден Святой Анны Перлов получил за активную благотворительную деятельность: «в воздаяние особых трудов и заслуг», оказанных им на должности члена московского комитета «Христианская помощь» - одного из подразделений Московского местного управления Российского общества Красного Креста, оказывавшего вспомоществование раненым и больным воинам. Точную причину получения Перловым ордена Святого Станислава 3-й степени назвать трудно: указанная в архивном деле формулировка очень расплывчата: «В воздаяние особых трудов и заслуг, оказанных им»; вообще же, орден выдавался как за военные, так и за гражданские отличия, в том числе за благотворительность. Зато награждение Станиславом 2-й степени имеет, по-видимому, весьма интересную причину, о которой будет сказано ниже. Кроме названных наград, Перлов был пожалован иностранным орденом князя Даниила I 3-й степени (1884), на принятие и ношение которого последовало высочайшее государя императора соизволение (без которого подданный Российской империи не мог принять и носить орден). Награда была произведена «за особые заслуги, оказанные Черногорскому народу»370 в виде помощи продовольствием и отчасти финансовыми средствами, которую Сергей Васильевич оказал Черногории во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов389. Среди прочего, была вручена С.В. Перлову награда невеликая, но приятная: серебряная медаль для ношения в петлице на Андреевской ленте (1896), учрежденная в честь коронования Николая II371.

Особняком стоит знак с вензелевым изображением императрицы Марии, полученный Перловым в качестве служебного отличия (1897)372: Сергей Васильевич состоял действительным членом Комитета при Почтамтской церкви Елизаветинского благотворительного общества. Общество входило в «ведомство учреждений императрицы Марии», ведавшего государственной системой приютов, богаделен, спасательных станций и прочих благотворительных учреждений.

Все перечисленные выше знаки отличия показывают Сергея Васильевича как человека деятельного, удачливого в собственных и общественных делах, небезразличного к людям. Но этим коммерсант мало выделяется на фоне других Перловых. Они также удостаивались наград за предпринимательскую и благотворительную деятельность373. Кроме того, важнейшей заслугой династии Перловых было превращение столь дорогого и «аристократического» напитка, как чай, не просто в продукт массового потребления, а в национальный напиток, в своего рода символ традиционной бытовой культуры, который в XIX веке при поддержке властей намеренно противопоставлялся водке.

Любопытно, что практически все члены династии Перловых, чьи деяния пришлись на конец XIX - начало XX века, получили домашнее образование, представлявшее собой суммированный жизненный и деловой опыт их дедов и отцов. Конечно, оно было более практичным и не в пример менее утонченным, чем, скажем, образование, полученное Щуки- ными-младшими под присмотром гувернеров, в гимназиях и университетах. Оно не ставило своею целью воспитать человека рафинированной культуры. Тем не менее, зачастую воспитанный в кругу православной семьи отпрыск купеческого рода оказывался личностью более цельной и более «теплой» по отношению к окружающим. Может, он не столь тонко разбирался в современных ему культурных явлениях, зато действиями его с младых ногтей руководила величайшая Христова заповедь: возлюби ближнего твоего как самого себя.

Отсутствие систематического образования не мешало Перловым быть людьми умными и всесторонне развитыми, находить контакт с самыми разными по общественному положению людьми. По свидетельству современников об С.В. Перлове, «люди высокого положения, ученые, деловые. находили удовольствие в беседе с ним и относились к нему с искренним уважением; люди маленькие чувствовали себя у него как дома, просто - задушевная речь его ободряла и поднимала их»374. Перловы, как и П.М. Третьяков, - и в отличие от Щукиных и Мамонтова, - пришли к благотворительности не кружным, через познание искусства, но прямым маршрутом - путем веры.

Высшей наградой для всего семейства стало пожалование его членов в потомственное дворянское достоинство. Это событие состоялось в 1887 году. Потомственное дворянство Перловым дали с формулировкой: «Во внимание к столетней деятельности рода Перловых на поприще торговли и в воздаяние их заслуг»375. Вместе с дворянским достоинством Пер- ловы получают фамильный герб с изображением на лазоревом фоне чайного куста, шести крупных жемчужин и девизом «Честь в труде», а также звание поставщиков императорского двора, которое давало им право помещать на фирменных этикетках изображение государственного герба. Немногие купеческие фамилии удостаивались такой чести!

Но все, чего Сергею Васильевичу удалось достичь к 1891 году, было для него лишь приготовлением к исполнению главного дела его жизни.

Как уже говорилось выше, практически ничего не известно о Сергее Васильевиче Перлове как личности, в особенности - о первых пяти десятилетиях его жизни. Те скудные сведения, которыми располагает современный исследователь, рассеяны главным образом по архивным документам, касающимся деловой стороны его жизни. Лишь изредка, косвенно, они дают представление о его психологическом и душевном складе.

Имя С.В. Перлова почти не попадало на страницы дневников и воспоминаний «сильных мира сего» - известных писателей, художников, актеров. А ведь именно по их свидетельствам на протяжении нескольких поколений создавались биографии других видных благотворителей. И это не случайно. Перлов не стремился попасть в фокус внимания «образованных кругов». Более того, в своих тихих трудах он чуждался огласки. Человеку духовно богатому менее всего нужна суетность, царящая в художественных мастерских и салонах, привносимая туда людьми, чья неуемная энергия, чьи брызжущие через край эмоции позволяют им заполнять собою, своими идеями все мыслимое пространство. Перлов же старался не возвысить себя, но преуменьшить свои заслуги. Он жил, стремясь не выходить за пределы евангельских норм, а значит, среди прочего, не давать пищу собственному тщеславию.

Для Сергея Васильевича было очень важно, чтобы благотворительность его не становилась предметом всеобщего обсуждения. Конечно, Перлов являлся светским человеком, удачливым коммерсантом, всегда открытым навстречу полезным новшествам376. Он не избежал некоторых модных поветрий - например, С.В. Перлов коллекционировал восточное оружие XIV-XVII веков377. Но. душа его не искала славы мира сего.

О доброте, милосердии и человеколюбии Сергея Васильевича знали в основном те, кто был знаком с ним лично. Например, все эти качества были известны работникам Перлова. Сергей Васильевич обеспечивал им достойный заработок, заботился об их семьях, возводил больницы, устраивал праздники. За пределами же семейного предприятия Перловых об этих его душевных качествах ведали немногие.

Сколь мало известно о начале и середине жизненного пути Перлова, столь же много - в сравнении - имеется сведений о двух последних десятилетиях его жизни, отданных устроению дел Шамординского монастыря. Хоть и не желал Перлов прославления своего имени, но Господь прославил его через сестер сбереженной им обители.

В последней четверти XIX века, после значительного упадка религиозности, пришедшегося на середину столетия (в особенности на 1860-е годы), в обществе набирает силу христианское чувство. Некоторые исследователи даже пишут о «православном возрождении» относительно этого времени. На волне религиозного ренессанса восстанавливаются закрытые приходы, появляются новые иноческие обители. Выдающийся русский философ и публицист К.Н. Леонтьев говорит о том, что «женские общины. открываются беспрестанно, и они полны»378. В качестве образца Константин Николаевич приводит Шамордин- скую Казанскую общину, которая, по его словам, «.в течение каких-нибудь пяти лет из ничего создалась» при помощи и попечительстве оптинских старцев и в которую идут не только простые женщины, но также образованные и обеспеченные - и даже обращенные из нигилизма379.

Действительно, Шамординская обитель менее чем за четверть века превратилась из малозаметной пустыньки под Козельском в значительный по размерам хозяйства монастырь и крупный духовный центр. Здесь к началу XX века подвизалось около 800 сестер самого разного звания и происхождения. История ее возвышения в тугой узел связана с жизнью Сергея Васильевича Перлова.

Супруга Сергея Васильевича, Анна Яковлевна, многие годы находилась под духовным водительством старца Амвросия Оптинского. Того самого, который в 1884 году основал на средства своей духовной дочери монахини Амвросии (Ключаревой) Шамординскую Казанскую женскую пустынь. Именно сюда отец Амвросий, к которому стекался народ со всей земли Русской, отправлял одиноких, больных или просто не имеющих средств к существованию женщин. Здесь же его стараниями была устроена богадельня, а также приют для сирот и брошенных детей. При жизни старца над пустынью постоянно висел вопрос: кто будет в дальнейшем давать деньги на развернувшееся здесь масштабное строительство? Старец спокойно отвечал: «Придет человек и все сделает». Действительно, промысел Божий не оставил обитель и ее сестер.

Как это часто бывает, благочестивая жена указует мужу дорогу, ступив на которую он с каждым шагом приближается к Богу. Будучи духовной дочерью отца Амвросия, Анна Яковлевна регулярно ездила из Москвы в Оптину пустынь одна, без мужа. В первую же ее поездку в Оптину, во время беседы с отцом Амвросием, Анна Яковлевна рассказала ему о Сергее Васильевиче. «Никогда не зови его с собой в Оптину, - строго сказал старец. - Он сам приедет»380. Предсказание старца сбылось. В 1885 году 50-летний С.В. Перлов, к большой радости жены, выразил желание поехать вместе с ней в Оптину. Эта поездка и в наши дни, по асфальтовой трассе, занимает пять часов на автобусе, а в конце XIX века, на лошадях, была путешествием не из легких. Анна Яковлевна, зная горячность натуры мужа, опасалась, что он не выдержит тягот долгого пути по плохой погоде и повернет назад, но Сергей Васильевич доехал до обители, всю дорогу пребывая в самом благодушном расположении духа. Возле кельи старца, как всегда, толпился народ. Внимание Перлова привлекла бабушка с мальчиком. «Зачем ты приехал к отцу Амвросию? - спросил он мальчика. - Ты хочешь просить у него помощи?» Тот обиделся: «У меня умерла мать, и мы с бабушкой приехали спросить батюшку, как нам теперь жить»400. Серьезный ответ ребенка поразил Сергея Васильевича. С этих пор он сам стал спрашивать отца Амвросия, как ему жить, советоваться с ним во всяком начинании. В первый же приезд С.В. Перлова в Оптину он пожелал посетить общину сестер шамординских. Ныне, приезжая в Шамордино, путешественник видит величественный монастырь, состоящий из множества построек. Тогда же, в 1885 году, обитель состояла из небольшой церкви и четырех-пяти домиков. Перлову небольшая эта пустынька понравилась, он внес первое пожертвование на ее нужды «из любви к старцу Амвросию» и. уехал с тем, чтобы вновь ненадолго вернуться сюда лишь через четыре года, когда отец Амвросий гостил по летней поре в Шамордине381.

По прошествии еще двух лет обитель оказалась придавлена тяжкой глыбой несчастья. После Пасхи 1891 года настоятельница обители, мать Евфросиния, тяжело заболела и ослепла. Она хотела подать в отставку, но Амвросий не благословил: «Сама не подавай, а если велит подать начальство, то подай». А еще через полгода закончился земной срок самого старца. К этому моменту на территории обители было множество неоконченных построек, в их числе - поистине огромный Казанский собор. Средств не то что на строительство, даже на житье не было - и взять их было неоткуда. Больше трехсот «шамординок», из которых многие были бедными, больными, убогими, остались безутешными сиротами. Со дня кончины старца, с 11 октября (по старому стилю) по самое Рождество 1891 года, Шамординская пустынь жила, всецело уповая на милость Божию. Можно себе представить, как трудно приходилось игуменье и монахиням на протяжении двух с половиной холодных месяцев. Кто знает, может, именно смирением сестры обители и заслужили ее будущее процветание?.

С.В. Перлов всю жизнь трудился в поте лица. Для него семейный девиз «Честь - в труде!» был отнюдь не пустым звуком. И Сергей Васильевич поразился тому, что увидел в обители: игуменья не посылала сестер за «сбором», не заставляла выпрашивать деньги или жаловаться начальству. Обитель ждала избавления единственно от Бога - и дождалась. До наших дней дошло свидетельство о большом чуде, изменившем судьбу коммерсанта. Сергею Васильевичу во сне явилась Божия Матерь и велела принять на себя попечение о Шамордин- ской обители. Перлов ответил, что на нем лежит бремя чайной торговли. Богоматерь обещала ему взять эту торговлю на себя382. Наутро Сергей Васильевич сказал жене: «Поедем в Шамордино, теперь нам нужно утешить матушку». С тех пор Перлов не щадил сил, помогая Шамординской обители, пуская на нее все свои доходы.

Жизнь Сергея Васильевича стала воплощением не только идеала российского купца, но и христианина-семьянина. Позже Сергей Васильевич признался монахиням: «С тех пор, как я женился, я не знал, как бы и чем порадовать Анну Яковлевну: доставлял ей разные удовольствия, наряжал ее. И вот когда уже состарились мы, я наконец нашел то, чего искал всю жизнь, чтобы доставить ей настоящую радость. Это - Шамордино»403.

Итак, взявшись устраивать дела Шамордина, первым делом Перлов позаботится о материальном устроении обители. При нем завершается возведение по проекту архитектора С.В. Шервуда пятнадцатиглавого собора во имя Казанской иконы Божией Матери, выполненного в «русском стиле». В том же стиле, из красного кирпича, возводятся и другие постройки обители: трапезная палата, храм в честь преподобного Амвросия Оптинского, богаделенный и больничный корпуса.

Если раньше, приезжая в Шамордино, Сергей Васильевич стеснялся монахинь и вел себя на территории обители как скромный гость, то теперь он быстро входит в роль рачительного хозяина. Он не только разговаривает с монахинями, осведомляясь у них о средствах, запасах и нуждах обители, но и сам всюду ходит, осматривает постройки, примечает каждую мелочь. Очень быстро из чужого человека он превращается в «ангела-хранителя» Шамординской обители. Посещения его сделались настолько частыми, что он испрашивает у архиерея разрешения на строительство за оградой монастыря отдельного домика для себя и супруги.

Ведение дел крупной фирмы приучило Перлова подмечать мельчайшие детали, просчитывать необходимость тех или иных нововведений. Так как монастырь располагался на возвышенном месте, монахиням долгое время приходилось в любую погоду спускаться к источнику за водой по крутому склону холма - и подниматься обратно по узкой тропинке, с тяжелыми ведрами наперевес. Сергей Васильевич очень скоро исправил эту ситуацию, распорядившись о сооружении водонапорной башни.

Человек по натуре своей практичный, Сергей Васильевич хорошо понимал необходимость такого устройства обители, при котором она могла бы сама себя обеспечить средствами к существованию. Движимый стремлением сделать будущее обители безоблачным, он устраивает при ней разнообразные мастерские: живописную, чеканную, переплетную, коверную, а также фотографию и типографию. Кроме того, он нанимает учителей для монахинь, присылает в Шамордино всевозможные инструменты, пособия и образцы, необходимые для освоения того или иного ремесла. Наивысшей наградой для Перлова были успехи монахинь. Значительная часть интерьера Казанского собора, освященного в 1902 году, - иконы, позолота иконостасов, иная утварь - были выполнены их руками. Трудились сестры не покладая рук, и не только в мастерских. По свидетельству дочери М.Н. Толстой, сестры Л.Н. Толстого, все работы на монастырском огороде и на поле, за исключением пахоты, исполнялись монашками. Видимо, любовь «шамординок» к непрестанному труду больше всего остального сближала их духовно со своим покровителем. Потому что участие Сергея Васильевича не ограничивалось только материальным содействием процветанию обители. Не менее ревностно он опекал самих монахинь, вникал во все их беды и печали, был им заботливым отцом. В праздничные дни Перлов приглашал к себе в домик детей из приюта, певчих, сестер, поил их чаем (фирменным, перловским, - его было принято пить и в Шамординской, и в Оптиной пустыни)383 со всевозможными лакомствами и больше всего радовался оттого, что мог доставить своим гостям удовольствие. Перлов очень любил встречать в обители Рождество и Новый год. Он старался приехать в эти дни в Шамордино, посетить всенощную и новогодний молебен, служившиеся в игуменских кельях, и выпить с инокинями праздничного чая.

С.В. Перлов не чуждался чисто светских увлечений. Так, он интересовался искусством Китая и собрал в доме на Мясницкой целую коллекцию китайской живописи и фарфора. Там же по праздникам домочадцы и друзья Перлова принимали участие в постановках его домашнего театра. Но, пожалуй, сильнее всего остального он любил музыку, особенно духовную, а из светской - произведения Чайковского. Любовь к музыке он принес и в Шамордино. Перлов сам выписал регента для создания хорошего монастырского хора взамен прежнего, сам подбирал для него музыкальные произведения, слушал спевки, указывал на недостатки. А когда о его хоре заговорили как о лучшем в округе, очень радовался и благодарил сестер за то, что они вознаградили его труды.

Помощь обители Перлов совершал с поистине христианским смирением. На слезы умиления и благодарственные слова игуменьи Сергей Васильевич отвечал следующим образом: «Что вы, матушка, я вас должен благодарить, что вы принимаете мою жертву»384. Когда же монахини спросили Сергея Васильевича, не разорится ли он, столь щедрой рукой помогая обители, Перлов ответил им: «С тех пор, как я стал возиться с монашенками, мои торговые дела пошли так, как никогда»385. Торжественных благодарностей Перлов не любил, и в Казанском соборе на службе он стоял не на видном месте, а среди других людей. Кроме того, он нигде не позволял выставлять своего имени в связи с обителью - вплоть до того, что просил переиздать одно из описаний Шамординского монастыря, где была упомянута его фамилия. Даже ближайшие родные не знали подлинных масштабов благотворительности Перлова: многие деяния он совершал тайно, о них стало известно лишь после его смерти. Смирение Перлова заключалось и в том, что он никогда не вмешивался во внутренние дела обители, всегда строго соблюдал распоряжения монастырского начальства.

И все-таки у благочестивых инокинь был шанс ответить на великую помощь Перлова чем-то большим, нежели простые благодарственные слова. Стоит вспомнить о недосказанном сюжете про орден Святого Станислава 2-й степени, полученный Сергеем Васильевичем в 1894 году. По-видимому, сестры шамординские сообщили о своем благодетеле епархиальному начальству, а то и в Синод. В результате Перлов удостоился ордена. «по засвидетельствованию Духовного начальства об отличном усердии и особых трудах»386. Это был высший орден изо всех, полученных коммерсантом. Роль, которую Сергей Васильевич играл в театре жизни, - роль трудную, благую, столь важную для страны, постепенно терявшей прежнее благочестие, увлекавшейся атеизмом и разного рода оккультными премудростями, - современники видели. Видели, понимали и высоко оценивали. Перлов сыграл роль того светоча, поставленного на горе, который сокрыть невозможно.

В последний год жизни, предчувствуя близкую кончину, Перлов заложил в обители часовню-усыпальницу для настоятельницы обители, где завещал похоронить и свое тело: «Я хочу лечь в Шамордине, чтобы мои дети не забывали его»387. Умер Сергей Васильевич Перлов в Москве в 1911 году, на 76-м году жизни. Кончина его была поистине христианской: исповедовавшись и причастившись Святых Тайн, он с улыбкой на устах отдал душу Богу. Гроб с его телом был перевезен в Шамордино, где и был торжественно похоронен.

Многие добрые христиане, как те, кто жил на закате Российской империи, так и наши современники, могли бы позавидовать столь достойной судьбе. С.В. Перлов жил как горел: ярко, ровно, жертвенно. Не просто освещая путь, но и согревая тех людей, которые волею судьбы оказывались рядом с ним. Жизнь Сергея Васильевича являет собой некий нравственный образец, словно бы указание, сотворенное Господом Богом для российского предпринимателя: таким путем следует русскому богатому человеку идти в Царствие Небесное, столько трудов предстоит ему совершить, чтобы слова Христа об «игольном ушке» перестали висеть гибельною угрозой над душой его.

* * *

«Золотой век» русской благотворительности знал множество ярких купеческих характеров. Купцов-самодуров и купцов - тонких знатоков искусства. Самоотверженных меценатов, благодаря которым появлялись новые театры и картинные галереи, и рядом с ними - жестко-прагматичных предпринимателей, ни в чем не жалевших ближнего своего. Тех, кто в делах своих руководствовался прежде всего страстями, тех, кем двигала блестящая образованность и тяга к высокой культуре, наконец, тех, для кого главным духовным водителем была вера. Далеко не все наши коммерсанты считали необходимым тратиться на храмы, школы, искусство. И все-таки класс коммерсантов России занимался благотворительностью как правило, а не в виде исключения. В людях той поры христианский идеал боролся со многими мудрованиями и соблазнами, но все еще держался. Именно он имел определяющее значение. Именно христианское мировидение, корнями своими пронизавшее почву русской жизни до самых ее глубинных слоев, так или иначе подталкивало предпринимателя той эпохи к роли активного благотворителя. Пути и формы подобного воздействия оказыва- лись разными, но суть всегда была одна. Просто некоторые из состоятельных людей предреволюционной поры осознавали это в полной мере, а другие всего лишь с детства вдыхали евангельский дух, растворенный в обществе того времени, и в должный час, накопившись в легких, он приводил их на благие дороги.

Благотворительность оставалась для богатого человека делом нравственно достойным и даже необходимым, поскольку она все еще являлась частью общественного идеала. А идеал этот, в свою очередь, был результатом многовековой христианской судьбы России.

В наши дни трудно определить, кто из них был для современников наиболее крупной фигурой, чей образ жизни сильнее всего влиял на умы. Даже если говорить о такой призрачной вещи, как известность, то и она в отношении титанов меценатства зависит от времени и обстоятельств, из которых вглядывались в их судьбы потомки. Как уже говорилось, всякое время избирало среди них своих кумиров, поднимало их имена на щит, оставляя прочих на втором плане, а то и вовсе на задворках истории. Очередной поворот колеса времени по воле Господней славнейших уводил в тень и выдвигал на их место тех, кто прежде был едва заметен. Все они, так или иначе, достойны уважения. Все они оставили нашей цивилизации добрые дары. Всем им - от неистовых натур, пребывающих в цветении страстей своих, до благочестивых праведников - положен почтительный поклон и добрая память потомков. Но в наши дни все большую признательность образованного класса обретают люди, исполненные прямой и стойкой праведности, когда-то явленной русскому миру Сергеем Васильевичем Перловым.

И может быть, есть в этом небесная справедливость, которая выше всех земных законов.