Савва Иванович Мамонтов: Источник силы

Савва Иванович родился в 1841 году в городе Ялуторовске за Уралом, в православной семье239. Мамонтовы были крупными винными откупщиками240. О его прадеде известно только то, что он родился в 1730 году. Дед Саввы, Федор Иванович Мамонтов, на старости лет жил в Звенигороде, где занимался откупами, а также широкой благотворительностью241, умер и был похоронен.

Действительно, на скуку члены семьи Мамонтовых пожаловаться не могли. Отец С.И. Мамонтова, человек деятельный и энергичный, являлся, как говорили в те времена, «любителем искусства», в том числе искусства фотографии. В доме Мамонтовых устраивались вечера, где звучала жаркая полемика по поводу спектаклей и книг, гости пели и музицировали. По свидетельству А.П. Боткиной, Савва Иванович наравне с Виктором Николаевичем был наиболее музыкально одаренным из всех Мамонтовых-младших, которым вообще была присуща «природная музыкальность»244.

Савва Иванович, как и другие Мамонтовы-младшие, получил хорошее образование: сначала дома брал уроки у нанятого учителя, потом один год провел в гимназии; был определен отцом в Институт корпуса гражданских инженеров в Петербурге (1854-1856), затем учился на юридическом факультете Московского университета (1860-1862). Действительно, мало кто из купеческих сыновей в 1850-е годы мог похвастаться столь достойным образованием. Вот только.

Италия по всей Европе считалась самой плодородной почвой для взращивания художественных талантов. Живописцы из многих стран приезжали сюда, чтобы получать наставления от местных мастеров. Итальянские пейзажи, древние развалины, роскошное морское побережье считались идеальным материалом для оттачивания навыков у начинающих художников. В итальянских музеях и галереях выставлялись полотна, принадлежащие кисти прославленных творцов эпохи Возрождения, стены соборов были украшены фресками, игравшими роль образцов для подражания по всей Европе. А итальянская музыка, пение блистательных теноров и знаменитых примадонн покоряли сердца самых требовательных меломанов. Искусство в Италии жило бурной жизнью, словно море, вечно неспокойное, иной раз штормовое, изменчивое и бескрайнее, обдавая солнечными брызгами приезжих любителей высокой культуры.

Савва Иванович увидел все это и. влюбился. Нет, не Италия пленила его, но тот великолепный рокот моря искусства, который не может слышать в этой стране лишь человек, начисто лишенный художественного вкуса. Яркий и завораживающий мир утонченной культуры увлек Савву Ивановича куда больше, нежели все остальные стороны его деятельности. Эта любовь не оставляла его до конца жизни. Где бы он ни оказывался, он всегда направлялся в ту сторону, где красота творчества преображала реальную жизнь.

Пестрый и блестящий мир Италии будет притягивать Савву Ивановича на протяжении многих десятилетий. Сюда он приедет еще неоднократно. Именно в Италии начнут развиваться те стороны натуры Мамонтова, которые затем он в полной мере проявит у себя на родине. Здесь молодой русский коммерсант встретит людей, с которыми до конца жизни будет связан единым душевным горением. Так, путешествуя по Италии, Савва Мамонтов познакомился с Елизаветой Григорьевной Сапожниковой. Вернувшись в Россию, они обвенчались в 1865 году. Брак с Е.Г. Сапожниковой сделал С.И. Мамонтова одним из компаньонов крупной фирмы по производству шелковых тканей246. В качестве свадебного подарка от И.Ф. Мамонтова молодожены получили дом № 6 по Садовой-Спасской улице247. Вскоре он прославился на всю культурную Россию великолепными музыкальными - и не только - вечерами.

А в 1869 году, когда умер Иван Федорович Мамонтов, его 28-летний сын Савва состоял членом правления Общества Московско-Ярославской железной дороги248. К нему перешли семейные дела, прежде всего связанные с железнодорожным строительством, а вместе с ними - огромный отцовский капитал. С.И. Мамонтов обладал, как и его отец, чутьем необходимого. В Российской империи на протяжении нескольких десятилетий продолжался промышленный бум, экономика бурно развивалась. Этот взлет в очень большой степени связывают со строительством железных дорог. Стране они были нужны как воздух. И на их прокладке создавались колоссальные состояния. Савву Ивановича привлекал размах железнодорожного строительства, обилие новых инженерных идей, масштабы финансовой деятельности.

Вся эта кипучая деятельность была хороша для него, как для делового человека. Вот только в Мамонтове содержалось куда больше «души», чем «дельца». А душа его жаждала иного. То, что Савва Иванович являлся активным человеком, а не мечтателем, никак не мешало ему мечтать о воплощении в реальность сказочного пласта бытия. Мамонтов бредил искусством как таковым, без разбора его на составные части - музыку, скульптуру, живопись. Любил искусство бескорыстной, сумасшедшей любовью, пылал к нему неистовой страстью. Конечно, можно сказать, что удовлетворение страстей противоречит христианским идеалам. Но. именно страсть к культуре привела Савву Ивановича на путь подвига благочестия. Жизнь его словно бы написана на холсте истории для того, чтобы, посмотрев на нее, можно было сказать с уверенностью: лучше быть пристрастным, нежели равнодушным. Впрочем, природа мамонтовских страстей - совсем иная, нежели страстей остроуховских.

Интерес к изобразительному искусству у Саввы Ивановича особенно проявился в конце 1860-х - начале 1870-х годов. Начиная с этого времени всюду, где бы ни находился Мамонтов со своей семьей, - в Италии, во Франции, в московском особняке, - его окружали художники. А в 1870 году он приобрел у С.С. Аксаковой, дочери известного писателя и славянофила, имение Абрамцево, на долгие годы ставшее центром подлинно русской художественной среды. Ее средоточием, ее животворным источником стали хозяева Абрамцева - Савва Иванович и Елизавета Григорьевна. Он - кипучий, страстный, с детства привыкший к окружению многочисленных домочадцев, а потому привычно превращавший всю свою жизнь в один большой нескончаемый праздник в кругу новой, созданной им семьи. Она - спокойная, по-христиански скромная, любимая всеми обитателями Абрамцева. Оба они - люди, влюбленные в искусство и, в частности, в русскую культуру. К тому же они были парой, взаимно дополнявшей друг друга: там, где Савве Ивановичу недоставало религиозного чувства, не хватало терпения довести до конца начатое дело, Елизавета Григорьевна всегда приходила ему на помощь.

Вдохновение редко приходит к тому, кто ничего не делает. В Абрамцеве же владельцами усадьбы делалось столько, что вдохновения там хватало всем: художникам и певцам, скульпторам и актерам. Прежде всего чета Мамонтовых искала возможность вдохнуть новую жизнь в русское искусство, наполнить его национальным духом. По их мнению, русский художественный стиль должен был перестать ассоциироваться с изжившими себя предметами старины. Мамонтовы желали сделать из него катализатор для развития нового направления в искусстве, позволяющий наполнить художественную культуру внутренней силой. Они не только увлеклись этой идеей сами, но и смогли увлечь многих творческих людей. Их усадьба, расположенная недалеко от Троице-Сергиевой лавры, стала тем центром, вокруг которого сложился абрамцевский кружок, по сути, воплощавший в жизнь идеи, высказанные Саввой Мамонтовым и его супругой. Впрочем, порой его участники сами рождали новые идеи, а Мамонтов для их реализации придумывал наиболее удачные формы. В кружок этот первоначально входили профессор истории искусств А.В. Прахов, пансионеры Академии художеств250 М.М. Антокольский и В.Д. Поленов - с ними Мамонтов познакомился в Риме зимой 1872-1873 годов, - а также И.Е. Репин251. Знакомство с последним состоялось в Париже на год позже. Каждое лето они приезжали в Абрамцево, где Мамонтов устроил для них мастерскую. С течением времени состав кружка расширялся, в него вошли «сказочники» В.М. Васнецов и М.А. Врубель, пейзажисты И.И. Левитан, И.С. Остроухов, В.Д. Поленов, а также A.

М. Васнецов, Н.В. Неврев, К.А. Коровин. В Абрамцеве обрел собственный стиль М.В. Нестеров. Некоторые из этих художников будут не только гостить в Абрамцеве, но и подолгу жить здесь, творя знаменитейшие из своих полотен252. У Саввы Мамонтова было остро развито чутье на талантливых людей. Например, одним из первых он понял масштаб таланта B.

М. Васнецова и М.А. Врубеля, в то время как окружающие считали их творчество явлением непонятным, а потому ненужным253.

Деятельность мамонтовского кружка отличалась пестротой и разнообразием. В то же время ее можно описать одной фразой Саввы Ивановича: «Надо приучить глаз народа к красивому на вокзалах, в храмах, на улицах»254. Помимо того что в Абрамцеве активно развивалась русская национальная живопись, здесь, а также в московском доме Мамонтовых происходило становление русской оперы. Именно в рамках мамонтовского кружка она прошла несколько стадий развития: устраивавшиеся в конце 1870-х годов воскресные «чтения» превратились за несколько лет сперва в «живые картины», затем - в любительские спектакли, обычно приходившиеся на Рождество (Савва Иванович был режиссером постановок, а зачастую и драматургом)255. Наконец, в 1885 году С.И. Мамонтов основал в Москве Част- ную оперу, ставшую на долгие годы его любимым детищем260. Мамонтовская опера была совершенно новым явлением в музыкальной жизни России. Она собрала блистательных певцов, некоторые ее постановки сейчас считаются классическими. Но. современники ее появление восприняли скептически. Кое-кто советовал даже наложить на Мамонтова опеку: вроде бы крупный делец, а содержит предприятие себе в убыток. Да и какое предприятие - оперу! О нем говорили: «Большой человек - не делом занимается, театром»256. Тем не менее, именно в Частной опере С.И. Мамонтова начался творческий путь Ф.И. Шаляпина, в основу постановок легла музыка великих русских композиторов, которыми пренебрегала императорская сцена, - Н.А. Римского-Корсакова и М.П. Мусоргского. А художественные декорации к постановкам создавали К.А. Коровин, В.Д. Поленов, М.А. Врубель, И.И. Левитан257. Кроме того, уже с 1880-х годов в Абрамцеве шла бурная деятельность по воссозданию образцов «народного» орнамента, резьбы по дереву и камню, вышивки, по изучению старых и изобретению новых техник изготовления художественно-бытовой утвари, в том числе керамической. На основе собранной членами кружка коллекции был создан уникальный музей народных промыслов.

Абрамцевский кружок дал Мамонтову в человеческом отношении то, чего не могла обеспечить никакая другая среда. Окружив себя талантливыми художниками, Савва Иванович оказался в ситуации, когда чужое горение давало ему возможность и самому гореть. Когда его «шампанское» открывали постоянно, предлагая деятельность блистательную, кипучую, разностороннюю, он должен был чувствовать себя центром притяжения для множества одаренных личностей и в то же время двигателем для множества превосходных идей. Личные способности Мамонтова получили шанс раскрыться наилучшим образом. Как организатор художественного сообщества, он принял роль, отлично соответствующую его характеру.

Служением искусству пребывание Мамонтовых в Абрамцеве не ограничивалось. Увлеченные воплощением той или иной идеи, они все же не забывали заботиться и о людях, в окружении которых жили на протяжении многих лет.

Само появление Мамонтовых в старой усадьбе многое изменило в быту абрамцевских жителей. По свидетельству Н.В. Поленовой, жены художника В.Д. Поленова, развернутая Мамонтовыми энергичная деятельность являлась продолжением «шестидесятых годов, когда молодежь, объятая общим энтузиазмом идеи служения человечеству, с самоотверженной любовью отдавалась этому делу. Одно личное счастье, интересы семьи не могли удовлетворять, лучшие люди того времени стремились к общественной деятельности. Молодые Мамонтовы, увлеченные могучей волной этого движения, возмечтали об общении с окружающим их народом и о служении ему всякими культурными начинаниями»258.

Когда в 1871 году в соседних с Абрамцевом деревнях вспыхнула эпидемия холеры, Мамонтовы и съехавшиеся к ним друзья под руководством студента Медико-хирургиче- ской академии П.А. Спиро «с жаром и геройским бесстрашием отдались делу лечения и ухода за больными»259. Благодаря их энергичной деятельности распространение эпидемии вскоре затормозилось. Это событие побудило Мамонтовых устроить для деревенских жителей больницу, а затем и школу - в окрестностях не имелось ни того ни другого. Здание лечебницы построили в 1873 году, в полуверсте от усадьбы. В нее пригласили постоянную фельдшерицу, а по воскресеньям приезжал доктор. К усадьбе стали съезжаться больные со всей округи260. В том же году была устроена школа. Обучение в ней вели сами члены абрамцевского кружка: одни читали с ребятами книги, другие знакомили их с естественной историей, третьи руководили пением.

Кроме того, устроенные в Абрамцеве столярная, а затем и гончарная мастерские были серьезным подспорьем для крестьян. Их дети, окончив школу, обучались выбранному ими ремеслу261, и это давало им возможность постоянного заработка без отрыва от домашних и полевых работ. Окончивших мастерскую парней снабжали набором инструментов и материалами, дома они изготавливали различные вещи, а готовые изделия принимала у них та же мастерская262. Таким образом, Мамонтов окольным путем, через увлечение культурой, пришел к социальной благотворительности. Но. на этом его путь не завершился. Он сделал следующий шаг - и пришел к Церкви.

Увлеченность Саввы Ивановича высокой культурой, благородное горение главнейших участников абрамцевского кружка, положительным образом повлиявшее на его главу, привели Мамонтова к подвигу христианского благочестия - возведению храма. Пусть этот путь - непрямой, но Господь иной раз самыми необычными дорогами подводит людей ближе к себе. Поднимая на новую ступень национальную культуру, Савва Иванович почувствовал ее потаенное ядро - Христову веру. И усилия его как благотворителя привели к возникновению настоящего шедевра именно в виде церкви, а не чего-либо иного. По воле Мамонтова строилось многое - вплоть до Савеловского вокзала в Москве263. Но печать гения лежит только на абрамцевском усадебном храме. Воля Саввы Ивановича соединила в одном творении христианскую истину с блестящим интеллектом и художественным даром многих людей.

По свидетельству Н.В. Поленовой, сама идея церковного строительства появилась в 1878 году, в светлый праздник Пасхи, который Мамонтовы решили, вопреки обыкновению, встретить в Абрамцеве. По причине половодья и бездорожья нельзя было проехать в приходской храм в селе Ахтырка, поэтому заутреню устроили дома, под звон колоколов Хотьковского монастыря. После этого Мамонтовы, их друзья и родственники стали ежегодно встречать Пасху в Абрамцеве. В 1880 году в Великую субботу река Воря разлилась настолько сильно, что жители окрестных деревень не могли попасть в ближайшую церковь - и устремились на службу в усадьбу. Тогда-то и пришла в голову Савве Ивановичу мысль о постройке часовни. Мысль эта активно обсуждалась, но к ее реализации так и не приступили. Зато через год было принято решение строить не часовню, но храм - во имя Спаса Нерукотворного образа264.

В строительство храма оказался вовлечен весь мамонтовский кружок, но больше других этой работой загорелись В.М. Васнецов и В.Д. Поленов. Руководил строительством сам Савва Иванович: он решал, претворять ли в жизнь ту или иную идею265. В архитектурном облике храма Поленов предложил ориентироваться на новгородскую церковь конца XII века - Спаса на Нередице. Идею одобрили, Васнецов разработал детальный проект. Прежде чем приступить к его воплощению, члены кружка под руководством Поленова предприняли поездку в Ростов и Ярославль - смотреть местные «древности» - сохранившиеся памятники древнерусского зодчества266. Поездка еще более укрепила всех ее участников в необходимости продолжить начатое дело. Участники кружка горели желанием осуществить свой план как можно скорее. Поэтому в конце мая 1881 года приступили к кладке, не дождавшись официального разрешения возводить храм. Церковный обряд закладки состоялся лишь 1 сентября. «Первые камни» на месте будущего алтаря положили священник, Савва и Елизавета Мамонтовы и остальные участники строительства. К этому времени значительная часть церкви была уже готова.

Постройка храма, как никакая другая мамонтовская идея, сплотила членов кружка. Вместе они искали подходящие орнаменты, с жаром обсуждали каждую деталь, вместе вырезали рисунок по камню и дереву, вместе воплощали другие задумки. Иными словами, работа шла с необыкновенным одушевлением. Каждый занимался тем делом, которое было ему по силам - и по душе. Когда каменное строительство в основном завершилось, принялись писать образа для иконостаса и продумывать внутреннюю отделку храма. Большой образ Спаса Нерукотворного, исполненный с необычным для церковной живописи реализмом, а также небольших размеров образ Софии, Веры, Надежды и Любви написал для церкви И.Е. Репин. Барельеф головы Иоанна Крестителя на блюде высек из камня М.М. Антокольский. Образ Николая Чудотворца исполнил Н.В. Неврев. Е.Г. Мамонтова и ее двоюродная сестра Н.В. Якунчикова вышивали по эскизу В.Д. Поленова шелковые хоругви. Савва Иванович, приезжавший в Абрамцево к вечеру и по праздничным дням, тоже участвовал в деле: высекал, наравне с другими, каменный орнамент, воодушевлял всех новыми идеями и добрыми шутками. Именно он обеспечивал все необходимые строительные материалы и нанимал на работу кузнецов, каменотесов, позолотчиков. Миллионер Мамонтов оказался в роли «прораба» на строительстве храма в собственной усадьбе. Можно ли в наши времена представить себе кого-либо из российских олигархов в подобном амплуа?

Главные работы по внутренней отделке храма вели В.Д. Поленов и В.М. Васнецов. В.С. Мамонтов, сын Саввы Ивановича, пишет в воспоминаниях, что без их деятельного участия церковь, скорее всего, не была бы построена267. Причудливый иконостас - деревянный, резной, исполненный в новгородском стиле - дело рук Поленова. Василий Дмитриевич, находясь «под свежим впечатлением только что им посещенной Палестины», написал для Царских врат икону Благовещения и несколько мелких образов для иконостаса. Он же выполнил изразец с ликом Нерукотворного Спаса, помещенный снаружи над входной дверью, и многочисленные эскизы паникадил, подсвечников, церковной утвари и т. п.268

Наибольшее количество росписей в храме исполнил В.М. Васнецов. Так, для иконостаса он написал большой, во весь рост, образ Сергия Радонежского. Первый опыт религиозной живописи стал для художника откровением и повлиял на всю дальнейшую творческую судьбу Виктора Михайловича. Создал он и несколько мелких икон, в том числе икону Божьей матери с младенцем. Когда в храме стали заниматься полами и из-за отсутствия плит хотели делать обыкновенный цементный пол с плиткой, Васнецов возмутился и настоял на художественной выкладке мозаичного узора. Набросал рисунок - стилизованный цветок - и самолично работал с мастерами, укладывавшими мозаику. В 1891 году умер и был похоронен в Абрамцеве рядом с церковью Андрей, один из сыновей Саввы Ивановича. По проекту Васнецова над его могилой к храму пристроили часовенку. Она столь органично вписалась в силуэт церкви, что в наши дни многим посетителям Абрамцева представляется архитектурным элементом, с самого начала принадлежавшим зданию.

Окончательное завершение и отделка храма пришлись на весну-лето 1882 года. Купол церкви украсили изразцами - еще не местными, абрамцевскими, но заказными. Освящение церкви состоялось летом 1882 года, в Спасов день269, и стало всеобщим праздником. А вскоре состоялся еще один праздник: венчание В.Д. Поленова и Н.В. Якунчиковой в только что построенном храме.

Абрамцевская церковь по архитектурному убранству и самому духу своему ничуть не напоминала российские храмовые здания середины XIX столетия, подчиненные строгому рацио. Во второй половине века, особенно при государе Александре III, правительство искало способы воплотить в языке камня русско-византийский стиль, но удачных опытов оказалось до обидного мало. Там выходило слишком казенно, тут - слишком помпезно. Русская форма еще слишком зависела от европейского опыта наших архитекторов, а потому на нее мало откликалась душа русского народа. Настоящих больших удач, надо подчеркнуть, оказалось совсем немного. Они были, да, движение в эту сторону постепенно набирало силу, но. уж очень постепенно. Абрамцевский храм на этом фоне выглядит настоящей жемчужиной. Его создавали высокообразованные люди, отлично разбиравшиеся в европейском художественном опыте нескольких предыдущих столетий. Однако церковь они строили так, будто Россия не прошла петровской вестернизации, будто не существовало у нас ни барокко, ни классицизма, ни ампира. Их творение плоть от плоти лучших образцов древнерусского зодчества, выглядит подобно им и как будто испускает сияние святорусской древности. Компания рафинированных интеллектуалов, возводя эту церковь, объяснялась Богу в любви на простом языке отдаленных предков. Она по мере взрастания все больше и больше становилась живым свидетельством того единения, которое произошло между членами абрамцевского кружка в устремлении к высшим христианским идеалам.

По-разному дается людям вера. Некоторые получают веру по наследству - от матери с отцом, от деда с бабкой, от прадедов, от всей толщи прежних поколений. А кому-то приходится в зрелом возрасте принимать ее. Или, может быть, заново входить в «детскую религиозность», отброшенную когда-то, на пороге взросления. Это в первую очередь касается высокообразованных людей. Для них мало веры, полученной из родительских рук, мало веры, воспитанной в детстве, мало веры, основанной на чувстве. Им нужна вера продуманная, принятая твердо, как результат сознательно сделанного выбора. Так вот, абрамцевские художники были как раз из подобных людей. И созданный ими храм, в сущности, - акт уравнивания «умной» веры с верою простодушной, мистическим христианством русского средневековья, чудесным православием детства.

Итогом совместной работы полутора десятков чутких к красоте людей стало создание не копии какого-то одного храма, а некоего идеального воплощения в одном памятнике сокровенной сути русского церковного зодчества. Благодаря Савве Ивановичу этот большой труд удалось довести до конца. Будучи деловым человеком, он не мог участвовать в работах постоянно, но, как пишет И.Е. Репин, «налетал на нас, как освежающий дождь, весело вспрыскивал нас своими добрыми замечаниями и незаменимыми советами», вселял в членов кружка задорную уверенность в своих силах и жажду творчества270. Как бы то ни было, абрамцевская церковь стала созданием не одного человека, но многих устремленных к высшей красоте умов. Она словно принадлежит сказочной реальности. Может быть, сказывается то, что в ее проектировании принял столь активное участие Васнецов, мастер сказочной живописи. А может быть, причина тут другая. Иногда людям, охваченным красивым, светлым чувством, Бог позволяет протянуть руку в сказку и добыть там нечто невероятное, несбыточное - для нашей действительности. Они как будто получают опыт пребывания в ином мире, более близком к совершенству изначалья, к потерянному раю. Не награда ли это за чистоту души? Не чудо ли доброе? Творцам храма в Абрамцеве дали возможность перенести сказку в наш мир и утвердить ее здесь. От нее стало светлее.

Жаль только, что не всегда творцам сказки позволяется жить в том сказочном мире, созданном благодаря их усилиям.

Может быть, Мамонтова сгубили глубинные свойства натуры, не позволявшие ему на сто процентов отдаваться предпринимательской деятельности.

Еще во времена учебы Мамонтов отдавал всего себя тому, чем искренне заинтересовался, и не мог сконцентрироваться на том, что оставляло его равнодушным. Немецкий язык - да! В совершенстве! Латынь. а зачем? Одно пустое мучение. Предмету увлечения Савва Иванович жертвовал время, энергию, деньги. Он мог развить активнейшую деятельность. Становился цепким, напористым и сохранял бодрость духа, пока новое дело «подзаводило» его. Но редко мог с холодной головой, руководствуясь логикой, чувством долга или простым материальным интересом, пройти весь путь от блестящей идеи до окончательного воплощения затеи в реальность. Отчасти этим, наверное, объясняется его неудача на коммерческом поприще. Ума, идей, масштаба ему доставало. Но мертвой хватки, четкой последовательности в действиях, умения жестко контролировать подчиненных Мамонтов был, по всей видимости, лишен. Ему досталось огромное наследство, и Савва Иванович со своим «некоммерческим» характером мог очень долго оставаться на плаву, хотя бы и приняв в трюмы немало воды через маленькие пробоины. Лишь последний страшный удар окончательно утопил его.

Полтора десятка лет прошло с тех пор, как поднялась церковь Спаса Нерукотворного образа в Абрамцеве. С тех пор, как сплотила она хозяев усадьбы не только с их гостями, но и с простым народом, приходившим молиться в новый храм. Наступил 1899 год, а с ним - полный крах Саввы Ивановича как предпринимателя. На этот год приходится возбуждение уголовного дела по факту растраты им средств Московско-Ярославско-Архангель- ской железной дороги. Виновность Мамонтова по этому делу доказать не удалось. Существуют версии, согласно которым его подставили. Финансовый корабль Саввы Ивановича мог бы еще выплыть, но в чьих-то глазах он виделся слишком ценным имуществом, чтобы оставлять его в руках мечтателя. Так или иначе, но к концу шестого десятка лет Савва Мамонтов оказался на обочине жизни. После пяти месяцев пребывания в одиночной камере Таганской тюрьмы, а затем под домашним арестом он вышел на свободу. Его полностью оправдали. Но. имущество Мамонтова было распродано. Савва Иванович поселился у Бутырской заставы при гончарном заводе «Абрамцево», основанном в 1889 году271.

Так получилось, что к концу жизни Мамонтов остался одинок. Не было больше шумных компаний, не осталось средств, которые он мог бы тратить на искусство. Но гораздо больше, чем потеря денег и имущества, Савву Ивановича тяготило одиночество. Если П.М. Третьяков принадлежал к числу «концентрированных одиночек», ощущающих полноту бытия только наедине с собой или в самом узком кругу семьи, то Мамонтов, напротив, жил эмоциями других людей, был полон тогда лишь, когда оказывался в центре большого коллектива. Творческие люди являлись для Мамонтова своеобразным источником жизненной энергии. Получив ее, он возвращал сторицей. Савва Иванович для своих товарищей играл роль печки, возле которой всегда можно отогреться. Так произошло и в начале 1880- х, когда строилась абрамцевская церковь. Вокруг Мамонтова оказалось несколько глубоко верующих людей, принадлежащих миру искусства. Их религиозность «разогрела» христианские чувства Саввы Ивановича. Из этого взаимного обогащения, из общей увлеченности, из благой способности Мамонтова дарить силу добрым начинаниям и родился удивительный храм-сказка.

На закате жизни Савва Иванович лишился подобного общения.

В 1907 году умирает дочь Саввы Ивановича Вера, в 1915-м - старший сын Сергей, а в 1908-м - и Елизавета Григорьевна. Сам Савва Иванович в почти полной безвестности дожил до революции и скончался в 1918 году после продолжительной болезни. Его тело упокоилось у Спасской церкви в Абрамцеве, рядом с сыном Андреем.

Печально завершился жизненный путь одного из величайших русских меценатов. Но в нем была вершина, подсвеченная добрым огнем христианского чувства. И к ней Савва Иванович вернулся, когда пришел его последний срок.